Глава 11

«Священная география» святой земли

Широко известен обескураживающий факт. Латынь, основной язык средневековых источников, не имеет соответствующего термина «крестовый поход». Крестоносец – crucesignatus, человек, помеченный крестом или взявший крест, но выражение «отправиться в крестовый поход» и само слово «крестовый поход» представляют собой термины, взятые из другой области религиозного опыта. Обычно «крестовый поход» называли via Hierosolymitana – «дорога в Иерусалим», или словом peregrination – «паломничество». Этот странный феномен семантики заставил многих ученых рассматривать крестовые походы как разновидность паломничества; все различие между ними состояло лишь в том, что участники крестового похода были вооружены. Однако вооруженный караван с паломниками не становился крестовым походом, и замена копья на посох не превращала пилигрима в крестоносца. Несмотря на то что крестовые походы и паломничества имели много общего, особенно в области религии, крестовые походы не вырастали органично из паломничеств, хотя последние им способствовали. Когда крестовые походы обнаруживали тенденцию превращаться в военные паломничества или просто паломничества (именно их в середине XII в. приветствовал Бернард Клервоский), они полностью теряли свой смысл. Мы не придерживаемся взгляда, что крестовые походы были особым видом паломничества, однако нет никакого сомнения в том, что среди тысяч тех, кто оставил свой дом и присоединился к крестоносному войску, многие рассматривали крестовый поход как коллективное вооруженное паломничество. Для них это был акт, дававший возможность индивидуального и коллективного спасения. Паломничества будут существовать до тех пор, пока люди верят в контакт божественного и человеческого начала. Верят в то, что все места хотя и имеют одинаковое значение в перспективе вечности, но некоторые отличаются большей благодатностью из-за событий, имевших там место, или потому, что они пробуждают воспоминания, которые возвышают человеческую мысль, укрепляют веру и ведут к духовному возрождению.

Несмотря на то что вопрос связи крестового похода и паломничества остается дискуссионным среди ученых, существует общепринятое мнение, что за 200 лет крестовых походов паломничества стали одним из наиболее ярких выражений христианской религиозной практики, в своей основе отличных от больших военных походов. Важные паломнические центры существовали и до крестовых походов, и накануне решающих событий религиозная практика паломничества уже имела тысячелетнюю христианскую традицию. Тем не менее крестовые походы придали ему новый стимул и превратили Святую землю в наиболее желанную цель всех паломников и, вероятно, наиболее посещаемую среди всех других мест.

Рим и гробницы апостолов, Сантьяго-де-Компостела (город в Испании, стремительно разбогатевший в XII в.), Константинополь – каждый город ревниво охранял свои драгоценные реликвии и гордился своими священными традициями, своими святыми и явленными чудесами. Каждая страна и провинция, каждая церковь и монастырь стремились стать местом паломничества, часто прибегая к сочинению благочестивых легенд и даже краже мощей святых и мучеников. Перенесение мощей апостола Марка из Александрии в Венецию считалось одним из наиболее славных подвигов «владычицы Адриатики», который был увековечен в прекрасной мозаике на тимпане ее кафедрального собора.

Святая земля, и Иерусалим в частности, имели древнейшую традицию паломничества, восходящую ко времени откола христианства от иудаизма и связанную с ранней традицией древнего Израиля. Среди евреев паломничество в Иерусалим было религиозной обязанностью с того времени, как появился храм. Христиане никогда не придавали такого значения паломничеству, как мусульмане хаджу в Мекку и Медину, священные города ислама, но со временем оно стало неотъемлемой частью христианской практики.

Еврейская традиция все еще продолжала сохраняться в первые века христианства, и Святая земля влекла к себе и вызывала у ранних отцов христианства научный интерес и чувство ностальгии. Но паломничества вошли в практику только в IV в., когда христианство стало официальной религией империи.

