Глава 23
Когда ты больше не знаешь, за что борется твоя страна, твое правительство или даже где они, нужна система ценностей, которых ты будешь придерживаться, где бы ни находился. Ты должен иметь в сердце некий стержень, который неподвластен переменам. Возможно, именно поэтому мне уютнее в казарме, чем в Храме джедаев.
Генерал Бардан Джусик, рыцарь-джедай
ОПЕРАЦИОННАЯ БАЗА, «ХАТА КИББУ», 00:15, 386 ДНЕЙ ПОСЛЕ ДЖЕОНОЗИСА
Номер на верхнем этаже отеля Киббу выглядел как склад ВАР в день инвентаризации.
Пятый переступил через сложенные стопкой пластины брони и пакеты взрывчатки пятисотой марки и плюхнулся на первый попавшийся стул.
— Ты что, так и спать собираешься в этом ведре? — спросил Мерил.
Пятый понял намек, отстегнул шлем и вдохнул теплый воздух, пропахший потом, затхлым ковром, кафом и стриллом. Иногда буй'ше становился тихим и спокойным убежищем, в котором можно было спрятаться от внешнего мира, и сейчас ему требовалось это уединение по причинам, которых он не понимал, и даже думать о них не хотел.
Мерил сидел за исцарапанным, потертым столом, разворачивал бруски термопластоида и обрабатывал их какой-то бесцветной жидкостью. Пятому хотелось встать и посмотреть, что это, но он попросту слишком устал. Он видел, как Мерил вдавливает пальцем вмятину в массе бурого пластоида, вливает несколько капель из бутылочки и втирает ровными сминающими движениями.
— А, — припомнил Пятый.
— Прежде чем возвращать на склад, надо нанести стабилизирующий состав, иначе эта дрянь убьет больше воде, чем любые негодяи.
— Помочь?
— Нет. Иди поспи.
— А где сержант Кэл? — Пятому очень нравилось звать его Кэл'буиром, но в комплекте с броней шли и старые привычки. — Надеюсь, он не зарезал Вау.
— Они реквизируют спидер для «Пенсионного фонда Скираты».
— Да ну, он никогда не уйдет на пенсию.
— Но спидер хочет все равно. Так уж устроены наемники.
Пятый с трудом представлял, что у его сержанта могут быть какие-то интересы в жизни помимо армии. Он довольно долго размышлял, чего же Скирата может хотеть, но помимо жены, которая бы за ним присматривала, не придумал ничего. Та же проблема была с его снами, — навязчивые и раздражающие, эти сны были все же однообразными. Пятый знал, что ему чего-то не хватает в жизни, и когда он глядел на Дармана и Этейн, то понимал, чего именно; он также гадал, как бы все обернулось, даже если бы он получил желаемое. Он не был глуп. Он умел считать и предсказывать шансы на выживание.
— Доброй ночи, нер вод. — Пятый оставил Мерила наедине с его работой и принялся расхаживать вокруг, на ходу снимая пластины брони и оставляя их на куче возле двери спальни. На каждом колышке и поручне сушились черные нательники и подштанники. Как бы ни были утомлены спецназовцы, они добросовестно выстирали свое белье.
Пятый заглядывал в комнаты, высматривая, кто не спит и желает поболтать, но парни из «Дельты» дрыхли без задних ног и даже не храпели. Девятый с Корром дремали на стульях в одном из альковов, на столике между ними стояла тарелка с недоеденным печеньем. Дарман растянулся на своей кровати в комнате, которую делил с Пятым, — он явно ничуть не пострадал в той передряге, — а Ордо свернулся калачиком в соседней спальне, натянув на голову одеяло. Странно: он всегда так делал, как будто мог заснуть только в полной темноте.
Ни Джусика, ни Этейн не было видно. Дальше по коридору Пятому улыбнулась удача. Атин сидел на стуле в своей комнате и чистил броню.
— Я на дежурстве, пока Скирата не вернется, — сказал он, не дожидаясь вопроса.
— Что случилось?
