Семь месяцев спустя создатели «Холодного сердца» придумали две трети мультфильма. Они придумали, как сделать Анну и Эльзу симпатичными и как противопоставить их друг и другу, придав сюжету необходимый драматизм. Они даже переделали Олафа – долбаного снеговика – в очаровательного персонажа второго плана. Все встало на свои места.

Вот только как закончить фильм, они понятия не имели.

«Вот это была всем задачам задача, – пожаловался Эндрю Мильштейн, президент „Disney Animation Studio“. – Мы испробовали все. В конце концов мы решили, что Анна должна пожертвовать собой ради спасения Эльзы. Мы решили, что между сестрами должна быть настоящая любовь. Но этот финал нужно было заработать. Развязка обязана быть правдоподобной».

Когда режиссеры «Disney» застревают на одном месте, говорят, что они «забуксовали». «Пробуксовка возникает тогда, когда вы попадаете в колею и больше не можете видеть свой проект со стороны», – сказал Эд Кэтмулл. Поэтому успешность творческого поиска главным образом зависит от поддержания дистанции, способности абстрагироваться от собственного творения. На беду, создатели «Холодного сердца» так зациклились на собственном представлении о сестрах, так обрадовались, что наконец-то выработали основной сюжет, что утратили всякую способность видеть альтернативы.

Данная проблема знакома всем, кто работал над длительными творческими проектами. Объединяя различные идеи, брокеры инноваций тем самым высвобождают творческую энергию. Чтобы повысить эту энергию, достаточно создать небольшое напряжение. Источником этого напряжения может быть дефицит времени, разногласия, возникающие при комбинировании разных подходов, или натиск коллег. «Это напряжение может привести к большей креативности. Дело в том, что оно запускает дивергентное мышление – способность посмотреть на идею с позиций других людей и увидеть нечто новое, – говорит Франческа Джино, специалист по психологии творчества из Гарвардской школы бизнеса. – Но когда напряжение исчезает, когда группа людей находит решение проблемы, они начинают не только одинаково смотреть на вещи, но и одинаково думать, а потому часто забывают о других возможных вариантах».

Создатели «Холодного сердца» справились почти со всеми проблемами. Они безумно устали от обсуждений, споров и дискуссий. Никто не желал отказываться от того, что уже достигнуто. Но как закончить фильм? «Утратив гибкость, вы начинаете буксовать на одном месте, – сказал Кэтмулл. – Вы слишком дорожите тем, что уже создали. Будьте готовы убить своих любимцев, если это необходимо, чтобы двигаться вперед. Если вы не можете расстаться с тем, чего добились тяжким трудом, оно в конце концов загонит вас в ловушку».

Поэтому руководству «Disney» пришлось кое-что изменить.

«Мы были вынуждены устроить им небольшую встряску, – пояснил Кэтмулл, – и назначили Дженн Ли вторым режиссером».

В принципе это изменение не должно было привести к кардинальным переменам. Ли и так была сценаристом фильма. Назначение ее на должность второго режиссера, обладающего равными правами с Крисом Баком, не изменило состав участников ежедневных дискуссий и не добавило лишнего голоса на совещаниях. Ко всему прочему, Ли первая признала, что топталась на месте так же, как и все остальные.

Однако руководство «Disney» это не беспокоило: Кэтмулл надеялся, что даже такого незначительного нарушения групповой динамики будет достаточно, чтобы ребята сдвинулись с мертвой точки.

В 1950-х годах биолог по имени Джозеф Коннелл, проживавший в Калифорнии, отправился в Австралию. Ученого беспокоил следующий вопрос: почему одни уголки земного шара отличаются удивительным биологическим разнообразием, тогда как другие характеризуются выраженной экологической однородностью?

Коннелл выбрал Австралию по двум причинам. Во-первых, он не желал изучать новый язык. А во-вторых, австралийские леса и морские пейзажи таили в себе идеальные примеры биологического разнообразия и гомогенности, расположенные в непосредственной близости друг от друга. На некоторых участках австралийского побережья соседствовали сотни различных видов кораллов, рыб и растений. А совсем рядом буйства животных и растений уже не было: здесь обитали один-два вида кораллов и столько же водорослей. Точно так же дела обстояли и в тропических лесах. В одних местах росли десятки видов деревьев, лишайников, грибов и лиан. Но всего в ста метрах это изобилие вдруг сокращалось до одного вида каждого. Коннелл хотел понять, почему биоразнообразие – способность природы к креативному созиданию – распространено столь неравномерно.