Потеря западной части империи и мусульманское вторжение в ее восточную часть не остановили паломников. Паломничество не только продолжалось, но появилась новая его концепция под воздействием факторов, казалось чуждых религиозному опыту и жизни. Существовала практика изгонять за пределы страны правонарушителей, которой, вероятно, было положено начало в конце IX в. в Ирландии. Изгнание из того места, где было совершено преступление, было обычной альтернативой денежному штрафу и возмещению убытков. Со временем в изгнании рождались новые идеи. Изгнанник был вынужден придерживаться режима строжайшей экономии, что склоняло его к аскетическому образу жизни. К тому же вера в заступничество святых и усиленные молитвы в местах, наполненных особой благодатью, постепенно превращали странничество в чужой стране (это был IX в.) в peregpinatio – паломничество, имевшее конкретную географическую и духовную цель. Частично эти перемены произошли благодаря преступлениям, совершенным бездомными бродягами, против которых власти, в том числе и церковные, были вынуждены принимать законы. Но более важным стало понятие паломничества как покаяния. Совершивший проступок отправлялся в святые места, чтобы искупить свои грехи. Паломничество тем самым было временным наказанием и духовным трудом, когда жаркая молитва вызывала заступничество святых. Но довольно часто, особенно позднее, паломничество рассматривалось как часть компенсации жертве со стороны ее обидчика. Паломничество и молитва, наравне с подаянием и мессой, были предназначены для спасения души жертвы.

Хотя включение паломничества в свод уголовных законов в раннем Средневековье и могло повлиять на его развитие, работали также другие факторы. В то время верили в паломничество как в заслуживающий похвалы акт веры. Как уже говорилось ранее, существовала вера в силу молитвы в местах, освященных традицией и богатых святыми реликвиями, что давало возможность попасть в царствие небесное. Этот взгляд никогда полностью не разделялся учеными мужами церкви. Ряд отцов христианства критиковали эту практику. В результате развился двойственный подход, как в случае со святым Иеронимом, который поселился в Святой земле. Паулины, более глубоко понимавшие суть христианства, пытались контролировать человеческие потребности простых людей и простых верующих, чтобы те могли приблизиться и прикоснуться к земным следам святости. Но народная вера в итоге одержала верх.

Среди всех мест паломничества Иерусалим имел почетное положение, и паломничество императрицы Елены в значительной мере повлияло на складывание понятия «священная география» Святой земли. Местности, связанные с событиями Ветхого Завета, были хорошо известны в правление императрицы, в чем мы можем наглядно убедиться при знакомстве с «Ономастиконом» Евсевия Кесарийского. Традиции Нового Завета были еще только на стадии формирования. В итоге были установлены названия не только городов и деревень, но даже улиц и домов, связанных с жизнью Иисуса в Иерусалиме, Вифлееме и Назарете и их окрестностях, которые были нанесены на карту святых мест. Можно было проследить их топографическую последовательность начиная от места Благовещения до мест Распятия и Воскресения. Вскоре здесь были построены храмы в воспоминание этих событий и для утешения верующих.

Желание визуализировать события священной истории привело в итоге даже к установлению мест, упомянутых в апокрифах. Ко времени начала крестовых походов была картографирована вся страна. С образованием Латинского королевства и открытием регулярных путей сообщения с Западом Святая земля стала основным местом паломничества.

Дважды в год, на Пасху и в середине лета, в портах Южной Европы собирались флоты перед отплытием в Левант. Многие корабли отплывали в мусульманскую Александрию, крупный торговый порт на Средиземном море, а затем брали курс на Акру, Антиохию и далее в Константинополь. Другие корабли плыли непосредственно в Святую землю, хотя на обратном пути они могли зайти в порты Египта, Кипра и Византийской империи. Это были в основном торговые суда, на борту которых с началом крестовых походов появились паломники.

Пилигримы в таком невиданном прежде количестве, движимые целями далекими от стяжания земных богатств, открыли новую главу в истории пассажирского сообщения и торговли в Европе. С чисто экономической точки зрения присутствие паломников на борту кораблей имело в XII в. важное значение, поскольку суда, плывшие на Восток, имели небольшое количества груза. Пилигримы, таким образом, играли роль балласта и приносили также коммерческую выгоду в качестве пассажиров. Вместо нескольких купцов с драгоценным металлом, отправлявшихся в Левант, на судах плыли в Святую землю сотни и тысячи паломников. В известном каталанском своде правил морской таможни – Consulado del mar – используется слово pelegri в качестве синонима понятия «пассажир», что является революционным изменением в истории европейской торговли.

Существовало резкое различие между пилигримом и купцом: каждому пилигриму разрешалось взять с собой в дорогу только личные вещи. Естественно, купец мог стать пилигримом и посетить святые места после завершения своих торговых дел. Но по мере того, как развивалась торговля с Левантом, купцы все чаще совершали туда путешествия и реже становились паломниками.

