Глава девятая
Когда я наконец показался в офисе, был уже почти полдень. Кэссиди приветствовала меня тем, что ткнула в стопку газет на моем столе. Кэссиди — особа решительная, ей под сорок, и она очень квалифицированна. Она хранит в памяти любой юридический документ от простого вызова в суд до постановления высшей судебной инстанции.
— Значит, ты вернулся, — сказала она. — Добро пожаловать домой. Мы становимся печально известными, если не сказать, знаменитыми.
Мне пришлось рассказать ей историю от начала до конца.
— Ну и времечко у меня тут было, — пожаловалась она. — Репортеры. Сотни репортеров. В покое оставить не могут.
И широко улыбнулась.
— Случилась странная вещь. Просто дар Господен. Из рая спустился ангел, оценил ситуацию и сманил их всех вниз в бар обещанием сенсационных откровений.
— Очаровательное создание, — осклабился я, — с медными волосами и фиалковыми глазками? Тогда это Дульси. Что еще стряслось?
— Два телефонных звонка. Лейтенант Джон Нолан просил ему позвонить. Еще мисс Карен Перно. Кажется, это о ней упоминалось в утренних газетах. Мертвая девушка была свидетельницей по делу, в которое вовлечена мисс Перно.
Я поджал губы.
— Номер она оставила?
— На вашем столе.
Я захватил бумаги в кабинет.
История попала в заголовки. «Отравленная девушка найдена мертвой в такси». О разводе Боба не упоминалось, и благодарить за это нужно Нолана. Но роль Вирны в истории с автокатастрофой Джеймса и Ивы Перно освещалась широко, с причудливыми размышлениями по поводу пропавшего свидетеля. Перепечатанные фотографии изображали «Кадиллак», сложившийся в гармошку. Флойд Дилон уклонился от каких-либо комментариев от имени своего клиента, Эрика Квимби. Племянница старика, Карен Перно, отказалась встречаться с репортерами, хотя все понимали, что полиция ее допрашивала. Вирну Форд запихивали в мою квартиру непосредственно перед самой смертью, и снова принимались рассуждать о целях ее визита. Адвокат Скотт Джордан работает в тесном сотрудничестве с полицией.
Я нашел клочок бумаги с номером Карен Перно и набрал его. Ответил женский голос, очевидно, прислуги, холодный, безличный, и после некоторых неизбежных препирательств я услышал красивое контральто, низкое и старательно отработанное.
— Это Вы — Скотт Джордан, угодивший прошлой ночью в неприятности?
Я ответил утвердительно.
— Есть важное дело, которое следует обсудить. Вы не могли бы вечером зайти ко мне?
— В какое время? — поинтересовался я.
— Как Вам будет удобно, — голос тек, как сироп, и был таким же приторным.
— Справедливо, — согласился я. — А адрес?
Она назвала номер по Восточной 75-й. Мы вежливо поблагодарили друг друга, как два дипломата, договаривающиеся о займе, и повесили трубки. Через минуту я уже звонил в управление полиции.
— Джордан, — доложился я, услышав голос Нолана.
— Соня, — с ходу обвинил он. — Ты сейчас занят?
— Не настолько, чтобы мне понадобился батальон стенографисток. Почему ты спрашиваешь?
— Можешь сюда приехать?
Ясно. Он был взвинчен.
— Зачем?
— Мы нашли в квартире Вирны Форд мужчину. Районный прокурор собирается предъявить ему обвинение в убийстве.
— Поздравляю, — сказал я. — Твои парни на высоте. Кто он?
— Приятель Вирны Форд. Моряк, второй помощник на грузовом пароходе «Якоб Блок». Тот стоит на Стейтен Айленд.
— Такая квадратная челюсть? — взволнованно уточнил я. — Не грудь, а пивной бочонок, и слишком тесная форма?
— Именно.
— Это наш человек, — сказал я. — Парень, который вломился ко мне, пока я был в ванной. Как его зовут?
— Уолтер — Фрэнк Уолтер. Галопом сюда, Джордан.
