Глава 14

Духовно-рыцарские ордена

Из всех институтов Латинского королевства всего лишь несколько претендуют на оригинальность. Королевство опиралось на европейский опыт и редко решалось на инновации, если только к тому не вынуждали местные обстоятельства. Врожденная привычка следовать обычаям родной страны почти что исключала введение любых новшеств. Не было недостатка в талантливых людях и представлявшихся возможностях, но общественный и интеллектуальный климат общества крестоносцев подавлял все новое и оригинальное.

Было два основных исключения из этого общего правила, и в обоих случаях крестоносцы давали свободу своей творческой фантазии. Это касалось духовно-рыцарских орденов и военного искусства наряду с фортификацией. Тот факт, что рыцари нашли в этих двух областях возможности для инноваций, весьма показателен. В религиозном рыцарстве крестоносцы нашли свой идеал, на что повлияла идеология движения крестоносцев. В создании оборонительных сооружений проявилась способность к решению насущнейшей проблемы – физического выживания. В первом случае шла речь об узаконенной идеологии, во втором – о практическом уроке для правящего королевством меньшинства в условиях перманентной войны, или, иначе говоря, в условиях постоянной осады внутри страны и извне.

Первым духовно-рыцарским орденом в Святой земле был орден иоаннитов. Дата основания не имеет большого значения, когда на первое место выходит идеология и организация. Первоначально орден Святого Иоанна посвятил себя заботе о больных и нуждавшихся паломниках. Тем самым он играл важную роль в жизни королевства на первоначальном этапе его существования. Однако это не было новым явлением, потому что подобные учреждения существовали на всех путях пилигримов в Европе за сотни лет до того. Но даже на этом этапе конгрегация Святого Иоанна в Иерусалиме отличалась, и не случайно, от подобных ей европейских институтов. Занятие благотворительностью для представителей класса наследственных правителей и воинов в ее самом уничижительном виде – ухода за больными – было явлением необычным. Несмотря на то что благотворительность была частью кодекса христианской этики и обязанность заниматься ею лежала на богатых и представителях власти, подобные библейские чувства никогда не находили своего выражения в деятельности аристократических институтов. Благотворительность в представлении богатых заключалась в раздаче милостыни среди нуждающихся. Совершенно иной точки зрения придерживалась небольшая группа рыцарей, которая сплотилась вокруг монаха Петра Жерара почти сразу же после завоевания крестоносцами Иерусалима. Они провозгласили благотворительность в качестве своей основной задачи и обязанности. Таким образом, рыцари начали заниматься делами, относившимися прежде исключительно к сфере монашества и церкви.

Бесполезно рассуждать, как подобная деятельность повлияла бы на средневековые общественные отношения и о ее влиянии на Святую землю и европейское дворянство. Естественная эволюция первоначальной идеологии госпитальеров прервалась, когда сошло со сцены их первое поколение. Новое объединение рыцарей заложило основание ордена Храма. Храмовники создали новую идеологию. Ее небывалая сила и притягательность вынудили рыцарей старого ордена признать ее, в то время как они продолжали следовать своим изначальным идеалам. В результате орден Святого Иоанна воплотил в своем уставе два различных и не связанных между собой основополагающих принципа: занятие делами благотворительности и новую монашескую идеологию. Со временем проявилась их несовместимость, и произошло разделение выполняемых рыцарями обязанностей, что повлекло за собой появление в ордене социальных различий. Забота о больных осталась обязанностью ордена. Но в повседневной жизни – хотя это позднее и нашло отражение в уставе – перед братьями по оружию, имевшими благородное происхождение, стали ставиться исключительно военные цели.

Новая идеология тамплиеров (сформулированная к 1128 г.) объединила в себе два идеала средневекового общества – рыцарство и монашество. Сложилась община воинов-монахов со своим уставом, что стало новым феноменом в европейской истории, но было характерным и для других культур.

Тысячелетняя христианская традиция принципиально противостояла войне и кровопролитию, хотя и вынуждена была иногда уступать реалиям жизни и человеческой природе. Нравственные доктрины, провозглашаемые церковью, вряд ли могли изменить общество. Тем не менее не следует преуменьшать их влияние. Воин жил с чувством вины, но класс воинов был необходим для существования и стабильности общества, и он не мог обойтись без моральной оценки его деятельности со стороны христианского духовенства. Отсюда идет покаянная практика, когда рыцари исповедуются на смертном одре и принимают монашеские обеты и им преподается перед смертью причастие. Именно в крестовых походах наиболее явственно проявился моральный аспект в отношении к классу воинов. Идея военного ордена получила свою легитимацию.

Санкционированные церковью крестовые походы и приносимая крестоносцами клятва являлись выражением компромисса с традиционным церковным учением. Церковь узаконила военную профессию исходя из ее целей. Класс воинов теперь получил оправдание перед Богом и обществом. Им были переданы законные социальные функции в обществе, управляемым Божьей волей, и они стали орденом (ordo).

В Средневековье словом ordo называли не только организацию или корпорацию, поскольку в нем содержалась идея социального и общественного порядка. Люди, которые принадлежали к ордену, не только следовали предначертаниям своей судьбы, но занимали определенное место в христианском государстве. Воины как класс представляли теперь орден и имели свои обязанности (officium). Эта идея проводится в кратком вступлении к первому уставу Храма. Рыцарство, говорится в нем, отступило от своих целей. «Оно презрело любовь к справедливости, что является его обязанностью, и не делает того, что ему предначертано, то есть защищать бедняков, вдов и сирот и церковь, но вместо этого соревнуется в насилии, грабежах и убийствах». Первой целью нового института было восстановить первоначальную чистоту рыцарского ордена. Храмовники заявили, что в военных орденах «рыцарство расцвело и воскресло к новой жизни», и они обращаются к тем, «кто ведет жизнь «секулярного рыцарства», для которого Иисус Христос не является примером, и которые преследуют только мирские цели, и призывают последовать за теми, кого Господь по своей неизреченной милости избрал из гибнущего стада и поставил на защиту святой церкви». Идеал «чистого» рыцарства со временем потускнел, и тамплиеры были настроены восстановить его первоначальную чистоту.