— Ничего.
— Ласима тебя будет ждать, я уверен.
— Ласима тут ни при чем.
— Ага, что-то все-таки случилось.
— Гляжу, ты не отступишься. — Атин всегда был замкнутым парнем, хотя и нашел свое место в новом отделении, где царила совсем другая культура, чем в его родном. Пятый постоянно узнавал что-то новое о брате, который тренировался в другой группе. — Ладно. Дело сделано, и теперь мне надо уладить один вопрос с сержантом Вау.
— Он больше не сержант.
— Я убью его все равно.
Это была просто трепотня. Мужские похвальбы. Пятый закрыл дверь и уселся на противоположной кровати.
— Я как бы на дежурстве, — сказал Атин.
— Я разговорил Седьмого насчет того, откуда у тебя рана на лице.
— Итак, ты знаешь. Вау спустил с меня шкуру за нытье, что, мол, я вернулся с Джеонозиса, а мои братья нет.
— Но дело не только в этом. Ты знаешь сам. Ты не первый коммандо, который сцепился со своим сержантом.
— Знаешь, мне нравится больше, когда ты смешной и бестолковый.
— Нам надо знать.
— Усень'е. — На мандо'а это был самый грубый способ сказать кому-нибудь, чтоб отвязался. — Это вас не касается.
— Касается, если ты задерешься с Вау и он убьет тебя, а не наоборот, нам понадобится замена.
Атин положил на пол спинную пластину, которую чистил, и потер глаза:
— Так ты хочешь знать? Серьезно? Гляди.
Он просунул пальцы под горловину нательника и дернул переднюю секцию. Зацепный шов разошелся. Пятый не увидел ничего нового по сравнению с тем, что доводилось видеть в уборных: плечи и руки Атина покрывали длинные белые полосы шрамов. Такая картина была обычным делом в ВАР. Несмотря на броню, солдаты травмировались на тренировках и в бою. Но шрамы Атина выступали особенно рельефно.
Шрамы оставались часто, особенно если быстро не обработать рану бактой.
— Это Вау тебя так отделал?
— Вау меня чуть не убил, поэтому, когда я выбрался из бакта-камеры, то сказал, что когда-нибудь убью его. Справедливо, ты не находишь?
Неудивительно, что Корр считал коммандос немного «раскрепощенными». Клону, воспитанному на холодном каминоанском экспресс-обучении и имитационных тренировках, они казались опасно непредсказуемыми.
— «Убить» — это немного перебор, — сказал Пятый. — Сломать ему нос — еще куда ни шло.
— Это уже сделал Скирата. Слушай, если Вау считал, что нам не хватает инстинкта убийцы, он его немного стимулировал. Заставлял тебя биться с братом. У нас был выбор. Мы могли драться друг с другом, пока один уже не мог стоять на ногах, или могли драться с ним самим.
Пятый подумал о Кэле Скирате — самом суровом и жестком человеке из всех, кого он знал. О Скирате, который заботился о том, чтобы его бойцы хорошо питались и регулярно отдыхали, добывал для них запрещенные лакомства, учил их, подбадривал, говорил, что гордится ими. И это давало неплохие результаты.
— И?.. — спросил Пятый.
— Я выбрал Вау. У него был настоящий клинок из мандалорской стали, а я был безоружен. Я просто кинулся на него. Никогда в жизни мне так не хотелось убивать, и он просто порезал меня. А Скирата узнал и выбил из Вау весь осик. Эти двое никогда не ладили.
— Так, значит… это дело с Седьмым. Ты сказал Скирате.
— Нет, Скирата сам как-то узнал. Я даже не уверен, что он вообще меня знал до осады космопорта. — Атин снова взял в руки пластину и принялся ее чистить. — Так что теперь ты знаешь.
Пятому подумалось, что крепкий удар в челюсть Вау поможет унять ненависть Атина. Но тут ему пришло в голову, что брат говорил на полном серьезе.
— Ат'ика, а ты не задумывался, что будет с тобой, если ты его таки убьешь?