Я повесил трубку и достал из шкафчика объемистый томик избранных пьес Шекспира. Пьес там не было ни одной, потому что пустота внутри предназначалась для четверти галлона «бурбона». Это был подарок Боба, и я им пользовался, потому что не желал, чтобы бутылка валялась в офисе на виду. Я не любитель выпить, но признаю, что время от времени глоток-другой позволяет мне устоять от превратностей жизни.
В нетерпеливом ожидании я протопал на своих двоих всю дорогу до Сентрал-стрит. Мир вертится, ничто не стоит на месте, а это добрый знак.
В управлении я обнаружил Нолана с инспектором Бойсом и высокого прилизанного мужчину, в котором сразу же узнал окружного прокурора Филипа Лохмана. Глаза его непрестанно мигали за стеклами без оправы, нацепленными на острый нос, который нависал над тонким ртом без тени намека на чувство юмора. Холодные и церемонные манеры были под стать белоснежной рубашке, висящей на тощем торсе.
Пока Нолан представлял нас, он не спеша смерил меня взглядом, потирая большим пальцем глянцевый лацкан, и казался крайне довольным собой. Мне он сразу не понравился.
Бойс сказал:
— Не уверен, что нам удастся навесить парню это дело. Но Лохман считает, что попробовать можно.
Я повернулся к Нолану:
— Вы нашли его в квартире у Вирны?
Он кивнул:
— Мы хотели осмотреть квартиру и наткнулись на него. В кармане нашли ключ. Он не хотел пройти с нами для небольшой беседы. Но со мной был Верник, тому пришлось немного выбить из него дурь, так что мы привезли его сюда. А когда он узнал, что девушка мертва, то словно с цепи сорвался. Пришлось запереть его в камеру, так он едва не выломал решетку.
— Он наш человек, все верно, — самодовольно заявил Лохман.
— Где он сейчас? — спросил я Нолана.
— Внизу.
Я кинул взгляд на окружного прокурора.
— Что навело вас на мысль, что девушку убил он?
Лохман одарил меня снисходительной улыбкой:
— Я скажу вам, Джордан, потому что вы причастны к делу, и я рассчитываю привлечь вас как свидетеля. У этого Уолтера в кармане была тысяча долларов.
— И каким образом это делает его виновным?
— Мы нашли чековую книжку девушки. Она вчера списала со счета эту сумму.
Я косо на него посмотрел.
— Валяйте. Должно быть еще что-то.
Он тихонько хихикнул. Явно чувствовал себя превосходно.
— Так и есть, есть и еще. Мы нашли у него бриллиантовую булавку для галстука в два карата, очень ценная вещь. Моряки редко носят такого рода украшения, и мы ее проверили. Булавка была изготовлена Лантьером, — он снял пенсне и ткнул им в меня. — Ее продали Джеймсу Перно, пожилому джентльмену, чью смерть засвидетельствовала девушка.
Я был потрясен.
— Как ты себе это представляешь? — спросил я Нолана.
Он пожал плечами:
— Это игра Лохмана. Ему кажется, что Уолтер украл булавку и деньги у девушки.
— А что говорит Уолтер?
— Утверждает, что нашел булавку в ее комнате и собирался потребовать объяснений.
Я повернулся к Лохману:
— Что еще? Должно быть еще что-то.
Он вел себя как монарх, упивающийся величественной церемонией.
— Конечно, есть. Мужчина признал, что влюблен в девушку. Мы можем показать, что совсем недавно он многое о ней узнал, много неприятного. То, что она лгунья, мошенница и шлюха. Она танцевала в клубе, где продавались не только напитки. Он узнал, что девушка собиралась отправиться в вашу квартиру, и его воображение помчалось впереди рассудка. Он взбесился от ревности. Дать девушке бутылку отравленного бренди, когда она направляется к любовнику — вот такое у него гротескное понятие о справедливости.
— Имеете в виду меня? — спросил я.
— В таком виде все представлялось Уолтеру.