Тесная связь между тамплиерами и Бернардом Клервоским хорошо известна, и некоторые положения их устава он повторил в своем известном трактате «Похвала Новому рыцарству» (De laude novae militiae), который получил распространение 20 лет спустя накануне 2-го Крестового похода. Подобные идеи, однако, были обычны уже по прошествии нескольких лет после захвата Иерусалима. Два хрониста 1-го Крестового похода считали, что теперь представилась благоприятная возможность для восстановления первоначальных обязанностей рыцарства. Гвиберт Ножанский приписывает следующие слова папе Урбану II в Клермоне: «До сих пор вы вели несправедливые войны; вы поражали отравленными стрелами человеческую плоть, руководствуясь исключительно алчностью и высокомерием. Это обрекало вас на людские проклятия. Теперь мы предлагаем вам принять участие в войне, которая обещает вам в качестве награды славный венец мученичества, в войне, которая покроет вас вечной славой».

Еще прямее высказался епископ Дольский Бальдерик (1110), предельно кратко высказав мысль, позднее подхваченную Бернардом Клервоским (но не принадлежавшую ему). В его версии папа высказался так: «Это ни в коей мере не воинство Христово, которое похищает овец Спасителя. Святая церковь призвала на свою защиту рыцарство (militia), но оно стало служить злу (malitia)… Если вы хотите спасти свои души, то отрекитесь от такого рыцарства и выступите храбро рыцарями Христа и поспешите на защиту восточной церкви».

Следование рыцарскому идеалу, который превращал мирского воина в рыцаря Христа, было одним из аспектов идеологии тамплиеров. Этот идеал и «обращение» к новому образу жизни спасали человека от участи большинства, обреченного на вечные муки.

В то время как устав ордена объясняет, что значит быть Христовым рыцарством, он ничего не говорит о роли монашеской общины. О том, что она собой представляет, всем хорошо известно. Устав в основном дает конкретные правила, по которым живут члены ордена, и меньше обращает внимания на общие принципы. В нем просто говорится: «Если какой-либо рыцарь из мира захочет оставить мир погибели и избрать общинный образ жизни». Или: «Вы, кто отрекся от своей воли, и те, кто хочет служить Верховному Владыке, оседлайте коня и возьмите в руки оружие ради спасения ваших душ». Все это было хорошо понятно современникам. Монашеские обеты в соединении с рыцарскими правилами не меняли сущность рыцарства. Представители рыцарского сословия становились рыцарями Христа не потому, что они были монахами, но благодаря восстановлению идеалов рыцарства. Принеся обеты бедности, безбрачия и послушания, рыцари избирали особый образ жизни. Подвиги воина прославляли его имя, подвиги воина Христова возвеличивали славу Бога. Неизвестные подвиги рыцарей монашеской общины прославляли орден Храма.

Церковный запрет на кровопролитие перестал быть препятствием, монашество и рыцарство стали взаимно дополнять друг друга, о чем прямо говорилось в уставе ордена. Возник «новый тип религии, так что рыцарство соединилось с религией, и отныне религия должна опираться на меч рыцаря и расправляться с врагами, снимая с рыцаря всякую вину за убийство».

Превращение храмовников, бывших небольшим отрядом в 1118 г. под началом Гуго де Пейна (Пейена, Пейона), в громадный военный орден было захватывающим зрелищем. Их первоначальная задача охранять христианских паломников на их пути от побережья до Иерусалима, а затем в дороге из столицы в святые места на берегах Иордана вскоре потеряла свою значимость, и на передний план вышли более важные военные задачи. Внутренняя безопасность была обеспечена, и полицейские функции вряд ли подходили большой рыцарской общине. Обеспечивать оборону не считалось доблестью среди военных, то же самое касалось и храмовников. Защита и охрана пилигримов превратились в защиту и охрану королевства. В конце концов, все крестоносцы были «пилигримами».

Хотя духовно-рыцарские ордена не создавались ни государством, ни церковью, никакое другое учреждение не могло в большей степени обеспечить их силу и положение. Военные ордена поддерживали церковь, но пребывали в конфликте с церковной иерархией. Ордена усиливали мощь государства, но не всегда – институтов этого государства.

Имеется длинный список папских булл, каждая из которых в чем-то расширяла привилегии орденов. Они были исключены из епархиальной юрисдикции, и их подчинение только Святому престолу вело к тому, что местный епископ не мог предать их анафеме. Ордена получили право открывать церкви в особые дни в городе, который находился под интердиктом. Местная иерархия тем самым не могла применить по отношению к ним никаких дисциплинарных мер.

Ордена на местном уровне часто соперничали с церковными организациями. Несмотря на сильное противодействие, некоторые орденские церкви и часовни присваивали себе прерогативы местных приходских церквей, лишая их прихожан и доходов. Кладбища ордена Святого Иоанна противостояли кладбищам при местных церквях и пополняли казначейство ордена доходами от завещанного имущества. В то же самое время рост земельных владений орденов приводил к сокращению церковных доходов. Подданные-христиане были обязаны платить десятину, по-видимому, со времени учреждения Латинского королевства. Но определенно она стала обязательной с 1 120 г., когда такое решение принял собор в Наблусе. Десятина взималась с земельной собственности и с военных трофеев. Десятину платили христиане – крестьяне и франкские землевладельцы, которые получали доходы от земельной ренты и различных поборов. Владение орденом землями создавало особую проблему. При сборе десятины местное духовенство имело преимущество, а ордена не освобождались от ее уплаты, если только местные власти не принимали такое решение. В противном случае должны были заключаться официальные соглашения, согласно которым иногда дозволялось поделить десятину между тяжущимися сторонами. Дарованная папой привилегия, которая освобождала ордена от уплаты пошлины с их поместий (это имело особое значение для земельной собственности орденов в Европе), не достигла своей цели в Латинском королевстве. Как считают многие ученые, характерной особенностью земельных отношений орденов было отсутствие манориальной системы, то есть земельных поместий. Таким образом, ордена могли лишь отчасти воспользоваться папской привилегией. Десятина не взималась с виноградников, оливковых рощ и плантаций сахарного тростника, которые удовлетворяли потребности самих орденов. Более того, ордена шли на хитрость: они переводили облагаемые десятиной земли, на которых выращивались зерновые, в разряд плантаций, свободных от налога. Подобная политика вела к частым ссорам с местным духовенством, что вынуждало заключать договора с дополнительными условиями для преодоления разногласий.

Рассматривая вопрос привилегий, постоянно сталкиваешься с агрессивностью орденов, с попытками злоупотребления привилегиями с их стороны. По-видимому, это характерная особенность многих корпоративных организаций, которые сложнее контролировать, чем отдельных людей. Ордена даже попытались распространить свои привилегии на мирян, состоявших в ордене (в качестве собратьев). Поскольку в их число входила значительная часть местного дворянства, которое было основным благотворителем церкви, это могло иметь разрушительные последствия. В подобных случаях жалобы местного духовенства снова умеряли ненасытный аппетит орденов.