Хотя основной торговый и паломнический «сезон» начинался во время Пасхи, шкиперы, а зачастую и судовладельцы начинали нанимать команды в декабре. Подписать контракт с моряком зачастую представляло проблему. Для больших кораблей была необходима команда в сто и больше моряков и плотников, а количество кораблей, отправлявшихся в Левант, постоянно росло. Так как контракт заключался только на одно плавание туда и обратно, каждый раз было необходимо все начинать сначала. Требования для моряков постоянно росли, в отличие от содержания. Жалованье не было низким, но труд моряка был тяжел. С момента подписания контракта, а плавание продолжалось не менее полугода, моряк становился почти рабом хозяина корабля. Во время плавания на борту судна поддерживалась железная дисциплина; приговоры за нарушения были обычны – отрезание ушей и отрубание рук, килевание (протаскивание под килем в качестве наказания) и жестокая порка. Питание было скудным, а пища – отвратительной. Морякам грозила постоянная опасность попасть в руки пиратов (мусульман или христиан), не говоря уже о морских опасностях.

Одной из причин присоединиться к экипажу, кроме тяги к приключениям, была официально разрешенная практика сочетания морского ремесла с торговлей. Как правило, матросам разрешалось брать с собой определенное количество товара, не неся при этом транспортных расходов. Всегда был шанс заключить выгодную сделку, которая могла принести достаточно денег, чтобы стать купцом. Естественно, удавалось это не всем. Подавляющее число матросов было молодого возраста, и они оправлялись в плавание в Левант, пока у них были на это силы. Женившись, они оставляли своих жен и детей дома, надеясь когда-нибудь разбогатеть или, по крайней мере, продвинуться по служебной лестнице. В то время профессия моряка была все еще почетной; только позднее осужденных и рабов начали приковывать к веслам.

Основными пунктами отправления на Восток были Марсель, Генуя, Пиза и Венеция. Такие порты, как Барселона, и некоторые города в Провансе и Южной Италии также посылали свои корабли в Левант, несмотря на то что большие морские державы делали все возможное, чтобы монополизировать выгодный транспортный бизнес. В XII в. Генуя практически запретила отправку паломников из городов Лангедока. На короткое время занять ведущее положение и оттеснить Геную удалось Пизе. Но в XIII в. уже Монпелье, Марсель, Сен-Жиль (а начиная с середины этого века построенный королевский порт Эг-Морт) вели соперничество между собой и с итальянскими судовладельцами. Городская коммуна Марселя требовала от иностранных судов, что заходили в гавань, торжественной клятвы не перевозить пилигримов вдоль морского берега, а только до Монако! Подобную политику проводили и другие города, но результаты были мизерны. Перевозка пассажиров была выгодным делом, и не могло не быть лихорадочной конкуренции. Европейские города зашли в своей политике так далеко, что ограничили число кораблей, снаряжаемых крестоносцами. Например, тамплиеры и госпитальеры получили разрешение отправлять свои корабли из Марселя в Святую землю только один раз в год.

Бросая вызов поздним снегопадам и ранним весенним дождям, паломники толпами шли по дорогам, ведущим на юг из Англии, Франции и Германии, в Святую землю. Скандинавы, отправлявшиеся в Иерусалим (среди них был король Норвегии Сигурд I Крестоносец), избирали иногда сухопутную дорогу на Рим и садились на корабли в одном из итальянских портов. Другая их часть предпочитала путь через бескрайние равнины Руси в Киев, затем через Черное море в Константинополь, и уже оттуда добирались до Святой земли.

Не было более разнородного общества, чем толпа пилигримов. Чосеровы пилигримы были избранным обществом. Знатный рыцарь в сопровождении двух оруженосцев с вьючными лошадьми обычно возглавлял колонну паломников; за ним следовали монахи и священники и зажиточные горожане. Некоторые несли с собой тщательно спрятанные деньги; более богатые пользовались кредитами и переводили свои денежные средства в один из банковских домов Италии или хранили деньги в местных приоратах тамплиеров и госпитальеров, чтобы можно было воспользоваться ими по достижении цели пути. Но другие намеренно отказывались в пути от всего, надеясь только на милостыню, как это советовал делать Иисус своим апостолам. Пришедшие из поздней классической Античности pera et baculum (сума и посох) были внешними признаками пилигрима; ему давал их местный священник в феодальном поместье или деревне перед отправлением в путь. Некоторые пилигримы-ветераны нашивали на свою одежду или головной убор раковины и небольшие свинцовые фигурки; это были знаки их предыдущих паломничеств в Сантьяго-де-Компостелу и Рим. У всех пилигримов на шляпах, туниках и на спине были нашиты красные кресты. Некоторые паломники вели предельно аскетическую жизнь, были одеты во власяницы и носили на теле вериги. О том, что перед вами странствующий кающийся грешник, свидетельствовали длинная, развевающаяся борода, нестриженые волосы и долго не мытое тело.

