Двое охранников неслись за Уордом, как хвост за змеем. Я подумал, что раз поджег фитиль, то должен посмотреть на взрыв, и последовал за ними.

Уорд удивил меня. Он далеко опередил охранников, те едва поспевали за ним. Мы промчались мимо первого здания, пересекли газон второго, и ворвались в третье. Я был чуть позади, и пока тормозил, стер половину кожаных подошв, чтобы не влететь в машину, которая штамповала пластмассовые формы. В этот момент кто-то выключил все станки, рабочие уже давно не работали. Они образовали круг, внутри которого оказалось трое. Один из них, говоривший больше других, был явно начальником. Двое других смотрели друг на друга. Это были Адам Пристин и, очевидно, Игорь Романофф.

Даже в комбинезоне и резиновом фартуке он производил впечатление. Он носил робу, как королевскую мантию, и держался так же гордо. У него была высоко поднятая голова, ясные глаза и элегантная поза. Под орлиным носом красовались аккуратные усы. Ни один волосок не выбивался из прически. Он спокойно стоял и слушал тираду начальника, твердо глядя в глаза Пристина.

Начальник замолчал, когда Эл Уорд разорвал кольцо зрителей и взял инициативу в свои руки.

— В чем дело, Роджерс? Какая проблема?

— Мистер Пристин только что уволил Рома, а тот отказывается уходить.

Уорд постарался придать лицу любезное выражение:

— Подойдите к кассиру, Ром, и получите вашу зарплату.

Высокий мужчина презрительно посмотрел на него, и это, казалось, уменьшило Эла Уорда в размерах.

Начальник снова заговорил:

— Он требует уведомление за две недели.

— Он получит свое уведомление в наличных, — ответил Уорд.

Адам Пристин прокашлялся:

— Кто нанял этого человека?

Уорд промямлил:

— Я, сэр.

— Вы знаете, кто он?

— Знаю только то, что написано в анкете — Ирвин Ром.

— Это, несомненно, его подлинное имя, — ехидно буркнул Пристин. — А вы знаете другое?

— Я… я не понимаю, о чем Вы, — Уорд еще больше съежился.

— Вам бы следовало узнать его, хотя бы по фотографиям в газетах. Этот… джентльмен также называет себя Игорь Романофф. Он был женат на моей свояченице. Не думаю, что его присутствие здесь вполне легально. Я хочу, чтобы он ушел. Избавьтесь от него.

Эл Уорд покрылся потом. Он был в очень незавидной позиции. Как менеджер по персоналу, он, возможно, чувствовал настроения окружающих. Люди вокруг него были явно на стороне Ирвина Рома, который был одним из них, может, даже членом профсоюза. С другой стороны, Адам Пристин представлял руководство и капитал, то, чему их учили не доверять. Он стоял по другую сторону.

Ситуация требовала такта и деликатности. Если Уорд напустит охрану на Рома, это может повлечь неприятности. Он стоял по колено в болоте свой нерешительности.

Как ни странно, именно Ром бросил ему спасательный круг. Он улыбнулся и невозмутимо заговорил:

— Джентльмены, не стоит нервничать. Мы живем в стране, где права собственности непоколебимы. Вы хотите уволить меня, это ваше право, и я подчиняюсь. — Затем он с улыбкой повернулся к рабочим. — Друзья, позвольте попрощаться с вами, мне было очень приятно работать вместе. Вы все свидетели, что меня официально наняли сюда на работу, и я могу однажды обратиться к вам за подтверждением. Как сказал генерал Макартур: «Я вернусь». — Он белозубо улыбнулся. — Я говорю — долой капиталистов и их большие животы, пусть лучше они будут у рабочих девушек.

Терпение Адама Пристина кончилось, и он махнул охранникам. Шейн и Маккалоу двинулись вперед, но Ром остановил их укоризненным взглядом.

— Не утруждайте себя, джентльмены. — Затем он ловко освободился от фартука, кинул его на пол, прошел к шкафчикам, переоделся, помахал рукой публике и изящно вышел. Я чуть не зааплодировал.

Начальник принялся раздавать команды, кто-то включил ток, и машины заработали. Кольцо людей рассосалось, а я незаметно проскользнул через дверь.