Постоянные жалобы и тяжбы, отраженные в массе документов, доказывают, что духовно-рыцарские ордена, несмотря на свое служение королевству, никогда не были близки местной иерархии. Даже патриарх Иерусалима, который благословил первых тамплиеров и раздумывал о том, не сделать ли ему своей основной опорой военные ордена, был глубоко разочарован, когда они отказали ему в послушании. Все эти сложные проблемы местного уровня представляли резкий контраст отношениям с Римской курией.

Курия наблюдала за эволюцией духовно-рыцарских орденов с большой доброжелательностью и волнением. На Иберийском полуострове и в латинских государствах Востока военные ордена в XII в. уже играли значительную роль в защите и экспансии христианства. Папство не замедлило оценить возможности международного хорошо организованного движения, чье безоговорочное послушание превратило каждое монашеское братство в эффективный инструмент в руках магистра и капитула, в прямого слугу Святого престола. Задолго до создания нищенствующих орденов и инквизиции разветвленная сеть военных орденов могла быть поставлена на службу папству, что в итоге и произошло. Римская курия не скупилась на раздачу привилегий орденам. Это стало предметом острой критики на 3-м Латеранском соборе. Прозвучало требование остановить набиравший силу процесс льготного налогообложения. Были предприняты нерешительные попытки ограничить всевластие орденов, но основные привилегии были уже пожалованы, и их не собирались отменять.

Ирония истории заключается в том, что в итоге интернациональный характер орденов, их привилегии, освобождение их от налогообложения и прямая зависимость от Рима позволили папе (находившемуся под сильным давлением со стороны французского короля) распустить могущественный орден тамплиеров и отправить великого магистра и его соратников на костер.

Хотя местная иерархия имела достаточно причин для обвинения военных орденов в агрессивности и посягательстве на свои права, критики – даже среди духовенства – не могли не признать их неоценимый вклад в обеспечение безопасности католического Востока. Оба духовно-рыцарских ордена пользовались теми же льготами и привилегиями, что и церковь, но существовали значительные различия в их экономическом и политическом положении в различных княжествах крестоносцев.

В Латинском королевстве госпитальеры приобрели значительно больше земель, чем тамплиеры. Действительно, их разделяло целое поколение, госпитальеры образовались раньше. Это могло повлиять на различия в характере земельной собственности, но следует принять во внимание тот факт, что дарения орденам рассматривались как акт благотворительности. Благосостояние госпитальеров зависело скорее от потенциальных дарителей. Ордену, который проявлял попечение о больных и нуждающихся, недвижимость дарилась в виде «милостыни» (elemosina), и ее получатель не имел никаких обязательств в отношении дарителя и должен был только молиться за благотворителя.

В XII в. земельные владения орденов значительно выросли. С учреждением независимого ордена тевтонских рыцарей во время 3-го Крестового похода ордена стали важным фактором в экономике страны. Их сила заключалась не в финансах, поскольку их положение в конечном счете определялось их ролью военного оплота страны.

Было несколько факторов, повлиявших на сложившуюся ситуацию. За исключением Испании, совсем незначительное число государств того времени пребывало в состоянии постоянной войны, что выпало на долю Латинского королевства. Даже в те редкие годы мира, когда не случалось военных кампаний, продолжались пограничные набеги. Положение усугублялось из-за опасных дорог в местностях, где проживали мусульмане. Приходилось нести тяжелейшее бремя, постоянно пребывая в состоянии боевой готовности. Как и в европейских государствах, основную часть войска королевства составляли рекруты. Войско крестоносцев было, возможно, более боеспособным, и мобилизацию можно было провести легче и быстрее, чем в Европе. Однако слабой стороной королевства были его небольшие размеры. Всего в войске было 670 рыцарей и несколько тысяч пехотинцев. Часть этих сил составляла гарнизоны цитаделей и крепостей, тем самым сокращая число солдат в полевых войсках. Это объясняет важную роль орденов в защите королевства.

Ордена могли собрать армию, по численности не уступающую армии королевства. Несмотря на то что отсутствуют точные цифры, представляется весьма вероятным, что каждый орден располагал 300 воинами. Тем самым объединенные силы госпитальеров и тамплиеров по численности равнялись всем имевшимся рекрутам.

Количество не было единственным критерием. Военные ордена находились в состоянии постоянной готовности к мобилизации, в то время как вооруженные силы королевства должны были быть мобилизованы только в минуту опасности. Военные ордена были всегда готовы к бою, их существование зависело от реалий войны. Именно война была привычным образом жизни, и принимать в ней участие было долгом каждого. Нет ничего, что было бы выражено более откровенно, чем одно из положений устава ордена тамплиеров: «О почтенные братья, Господь на вашей стороне, потому что вы дали обет оставить бренный мир ради вечной Божественной любви и презреть плотские желания. Принявшие в себя плоть Господа и освященные ею, умудренные Господом и обретшие благодаря ему силу, не устрашитесь после завершения Божественной службы пойти в бой и будьте готовы быть увенчанными венцом мученика».

Устав орденов не только облегчал проведение мобилизации в короткие сроки, но и обеспечивал постоянную готовность войск к боевым действиям. Ордена с самого начала были организациями, объединявшими всех христиан. Резиденции их располагались обычно в Святой земле, но членов своих они рекрутировали в Европе, которая обеспечивала их всеми необходимыми средствами для выполнения ими своих задач в Святой земле. Во всей Европе шел не имевший аналогов процесс создания все новых военных орденов, пока сто лет спустя не появились ордена нищенствующих братьев, созданные в Святой земле в ответ на брошенный европейцам вызов. Их успех в Европе можно лишь отчасти объяснить этим вызовом. Защита освобожденного Гроба Господня и христиан от неверных были, несомненно, мощным фактором мобилизации европейского дворянства, но духовное и общественное послание этих орденов, обращенное к классу профессиональных воинов, стремившихся обрести свою идентичность и идеалы, имело гораздо большее воздействие.