Свои исследования он начал с тропических лесов Квинсленда – 32,6 тысячи квадратных километров, содержащих все виды растительности, от лесного полога до эвкалиптовых рощ – тропического леса Дейнтри, где царствуют хвойные и папоротники, и Национального парка Юнджелла, в котором деревья растут так плотно, что даже днем здесь царит полумрак. Продираясь сквозь заросли, Коннелл нашел очаги биоразнообразия, которые, казалось, возникли из ниоткуда. Всего в нескольких минутах пути растительный мир сокращался до одного или двух видов растений. Так чем же объясняются разнообразие и однородность?

В конце концов Коннелл обнаружил нечто общее: в центре каждого очага биоразнообразия когда-то упало большое дерево. Иногда он находил гниющий ствол или глубокую выемку. В других зеленых карманах под верхним слоем почвы скрывались обугленные останки. По всей видимости, раньше здесь бушевал пожар. Вероятно, его вызвала молния, однако сырость тропических лесов быстро погасила пламя.

Упавшие деревья и пожары, решил Коннелл, играли ключевую роль в многообразии видов. Почему? Потому что в какой-то момент «в лесу образовалась прореха; эта прореха была достаточно большой, чтобы сюда проник солнечный свет, и другие виды могли вступить в борьбу за существование», – объяснил мне Коннелл. Сейчас он на пенсии, живет в Санта-Барбаре, но отлично помнит подробности всех своих путешествий. «С момента пожара или падения дерева прошли годы. Теперь на их месте выросли новые деревья и снова заслонили солнце, – сказал он. – Тем не менее раньше сюда проникало достаточно света, чтобы на эту территорию начали претендовать и другие виды. Когда-то здесь произошло некое возмущение, которое дало шанс новым растениям».

В тех районах, где не падали деревья и не было пожаров, один вид стал доминирующим и вытеснил остальных конкурентов. Иными словами, как только некий вид решает проблему выживания, он тут же отметает другие альтернативы. Чтобы возникло биоразнообразие, необходимо изменить существующую экосистему.

«Но только чуть-чуть, – подчеркивает Коннелл. – Если прореха в лесу была слишком большая, она имела обратный эффект». В тех частях тропического леса, где лесорубы очистили обширные поля, сильная буря уничтожила целые секторы или огонь выжег большую площадь, даже спустя десятилетия обитало гораздо меньше видов. Если травма оказывалась слишком велика, выживали только самые выносливые деревья и лианы.

Затем Коннелл перебрался на побережье и занялся рифами. И здесь он обнаружил аналогичную картину. В одних местах имел место головокружительный ассортимент кораллов и водорослей, живущих в тесном соседстве друг с другом, в других – всего в нескольких минутах езды на лодке – доминировал какой-то один вид быстрорастущих кораллов. По мнению Коннелла, разница заключалась в частоте и интенсивности волн и штормов. В районах с высоким биоразнообразием средние волнения и умеренные бури случались лишь изредка. В местах, где не было ни волн, ни штормов, обитало только несколько видов. Там же, где волны были слишком сильными или штормы случались очень часто, риф был практически безжизненным.

Казалось, креативные возможности природы зависели от некоего периодического возмущения – например падения дерева или шторма, – которое временно нарушало естественную среду. Однако возмущение не могло быть слишком маленьким или слишком большим; оно должно было быть строго определенной интенсивности. «Средние возмущения – вот что имело решающее значение», – сказал мне Коннелл. В биологии это называется гипотезой умеренных нарушений, согласно которой «местное разнообразие достигает максимума при не слишком частых и не слишком редких нарушениях экосистемы». Существуют и другие теории видового богатства, однако гипотеза умеренных нарушений считается одной из основ современной биологии.

«Идея заключается в том, что каждый ареал изначально колонизирован множеством видов, однако с течением времени один или несколько из них, как правило, берут верх над остальными», – пояснил Стив Паламби, директор морской станции Стэнфордского университета в Монтерее, штат Калифорния. Это называется «конкурентным исключением». В отсутствие нарушений окружающей среды сильные виды доминируют. При интенсивных и частых нарушениях выживают самые выносливые. И только умеренные нарушения позволяют процветать многим видам одновременно.