Романофф был немного впереди, он не спешил. Я хотел предложить подвезти его, но у него была машина. Он вывел ее со стоянки, развернул к дороге и уехал. Я посмотрел ему вслед и направился к кафе.

Сьюзен сидела за столиком перед кружкой с кофе, которая оставляла мокрые круги. Она просияла, увидев меня:

— Ну как?

— Сплошная удача.

— Вы видели Уорда?

— Видел, говорил с ним, получил нужные ответы. Пойдемте перекусим.

— А почему здесь нельзя?

— Здесь, где так пахнет салом? Здесь нужно иметь пищеварение верблюда.

Я заплатил за кофе, и мы вышли.

Сьюзен уселась в машину, ожидая моего рассказа.

— А то, что вы узнали, это поможет Клайду?

— Полагаю, да. Теперь мы уверены, что Пристин знал о планах Линды. Это показало ему, что он может потерять состояние и работу. Представляете, как это его взбесило? — Я выехал на главную дорогу. — И еще у нас есть новый персонаж.

Она вцепилась в мой рукав.

— Что?

— Предшественник вашего брата, Игорь Романофф. Пристегнитесь, пожалуйста.

Ее глаза были круглыми.

— Но что это означает?

— Я могу лишь догадываться, но спорю на поцелуй, что в этом есть смысл.

— Принимаю пари.

— Линда развелась с Романоффым в Рино, а в Нью-Йорке не всегда признают такие документы. Думаю, Романофф хочет вмешаться и опротестовать законность ее брака с Клайдом, тогда он останется официальным наследником.

— Но зачем ему работать на фабрике?

— Затем же, зачем и Клайду — чтобы соответствовать условиям завещания. Это своего рода страховка.

— Вы… вы думаете, он связан с убийством Линды?

— Его действия в ту ночь, несомненно, подлежат расследованию. А как насчет нашего спора?

— Вы выиграли. — Она наклонилась и легонько меня чмокнула.

Я свернул в переулок:

— Эй, а как насчет нового пари с теми же условиями?

Она мило рассмеялась:

— Фи, сэр, я порядочная женщина. Следите за дорогой.

Движение стало чуть более интенсивным, и я сосредоточился на дороге. Мимо с сердитым шипением пролетали машины. Слева показался аэропорт Ньюарк. Я краем глаза посмотрел на Сьюзен и увидел, что ее настроение опять переменилось. Она сидела, прикусив губу, и о чем-то думала. Подбородок ее дрожал.

— В чем дело, Сьюзен? — мягко спросил я.

Но ей не было необходимости отвечать — я и так знал. Так должно было происходить каждый раз, когда она просыпается, когда звонит телефон. Возможно, какой-нибудь нервный полицейский мог разыскать Клайда. А это была вся ее семья. Что он сейчас делает? Где он прячется?

— Ох, Скотт, — сказала она несчастным голосом, — в мире так много горя. И зачем только люди появляются на свет?

— Хороший вопрос, Сьюзен. Философы пытаются на него ответить веками. Кто я такой, чтобы дерзать? И вообще, те, кто слишком серьезно воспринимает жизнь, становятся депрессивными фаталистами.

— А что плохого быть фаталистом?

— Все. Фаталисты сидят и ждут событий, оправдываясь тем, что чему быть, тому не миновать, и ничего тут не сделаешь.

— А вы в это не верите?

— Нет. Мне кажется, человеку следует действовать и направлять события.

— Иногда это невозможно, Скотт.

— Почему?

— Потому что требуется агрессивность и инициатива, а не все рождаются такими.

Конечно, она была в какой-то степени права. Я сказал:

— Если бы все были агрессивными и инициативными, в мире не было бы мира и покоя.

— Вы шутите, — оскорбилась она.

— Ну конечно. А Вы не понимаете, Сьюзен? Жизнь — это большая шутка, но некоторые ее фокусы бывают вредными. Но мы что-то заговорили о слишком серьезных вещах, а вот снова Голландский туннель, а нам еще надо пообедать. Как насчет чего-нибудь китайского?

— Обожаю.

— Мы совсем рядом с Пелл-стрит. Надо поторапливаться, у меня много работы.