Я угрожающе развернулся к Бойсу:
— Есть возражения насчет моего разговора с Уолтером?
Бойс стрельнул взглядом в Лохмана, солидно пожал плечами.
— Почему бы и нет? — он щелкнул рычажком и сказал в стоящую на столе коробку. — Привести Фрэнка Уолтера.
Мы расселись. Дверь открылась, и коп ввел задержанного. Выглядел тот чертовски плохо. Как после десяти раундов с Джо Луисом. Один глаз затек и распух, из носа свисал потек засохшей крови, дышал он тяжело, через рот, челюсть мертвенно-белая. И на лбу повязка. Когда он заметил меня, спина его окаменела, глаза стали зловещими и ожесточенными, а уголки рта недобро поползли вниз.
Я сказал:
— Слышал, тебя обвинили в убийстве.
Глаза его пылали, но он не издал ни звука.
— Послушай, — продолжал я. — Нет времени играть в молчанку. Воспользуйся своей головой каким-нибудь другим способом, чем просто мишенью для дубинки.
Он лязгнул зубами:
— Я требую адвоката.
— Я адвокат, — сказал я.
— Ты! — презрительно усмехнулся он. — Да я лучше в аду сгнию.
— Возможно, тебе и придется это сделать, — сухо ответил я. — Потому что у тебя всего одна извилина, да и та прямая. Если ты думаешь, что между Вирной и мной что-то было, то ошибаешься. Я ее вообще до прошлой ночи никогда не видел. Она пришла ко мне по профессиональным делам. Между нами ничего не было. И я понятия не имею, где она взяла бренди. Ты дал?
Он резко мотнул головой на Лохмана:
— Он так думает.
— А я — нет, — сказал я.
Лохман дернулся вперед и нахмурился.
— Послушайте, Джордан, Уолтера сюда привели не для того, чтобы вы…
— Ерунда! — прорычал я. — Человек имеет право на адвоката. Я буду представлять его, если он не возражает.
Щурясь и хмурясь, Уолтер наблюдал за нами. Всю сквозившую между нами злобу он пропускал через себя. Возможно, я ему не нравился, но Лохмана он просто ненавидел.
— Ладно, Джордан, — вдруг решился он. — Ты — мой адвокат.
Лохман стал синевато-серым.
— Довольно. Отведите этого человека обратно в камеру.
— Стоять! — рявкнул я. — Если Вы это сделаете, через полчаса я буду здесь с предписанием о пересмотре законности ареста. Что абсолютно законно. Уводите его — и в полдень мы выставим Ваши блистательные умозаключения напоказ в суде.
Он чуть не задохнулся. Пенсне упало. Губы превратились в крепко сжатую бескровную ниточку. Ему стоило видимых усилий держать себя в руках.
— Не могу понять Вас, Джордан. Я склонен был думать, что Вы захотите выяснить это дело как можно быстрее.
— Но не ценой невиновного человека, — презрительно бросил я. — Валяйте, волоките его в камеру. Тридцать минут никакой роли не играют.
Кипя от злости, Лохман ткнул дрожащим пальцем в Уолтера:
— Делай что угодно. Поддерживай его. Это твое право. Но позволь дать тебе один совет. Он совсем не чист, отнюдь. И это будет не впервые, когда адвокат засаживает клиента, чтобы очистить себя.
Уолтер крепко сжал губы:
— Я ставлю на Джордана.
— Хорошо, — сказал я. — Теперь давай послушаем твою историю.
Если выделить суть, она казалась вполне логичной. Его корабль 32 дня пробыл в море, шел из Калькутты и пришвартовался прошлым утром. До полудня он командовал разгрузкой, а потом зашел к Вирне. Та вела себя странно. Она его не приняла и не сказала, куда направляется. Расспросы приводили ее в ярость. Когда она залезла в ванну, он наткнулся на клочок бумаги с моим именем и адресом. А когда ушла, проследил ее до Драммонда. Некоторое время он шатался по вестибюлю, а потом, подстегиваемый ревностью, отправился наверх ее искать. В это время я нежился в пене. Но Вирна уже ушла, и он ее дожидался. Тогда и нашел его Нолан.
