Помещение, отведенное создателям «Холодного сердца» для ежедневных собраний, было просторным и удобным. На стенах висели эскизы замков, ледяных пещер, дружелюбных северных оленей, снежного монстра Маршмеллоу и множество набросков троллей. Каждый день в девять часов утра режиссер Крис Бак и основная группа сценаристов и художников встречались здесь за чашечкой кофе, чтобы обсудить предстоящие дела. Композиторы Бобби Лопес и Кристен Андерсон-Лопес, жившие в Бруклине, участвовали в происходящем по видеосвязи. Каждое собрание начиналось одинаково: с паники по поводу того, как мало времени у них осталось.

На следующее утро после провального показа и разноса на заседании «сценарного треста» никто не находил себе места. С самого начала создатели «Холодного сердца» понимали: нельзя просто взять и пересказать старую сказку. В их фильме должно быть что-то новое, неизбитое. «Принц дарит кому-то поцелуй, и этот поцелуй есть знак истинной любви? Нет, такая концовка слишком банальна», – сказал мне Бак. Фильм ведь рассказывает не об этом. Это история о том, что девушки могут прожить и без Прекрасных Принцев. О том, что сестры могут спасти себя сами. Команда «Холодного сердца» задумала перевернуть стандартную формулу принцессы с ног на голову. Собственно, отсюда-то и были все беды.

«Мы замахнулись на нечто грандиозное, – сказала Дженнифер Ли, сценаристка, которая присоединилась к коллективу „Холодного сердца“ после работы над другим фильмом „Disney“, „Ральфом“. – Но это было очень трудно. В любом фильме должен быть эмоциональный накал, некий внутренний конфликт. Но если в „Холодном сердце“ основной конфликт между сестрами, как сделать симпатичными их обеих? Мы попробовали сюжетную линию ревности, однако она получилась плоской. Мы попробовали историю мести, но Бобби заявил, что нам нужна оптимистичная героиня, а не смертельная вражда. Сценарный трест прав: фильм должен цеплять эмоционально. Проблема в том, что мы не знали, как это сделать, не погрязнув в стереотипах».

Присутствующим было отлично известно, что осталось восемнадцать месяцев. Питер Дель Вечо, продюсер «Холодного сердца», попросил всех закрыть глаза.

«Мы испробовали много разных вещей, – сказал он. – Ничего страшного, что пока мы не нашли ответов. Каждый фильм проходит через это. Зато с каждым неверным шагом разгадка становится ближе».

«А теперь, – продолжил он, – перестаньте думать о том, что не получилось, и подумайте о том, что может сработать. Дайте волю фантазии! Ну же! Каковы ваши самые смелые мечты? Если бы мы могли сделать все на свете, что бы вы хотели увидеть на экране?»

Несколько минут в комнате царила тишина. Потом люди открыли глаза и начали рассказывать, чем этот проект привлек их в первую очередь. Одним «Холодное сердце» нравилось потому, что оно давало возможность кардинально изменить киношный образ девочки-принцессы. Другие сказали, что их вдохновила сама идея фильма, рассказывающего о воссоединении двух сестер.

«В детстве мы с сестрой часто ссорились», – сказала Ли. Родители Дженнифер развелись, когда она была еще ребенком. Потом Ли переехала на Манхэттен, а ее сестра устроилась школьной учительницей к северу от Нью-Йорка. Когда Дженнифер было чуть больше двадцати, с ее другом произошел несчастный случай – он утонул. В трудную минуту сестра была рядом. «Рано или поздно наступает момент, когда ты начинаешь воспринимать брата или сестру как человека, а не как отражение себя, – сказала Ли. – Думаю, именно это и беспокоит меня в нашем сценарии. Если у вас есть две сестры и одна из них – злодейка, а другая – божий одуванчик, это неправдоподобно. В реальной жизни так не бывает. Сестры не отдаляются друг от друга, потому что одна хорошая, а другая плохая. Они отдаляются друг от друга потому, что обе дуры. А потом они вдруг понимают, что нужны друг другу. Вот что я хочу показать».

Весь следующий месяц команда «Холодного сердца» прорабатывала отношения Анны и Эльзы, черпая вдохновение из собственного опыта. «Найти нужную историю не так уж сложно – достаточно спросить себя, что реально, а что нет, – пояснил мне Дель Вечо. – К сожалению, иногда мы забываем, что в качестве сырья можем использовать нашу жизнь, наши мысли и переживания, а это тормозит процесс. Вот почему метод „Disney“ такой эффективный – он заставляет нас копать глубже и глубже. До тех пор, пока на экране не появимся мы сами».

Джерри Роббинс требовал, чтобы его коллеги стали креативными брокерами и черпали вдохновение из собственного опыта. Производственная система «Toyota» раскрыла инновационный потенциал сотрудников, предоставив им больше полномочий. Система, принятая в «Disney», выполняет несколько иную функцию. Она побуждает сценаристов вкладывать собственные эмоции в диалоги анимированных персонажей, внедрять реальные чувства в ситуации, которые по определению нереальны и фантастичны. По большому счету, этот метод – использование собственного опыта как основы для творчества – позволяет любому человеку стать брокером идей. Все мы обладаем врожденной склонностью не рассматривать свои эмоции в качестве креативного материала. Тем не менее ключевым элементом способности переносить идеи из одних условий в другие, отличать реальное от стереотипного является повышенное внимание к собственным чувствам и эмоциям. «Креативность – это просто соединение вещей, – сказал основатель „Apple“ Стив Джобс в 1996 году. – Когда вы спрашиваете креативных людей, как они сделали то-то или то-то, они чувствуют себя немного виноватыми, поскольку на самом деле они не сделали, а просто увидели нечто. Через некоторое время им это кажется очевидным. Все потому, что они смогли связать знания, которые у них были, и синтезировать новое. Причина, почему им это удалось, заключается либо в том, что у них было больше опыта, либо в том, что они больше размышляли о своем опыте, чем другие люди». Иными словами, мы становимся креативными брокерами, когда начинаем уделять пристальное внимание тому, какие чувства и реакции вызывают у нас те или иные вещи.

