Андрей Макаревич: «Как на бога смотрели»

С основателем «Машины времени» Андреем Макаревичем я записал несколько бесед для юбилейной книги про «МВ», которая вышла недавно в издательстве АСТ. Не обошлось без упоминания о давнем его товарище.

– Вы ведь дружите с Александром Борисовичем Градским. Бывало так, что он вас, Андрей, как и очень многих, обижал своим колким замечанием, комментарием? Профессионально, я имею в виду, не в человеческом плане.

– Надо сказать, что Саша за последние лет пятнадцать стал гораздо деликатнее. В начале семидесятых, кажется, что горы тряслись, самолеты падали с неба. Потом как-то нет. Градский нам больше, между прочим, помогал, мы же на него как на бога смотрели в 1971 году. Когда мы в бит-клуб поступали, все наши кумиры нас заклевали вдруг и сказали: «Эти люди играть и петь не умеют». У нас было два усилителя на всю группу, один еще сгорел во время концерта, и мы все воткнулись в одну какую-то коробочку. Это было чудовищно, настроение у нас было плохое. А Градский сказал рокерскому «худсовету»: «Вы все козлы и дураки, а вот они станут великой группой». Ну, как нам было после этого к нему относиться? Потом он нас привел в «Энергетик», кажется… Нет, Стасик нас туда привел. Намин. Мы все в одной комнате варились, сидели на репетиции у «Скоморохов», смотрели, как они пели. Как Фокин барабанил, как Леша Козлов играл, как у Стаса группа «Блики» играла, как команда «Второе дыхание» выступала. Это все было страшно важно, потому что мы были в самом низу пищевой цепочки.

– А Юрия Фокина после этого переманили? Он же играл в «Машине».

– Мы его не переманивали особенно, просто летом поехали на юг играть в сборной такой солянке, там Сережа Грачев, была половина «Лучших годов» (группа такая была) – и нас они взяли с Кутиковым.

Они нас взяли, думаю, потому что у нас уже было два «Regent 60», это мощные ламповые усилители, а у них ни черта не было, кроме желания жить красиво. И мы играли с ними в международном студенческом лагере, где количество девочек раз в десять превышало количество юношей. Это было очень важно. И потом, с Фокиным поиграть – это была мечта… Недолго он с нами был, но все равно это была школа потрясающая.

Евгений Маргулис: «Дедушка иногда забывается»

Это был прямой эфир на радио Mediametrics (проект «Мимонот») и наш (я вел тот эфир со своей курсанткой из МИТРО) собеседник едва не опоздал, ввалился в студию за тридцать секунд до «мотора», потому что долго не мог припарковаться и передвигался к нам, по его выражению, «на копытцах». И Маргулиса сразу срубили небанальным вопросом.

Светлана Крылова:

– Вы можете себя охарактеризовать с помощью нот? Вот, например, «до» – добрый. Можете как-то по-другому. Мы можем не во все ноты попадать. Мы же не гамму играем.

Евгений Маргулис:

– Не знаю. Давайте «ДОбрый». Первая нота – «до», бог с ним – добрый.

Евгений Додолев:

– А добрый ли?

Евгений Маргулис:

– Очень. Если «ми» – это третья… Но не «му» точно. «Ми», «соль», «ля» – хотя «ля» – это уже из шансона. Нет, я не могу сразу так стремительно.

Евгений Додолев:

– А «ре» – это революционный, наверное? Революционером себя ощущал когда-нибудь?

Евгений Маргулис:

– Нет. Даже ощущая в себе мою конфессию, я не ощущал себя революционером. Что-то мне, естественно, не нравилось, как нормальному человеку. Но такого, чтобы подорвать карету с царем, – такого у меня не было.

Евгений Додолев:

– Раньше музыканты воспринимались (те, которые позиционировались как рок-музыканты) некими бунтарями. Сейчас этот бунтарский дух существует где-нибудь? В рэпе у кого-нибудь? Или музыка просто стала «семинотием» таким?