Я спросил о бриллиантовой булавке.
— Я нашел ее у Вирны в ящике. Решил, что она попала в передрягу, и решил ее спросить.
— А тысяча долларов?
— Мои собственные. Компания вчера выплатила.
— Это можно проверить, — сказал я.
Нолан стал оправдываться:
— После того, как мы взяли Уолтера, мы не слишком упорно искали. Я отправлю человека в квартиру Вирны, — он вышел из комнаты и окликнул кого-то в холле.
Дубленое лицо Бойса ничего не выражало. Филип Лохман уперся ногами в пол. Он кипел.
— Что насчет личной жизни Вирны? — спросил я Уолтера.
Он не отрывал взгляда от стиснутых рук:
— Она занималась в танцевальной студии. Там я ее встретил. Потом получила работу в «Волшебной лампе». Она так этим хвасталась, а когда я спросил, как все получилось, опять взорвалась. Просто визжала: «Я ведь умею танцевать, верно? И у меня лучшая фигура из всех, которую ты когда-нибудь видел, разве нет?».
Он поднял опухшее расцарапанное лицо. Отсутствующий взгляд наполнился болезненными воспоминаниями.
— Да, — тихо выдохнул он. — Фигура у нее была что надо. Господи, да она была красавицей! — губы его скривились, он посмотрел на свои лапы. — Хотел бы я добраться до ублюдка, который это сделал.
Я подождал, пока он успокоится.
— Что-нибудь еще?
Он взглянул на меня:
— Она обещала купить мне собственный корабль. Я думал, она надо мной смеется.
Я повернулся вместе со стулом к Бойсу:
— Какими будут выводы? Не хочешь освободить его?
— Спрашивай Лохмана. Это его затея.
Окружной прокурор процедил сквозь зубы:
— Мы его оставляем. Мои следователи с ним еще работают.
Я фыркнул:
— Слушай, Уолтер, если станут снова задавать вопросы, держись за свою версию. Если станут давить, вообще молчи. Держи рот на замке. Не говори ни звука. Я постараюсь, чтобы тебя завтра освободили. Им придется вытащить тебя в суд, а доказательств недостаточно, чтобы пришить хоть что-нибудь. Делай, что я тебе сказал, понял?
Он кивнул. Бойс опять поговорил со своей коробкой, вошел коп и увел Уолтера.
Лохман дышал с присвистом, от ярости у него раздулись ноздри и заострились скулы.
— Продолжай вести себя так же, Джордан, и неприятности я тебе гарантирую.
— Великолепно! — вспылил я. — Надо же набраться наглости предъявить парню обвинение в убийстве с такими жидкими уликами! У тебя нет ни малейшей зацепки. Как насчет бренди? Почему ты не привесил Уолтеру и его? Или не доказал, что у него мешок хлоралгидрата? Когда человек совершает убийство в состоянии аффекта из-за ревности, он не пользуется ядом. Он просто задушил бы ее голыми руками. Может, у него была очень странная возлюбленная, с каждым может случиться, но слабоумным он не был. Не мог он убить ее и сидеть в ее квартире, зная, что это первое место, куда заявятся копы. Тем более с украденной булавкой и тысячей баксов в кармане.
Я вскочил и гордо вышел из комнаты.
Нолан нагнал меня, когда я прошел уже половину коридора, и тихо сказал:
— Следи за каждым шагом. Лохман взбешен. Он накопает массу неприятностей.
— Да провались он, — буркнул я. — Он просто пустозвон.
Нолан тронул меня за руку:
— Давай зайдем ко мне.
Мы вошли и сели. Он просмотрел несколько отчетов, потом поймал мой взгляд.
— С бренди Нерон нам не помощник, — сказал он. — Слишком много людей снует весь день туда-сюда. Много она выпила?
— До моего прихода — не очень, судя по виду бутылки. Но глоток, который она сделала, прежде чем упала, сделал бы честь изнывающему от жажды грузчику.