К 1113 г. госпитальеры уже владели недвижимостью в Сен-Жиле (Франция), а также в Асти, Пизе, Бари, Отранто и Мессине в Италии. В 1134 г. король Арагона и Наварры Альфонс I пожелал разделить свое королевство поровну между госпитальерами и тамплиерами и Гробом Господним. Описание несметных орденских богатств в Европе выходит за рамки нашего повествования. Хронисты XIII в. утверждают, что только госпитальеры владели в Европе 19 тысячами маноров! Эти данные трудно проверить, но они отражают то впечатление, которое эти богатства производили на современников. Мы сталкиваемся с фактом, что доходы госпитальеров год за годом переводились в их резиденцию в Святой земле. Это были так называемые responciones. Каждый филиал ордена, где бы он ни находился, был обязан выплачивать определенные суммы. Иногда орден в Святой земле, испытывая потребности в некоторых товарах, требовал от своего филиала их обязательной поставки. Так, например, в 1 182 г. генеральный капитул госпитальеров распорядился, чтобы приор Франции и приор Сен-Жиля прислали по 100 тюков хлопка каждый для пошива одеял. Антиохия обязывалась прислать 2 тысячи локтей хлопковых тканей; приоры Италии, а также Пизы и Венеции – 2 тысячи локтей фланели различного цвета; Константинополь – 200 тюков войлока; сахар поставлялся с плантаций ордена в Триполи и Тиверии. Сопутствующие пересылке расходы должны были оплачиваться из местных доходов или собранных пожертвований. Кроме того, орден Святого Иоанна имел свои корабли для транспортировки товаров из Европы в Святую землю. Иногда они конкурировали с приморскими городами в области перевозок груза и пилигримов, тем самым создавая новые источники доходов.

То же самое можно было сказать и о тамплиерах. Не говоря уже о том, что они владели значительной недвижимостью, тамплиеры также стали крупнейшими банкирами своего времени. Их филиалы были разбросаны по всей Европе, и они достаточно быстро находили источник финансирования в высших сферах. Вклады, трансферты, обмен валюты, кредитные операции и предоставление ссуд, то есть вся политика в сфере финансов была явным выражением обличаемого христианами ростовщичества. В XIII в. тамплиеры получили известность в качестве финансовых советников западноевропейских монархов; эту роль они уже давно играли при папском дворе. Их экономическая деятельность охватывала всю Западную Европу, и они контролировали всю торговлю Европы с Левантом. Одновременно храмовники и госпитальеры ссужали деньгами правителей крестоносцев. Не были исключением случаи, когда ордена становились землевладельцами и даже феодальными правителями, когда местная знать не могла выплатить закладные платежи. Тем не менее ордена в Святой земле, казалось, были снисходительными кредиторами.

Существовала глубокая пропасть между официальными заявлениями и реальным положением дел. Те, кто называл себя «хранителями и рабами нашего Господа, защитника бедняков» или «нищенствующими воинами Христовыми и Храма Соломона», в повседневной жизни были землевладельцами, правителями провинций и банкирами. Это вовсе не значит, что ордена всего лишь прикрывали свои земные дела покровом святости. Часть доходов патримония ордена госпитальеров (responciones) шли на попечение о бедных и больных, и лишь впоследствии они стали поступать в казну ордена. Военно-монашеские ордена не смогли не принять манеру поведения, принятую в общинах, в которой давались личные, а не коллективные обеты жить в бедности. Это явление коснулось даже нищенствующих орденов и всех сочувствовавших им приверженцев-идеалистов. Это не наша задача давать оценку алчности и богатству военных орденов; нам важно знать, как они использовали доставшиеся им ресурсы в соответствии с декларируемыми ими идеалами.

Вряд ли можно оспаривать их вклад в попечение о больных и защиту королевства. Госпиталь иоаннитов в Иерусалиме содержал 2 тысячи больных, ежедневно обеспечивая их едой, одеждой и собранной в Иерусалиме и Акре милостыней, что глубоко поражало христианских и еврейских пилигримов, обычно склонных к выискиванию недостатков. Ничего подобного не было в их родной Европе, несмотря на то что Византийская империя и мусульманские учреждения могли привести примеры для сравнения.

Начиная с 1130 г. и вплоть до падения королевства едва ли хоть одна военная экспедиция обходилась без участия духовно-рыцарских орденов. Их храбрость вошла в поговорку, что было, впрочем, характерно для любого класса воинов. Рыцари ордена отличались от обычных воинов-дворян своим обетом послушания и дисциплиной. Каждый писаный и неписаный закон феодализма и рыцарства рассматривал оставление рыцарем своего господина во время битвы как ужасное и непростительное преступление. Но стратегия и тактика зависели от дисциплины и послушания ордену, а эти требования никогда не воспринимались серьезно в феодальных армиях, воины которых отличались крайним своеволием. Каждая битва распадалась на ряд конных поединков, когда рыцарь один на один сражался со своим соперником. Только самая жесткая дисциплина и безоговорочное следование приказам делали из армии серьезного противника мусульманскому войску. К тому же военной подготовкой занимались каждый день, и потому воины стали хранителями воинских традиций и ценного боевого опыта. Ни одно европейское войско не могло обойтись без советов орденов. Они хорошо знали Восток и врага-мусульманина со всеми его слабостями и сильными сторонами.

Постепенно на протяжении XII–XIII вв. храмовники, госпитальеры и тевтонские рыцари стали бастионом католического владычества на Востоке со своими мощнейшими замками на границе и внутри страны. Когда под давлением мусульман границы переместились на запад, многие замки, прежде располагавшиеся во внутренних районах страны, стали пограничными твердынями, а затем и крепостные стены городов побережья стали последними границами королевства, духовно-рыцарские ордена держали последнюю оборону.

Примечательно, что первыми начали нести гарнизонную службу не тамплиеры, но госпитальеры. Еще в 1137 г. орден Святого Иоанна получил от короля Иерусалима Фулька замок Бейт-Джибрин (Гибеллин). В 1152 г. Газа была передана тамплиерам, и на них легла обязанность защищать границу с Египтом и ее главную крепость Аскалон. Пять лет спустя в 1157 г. госпитальеры вновь участвовали в обороне обреченных на скорую сдачу крепостей Банияс и Шательнёф на дамасской границе. До 1160 г. орден Святого Иоанна приобрел 7 или 8 замков; затем в этом году он получил еще 11 или 12 замков и приобрел права над 6 замками. В 1180 г. орден владел 25 замками, а в 1244 г. – 29 замками. Также орден Святого Иоанна имел 56 крепостей в Палестине и Сирии. У тамплиеров никогда не было столько замков и крепостей на Востоке, а у рыцарей Тевтонского ордена, которые пришли позже всех, их было еще меньше. Общее число замков, в которых ордена имели свои гарнизоны, превышало число замков любого правителя, не исключая короля. Есть своя правда в словах царя Армении Тороса, посетившего Латинское королевство в середине XII в. «Когда я приехал в вашу страну, – сказал он иерусалимскому королю, – и задал вопрос, чьи это замки, мне ответили, что эти принадлежат храму, другие – госпитальерам, а третьи – аббатству на горе Сион. Поэтому я не мог найти замка или города, которые принадлежали бы вам, за исключением трех замков. Все остальные принадлежат различным религиозным орденам».