— Я сегодня убивал людей, не соблюдая законных правил ведения боевых действий. Еще один труп роли не играет. К тому же меня все равно скоро убьют.
— Да, но есть же Ласима.
Атин помолчал, стиснув в руке клочок ткани.
— Да, есть.
— И потом, как ты вообще собираешься убить Вау?
— Ножом. — Он поднял правую перчатку и с громким лязгом выдвинул клинок. — По-мандалорски.
«Это не бравада. — Пятый заколебался, не зная, как быть. — Он реально собирается это сделать».
И он решил засесть возле выхода на посадочную платформу, дожидаясь, когда через дверь войдет Вау.
* * *
Этейн была не в силах заснуть. Она сидела на посадочной платформе вместе с Джусиком и медитировала. Несмотря на все убийства прошедшего дня, она обнаружила внутри себя центр спокойствия, которого раньше не было: внутреннюю безмятежность, которой она не могла достичь за годы трудов и тренировок.
«А всего-то нужно было — обрести иное живое существо, чтобы заботиться о нем. Вот она, истинная отрешенность, к которой мы должны стремиться: не подавлять свои эмоции, а ставить другого человека выше себя. Привязанность к самому себе — вот путь на темную сторону».
Хитросплетение серебристых нитей, которым казался в Силе ее ребенок, стало более сложным, более запутанным. Этейн чувствовала целеустремленность, ясность и азарт. Этот человек будет необыкновенной личностью. Ее уже не терпелось с ним познакомиться.
И когда наступит время, она расскажет Дарману о своих ощущениях. Она представила радость на его лице.
Этейн вышла из транса. Джусик стоял в нескольких метрах от нее, глядя за рукотворный каньон в направлении Сената.
— Бардан, у меня есть вопрос, с которым я могу обратиться только к тебе.
Он с улыбкой повернулся:
— Я отвечу, если смогу.
— Как мне сказать Дарману по-мандалорски, что я люблю его?
Этейн ожидала шока или осуждения. Джусик заморгал, уставившись в какую-то точку за пять метров.
— Не думаю, что он настолько бегло говорит на мандо'а. Но «Ноли» говорят.
— Спасибо, я не собираюсь объясняться в любви к Ордо.
— Хорошо. Попробуй сказать… «Ни кар'тайли гар дарасуум».
Этейн несколько раз повторила фразу про себя.
— Запомнила.
— Это то же слово, что «знать», «хранить в сердце», — кар'тайлир. Но ты добавляешь дарасуум, «навсегда», и это меняет весь смысл.
— Это многое говорит о взглядах мандалорцев на романтические отношения.
— Они считают, что самое главное в любви — знать о партнере все. Они не любят сюрпризов и скрытых граней. Воины так устроены.
— Прагматичный народ.
— Тогда жаль, что мы, джедаи, с ними не подружились. Нам тоже прагматизм бы не помешал.
— Ты не стал читать мне нотаций о пагубности привязанностей. Спасибо.
Джусик повернулся к ней с широкой ухмылкой, которая могла лишь означать, что сам он пребывает в полной гармонии с собой. Он обвел руками свою одежду: тускло-зеленые мандалорские доспехи, состоявшие из куртки и штанов. На полу стоял шлем того же цвета со зловещим т-образным визором.
— Ты полагаешь, — сказал Джусик, — что я вернусь в Храм джедаев вот в этом? По-твоему, это не привязанность?
Его это и впрямь забавляло. Джусик рассмеялся. Оба они были олицетворением всего, чего не одобрял Орден.
— У Зея будет истерика.
— Кеноби носит солдатскую броню.
— Генерал Кеноби не говорит по-мандалорски. — Веселость Джусика была заразительной и смешивалась с усталостью и испуганным облегчением, которые были так заметны у Пятого. — А солдаты не называют его «малышом Оби-Ваном».
Джусик снова посерьезнел.