Человеческая креативность, конечно, отличается от биологического разнообразия. Приравнивать упавшее дерево в австралийском тропическом лесу к изменению в менеджменте «Disney», разумеется, не совсем корректно. Тем не менее это интересная аналогия, ибо она подразумевает следующее: иногда сильные идеи вытесняют конкурентов настолько основательно, что альтернативам просто не остается места. А потому лучший способ стимулировать креативность – произвести небольшие пертурбации, которые откроют доступ свету.

«Итак, я стала режиссером. Изменения были практически неуловимы и в то же время очень реальны, – сказала мне Дженнифер Ли. – Когда вы работаете над сценарием, вы знаете, что фильму нужно то-то и то-то, но это только ваше мнение. Один голос. У других людей тоже есть свое видение, свои предложения. Ваша задача – объединить все эти идеи в единое целое. Режиссер – это совсем другое. Он руководит, он главный. Став режиссером, я поняла, что должна еще внимательнее прислушиваться к тому, что говорят остальные, ведь теперь это моя работа. И, как ни странно, я начала замечать вещи, на которые раньше не обращала внимания».

Одни аниматоры, например, призывали вставить в конец фильма снежную бурю, как метафору смятения, царившего в душе персонажей. Другие настаивали на том, что развязка должна быть совершенно неожиданной, и любых предзнаменований следует избегать. В качестве сценариста Ли рассматривала эти предложения как средства; став режиссером, она поняла, что люди требовали ясности, общего направления с тем, чтобы каждая деталь, каждый выбор – от погоды на экране до решений, что скрыть, а что показать, – отражали основную идею.

Через несколько месяцев после назначения Ли вторым режиссером Кристен Андерсон-Лопес прислала ей письмо. Уже год, как они переписывались почти каждый день. Вечерами женщины разговаривали по телефону, а днем обменивались посланиями. С повышением Ли их дружба не закончилась, но немного видоизменилась.

В тот день Кристен должна была сопровождать второй класс, в котором училась ее дочка, в музей естественной истории. Сидя в школьном автобусе, она достала из сумки телефон и написала Ли письмо.

«Вчера я ходила к своему терапевту, – напечатала Кристен. Они обсудили разные точки зрения на финал „Холодного сердца“ и поговорили о назначении Ли вторым режиссером. – Я болтала о динамике, политике, власти и всей прочей ерунде в этом духе. И тут она спросила меня: „Зачем вы это делаете?“».

«В общем, если откинуть деньги и самолюбие, все сводится к одному: просто-напросто есть вещи, которыми мне ужасно хочется поделиться, – продолжила Кристен. – Я хочу рассказать людям о том, что я узнала, испытала, пережила. Вдруг им поможет мой опыт? Взять хотя бы наше „Холодное сердце“. Что ты, Бобби и я ДОЛЖНЫ сказать в этом фильме? Лично для меня это история о том, как важно быть самим собой. Какие бы роли ни навязывали нам обстоятельства, над которыми мы не властны, они убивают наше я».

Сама Ли была идеальным тому примером. Ли пришла в «Disney» сразу после окончания киношколы, не имея за плечами ничего, кроме маленькой дочки, развода и студенческих кредитов. Прошло совсем немного времени, и она стала сценаристом в одной из самых больших студий в мире. А теперь она – первая женщина-режиссер в истории «Disney». Кристен и Бобби тоже принадлежали к числу людей, победивших обстоятельства. Много лет они трудились не покладая рук. Им говорили, что надеяться прокормить себя сочинением песен – смешно. Но они никого не слушали: они написали великолепные мюзиклы и сегодня живут той жизнью, о которой всегда мечтали.

Чтобы «заработать» финал «Холодного сердца», сказала Кристен, они должны найти способ передать зрителям веру в свои возможности.

– Что это для тебя? – напечатала Кристен.

Ли ответила через 23 минуты. В Лос-Анджелесе было 7 часов утра.

«Обожаю твоего терапевта, – написала она, – и тебя тоже». У каждого из членов команды было свое видение фильма. Участники «сценарного треста» замкнулись на собственном представлении о концовке. Увязать эти идеи вместе не получится, чувствовала Ли.