В порту отправления пилигрим очень часто оказывался в компании со своими соотечественниками. Если ему везло, то он вместе с ними находил приют в местной гостинице, построенной на пожертвования христианских правителей, или, что случалось чаще (поскольку гостиниц было не так много), в местной таверне. Эти портовые таверны пользовались недоброй славой и немногим отличались от притонов. Здесь были помещения для временного ночлега, а обычай спать вдвоем-втроем в одной постели не способствовал укреплению нравов. Женщинам без сопровождающего было запрещено отправляться в паломничество, но часто этот запрет обходили, и даже мужская компания не всегда служила им надежной защитой. Немецкая пословица гласила: «Уезжала паломницей, а вернулась проституткой».

Договор о перевозке людей и товаров на Восток заключали на шумных городских площадях. В Венеции пилигрима встречал лес корабельных флагов на площади Сан-Марко, с которой открывался вид на Canale Grande – Большой канал. Под каждым флагштоком стояли капитан и корабельный писарь, зазывавшие к себе паломников и просто пассажиров. Они расхваливали достоинства своих судов – некоторые носили такие о многом говорившие названия, как «Святой Дух», «Рай» и им подобные, – искусство капитана, профессионализм команды и замечательное питание. Все заканчивалось тем, что пилигрим выбирал свое судно. После подписания соглашения капитан обычно приглашал своих пассажиров подняться на борт корабля и отобедать вместе с ним. Угощение было обильным, такого им не придется больше отведать вплоть до возвращения домой. Паломник приходил к убеждению, как любой современный турист, что ему удалось заключить выгодную сделку, и пряные блюда со сладкими винами, столь приятные для жителей Севера, погружали его в состояние эйфории и предвкушения духовных и земных радостей Востока.

Поскольку обман был неотъемлемой частью бизнеса, городские власти были вынуждены вмешиваться, чтобы если не удастся спасти пилигрима, то хотя бы спасти доброе имя города и обеспечить перевозку живого груза дважды в год в Левант. Копия соглашения, заключенного между капитаном и пилигримом, должна была храниться у городских властей, чтобы быть предъявленной в случае тяжбы. В контракте были перечислены: стоимость проезда; обязательства капитана; количество мест, зарезервированных для пилигрима; перечень продуктов питания, приготовляемых корабельным коком, и продуктов, разрешенных иметь при себе пилигриму; время пребывания в Святой земле. Позднее в соглашение иногда включали обязательства капитана обеспечить паломников местами в гостиницах и организовать посещение достопримечательных мест Святой земли. И последнее, но не менее важное: были перечислены условия похорон паломника в случае его смерти во время путешествия.

В конвой кораблей, отправлявшихся на Восток, входили в основном торговые суда, но иногда в качестве охраны их сопровождали быстрые военные весельные галеры. Некоторые транспорты, перевозившие фураж и лошадей, напоминали современные десантные суда. Они были остойчивые, а на корме их были трапы, чтобы облегчить посадку и высадку лошадей. Различные своды морских правил того времени обязывали иметь наблюдателей от коммун на борту судна или чиновника, которого называли «консул» и который нес ответственность за безопасность всего конвоя и имел право распоряжаться пассажирами, купцами и командой. Паломники-иностранцы часто были обязаны приносить клятву послушания и верности городу, откуда они отправлялись в путь, на все время путешествия.

Суда, ходившие в Средиземном море, будучи наследниками древнеримской традиции, но испытавшие влияние Византии и ислама, были замечательно приспособлены для своих целей. На борту было мало комфорта, но в нем паломник, решившийся на покаяние, и не нуждался. Самые большие суда достигали 110 футов (33,5 м) в длину, но большинство судов были вдвое меньше. Самый большой корабль имел максимальное расстояние от борта до борта в 41 фут (12,5 м) и от уровня палубы до киля 39 футов (1 1,9 м). Он мог перевозить свыше 1 тысячи человек в дополнение к 100 или 150 матросам и имел водоизмещение от 500 до 600 тонн.

Большинство паломнических кораблей и больших транспортов были парусными. Боевые корабли и небольшие купеческие суда также могли использовать весла. Для гребцов были установлены длинные ряды скамей по обоим бортам, а также короткие скамьи для двух или трех гребцов, расположенные уступом, чтобы они не мешали свободе движений; у всех гребцов весла были разной длины. Иногда два или сразу пять гребцов работали с одним веслом длиной в 40 футов (12,2 м).