— Наш кодекс был написан в те времена, когда мы были хранителями мира. Мы никогда не вели войн, таких как эта, и не эксплуатировали других. Это меняет все. Поэтому я просто должен сохранять привязанность — сердце говорит мне, что это правильно. Если это не совместимо с ролью джедая — что ж, я знаю, какой выбор сделаю.
— Ты уже его сделал, — сказала Этейн.
— И ты. — Он махнул рукой в сторону ее живота. — Я чувствую. Я уже слишком хорошо тебя знаю.
— Не надо.
— Из-за этого нам обоим будет нелегко, Этейн.
— Дарман еще не знает. Не говори никому. Обещай.
— Конечно не скажу. Я слишком многим обязан Дарману. Им всем, на самом деле.
— Ты надорвешься, пытаясь стать таким, как они.
— Меня это устроит, — сказал Джусик.
Он не хотел быть хранителем мира. Не проявись в нем Сила, он мог бы стать ученым, инженером. Создавать удивительные вещи. Но он хотел стать солдатом.
И Этейн пришлось тоже, хотела она того или нет, потому что она была нужна своим бойцам. Но она решила: как только война закончится, она уйдет из Ордена джедаев ради более трудной, но и более приятной дороги.
* * *
Скирата с изрядным удовлетворением посадил зеленый спидер на платформу. Он намеревался поручить Энакке перекрасить машину и удалить ее из базы номеров, но это было для нее рутинной работой. Она злилась из-за того, что была вынуждена возвращать на место множество спидеров — иногда просто брошенных за неимением иного выбора, — но горсть кредитов успокаивала ее.
Вау выбрался с сиденья пассажира, и Мирд выпрыгнул следом, счастливо урча и скуля.
— Я намерен пропустить стаканчик тихаара, — объявил Скирата. — Если стрилл хочет спать внутри, то пускай.
— Пожалуй, я присоединюсь к тебе за выпивкой. — Вау снова взял Мирда на руки. — Операция отнюдь не идеальная, но парни нанесли врагу солидный урон, и за очень короткое время.
Это было почти похоже на цивилизованный разговор. Точнее, до того момента, когда дверь открылась и они чуть не налетели на Пятого. Тот выставил руки, преграждая дорогу.
— Сержант, Атин в плохом настроении. — Пятый повернулся к Вау, который поставил Мирда на ковер и снял шлем. — Сержант Вау, я думаю, вам лучше к нему не подходить.
Вау лишь слегка опустил голову и сокрушенно вздохнул:
— Что ж, покончим с этим.
— Нет…
— Пятый, это дело между нами двумя.
Первым побуждением Скираты было вмешаться, но на сей раз он подозревал, что Вау крепко получит по мозгам, и в этом была определенная справедливость. Хотя он уважал мастерство и цельный характер этого человека, он инстинктивно ненавидел его за жестокость. Которая, с точки зрения Скираты, обесценивала все его достоинства.
Вау утверждал, что поступал так ради самих солдат: чтобы укрепить их мандалорскую идентичность, чтобы спасти их жизни и души. Его парни даже этому верили. Скирата — нет.
— Я ждал, сержант, — произнес голос Атина.
Скирата отодвинул Пятого назад. Ордо и Мерил, все еще занятые обезвреживанием заминированного термопластоида, настороженно подняли глаза, ожидая сигнала, чтобы вмешаться. Скирата незаметно качнул головой. «Не сейчас». Пускай себе.
Атин был в нательнике и одной перчатке. Он выдвинул вибронож из пластины, закрывавшей костяшки пальцев, и поднес кулак к плечу, затем спрятал лезвие.
— Если твой стрилл кинется на меня, я прикончу и его.
Таким Скирата никогда Атина не видел, и таким его сделал Вау. Это была частичка Джанго, тот ген, который приказывал: «Не беги, а стой и бейся». Еще одна генетическая предрасположенность, которую Вау развил и довел до уровня, значительно превосходящего оригинал.
Вау развел руками с неподдельным разочарованием. Атин так и не понял, зачем он это делал. «И я тоже не понимаю, — подумал Скирата. — Чтобы спасти человека и не дать ему стать дар'манда, нужно ему рассказывать о его наследии, а не превращать его в дикого зверя».