Тем не менее у «Холодного сердца» мог быть только один финал. Кто-то должен был сделать выбор. Правильное решение, написала Ли, в том, что «страх нас губит, любовь нас исцеляет. На протяжении всего фильма Анна познает, что такое истинная любовь; все просто». В конце, «когда она видит свою сестру на фьордах, она завершает свой путь высшим актом истинной любви: она жертвует своими потребностями ради другого человека. ЛЮБОВЬ сильнее СТРАХА. Выбирайте любовь».

Став режиссером, Ли была вынуждена по-другому взглянуть на вещи – и этой небольшой встряски оказалось достаточно, чтобы она поняла, что нужно фильму, и чтобы все остальные с ней согласились.

В том же месяце Джон Лассетер пригласил Ли на неофициальную встречу.

– Нам нужна ясность, – сказала Ли. – Это фильм не о добре и зле, потому что в реальной жизни такого не бывает. И не о любви и ненависти. Это фильм о том, почему сестры отдаляются друг от друга.

– Это фильм о любви и страхе, – продолжила она. – Анна – воплощение любви, Эльза – воплощение страха. Анна чувствует себя покинутой и бросается в объятия прекрасного принца, потому что не знает разницы между настоящей любовью и увлечением. Она должна понять, что любовь – это всегда жертва. А Эльза должна понять, что нельзя бояться того, кто ты есть на самом деле. Мы не можем убежать от самих себя. Каждый обязан постичь свои сильные стороны и научиться ими пользоваться. Вот что нам нужно сделать с концовкой – показать, что любовь сильнее страха.

– Повтори-ка, – попросил Лассетер.

Ли еще раз изложила свою теорию о противопоставлении любви и страха. Снеговик Олаф воплощает невинную любовь, объяснила она, а принц Ханс доказывает, что любовь без жертвы – на самом деле вовсе не любовь, это нарциссизм.

– Повтори снова, – сказал Лассетер.

Ли повторила.

– А теперь иди и расскажи это всем.

В июне 2013 года, за несколько месяцев до выхода в широкий прокат, «Холодное сердце» показали в одном из кинотеатров Аризоны. Это «Холодное сердце» было совсем не похоже на фильм, который показывали в просмотровом зале «Disney» пятнадцать месяцев назад. Анна энергична, жизнерадостна, но одинока. Эльза полна любви, но боится своего дара и мучается воспоминаниями о том, как в детстве ненароком навредила сестре. Эльза убегает в ледяной замок, намереваясь поселиться вдали от человечества, однако нечаянно погружает все королевство в вечную зиму и частично замораживает сердце Анны.

Анна ищет принца в надежде, что поцелуй истинной любви растопит лед в ее сердце. Но человек, которого она находит, – принц Ханс – сам хочет взойти на трон. Принц Ханс заключает Эльзу в тюрьму и бросает медленно замерзающую Анну на верную смерть. Когда обе умрут, никто не помешает ему захватить корону.

Эльза сбегает из камеры и бежит по заснеженным фьордам, спасаясь от принца. Анна слабеет: лед сковывает ее сердце. Все трое – Анна, Эльза и Ханс – встречаются посреди замерзшего моря. Вокруг бушует снежная вьюга. Анну снедает леденящий холод. Ханс заносит меч над головой Эльзы, но Анна бросается между ними и закрывает сестру своим телом. Меч опускается, но в то же мгновение Анна превращается в лед. Ценой своей жизни Анна спасает Эльзу. Этот подлинный знак истинной любви наконец растапливает ее сердце. Анна оживает. Эльза перестает бояться, что может причинить вред любимым людям, и использует свой дар, чтобы расправиться со злым Хансом. Теперь она знает, как вернуть в королевство лето. Объединившись, сестры побеждают врагов, а вместе с ними и неуверенность в себе. Ханса изгоняют из королевства, и в город возвращается весна. Любовь побеждает страх.

Мультфильм включал все элементы традиционного сюжета «Disney». Здесь были принцессы и бальные платья, красивый принц, остряк и множество жизнеутверждающих песен. Но все эти элементы были чуточку искажены – ровно настолько, чтобы появилось нечто новое и необычное. Ханс оказался не прекрасным принцем, а злодеем. Принцессы были далеко не беспомощны и в итоге спасли себя сами. Истинная любовь пришла не потому, что кто-то кого-то освободил, – она возникла между сестрами, которые научились использовать свои сильные стороны во благо.