Евгений Маргулис:

– Нет. А на самом-то деле, конечно же, все молодые – бунтари. Это понятно. А к старости, когда все обрастают семьями, детьми и прочим, становятся относительно добропорядочными буржуа. А так, конечно, молодежь на передовой – они не смотрят телевизор, они черпают знания из Интернета. Все нормально. То есть бойцы остались.

Евгений Додолев:

– Мы еще какие-то ноты не охватили из списка?

Светлана Крылова:

– Думаю, что Евгений Шулимович вспомнит сам свои характеристики. Но я бы добавила «ми».

Евгений Маргулис:

– Не дурак точно. МИлый – наверное, да. Мы уже проходили. Диезы, бемоли – да ну на фиг.

Евгений Додолев:

– Для того чтобы стать журналистом, надо учиться, учиться и учиться. А для того, чтобы стать музыкантом? Существуют два разных взгляда на эту божественную профессию.

Один тезис – Александра Борисовича Градского, который говорит, что «главное – профессионализм», типа «у Молотова была каменная ж…». Если у тебя каменная ж…, то ты можешь высидеть и научиться всему в музыке. А есть подход: приходит Витя Цой, с точки зрения Александра Борисовича Градского и не профи вовсе, он уходит – и его помнят. Потому что там есть то, что называется хорошим русским словом «месседж». Все-таки в музыке важнее профессионализм или этот вот посыл?

Евгений Маргулис:

– Изначально – дано или не дано. Вот если не дано, то как бы ты ни высиживал, ты все равно будешь восемнадцатой скрипкой в симфоническом оркестре, который играет в парках. А если дано, то профессионализм придет. Потому как для того, чтобы выказать всю дурь, которая в тебе сидит, если тебе дано, то, конечно, нужно учиться играть. Нужно учиться играть, понимать музыку. Поэтому я считаю, что все, конечно же, от бога.

Евгений Додолев:

– Хорошо, вот тот же Александр Борисович Градский утверждает, что «Кино» не были профессионалами. Комментарий.

Евгений Маргулис:

– Для меня существуют только два типа музыки: хорошая и плохая. И подвиды: цепляет – не цепляет. Вот, пожалуй, и все. «Кино» цепляло. Витька – гений.

Евгений Додолев:

– За счет чего?

Евгений Маргулис:

– Тут, наверное, какая-то гармония – черт его знает. И слова, и музыка, и как-то все это здорово сплеталось. Это цепляло тебя, потому что на том фоне, когда он появился – что у нас было? До этого же была магическая музыка «ОК12-16», как говорят наши друзья журналисты. И она всегда была музыкой протеста. Либо песни о чем-то потустороннем, знаешь? А он был какой-то другой. То есть пел человеческим… человеческие слова. Которые цепляют. Потому что я думал всегда, почему никто не поет о повседневной жизни? В повседневной жизни есть масса каких-то моментов, которые волнуют всех! А тут – «на меня спустилось знамение», «чернокрылый ангел клюнул мне в мозг». Мама родная! Вот для меня показатель всего этого ужаса – название группы «Рогатые трупоеды». Я ничего не могу с собой поделать.

<…>

Евгений Додолев:

– А вот отношение к исполнению твоих вещей другими? С одной стороны, это же должно быть лестно, а с другой стороны, какая-то ревность должна быть?

Евгений Маргулис:

– Нет, ревности никакой. Главное – не вреди. Я исполняю свои песни, знаю, что должно быть. А человек, который исполняет то же самое, может исполнить массу вариантов. И ему что таблицу умножения пропеть, ничего не понимая, что мою песню. Врубаться надо, какие-то есть нюансы.

Евгений Додолев:

– То есть мы опять возвращаемся к разговору про профессионализм и все-таки приходим к тому, что Александр Борисович Градский не прав, говоря о том, что профессионализм – это…

Евгений Маргулис:

– Александр Борисович Градский не всегда прав. Потому что он – «дедушка рок-н-ролла», а дедушка иногда забывается.