Глава восьмая
Я узнал ее с первого взгляда. Эта самая девушка вечером стояла у меня под дверью в компании мужчины с носом картошкой и его компаньоном.
При взгляде на нее у меня перехватило дыхание. Она была прекрасна. Такой свернувшийся клубочком котенок, ресницы бросают тень на оливковые скулы, медные волосы играют на свету, как начищенный пенни. И пара веснушек на носу. А хорошенький подбородок и губки так и хотелось куснуть. Небольшую, но очень ладно скроенную фигурку обтягивал твидовый костюм.
Любую другую девушку я бы взял за шкирку и вышвырнул в коридор.
Я осторожно протянул руку и кончиком пальца дотронулся до ее плеча, осторожно, почти благоговейно, и тут в затылок мне мягко выдохнул пропитанный алкоголем голос:
— Осторожно, старый чурбан, ты ее разбудишь.
Я крутнулся назад. Мне во весь рот улыбался Боб Камбро. Его глаза были все еще красны, но побриться он успел. И вообще выглядел лучше.
— Кто эта девушка? — шепотом спросил я.
— Дульси, — коротко бросил он, словно это все объясняло.
— А кто такая Дульси? — спросил я.
Он стал объяснять, и я смутно припомнил. Она Бобу наполовину кузина, когда-то давно навещала его семью, когда я у них ошивался. Такой длинноногий, подвижный подросток. Сейчас она приехала из Чикаго и живет у Вивиан, потому что найти квартиру невозможно.
— А что привело ее сюда? — спросил я.
— Она позвонила, — ответил Боб. — Она оказалась здесь и позвонила в дверь. Совершенно случайно я сегодня ночевал здесь. В любом случае, Вивиан нет дома, а Дульси так одиноко, поэтому я разрешил ей остаться.
Я припомнил ее первое посещение.
— А какой идиот с птичьими мозгами додумался прислать ее сюда этим вечером в обществе тех скользких типов, которые свидетельствовали твою моральную развращенность?
— Флойд Дилон. Он настоял, чтобы один из свидетелей лично знал обвиняемого. Ты же сам знаешь, опознание наверняка убедит судью, что не допущено никакой ошибки. И Дульси, дерзкую девчонку из Винди Сити, пригласили принять участие.
— Но она такая молоденькая.
— Ей двадцать два.
— Ну, выглядит она наивной…
Без всякого предупреждения Дульси села:
— Я совсем не наивная.
Глаза у нее голубые. Или фиалковые. А может, и то и другое.
— Ведьмочка! — ухмыльнулся Боб. — Так ты все это время не спала.
— Ну конечно, — она честно и открыто улыбнулась мне. И манеры у нее естественные и непосредственные.
— Привет, Скотт. Вот мы и снова встретились.
— Привет, — я не мог отвести от нее глаз.
— Думаю, ты не ожидал снова меня увидеть, и так скоро.
— Что точно, то точно, не сегодня, — согласился я.
Она мило рассмеялась:
— Спать годится маленьким детям и старикам. Жизнь слишком коротка, чтобы проводить ее в постели.
— О, — плотоядно хмыкнул Боб, — я бы так не сказал.
— У тебя порочные помыслы, Роберт, — кротко ответила она, — и ты плохо кончишь.
— Если серьезно, — вмешался я, — я устал, совершенно выбит из колеи, но очень рад видеть вас здесь.
— Спасибо, Скотт. Носы разбивать не будем?
Я ей улыбнулся:
— Во всяком случае, не вам.
Боб потер руки.
— Это совершенно необходимо немного обмыть. Что мы имеем насчет освежиться? — он порылся в баре и вернулся с бутылкой. В голосе слышался благоговейный трепет. — Две кварты шампанского! «Вдова Клико», не меньше! Да, да, да.
— Приберег для особого случая, — я веско взглянул на Дульси. — Думаю, он настал.
Она молча улыбнулась.
— Такую редкость, — сказал Боб, — совершенно необходимо правильно охладить.
И растворился в кухне.
Она села прямо, с торжественным видом. Я примостился рядышком, а она взяла меня за руку и сказала:
— Боб рассказал мне про убийство. Как это должно быть для тебя ужасно… Я очень сожалею, Скотт.