«Большинство людей слишком узко подходят к креативности, – утверждал Эд Кэтмулл. – В результате мы тратим огромное количество времени, побуждая их глубже заглядывать внутрь себя, находить то, что в устах персонажа на экране будет звучать максимально правдоподобно. В каждом из нас кроются творческие способности. Любой может их использовать, просто иногда нас нужно немножко к этому подтолкнуть».

Данный вывод применим не только к миру кино и бродвейским мюзиклам. Стикеры «Post-It», например, изобрел инженер-химик, которому безумно надоело, что из его псалтыря вечно вываливаются закладки. В итоге он решил намазать их новым клеем, который не впитывался и не оставлял следов. Целлофан изобрел химик, который отчаянно искал способ защитить скатерть от винных пятен. Детскую смесь придумал измученный отец, который хранил растительные питательные вещества в виде порошка, чтобы быстро покормить своего малыша посреди ночи. Все эти изобретатели черпали сырье для инноваций в собственной жизни. Что примечательно, большинство находились во взвинченном состоянии. Мы более склонны распознать открытия, скрытые в нашем собственном опыте, когда паника или разочарование заставляют нас применить старые идеи в новых условиях. Психологи называют это «продуктивным отчаянием». Не вся креативность зависит от паники, конечно. Тем не менее исследования когнитивного психолога Гэри Клейна подтверждают: 20 % креативных «открытий» предшествует тревога, аналогичная стрессу, который испытывали создатели «Холодного сердца», или давлению, который оказывал Роббинс на своих коллег по «Вестсайдской истории». Эффективные брокеры далеко не хладнокровны и не собраны. Напротив, они часто бывают встревожены и испуганы.

Однажды – через несколько месяцев после заседания «сценарного треста» – композиторы Бобби Лопес и Кристен Андерсон-Лопес гуляли в Проспект-парке, с тревогой размышляя обо всех песнях, которые им предстояло написать. И вдруг Кристен спросила:

– А если бы Эльзой был ты? Что бы ты чувствовал?

Кристен и Бобби принялись обсуждать, как бы поступили они, если бы их заколдовали.

– Что, если бы ты всю жизнь старался быть хорошим, а люди все равно бы тебя осуждали и презирали? – спросила она.

Кристен было знакомо это чувство. Она кожей ощущала неодобрительные взгляды, когда вместо здоровой пищи давала дочерям мороженое, а в ресторане разрешала играть в айпад, потому что им с мужем хотелось хоть минуты покоя. Конечно, Кристен не была наделена неким смертоносным даром – но она знала, что такое осуждение. Это несправедливо. Она не виновата, что хотела сделать карьеру. Она не виновата, что старалась быть хорошей мамой, и хорошей женой, и успешным композитором. Домашние бутерброды и остроумную беседу за ужином – не говоря уже о благодарственных письмах, упражнениях и переписке по электронной почте – иногда приходилось отодвигать на второй план, но это было неизбежно. Кристен не желала извиняться за свое несовершенство. Она не считала, что должна это делать. И уж тем более она не считала, что за свои недостатки должна извиняться Эльза.

– Всю свою жизнь Эльза старалась поступать правильно, – сказала Кристен мужу. – Теперь она наказана за то, кто она есть на самом деле. Единственный выход для нее – перестать об этом думать. Она должна отпустить ситуацию, выкинуть ее из головы.

Они на ходу стали сочинять слова и тут же напевали их друг другу.

– А если песня будет начинаться так же, как сказки, которые мы читаем дочкам? – предложил Бобби.

– Точно! – подхватила Кристен. – А потом Эльза расскажет, как трудно быть хорошей девочкой. – Она вскочила на скамейку. – Эльза превратится в женщину. В этом-то и есть суть взросления – научиться отпускать вещи, которые нельзя изменить.

Повернувшись к деревьям и мусорным бакам, Кристен запела. В песне говорилось о том, что Эльза устала быть хорошей, что ее больше не волнует, как о ней думают другие. Бобби записывал импровизацию на айфоне.

Кристен раскинула руки.

– По-моему, ты только что придумала припев, – объявил Бобби.

Вернувшись домой, они записали черновой вариант песни в своей импровизированной студии. На заднем плане слышался звон тарелок, доносившийся из греческого ресторанчика на первом этаже. На следующий день Бобби и Кристен отправили ее по электронной почте Баку, Ли и остальным. Это была наполовину баллада, наполовину классическая ария, пронизанные собственными разочарованиями авторов. А еще в песне сквозило чувство свободы, которое испытали Бобби и Кристен, перестав обращать внимание на ожидания окружающих.

На следующее утро, едва команда «Холодного сердца» собралась в штаб-квартире «Disney», Бак включил «Отпусти и забудь». Крис Монтан, музыкальный директор «Disney», стукнул рукой по столу.

– Вот оно! – воскликнул он. – Вот наша песня! Вот о чем весь фильм!

– Я должна переписать начало, – сказала Ли.

«Я была так счастлива, – призналась она позже. – Такое облегчение! У нас так долго ничего получалось, а тут эта песня… Это был настоящий прорыв. Наш фильм наконец-то обрел целостность. До сих пор у нас были только отдельные куски. Мы не видели в персонажах самих себя. „Отпусти и забудь“ сделала Эльзу одной из нас».