Основной движущей силой был ветер. Большая мачта устанавливалась в средней части палубы; на мачте недалеко от топа располагался рей, к которому крепился основной парус, часто треугольной формы из плотной хлопчатобумажной ткани. В XII в. суда имели, как правило, одну мачту, но позднее появились парусники с двумя и тремя мачтами. Управление судном осуществлялось при помощи двух больших весел по обоим бортам, с которыми работали несколько человек. Позднее на корме установили штурвал, что значительно облегчило управление кораблем.

Когда заканчивалась погрузка и посадка пассажиров, перед отправлением в плавание служили торжественный молебен и иногда устраивали крестный ход. Возможно, впервые в жизни паломникам предстояло выйти в безбрежное море, и молитва поднимала их дух. Многие из них давали молчаливый обет и обращались с особой молитвой к апостолу Петру или святому Николаю, покровителю моряков, чьи мощи находились в Бари.

Современный читатель вряд ли может представить себе все трудности морского путешествия в Средние века. Простому пилигриму выделялось под палубой рядом с трюмом место (часто помеченное мелом), имевшее 6 футов (1,83 м) в длину и немногим более 2 футов (0,61 м) в ширину, где он ревниво хранил ото всех свой сундук и матрас. Теоретически пилигрим мог находиться на палубе целый день, да и спать он мог здесь же.

Длинные ряды матрасов тянулись вдоль обеих сторон трюма от носа до кормы, на которой лучшие места предоставлялись более зажиточным купцам. Матрасы, зачастую просто брошенные на продолговатую крышку сундука пилигрима (который служил в качестве гроба в случае его смерти), тянулись в несколько параллельных рядов; ноги спящего пилигрима в одном ряду почти касались головы следующего пассажира. Между рядами матрасов был предусмотрен узкий проход, но обычно он был забит багажом.

Там, где были корабли, были и крысы. Каталанский консул требовал от капитана корабля обязательно держать кошек на борту, если он не хотел платить за товар, попорченный крысами. Но не это было самой большой досадой. Некоторые из путешественников – аскетичные пилигримы – поклялись не стричь волос и не мыться во время всего путешествия. Вероятно, в отношении личной гигиены они производили ужасающее впечатление. Прежде чем сесть на корабль, они уже месяц или два провели в пути, путешествуя по суше, и переход по морю мог только усугубить их состояние. Грязными были не только аскеты. Каталанский свод морских правил предписывал матросу не снимать одежду на протяжении всего плавания, за исключением того времени, когда корабль находился в порту. Если матрос нарушал правило, то его окунали несколько раз в море или даже лишали жалованья!

Всего лишь поверхностное знакомство с матросским меню (которое предложил венецианский государственный деятель Марино Санудо в начале XIV в. во время завоевания Святой земли) дает нам представление о тяжелых условиях жизни на борту корабля. Pièce de résistance (основным блюдом) был матросский хлеб – biscotum, дневной рацион которого составлял полтора фунта. Его можно было размочить в вине (которое давалось ежедневно в эти времена, когда еще не было ни чая, ни кофе), это был утренний завтрак моряка и первая выпивка. Ежедневно также выдавалась одна унция сыра и скудное количество овощей, в основном бобов и плодов других бобовых растений. Мясо – соленая свинина – давалось один раз в месяц, всего каких-то жалких три с четвертью фунта. Овощные блюда готовились через день, в воскресенье давали мясную пищу. Каждый второй день основным блюдом было подобие овощного супа. Этот стандартный рацион иногда разнообразили свежие овощи, фрукты и вода во время стоянки в портах на длинном пути, продолжавшемся от 6 до 8 недель. В подобных обстоятельствах пилигриму приходилось заботиться о себе самому. Ему было разрешено проносить на борт овощи, фрукты, вино и, что важнее всего, живых цыплят. Их держали в специальных клетках, и у пассажира было право пользоваться корабельным камбузом. Новая профессия возникла в портах отправления – cargator, поставщик провизии, который снабжал необходимыми продуктами команду корабля и пилигримов. Чтобы избежать случаев мошенничества, снабженцами не могли быть родственники капитана. Из всего вышеизложенного становится ясным, что путешествие в Святую землю не было приятным круизом.