Когда экран погас, Кристен Андерсон-Лопес наклонилась к Питеру Дель Вечо. «Это когда же наш фильм стал таким хорошим?» – прошептала она. Позже «Холодное сердце» не только получит премию «Оскар» в номинациях «Лучший анимационный фильм 2014 года» и «Лучшая песня», но и станет самым кассовым анимационным проектом в истории кино.

Креативность не может быть сведена к некой формуле. По своей сути, она требует новизны, неожиданности и других элементов, которые нельзя запланировать заранее – в противном случае ни о какой свежести и оригинальности не будет и речи. Рецепта, который позволял бы выдавать инновационные идеи по требованию, не существует.

Но креативный процесс – это другое. Мы можем создать особые условия для стимулирования креативности. Например, мы знаем, что инновации более вероятны, когда старые идеи объединяют по-новому. Мы знаем, что шансы на успех выше, когда брокеры – люди, обладающие нестандартным видением и имеющие представление, как работает та или иная идея в разных условиях – черпают вдохновение из всего того многообразия мыслей и чувств, которое таится в их головах. Мы знаем, что иногда небольшое возмущение может вытряхнуть нас из колеи, в которую попадают даже самые креативные мыслители, если, конечно, эти встряски точь-в-точь такие, какие нужно.

Если вы хотите стать брокером и повысить продуктивность творческого процесса, вам поможет следующее. Во-первых, будьте чувствительны к собственным переживаниям. Обращайте пристальное внимание на то, какие мысли и эмоции вызывают у вас те или иные события. Только так мы можем отличить клише от истинного озарения. Как сказал Стив Джобс, лучшие дизайнеры – это дизайнеры, которые «больше размышляли о своем опыте, чем другие люди». Метод, принятый в «Disney», побуждает аниматоров анализировать собственные эмоции и переживания до тех пор, пока воображаемые персонажи не станут «живыми». Джерри Роббинс заставил коллег привнести в «Вестсайдскую историю» их самые сокровенные стремления и чувства. Воспринимайте свою жизнь как основу для креатива, выносите свой опыт во внешний мир.

Во-вторых, вы должны понимать, что паника и стресс, которые вы испытываете, пытаясь создать нечто новое, не есть признак того, что все летит в тартарары. Напротив, это состояние придает нам необходимую гибкость. Продуктивное отчаяние нередко играет решающую роль; именно тревога зачастую заставляет нас взглянуть на старые идеи по-новому. Чтобы избавиться от смятения и хаоса, которые царят в вашей душе, проанализируйте то, что вы уже знаете, обдумайте методы, которые точно работают, и постарайтесь применить их к новым проблемам. Используйте творческие мучения по максимуму.

Наконец, помните, что чувство облегчения, сопровождающее любой творческий прорыв, безусловно, приятно и сладко, однако оно может настолько ослепить вас, что вы утратите всякую способность видеть альтернативы. Мы должны уметь абстрагироваться от своего творения и поддерживать необходимую дистанцию на протяжении всего творческого процесса. Без самокритики и напряжения одна-единственная идея быстро вытеснит конкурентов. Как этого избежать? Отчаянно критикуйте то, что вы уже сделали. Взгляните на свое детище с совершенно иной точки зрения. Измените расстановку сил или наделите новыми полномочиями того, кто не обладал ими раньше. Небольшие возмущения, встряска – вот в чем залог успеха.

Все вышеизложенные рекомендации объединяет одна общая идея: креативный процесс, по сути, есть процесс, а значит, его можно разбить на части и объяснить. Фактически это означает, что любой человек может повысить свою креативность. Каждый способен стать брокером инноваций. Все мы располагаем опытом и инструментами, которые могут превратить нас в брокеров – конечно, если мы готовы использовать отчаяние и потрясения во благо и постараться по-новому взглянуть на старые представления.

«Креативность – это способность решать проблемы, – сказал мне Эд Кэтмулл. – Если вы относитесь к креативности как к решению проблем, она перестает казаться волшебством. Это и не волшебство. Кто такие брокеры? Всего-навсего люди, которые уделяют пристальное внимание сути проблем и уже испытанным способам их решения. Самые креативные люди – это люди, которые знают, что чувство страха, безусловно, хороший знак. Мы просто должны научиться доверять себе ровно настолько, насколько это необходимо, чтобы наша креативность вырвалась наружу».