— Ты должен был стать мандо, Атин, — тихо проговорил Вау. — Если бы я не воспитал тебя как мандо, ты был бы все равно что мертв, потому что без боевого духа и отваги ты не был бы мандо'адом. — Он почти что извинялся. — Ты должен был научиться пересекать черту и быть готовым абсолютно на все ради победы. Фирфек, если бы тупые джедаи не бросили вас на Джеонозис вместо пехоты, сегодня все мои коммандос до единого были бы живы. Я сделал вас сильными, потому что заботился о вас.
Скирата был рад, что Вау не сказал «любил». Иначе он сам воткнул бы нож ему в брюхо. Он отступил назад, потащив за собой и Пятого, а Атин прыгнул вперед, схватил Вау за плечо и ударил головой ему в лицо. У Вау брызнула кровь из носа, он отшатнулся на несколько шагов, но не упал. Мирд неистово заскулил и бросился на защиту хозяина, но Вау остановил его взмахом руки:
— Удесии, Мирд. Я сам разберусь.
— Так разберись вот с этим, — сказал Атин и ударил кулаком.
Драться с человеком в мандалорской броне — дело непростое, но Атин, верный своему имени, этим не смущался. Его удар пришелся Вау ниже глаза, и тут же Атин с силой придавил его к стене, обхватив горло рукой. У Вау включился животный инстинкт, и он ударил Атина в живот коленом, отбросил назад и врезал локтем в лицо.
«Остановить их? А смогу ли я?» Скирата был наготове.
Удар остановил Атина на несколько секунд. Затем он просто бросился на Вау, сшиб его с ног и пригвоздил к полу, после чего принялся молотить кулаками, не разбирая, где плоть, а где броня. К этому времени шум потасовки и протестующий вой стрилла разбудили остальных. В тот момент, когда в комнату вбежал Джусик, Атин с противным скрежетом выдвинул вибронож и высоко занес над головой, чтобы вонзить в оголенную шею Вау.
Оба разлетелись в разные стороны, будто от беззвучного взрыва. Атин врезался в стол, а Вау покатился к стене. Повисла ошеломленная тишина.
— Прекратить немедленно! — во всю глотку завопил Джусик. — Это приказ! Я ваш генерал, и я не потерплю драк, слышите? Независимо от причины. А ну, вставайте оба!
Вау повиновался безропотно, как новобранец. Оба поднялись на ноги, и Атин по привычке вытянулся по стойке смирно. Маленький Джусик — одетый всего лишь в мятую рубашку и домашние штаны, со спутанными после сна волосами — свирепо воззрился на обоих мужчин, которые были намного крупнее его.
Скирата никогда не видел, чтобы с помощью Силы разнимали драку. Зрелище было не менее впечатляющим, чем вышибание двери.
— Я хочу, чтобы вы прекратили эти свары, — еле слышно продолжал Джусик. — Нам нужна дисциплина. Я не позволю, чтобы вы нападали друг на друга. Мы должны быть едины. Это ясно?
— Так точно, сэр, — бесстрастно отвечал Атин, по лицу которого текла кровь. — Меня будут судить, генерал?
— Нет. Я просто прошу положить этому конец. Ради всех нас.
Атин снова превратился в воплощение спокойствия и невозмутимости. За время боя он даже не запыхался.
— Хорошо, сэр.
Вау казался потрясенным — настолько, насколько можно было потрясти такого человека.
— Я гражданское лицо, генерал, и могу поступать как мне вздумается, но я прошу прощения у моего бывшего ученика за те страдания, которые я ему причинил.
Скирата поморщился. Этих слов было достаточно, чтобы драка началась снова. Но вряд ли стоило ждать иных извинений от человека, считавшего, что он оказал Атину услугу.
— Это я виноват, сэр, — сказал Скирата, как и подобало хорошему сержанту. — Мне следовало лучше поддерживать дисциплину.