В разношерстной толпе пилигримов встречались люди совсем не святой жизни – воры, мошенники и проститутки. Муниципалитет Марселя был не одинок в своем намерении покончить с проституцией в городе или, по крайней мере, разрешить заниматься ею только в специально отведенных для этого кварталах. Женщины легкого поведения штрафовались, если они носили богатую одежду и выдавали себя за знатных дам, вводя тем самым в заблуждение добропорядочных людей. Муниципалитет инструктировал своих консулов на кораблях, отплывавших в Святую землю, как не допустить проституток на борт и помешать им, уже по прибытии на место, поселиться вместе с паломниками в гостиницах, находившихся в собственности коммуны. Мы не можем сказать, насколько выполнялись эти правила. В середине XIII в. папа написал гневное письмо духовенству Акры, отдававшему в аренду проституткам церковную собственность. Искушение было сильно, потому что проститутки с готовностью платили самую высокую ренту.

В XII в. корабли часто ходили близ берега, от острова к острову, но в XIII в. они уже выходили в открытое море. Остатки реальных представлений об окружавшем мире, доставшиеся частично от древних греков и римлян, тонули в море фольклора, из которого моряки черпали небывалые истории, чтобы напугать еще неопытных молодых моряков. Рассказывали о морских чудовищах, по сравнению с которыми миф о поющих сиренах был детским лепетом. Грациозные и безобидные дельфины превращались в злобных гигантов, которые могли своим взглядом заморозить человека, лишь только тот попытается взглянуть им в глаза. А каких сказок только не рассказывали о случайно заблудившемся ките, заплывшем в Средиземное море!

Встреча с чужим кораблем не была поводом для радости. Никто не знал, что было можно от него ожидать, даже если флаг был знакомым, поскольку пиратством занимались не только мастера этого дела. Когда в середине XIII в. «война коммун» опустошала Акру и союзы так же быстро создавались, как и распадались (что сопровождалось сменой флагов дружественных на вражеские и наоборот), ни один корабль не мог чувствовать себя в безопасности, даже когда он перевозил пилигримов. Акты пиратства в открытом море и христианских портах, и не только в Акре, столице королевства, были обычным делом. Опасность со стороны человека была столь же велика, как и от стихии.

Когда спустя шесть или восемь недель на горизонте появлялись песчаные берега Святой земли, радости пилигримов не было предела. Капитан, совершая искусный маневр, вел свой корабль вдоль скалистой морской гряды, проходившей параллельно берегу. Заходя в залив Акры, он медленно поворачивал на запад, а затем на север, оставляя позади гору Кармель, и заходил в порт, держа курс на церковь Святого Андрея. Молитвы благодарения, возносимые после счастливого завершения плавания, мешались со звоном колоколов, который оповещал всех, что в город прибыл флот.

Большие корабли должны были становиться на якорь на внешнем рейде, поскольку гавань Акры была относительно мала. Но разгрузка и таможенный досмотр проходили в порту. Корабль проходил к причалу между двумя мощными башнями, от каждой шла стена к основным городским укреплениям. Между башнями была натянута толстая железная цепь, которую опускали для прохода корабля.

Разгрузкой занимались портовые грузчики, или же ящики и тюки просто спускали по доскам, перекинутым с корабля на пристань. Ступив наконец-то на сушу и покончив с таможенными делами, наши счастливые и усталые пилигримы договаривались о ночлеге и шли в кафедральный собор Святого Креста Акры или в церковь, расположенную в квартале своих соотечественников, где они также могли найти себе пристанище.

Христианин-пилигрим мог выбрать один из двух наиболее известных маршрутов Святой земли. Один вел к Тивериадскому озеру, а затем – через Самарию и Иудею – в Иерусалим; другой путь шел из Акры прямо на юг вдоль побережья и потом сворачивал на Иерусалим. Когда большая часть страны стала мусульманской, последним путем пользовались чаще, поскольку он шел по территории христиан. К середине XIII в. священная география Святой земли была описана подробнейшим образом, но современные исследователи сотворили хаос из этой очаровательной картины, полной наивной веры. «Путеводитель паломника» XIII в., в котором указываются самые невероятные местоположения святых мест, приглашает нас заглянуть в мир, где история и география тесно соседствуют с библейскими событиями и народными преданиями.

Из Акры дорога вела пилигрима вдоль залива, носившего имя города, через серповидные песчаные дюны; здесь и там пальмовые рощи вторгались в их массивы; в этом месте в море впадали реки Нааман и Белус. Напротив города через залив, на его южной оконечности, возвышалась гора Кармель, зеленея пологими склонами. Это была гора пророка Илии, где он жил в пещере, который почитается теперь и евреями, и мусульманами, не говоря уже о крестоносцах той эпохи. Здесь зародился орден кармелитов, учрежденный в середине XII в. святым Бертольдом, который собрал под своим началом благочестивых отшельников, живших в многочисленных пещерах горы. Здесь они построили церковь, посвятив ее Божьей Матери, ставшую колыбелью ордена братьев Пресвятой Девы Марии с горы Кармель.