В XII в. передаваемые орденам замки были обычно королевскими, но некоторые дворяне, которые не имели возможности содержать свои замки, были готовы владеть ими совместно с военными орденами. Ситуация обострилась в XIII в., когда потеря восточной части страны после Хаттина поставила палестинскую знать в тяжелое положение. Ибелинам приходилось тратить доходы от Кипра на то, чтобы только удержать свои владения в королевстве. Выход был один – передать все замки и даже города военным орденам. В 1260 г. госпитальеры получили Арсуф, а тамплиеры в 1278 г. – Бейрут и Сидон. Вместе с замками и городами орденам часто отходили земельные владения баронов.

Бедность королевства была основной причиной того, что в XIII в. все недавно возведенные крепости принадлежали не королю и знати, а военным орденам. Так, один из самых больших замков на латинском Востоке Шато-Пелерин (Атлит, 1218), так же как и замок Сафет (строительство начато в 1240 г.), был передан тамплиерам, а Монфор (немецкое название Штаркенберг, арабское – Кальат-Курейн) – тевтонским рыцарям. Когда в середине XIII в. гора Фавор получила статус марки, госпитальеры взяли ее под свою защиту.

Несмотря на решающую роль духовно-рыцарских орденов в Латинском королевстве, они никогда не достигли на юге того положения, какого они добились на севере, в графстве Триполи и Антиохийском княжестве. В 1144 г. орден Святого Иоанна получил от Раймунда II большую территорию на границе с графством Триполи. Позднее здесь был построен огромный замок Крак-де-Шевалье (Хисн-аль-Акрад – «Замок курдов»). В 1168 г. правитель Антиохии Боэмунд III поручил охрану своей восточной марки с Апамеей (Фамиях, с 1 149 г. в руках мусульман) ордену Святого Иоанна. Обе территории, несмотря на присущие каждой свои особенности, имели одну общую черту. За орденом признавались не только права главного владетеля графства и княжества, но и права независимого административного образования в составе свободной федерации. В обоих случаях орден был признан сеньором на своих землях, и ему разрешалось не только проводить независимую внешнюю политику в отношении его мусульманских соседей, но и князь и граф соглашались следовать советам госпитальеров при проведении своей собственной политики. В случае Антиохии госпитальеры были не намерены придерживаться договоров, заключенных князем без их согласия!

Ни один из духовно-рыцарских орденов не добился подобного независимого положения в Латинском королевстве. Причина, возможно, была в том, что в XII в. королевство находилось в более безопасном положении, чем их северные соседи. Защиту территории королевства обеспечивали замки Трансиордании и узкая полоса укреплений вокруг Газы. К тому же пустыня уменьшала опасность внезапного нападения, что позволяло королевским и сеньориальным гарнизонам своевременно подготовиться к обороне замков. Не следует также забывать о том, что короли Иерусалима пользовались большим авторитетом, чем правители-крестоносцы севера, и создание квазинезависимого государства в Святой земле было психологически менее вероятным делом.

Но какова бы ни была причина, военные ордена не добились независимого положения и даже тех привилегий, что имели венецианцы в Тире. Нет никаких доказательств, что ордена были суверенными сеньорами даже в пределах собственных кварталов. В Иерусалиме относительно большая территория в христианском квартале, напротив южного входа в храм Гроба Господня, принадлежала госпитальерам. Теперь на этом месте расположена площадь Муристан, на которой на рубеже веков возник базар. Однако нет свидетельств того, что жители квартала находились в юрисдикции госпитальеров. Такое же положение было и в квартале тамплиеров, где располагались мечети Омара и Аль-Акса. В отличие от них патриарх Иерусалима имел право юрисдикции над своим кварталом. В Акре три обширных квартала в старом городе и квартал в новом пригороде Монмусар принадлежали большим военным орденам. В XIII в. Монмусар был обнесен крепостными стенами и преобразован в самоуправляемый район. Нам ничего не известно об их юрисдикции. Можно только предположить, что лишь члены ордена и близкие родственники имели право проживать в этих кварталах. Вопрос о том, к какой юрисдикции относились все обитатели кварталов, никогда не поднимался. Достаточно было знать, что члены ордена находились в его юрисдикции.

С другой стороны, известно, что орден в качестве сеньора имел в своей юрисдикции свои владения в сельских районах. В его юрисдикцию входили также горожане, проживавшие в деревнях и городах, приобретенных орденом. Об этом известно по нескольким свидетельствам, касающимся Бейт-Джибрина и Арсуфа (последний был в юрисдикции феодала) в переходном периоде.

Приобретение маноров и сеньорий порождало ряд военных и юридических проблем. Если сеньория приобреталась орденом, то оговаривалось, что новый сеньор должен организовывать воинский призыв на службу короне. Это могло означать, что орден должен был снарядить определенное число рыцарей. В одних случаях этим занимались бывшие потомственные вассалы, в других – сам орден.

Юридический аспект владения орденской собственностью был более важен. Появление нового собственника сеньории означало, что прежний главный владелец лена покидал королевский совет и терял членство в Верхней палате. Означало ли это, что орден занимал его место и становился формальным главным владельцем на службе короны? Насколько нам известно, об этом речь не шла. Ордена никогда не становились вассалами короны. Даже когда в Арсуфе формально было оговорено, что орден Святого Иоанна принимает на себя исполнение обязанностей прежнего сеньора, служившего короне, служба в охране короля (service de corps) недвусмысленно исключалась. Невозможно даже доказать, что великие магистры ордена участвовали в церемонии оммажа, когда вступали во владение леном, хотя инвеститура обязательно имела место и могла даваться торжественная клятва в верности. Ордена не были, в привычном смысле слова, вассалами короны, и их великие магистры не были «людьми короля».