Он кивнул:
— По словам Толни, нашего токсиколога, хлоралгидрат очень быстро действует с алкоголем. Смертельная доза — около сорока гран (гран=0,0648 г). Передозировка сопровождается комой, затрудненным дыханием, потом жертва умирает практически мгновенно.
— Так с ней и было, — сказал я. — Я думал, она напилась, но она, должно быть, впала в кому.
Он задумчиво смотрел на стол.
— Нам никогда не найти руки под эту перчатку. Но мы нашли у таксиста стофунтовую банкноту — он скривил губы. — Надо его прижать. Он утверждает, что заглядывал в ее кошелек в поисках адреса — и увидел купюру. Ему и в голову не пришло, что ее потеряла она.
— Нечестно, — сказал я, — но логично.
Нолан задумчиво протянул:
— Интересно, откуда она взяла булавку.
— Есть две догадки, — сказал я. — Или она ее украла, или ей кто-то ее дал. Она могла стащить ее у Джеймса Перно после катастрофы. Снять с трупа. Не думаю, чтобы она такое упустила. Эта красавица обчистила бы кружку слепого нищего. С другой стороны, ее мог дать ей этот малый, Эрик Квимби.
Нолан сидел неподвижно и смотрел на меня в ожидании объяснений.
— Как залог, — сказал я. — Залог сделки. Чтобы она продолжала свидетельствовать в его пользу. Она была из тех, кто просит оплату вперед. А Квимби мог найти эту штучку среди вещей сестры.
Нолан потер подбородок:
— На ее банковский счет на прошлой неделе был сделан огромный вклад.
Раздался стук в дверь.
— Войдите.
Вошел Верник и опустил на стол маленький розовый узелок.
— Взгляните на это, лейтенант.
Нолан потряс шелковые трусики, и на стол вывалилась пачка наличных. Стодолларовыми купюрами.
— Мы нашли это у нее в нижнем ящике, — пояснил Верник. — Вот так завернутые.
Я самодовольно улыбнулся:
— Это удар по версии Лохмана. Остальные его доводы рассыпаются в прах таким же образом.
Нолан с отвращением потянул носом.
— Жасмин, — прокомментировал я. — Духи Вирны.
— Надушенные деньги! — содрогнулся он.
— Может, это от ее трусиков? — предположил я.
— И на такие вещи льют духи?
— Некоторые — да.
Он широко открыл глаза:
— Как много я потерял!
Верник фыркнул. Нолан мрачно сверкнул глазами, и тот поспешно отпрянул.
Лейтенант взял карандаш, бесцельно покрутил его в руках и положил обратно.
— Мы проследили все вчерашние передвижения Вирны, — сказал он. — Как ты думаешь, куда она ходила?
— Продаваться на Бруклинский мост.
Это не вызвало у него ни малейшей улыбки. Он медленно произнес:
— Она отправилась по адресу Восточная 75-я стрит нанести визит мисс Карен Перно.
Я выпрямился и моргнул:
— Вы ее об этом спрашивали?
Нолан неловко заерзал.
— Мы с ней поговорили. С равным успехом можно было расспрашивать стенку, — он тяжело пожал плечами.
— Разве что-нибудь можно сделать, если столько дорогостоящих адвокатов грозятся дойти до самого мэра? — он скорчил гримасу.
Я откинулся назад.
— Она звонила мне сегодня утром.
Его брови полезли на лоб.
— Зачем?
— Хотела встретиться.
Он пропустил через пятерню густую шевелюру.
— Насчет?
— Расскажу после того, как побываю там. Кстати, я уже еду.
Он облокотился на спинку и потянул себя за мочку правого уха.
— Ну, не делай опрометчивых шагов, — медленно сказал он. — Парень, убивший Вирну, убил ее за то, что она что-то знала. Он может думать, что она тебе сказала.
Какая прекрасная мысль!
Я встал и оставил его в гордом одиночестве. Последние слова долго звучали у меня в ушах.
Я предчувствовал, что должна произойти катастрофа.