Вблизи располагался греческий монастырь Святой Маргариты, а между латинским и греческим монастырем место (теперь не идентифицируемое), называвшееся Анна (Anne), которое снискало печальную славу – именно здесь были выкованы гвозди для Распятия.

Довольно странно, но имя святого Дионисия, патрона Галлии, оказалось связанным с горой. В небольшой деревне Франшвилла, которую можно отождествить с Палмареа (основана крестоносцами в середине XII в. по инициативе правителя Хайфы), посещавших ее пилигримов уверяли в том, что здесь родился этот святой, и показывали колодец, вырытый им собственноручно. Возможно, это ошибочное определение места рождения святого связано с тем, что за него принимали Дионисия Ареопагита, предположительно сирийца. В то же самое время название поселения было оправданным – «деревня франков» (правильнее переводить как «вольная деревня»).

Спустившись с горы Кармель, пилигрим шел вдоль берега, оставляя справа древнюю Шикмону, которая по странной причине стала известной христианам и евреям как «Капернаум»; подобное отождествление представляется сомнительным для ученых.

Пройдя некоторое расстояние в южном направлении, пилигрим останавливался в небольшой деревне Тира, в которой церковь Святого Иоанна принадлежала грекам. Впоследствии вся деревня получила название Святого Иоанна Тирского. Идя далее на юг через плодородную равнину Шарон, паломник оставлял слева (то есть с восточной стороны) отроги горы Кармель, а справа – дюны, переходящие в цепь невысоких холмов, где издавна находились карьеры по добыче камня, и выходил к небольшой часовне, называвшейся Peroun, где якобы останавливался Иисус. Отсюда узкий горный проход выводил к скалистому мысу, на котором возвышался мощный замок Пелерин. Это место, древний Атлит или Замок Сына Божия, как его первоначально называли, принадлежало тамплиерам. Поскольку крепость была построена только в 1218 г., трудно было говорить о существовании здесь каких-либо христианских традиций. И тем не менее десятилетие спустя начали утверждать, что здесь останавливалась на отдых святая Евфимия. Совершенно непонятно, как девственница из Халкидона, умученная в царствование Диоклетиана, могла здесь оказаться.

Возвратившись на основную дорогу, пилигрим продолжал двигаться на юг. На его пути находилась небольшая крепость, расположенная на берегу тихой бухты, где в античные времена стоял город Дор. Он был назван крестоносцами Мерль, «черный дрозд», хотя эта птица чаще встречается на горе Кармель, чем на равнине. Считалось, что здесь родился апостол Андрей, а на пещеру в окрестностях указывали как на место, где скрывалась Дева Мария с Иисусом.

В четырех милях к югу прибрежные дюны и холмы сменяли марши. Дева Мария, нашедшая временное прибежище в Мерле, также останавливалась и здесь. Это памятное событие отмечает часовня Божией Матери, что в маршах.

К этому времени пилигрим знакомился с замечательными фортификационными укреплениями Кесарии, недавно восстановленными французским королем Святым Людовиком IX (в 1251 г.). Вокруг города крестоносцев – более чем в десять раз меньшего по площади славной столицы Ирода – по всей равнине были разбросаны колонны, капители и мраморные блоки. Сразу же за городом находилась часовня, в которой покоился центурион Корнилий, язычник и нееврей, крещенный апостолом Петром в Кесарии.

Древний амфитеатр Ирода, на котором устраивались конные скачки на колесницах, поражал воображение средневекового пилигрима, как и современного туриста. Вполне естественно, что ему попытались придать «священный» смысл, и потому его стали называть «столом Иисуса Христа», два небольших конических пилона превратились в «свечи Господа». Кроме того, в Кесарии находилась могила дочерей апостола Филиппа, того самого, кто крестил евнуха. Его дочери, обладавшие пророческим даром, переселились в Ассирию, но, по-видимому, вернулись в родной город и были там похоронены.

К югу от города пилигрим оказывался в болотистой местности, где протекал Крокодилий ручей (современная река Таниним). Здесь пользовалась известностью часовня Девы Марии, которую посещали паломники из Кесарии. Находившаяся в этом же месте деревня со странным названием Pein Perdu (первое слово означает «наказание», «кара»; второе – «потерянная») также называлась Башня Святого Лазаря.