Даже древняя клятва послушания, однажды данная патриарху Иерусалимскому тамплиерами, была временно отменена, и рыцари орденов не приносили специальной присяги королю. Не существовало ни юридических, ни формальных связей между государством и орденом. Но не следует думать, что между ними никогда не возникало напряженности в отношениях. Военные ордена внесли большой вклад в развитие королевства; их особое положение только подчеркивало одну из характерных особенностей королевства – его свободную форму организации и наличие параллельных учреждений, никогда не объединявшихся в единое целое.

Особенно ярко выделяется позиция двух больших орденов госпитальеров и тамплиеров при сравнении с третьим духовно-рыцарским орденом, созданным в Святой земле, – Тевтонским орденом (орден дома Святой Марии Тевтонской в Иерусалиме).

Первая попытка создания Тевтонского ордена была предпринята во время 1-го Крестового похода; немецкое языковое и культурное меньшинство не желало быть поглощенным доминировавшей французской культурой завоевателей.

Тевтонский орден был основан и официально признан незадолго до 3-го Крестового похода. Сам орден распространил о своем происхождении благочестивую легенду, согласно которой уже в первой половине XII в. тевтонские рыцари были тесно связаны с больницей в Иерусалиме, основанной франками германского происхождения. Вероятно, строительство для их нужд больницы, монастырской гостиницы и часовни относится ко времени правления Балдуина I (умер в 1 1 18 г.). Такие постройки возводили для своих соотечественников не только франки. Например, венгерский странноприимный дом существовал в Иерусалиме в то же самое время, не говоря уже о приюте для восточных христиан; на характер этого заведения и его клиентуру влиял местный язык и обычаи.

Новая монастырская гостиница обслуживала в основном пилигримов из Центральной и Восточной Европы, которые не говорили по-французски, на универсальном языке города. Взаимоотношения его с орденом Святого Иоанна не совсем ясны.

Большой орден госпитальеров мог оказать помощь этому заведению, а возможно, что оно само попросило об этом. Были созданы, вероятно, отдельные филиалы, если признать подлинность письма 1143 г. папы Целестина II, в котором упоминается попытка германского учреждения заявить о своей независимости. Папа даровал ограниченную автономию, поставив во главе их отдельного приора, действовавшего в рамках старого ордена.

Немецкие постройки в Иерусалиме размещались на одной из улиц, что вели через юго-восточные ворота города на горе Сион к эспланаде Храма, расположенной ниже армянского квартала. Во время правления мамлюков этот квартал стал еврейским. Раскопки 1968 г. руин выявили здесь остатки небольшой романской церкви, которая может быть идентифицирована как церковь Святой Марии Тевтонского ордена. Немецкие пилигримы свидетельствовали о бедности церкви, которой оставалось надеяться только на их личную помощь; притока мигрантов из Германии не было, их переселение так и не было организовано.

Трудно предположить, какова была бы дальнейшая судьба немецкого учреждения, но битва при Хаттине и последующий захват святого города Салах ад-Дином положил конец его существованию. Однако в немецком госпитале действительно была острая потребность, особенно во время 3-го Крестового похода. Несмотря на то что император Фридрих I Барбаросса погиб (утонул в реке) в 1190 г., еще до осады Акры, значительные отряды крестоносцев под началом германских князей высадились в городском заливе. Потребность в больнице для немецкоговорящих солдат была явной. Согласно старой чтимой традиции полевой госпиталь был построен крестоносцами из Бремена и Любека, материалом для него послужили корабельные доски и паруса. Покровительство немецких князей, особенно Фридриха Швабского, и его брата, короля Генриха VI, поддержка папы Климента III (1 191) и дарование новых привилегий Целестином III (1196) способствовали быстрому строительству. Годом позже, когда в Святую землю прибыл большой отряд немецких воинов и напрасно ожидал Генриха VI, он был преобразован в полноправный духовно-рыцарский орден. Имеется описание этого события в ранней орденской хронике, в так называемом «Повествовании о происхождении Тевтонского ордена»: «Многие германские князья (пишет хронист) считали делом нужным и благородным даровать вышеупомянутому госпиталю устав тамплиеров. Ради этой цели германские прелаты, князья и знать собрались в доме тамплиеров в Акре и пригласили для участия в столь важном собрании прелатов и феодалов Святой земли. Все собравшиеся пришли к единодушному мнению, что для ухода за бедняками и больными в заведении должен быть принят устав Ордена Св. Иоанна Иерусалимского, каковой и был ранее. Что же касается духовенства, рыцарей и другой монашеской братии, то они согласились, что для них предпочтительнее следовать уставу Ордена тамплиеров… После того как это решение было принято, прелаты и храмовники представили всем новое монашеское братство с уставом Ордена тамплиеров, и тогда они избрали настоятелем брата Генриха из рода Вальпотенов… Великий магистр Ордена тамплиеров вручил ему устав рыцарей Храма, по которому отныне должна была жить монашеская община».

В феврале 1199 г. папа Иннокентий III преподал новому духовно-рыцарскому ордену свое благословение.

Вопрос, существовала ли какая-либо связь нового ордена с немецким учреждением в Иерусалиме, был предметом жарких дискуссий. Кроме многочисленных доводов об отсутствии каких-либо контактов между ними еще до образования ордена, можно привести один любопытный факт. В документах крестоносцев более чем на протяжении 20 лет орден в связи с Иерусалимом не упоминался. Только в 1220 г., спустя не один десяток лет после образования духовно-рыцарского ордена, нам встречается наименование «Госпиталь Святой Марии Тевтонского дома в Иерусалиме». Вплоть до этой даты название дается разное: «Госпиталь алеманов, что в Акре», «Дом тевтонского госпиталя», «Церковь алеманов, что в Акре», «Дом алеманов в Акре». Отныне имя Иерусалима никогда не исчезнет из его титула. В 1229 г. великий магистр нового ордена Герман фон Зальца, один из выдающихся людей своего времени, получил от императора Фридриха II в свое владение собственность немецкого учреждения в Иерусалиме. Связать имя этого славного в Иерусалиме учреждения с новым орденом было естественным шагом, так что можно только удивляться тому, почему этого не было сделано ранее. В 1220 г. поколение, пережившее катастрофу Хаттина, уже уходило, а вместе с ним ушла и память о тех событиях.