— Могло быть и хуже — если бы она умерла здесь.
— Полиция долго тебя терзала?
— Все в порядке. Мы довольно мило побеседовали.
Она подняла глаза:
— Я не могла понять, почему ты меня не пустил, когда я просилась. Теперь я понимаю.
— Тогда она еще была здесь, — ответил я. — Еще не мертва, но без сознания. И я был очень взвинчен. И скажу кое-что еще…
Я одарил ее улыбкой:
— Я ненавидел себя за то, что тебя выпроводил.
Она рассудительно кивнула:
— Я знала, что-то идет не так, когда мы обнаружили здесь тебя вместо Боба. Признаюсь, я немного ревновала.
Это меня озадачило. Она продолжала:
— Было очень странно. Я сразу же догадалась, кто ты. И подумала, что эта девушка сидит у тебя, и ты хочешь остаться с ней наедине.
— Ты очаровательна. Абсолютно безыскусна. И мне очень приятно, что ты так чувствовала, но ведь ты едва меня знаешь.
— Не смейся, — наставительно заявила она. — Ты зажег факел, когда мне было четырнадцать, и Боб иногда писал мне о тебе, чтобы не дать ему погаснуть. Я куда-то ходила, встречалась со многими мужчинами, но это меня совершенно не трогало.
— Не будь я трусом, я бы тебя поцеловал.
Она придвинулась:
— Смелее, Скотт.
Я потянулся к ней, и тут зазвонил телефон.
— Джордан? — спросил жесткий скрежещущий мужской голос.
Я ответил «да», и некоторое время в трубке были слышны только электрические разряды.
— Если Вирна проговорилась, — сказал голос, — тебе придется следить за каждым своим шагом, Джордан.
Я затаил дыхание:
— Кто это?
— Это неважно. Она всегда болтала слишком много. Видишь, до чего это ее довело. А ты будешь глух и нем, Джордан, понял? Запомни и живи. Ты ничего не знаешь. Только пискни, и ты закончишь жизнь в ящике рядом с ней.
Трубку повесили. Линия была мертвее Священной Римской империи. Я стоял и тупо смотрел на трубку. Меня поразила идея, и мысль эта была не из приятных. У кого-то был мотив убить Вирну, и если он думает, что она мне что-то рассказала… Я с шумом вдохнул полные легкие воздуха.
— Кто это был? — встревоженно спросила Дульси. — Ты выглядишь так, будто тебе привиделся кошмар.
Я приклеил на лицо веселую улыбку. Тут вернулся Боб с шампанским и снял напряжение.
— А вот и мы, — провозгласил он. — Небольшое возлияние поднимет дух.
Он отыскал бокалы и наполнил их.
Дульси немного отхлебнула и посмотрела на меня поверх бокала.
— Мне никогда не приходилось быть замешанной в убийстве, — сказала она. — Мрачное ощущение. Я слышала, что тебе убийства привычны. Боб говорил, что в последнюю войну ты убил семерых японцев.
— Боб тебя надул. Они вовсе не были японцами. Они были корейцами, и умерли от дизентерии.
Она сморщила носик:
— А девушка была хорошенькая, Скотт?
— Вирна Форд? Да, она была красива, но красива неприлично.
— Улики есть? — спросил Боб.
— Несколько. Бутылка бренди, парень-мореход и судебное дело по поводу крупной суммы денег, в котором Вирна была главным свидетелем.
Мне пришлось выдержать шквал вопросов о Флойде Дилоне, двоих истцах и таинственным образом исчезнувшем с места происшествия свидетеле.
Дульси серьезно заявила:
— Виновна, должно быть, племянница, Карен Перно. У нее самый серьезный мотив — убрать Вирну как свидетеля.
— Люди из отдела убийств рассматривают этот вариант, — сухо заметил я.
— Не следует быть слишком опрометчивыми, — добавила она. — Может, это сделал кто-то другой, кто хотел, чтобы она получила деньги.
— Убийца, — сказал я, — очень находчив — воспользовался делом о разводе, чтобы все запутать.