Судя по взгляду Джусика, он не поверил, но посмотрел на него с теплотой, а не с осуждением. Скирата надеялся, что не доведется показывать малышу, что он ему не подчиняется, хотя, как он подозревал, Джусик и не захотел бы это проверять.
Джедай посмотрел через плечо на молчаливых зрителей:
— Всем можно возвращаться в постель. — Спецназовцы пожали плечами и отправились обратно в свои комнаты. Потрясенной физиономией Корра можно было любоваться бесконечно. Дармана нигде не было видно. — Ты тоже, Пятый. День был тяжелый.
С усталым и раздраженным видом Джусик схватил бактовый спрей, усадил Атина на стул и принялся обрабатывать его лицо. Оказывать помощь Вау он явно не собирался, и тот отправился в уборную в сопровождении скулящего Мирда. Ордо и Мерил проследовали на посадочную платформу, нагрузившись мешками с пакетами взрывчатки.
Скирата дождался, когда Джусик закончил работу, а Атин вернулся к себе.
— Итак, не световой меч и не доспехи. — Джусик был даже ниже ростом, чем он сам. Скирата постучал малыша по груди. — Я же говорил вам, сэр: мужчину делает мужчиной то, что под броней. Несколько тысяч таких джедаев, как вы, — и Республика не была бы в том осике, в каком она сейчас. Вы солдат, сэр, и хороший офицер. Не помню, чтобы говорил кому-нибудь эти слова раньше в своей жизни.
Скирата сказал это совершенно искренне. Любви к джедаям в целом у него не прибавилось, но Бард'ика ему нравился, и он был намерен присматривать за ним. Джусик опустил глаза со странной смесью смущения и удовольствия на лице. Он сжал руку Скираты:
— Я стараюсь во благо моих людей, только и всего.
Скирата дождался, когда за ним закрылась дверь спальни, после чего отправился на поиски бутылки тихаара и одной из самых редких вещей в «Хате Киббу» — чистого стакана. Он вытащил пробку и плеснул немного в щербатый бокал.
Он не смог определить, из каких фруктов делали напиток, да и вкус был так себе. Вкус всегда был неважный, но обычно выпивка помогала заснуть. Скирата дал алкоголю обжечь нёбо, проглотил и уселся на стул, прикрыв глаза и согревая бокал в руках.
«Надеюсь, Атину теперь немного полегчает».
Ему показалось, что он почувствовал в тихааре еле заметный аромат жемчужника.
«Четыре миллиона кредитов».
Это радовало — сумма была намного больше всех гонораров и вознаграждений, которые он за многие годы вкладывал в банк на Ааргау. Никто о ней не упоминал. Ордо и Мерил наверняка думали о ней: они знали о его планах. Вау был наемником, но вмешиваться не собирался, потому что ему заплатили. У Этейн могли возникнуть вопросы. Но спецназовцев экономика интересовала мало. Клонам за службу не платили. Они не жаждали обладать никакой собственностью, поскольку их с детства приучали к тому, что ничего своего у них быть не может. Даже желание Пятого заполучить отличные мандалорские доспехи Геза Хокана, как и восторг ребят перед Берлинскими винтовками, объяснялись не присущей гражданским жадностью, а сочетанием прагматизма и мандалорских культурных ценностей, которые он сам им привил.
«Плюс еще одна игрушка — планшет казначейства с секретными данными».
«И планшет Перрива, в котором мы тоже пороемся. Пусть Мерил все скопирует, прежде чем я отдам его Зею со всей информацией… точнее, с большей частью».
Он открыл глаза, осознав, что кто-то стоит за спиной. Это были Ордо и Мерил, ждавшие с нетерпением и возбуждением, как будто они были обыкновенными юными проказниками, а не дисциплинированными и смертоносными солдатами.
Мерил ухмыльнулся, не в силах скрыть восторг:
— Хочешь узнать новости о Ко Сай? Она снова объявилась.
Скирата осушил бокал. Вот это его интересовало больше всего.
— Я весь внимание, ад'ике.