Орден развивался довольно быстро, потому что с начала XIII в. церковь регулярно даровала орденам различные привилегии. Однако тевтонские рыцари не пошли по стопам своих предшественников. Несмотря на то что недвижимость, приобретенная ими, была разбросана по всей Европе, продолжала сохраняться изначальная связь с Германией. Это привело к тому, что орден формировался как инструмент германской экспансии для проникновения в земли его славянских соседей. В каком-то смысле эволюция Тевтонского ордена может рассматриваться как воплощение в жизнь скрытых устремлений его рыцарей, что характерно для всех военных орденов. Тамплиеры и госпитальеры начинали свою деятельность в северных княжествах крестоносцев с создания полунезависимых государств в Антиохии и Триполи. В отсутствие возможности стать независимыми правителями Испании тамплиеры некоторое время носились с идеей стать правителями Кипра. В 1211 г. тевтонские рыцари попытались создать независимое государство в Бургенланде в Венгрии. После первоначального успеха они были изгнаны в 1225 г. местными аристократами во главе с королем. Шесть лет спустя (1231) польский князь Конрад Мазовецкий пригласил тевтонских рыцарей в северные земли Польши и на берегах Балтики было основано государство ордена, будущая Пруссия.

То, что подобные устремления не были чужды духовно-рыцарским орденам, даже на Востоке, доказывается примерами графства Триполи, княжества Антиохия и Кипра. Если результаты не были впечатляющими, то причиной этого были политические обстоятельства, а не отсутствие воли. Каким бы образом ни складывалась ситуация, вступила в игру присущая событиям динамика, которая нашла выражение в создании независимого государства. Тамплиеры не достигли этой стадии, потому что дальнейшее развитие их ордена было прервано коварными планами французского короля Филиппа Красивого (1268–1314, король Франции с 1285 г.).

Несмотря на признание и принятие уставов ордена тамплиеров и госпитальеров, орден тевтонских рыцарей развивался относительно медленно. Владения этого ордена были значительными, но их нельзя было сравнить с собственностью более старых орденов. Даже его основной замок Монфор, хотя и живописный, выглядел бледно в сравнении с такими гигантами, как Шато-Пелерин и Сафет, принадлежавшими тамплиерам. Причиной подобного замедленного развития, возможно, были небольшие размеры королевства в XIII в. Даже отвоеванные крестоносцами земли, такие как Галилея, оставались в их власти всего на протяжении жизни одного поколения. Более того, эти земли не были ничейными. Их первые владельцы, включая старые военные ордена, имели вполне обоснованные претензии. Это всего лишь часть ответа на вопрос, и вторая причина становится ясной после ознакомления с описью движимого и недвижимого имущества ордена. Всем очевиден факт, если проводить сравнение ордена с тамплиерами и госпитальерами, что новый орден не пользовался популярностью в королевстве. Почти все его земельные владения были куплены, и лишь малая их часть была получена в дар. Здесь и там мы сталкиваемся с королевскими дарениями, но в основном это касается городской собственности. Если речь идет о деревнях и пахотной земле, то это прежде всего результат купли. Почти все 60 деревень, принадлежавшие ордену, были куплены за наличные деньги, и даже было выплачено отступное королю Иерусалима. Более того, средства ордена составлялись не из его доходов в королевстве, но поступали в основном от пилигримов из Германии или из денежных сборов германских земель. Суммы были довольно значительными, и можно было подумать, что рыцари Тевтонского ордена получают адекватную их положению поддержку, хотя и из очень небольшого по площади района Европы. Папство часто выступало в их поддержку, иногда даже придавая преувеличенное значение предприятию тевтонов, как в случае с Монфором. Император Священной Римской империи Генрих VI и в еще большей степени его сын император Фридрих II Гогенштауфен оказывали постоянную поддержку тевтонским рыцарям, но нельзя было сказать, что императоры были сторонниками идеи христианской империи. Вмешательство их было прежде всего обусловлено тем, что, будучи королями Германии, они представляли в первую очередь ее интересы. Было чистой случайностью, что папа Иннокентий организовал в своих интересах брак Фридриха с Констанцией Арагонской (вдовой короля Венгрии Имре, которая была старше Фридриха на 15 лет), в результате которого королю в качестве приданого жены досталось Иерусалимское королевство. Став королем Иерусалима, он сделал щедрые пожертвования тевтонским рыцарям, но, находясь под его покровительством, они также стали проводниками политики германизации и насаждения христианства по побережью Балтийского моря.

Несмотря на то что рыцари Тевтонского ордена рано утвердились в Пруссии, они не оставили Святую землю вплоть до окончательного падения королевства. Мы находим много примеров активного участия ордена во всех основных военных и политических событиях XIII в. Менее многочисленные и более бедные, чем их товарищи по оружию, тевтонские рыцари никогда не играли важной роли в истории королевства. Они никогда не вмешивались в его внутреннюю политику, в решение стратегических задач и аристократические интриги, как это делали тамплиеры и госпитальеры.

Эту позднюю поросль духовно-рыцарских орденов можно сравнить с итальянскими коммунами, пока тем еще удавалось сохранять свою культурную и языковую идентичность. Здесь заканчивается все их внешнее сходство, потому что у итальянских купцов так и не сложился свой идеал, и их связанная присягой организация не старалась поставить перед собой иные цели, кроме чисто коммерческих, так и не выйдя за рамки привычных коммун. Действия тевтонских рыцарей представляли собой попытку культурного меньшинства выжить в условиях его интеграции в действующий механизм государства и общества. Их поражение доказывало, что понятие плюралистического общества входило в явное противоречие со средневековой реальностью и что даже в колониальном государстве, выражением которого по определению было средневековое христианское общество, они не могли найти своего места. Общий религиозный знаменатель не был достаточно сильным, чтобы их общность могла интегрироваться, хотя их и принимали безоговорочно, но они представляли собой чужеродный элемент.

Подражая большим духовно-рыцарским орденам, по всей Святой земле в XII–XIII вв. основывались менее важные религиозные ордена и братства. Их военное и политическое значение было ничтожным, но они представляют интерес как выражение тех же самых общественных и духовных запросов, которые дали начало большим орденам.

Самым известным среди малых орденов был орден Святого Лазаря Иерусалимского. Мы полагаем, что он был основан в Иерусалиме в 20-х годах XII в., хотя первые привилегии датируются 1 130–1 145 гг. Основным направлением деятельности ордена был уход за самыми отверженными в обществе людьми – прокаженными. Их основным учреждением был «Дом для прокаженных» (Domus leprosorum) в северной стене Иерусалима, вблизи небольшой потерны, которой они дали свое имя. В Средневековье проказа не поддавалась излечению, и целью ордена было обеспечить изоляцию больных от общества. На орденской печати было изображение прокаженного, лицо которого было обезображено болезнью; на больном была туника с открытым воротом, голову покрывал чепец. Одну руку он прячет под туникой, в другой – колотушка. Когда они покидали свое убежище, они были обязаны предупреждать людей о своем присутствии, громко стуча колотушкой.