Дульси многозначительно покачала головой:
— Убийцы никогда не бывают находчивыми. Его обязательно поймают. При наличии токсикологов, спектрометров и сывороток правды вроде скополамина у среднестатистического преступника нет ни единого шанса.
Мы изумленно на нее уставились, а Боб беспомощно пробормотал:
— Будь я проклят!
Она рассмеялась:
— Да не смущайся ты так. Это совсем не странно. Я как-то слушала курс по криминологии, и мне нравятся детективы, особенно если мои мозги работают против преступника. Это очень возбуждает, — она откинулась назад и решительно добавила: — Есть только один способ успешно совершить убийство.
— Да? — спросил я. — Какой?
На губах ее играла озорная улыбка.
— Это довольно просто, и не требует особых ухищрений. Убийца должен действовать в одиночку. Сначала находишь выброшенный пистолет, предпочтительно — в мусорном ящике, потом темной ночью поджидаешь в темной аллее совершенно незнакомого человека. Стреляешь в него, аккуратно стираешь отпечатки пальцев, топишь пистолет в реке и отправляешься в поездку по Южной Америке. Никаких отпечатков, никаких улик, никакого орудия убийства и, самое главное — никаких мотивов.
Боб продолжал моргать. Я заметил:
— Вне всякого сомнения, это так. Но многие убийства остаются нераскрытыми.
Она грациозно повела плечиками:
— Удача. Грубая ошибка следствия.
— Мы можем провести так время до рассвета, — сказал я, но мозги мои уже ссохлись. — Берите свою шляпку, и я провожу вас домой.
Она тихо и покорно вздохнула:
— Ну почему у адвокатов такие дурные манеры? Да, как всегда — до завтра.
Мы оставили храпящего Боба на диване с пустой бутылкой в руке, а сами вышли на улицу. Такая чудесная, бодрящая, прозрачная ночь, и силуэты домов театральной декорацией высятся на фоне темно-синего неба…
Дульси вскинула к небу глаза:
— Как много звезд. Может, пройдемся, Скотт?
— Сейчас не могу, не сегодня.
Мимо проехал одинокий таксист и с надеждой притормозил. Я махнул ему, мы забрались внутрь и не спеша поехали через парк. Случайные блики света скользили по ее лицу, вспыхивали на медных волосах. Я накрыл ее руку ладонью, и мы очень странно молчали. Я лишился дара речи, хотел схватить ее в объятия, но сидел истуканом. Вот так бывает, когда от девушки действительно бросает в дрожь.
Она повернулась ко мне и быстро произнесла:
— Я думаю, лучше поцелуй меня, Скотт.
Такая неожиданность меня испугала. Она сидела ко мне лицом с приоткрытыми губами, а темные глаза раскрылись так широко, что я почти в них утонул. Я чувствовал себя очень неуверенно. А потом она оказалась у меня в объятиях, и мы целовались. И это не было случайным мимолетным происшествием. Со мной временами такое случается, но в этот раз все было иначе.
Потом мы разъединили губы, и она, запыхавшись, рассмеялась:
— Хватит состязаться. Что ты чувствуешь, Скотт?
— Слабость, — ответил я. — Слабость, но мне намного лучше. До этого я думал, что угодил в пропеллер В-29. Где ты скрывалась всю мою жизнь?
— Средний Запад, Чикаго.
— На сколько ты останешься?
— Может случиться, что я никогда не уеду.
— Я тебя завтра увижу?
— Да.
— А послезавтра?
— Да.
Я с трудом проглотил ком в горле.
— Послушай, Дульси, кажется, я сошел с ума, настолько перевернулась моя жизнь. Я всегда думал, что когда это случится, у меня много чего будет сказать, а сейчас я не могу выдавить ни слова. Мне хочется залезть на крышу и орать. Я смертельно устал, но кажется, я до луны допрыгну.
Она уютно прислонилась ко мне:
— Ты все уже сказал, милый. Я поняла.
Мы снова замолчали. Когда такси добралось к дому Вивиан на Парк-авеню, я проводил ее до двери, поцеловал и пожелал спокойной ночи.
— До завтра, — сказал она. — Спокойной ночи, дорогой.
Вот так все случилось. У меня появилась девушка. Я выбрался оттуда, добрался до дому и провалился в сон на пухлых облаках.