В «Доме для прокаженных» вскоре начали действовать своя церковь и монастырь (1142), а в середине столетия (1147) появилось Братство прокаженных Иерусалима. Немного позже (1155) у них уже был свой магистр. Братство имело дома в Тиверии и Аскалоне, позже в Акре, а возможно, и в Кесарии, а также в Бейруте. Видимо, к середине XII в. это больничное заведение превратилось в духовно-рыцарский орден с соответствующими правилами. Утверждают, что магистр ордена должен был быть сам болен проказой, подобно своим братьям по оружию. Мы знаем об участии больных проказой братьев совместно с большими военными орденами в роковой битве при Форбии (Хирибийя) в 1244 г., где они понесли тяжелейшие потери. В Акре, новой столице королевства, орден имел свою Башню Святого Лазаря в северном пригороде Монсумаре и отвечал за ее оборону. Дом ордена располагался вблизи моря, на северной оконечности города, а вблизи кафедрального собора был образован женский монастырь для ухода за прокаженными. В 1253 г. орден предпринял неудачный набег на мусульман в Рамле, и только своевременное вмешательство Святого Людовика IX спасло орден от полного разгрома.

Другие ордена менее известны. Это орден Святой Троицы, орден меча (Militia Spatae), орден Святого Духа (Militia Sancti Spiritus), орден рыцарей Святого Лаврентия (Sanctus Laurentius de Militibus). Все они участвовали в обороне Акры во время ее последней осады в 1291 г. Орден Святого Духа был, вероятно, образован на основе братства с тем же названием, а затем был преобразован в военный орден. Орден рыцарей Святого Лаврентия или Сан-Лоренцо был, по-видимому, орденом рыцарей из Генуи, патроном которой был святой Лаврентий. В этом случае мы можем провести параллели с орденом тевтонских рыцарей, английским орденом Святого Фомы Кентерберийского и испанским орденом Святого Иакова. Эти ордена имели свои больницы и кладбища, но не приобрели известность.

Духовно-рыцарские ордена были заинтересованы прежде всего в поддержании присутствия крестоносцев на Востоке. Их в большей степени, чем итальянские коммуны, беспокоило положение в Святой земле, которой они щедро жертвовали жизни и деньги. После того как первоначальный порыв завоевателей в первой четверти XII в. угас, на Святую землю начали смотреть с чисто коммерческой точки зрения, чему способствовала и политическая ситуация. Главные административные органы общин находились в Европе; духовенство прибыло из родной страны, и местные церкви подчинялись кафедральным соборам метрополии. Напротив, все церковные коллегии и епархии военных орденов в христианской Европе подчинялись генеральному капитулу в Святой земле. Нет ничего более убедительного, чем лексика орденских документов, в которой нашли свое отражение взгляды крестоносцев. Так, если под словом Outremer (заморские владения) во всех странах в XII–XIII вв. понимали Святую землю, то в орденских уставах так называли Европу. Это свидетельствует о том, что главным в их идеологии был Иерусалим.

Духовно-рыцарские ордена помогали мобилизовать материальные и людские ресурсы Европы для освоения католического Востока, реализуя на практике папские призывы к крестовым походам, вводя церковное обычное и чрезвычайное налогообложение. Интернациональный статус орденов был отражением их военного братства и универсальной природы христианства. Если Латинское королевство образовалось в результате объединенных усилий Европы, а крестовые походы были формальным продолжением этих усилий, то военные ордена обеспечивали постоянное присутствие на завоеванных землях сопутствовавшей им идеологии.

Несмотря на то что для поддержания этой идеологии были созданы необходимые социальные институты, она не устояла под давлением времени и общества. Следование первоначальным идеалам благотворительности и необходимость вести оборонительную войну рассматривались как двойственная задача всего ордена, представлявшего собой группу людей благородного происхождения, но не каждого его члена. Таким образом, ордена адаптировались к социальной структуре общества и его социальной стратификации. Ежедневный уход за больными стал обязанностью рядовых членов ордена, а военным ремеслом занимались рыцари благородного происхождения. Оборонительная война прошла через все этапы благочестивых намерений. Ордена действительно защищали веру и королевство, но, как и в наши дни, защита не может сводиться только к обороне, когда на границе напряженное положение, а страна находится в постоянной осаде.

Все полководцы духовно-рыцарских орденов в Святой земле без исключения не принадлежали к высшей европейской аристократии, хотя и принадлежали к знати. Это вполне соответствует тому, что мы знаем о первоначальном этапе формирования знати в среде крестоносцев. Военные ордена давали возможность карьеры для отпрысков неродовитого европейского рыцарства и тем самым становились инструментом социальной мобильности. Конечно, возможности были ограничены из-за обета безбрачия, когда не могли сложиться новые династии. Подобно тому как это происходило в монашеских орденах, рядовой никому не известный монах мог подняться до высших постов ордена.

Удивителен и не менее значим факт отсутствия в высших слоях орденов представителей местной знати. Казалось, важные руководящие должности, которые занимали носители рыцарских идеалов, должны были привлекать местных знатных крестоносцев. Но представители последних, как ни странно, не занимали высших постов. Единственным исключением являлись великий магистр ордена тамплиеров Филипп де Милли (1169) и великий магистр ордена Святого Иоанна Гарнье из Наблуса (1190). На основании этого мы можем заключить, что духовно-рыцарские ордена, несмотря на все их достоинства, были чужеземцами в глазах местной аристократии. Слава и сила ордена, его рыцарский кодекс поведения были достаточным поводом для представителей местной знати пополнить его ряды. Но все эти факторы были недостаточно действенны для того, чтобы они могли искренне принять его правила, рассматривать службу в ордене как призвание и возможность занять место в его руководстве.

Следствием этого феномена было неучастие духовно-рыцарских орденов в местной политике, за одним исключением. Великий магистр ордена тамплиеров Жерар де Ридфор страстно ненавидел графа Триполи Раймунда. Их интересы лежали в области международной политики, где они представляли противоположные интересы; во внутренней политике они выступали скорее посредниками и находились в скрытой оппозиции к местной аристократии, раздираемой войной партий. В отсутствие семейных связей с правящим классом, в условиях, когда такие отношения были одним из основных факторов власти в государстве и обществе, они оставались вне различных группировок аристократии в стане крестоносцев.