Затем дорога шла к древнему семитскому городу Ришпону (греческая Аполлония, арабский Арсуф, искаженное название Ассур крестоносцев). В окрестностях для одинокого паломника находиться было небезопасно. Проход в горах, который называли Roche taille, бывший в древности тоннелем для стока вод реки Фалик, был известен тем, что здесь местные разбойники устраивали засады.

Наконец пилигрим оказывался в Яффе с ее небезопасной гаванью. История города связана с пророком Ионой, здесь также вблизи замка была построена церковь Святого Петра, которая господствует над портом. В городе также находится почитаемое место Perron Saint Jacques, откуда было взято тело святого Иакова и чудесным образом перенесено в Испанию, что принесло известность городу Сантьяго-де-Компостела.

Идя дальше на юг, паломник попадал в пустынную местность, лишенную каких-либо святынь. В Аскалоне, чья древняя Зеленая мечеть была превращена в христианскую церковь, не было ни священных реликвий, ни продажи индульгенций. Газа могла похвастаться памятью о Самсоне, и для благочестивого путешественника она больше не могла предложить ничего.

Обычно пилигримы шли из Яффы или Кесарии в Рамлу, находившуюся на перекрестье дорог, ведших в Иерусалим. В Рамле крестоносцы построили собор романской архитектуры. В близлежащей Лидде пилигримам показывали могилу святого Георгия – святого патрона европейского рыцарства. Ни один другой святой не приходил на помощь крестоносцам на поле боя столь часто, как святой Георгий. Неудивительно, что Лидда, а иногда даже и Рамла (построенная в VIII в.) назывались городом Святого Георгия.

Из Лидды пилигрим направлялся в Бейт-Нубу, если он не предпочитал более южную и живописную дорогу, но весьма опасную, которая вела в Toron de Chevaliers (современный Латрун), отождествляемый со Spelunca Latronum. Дорога через гористую местность Иудеи выводила путника к вершине холма, с которого открывался вид на Иерусалим с севера, холма Наби-Самуэль (Наби-Самвил). Здесь была гробница святого Самуила, пророка, почитаемого верующими всех трех религий. Франки называли гробницу Монжуа, поскольку отсюда паломник мог впервые увидеть город.

Иерусалим, цель крестоносцев и конечная цель пути всех паломников, вызывал глубочайшие чувства. Пилигрим-христианин преклонял колена у Монжуа и благодарил Бога за то, что дал ему возможность увидеть святой город. Еврейский паломник при виде Иерусалима с холма Наби-Самуэль (библейский Раматаим) или с Масличной (Елеонской) горы, если он подходил к городу с запада или юга, разрывал свои одежды и произносил молитву об освобождении Сиона от христианского и мусульманского господства и о восстановлении славного «града Давидова». Во время правления крестоносцев и евреям, и мусульманам было запрещено селиться в городе. После завоевания Иерусалима Салах ад-Дином в нем поселились в небольшом числе евреи, и позднее эта часть города стала еврейским кварталом, который существовал до войны 1948 г., когда был разрушен арабами, в 1968 г. началось его восстановление.

Самой большой святыней Иерусалима был, конечно, Гроб Господень. Храм, перестроенный в первой половине XII в. (освящен в 1 149 г.), включал в себя остатки некоторых византийских святынь, частично восстановленных в конце предыдущего столетия. Небольшая мраморная Кувуклия Гроба Господня под огромным куполом храма представляла собой святая святых, и каждая христианская конфессия старалась закрепить за собой место вблизи от нее и установить определенное время для своих богослужений.

Голгофа, придел Святой Елены и большое количество более мелких приходов, находившихся во владении греков, армян, яковитов и коптов, принимали верующих, которые во время богослужений молитвенно вспоминали последние часы Иисуса, его Распятие и Воскресение. Здесь любознательным пилигримам показывали «пуп Мира» (центр всего мироздания); средневековая вера в него основывалась на причудливых толкованиях библейских текстов. Средневековые картографы помещали в центр своих карт Иерусалим, в то место, где сходились Европа, Азия и Африка.

Выйдя из храма Гроба Господня, паломник проходил мимо старейшего монастыря Святой Марии Латинской, построенного до крестоносцев, и городской гостиницы. Рядом с ним находился новый дворец ордена иоаннитов, в котором при мусульманском владычестве (после 1189 г.) располагалась больница. Улица вела через людные базары к величественному храму Господню (Templum Domini). Перейдя через эспланаду, пилигрим мог посетить резиденцию тамплиеров, или храм Соломона, как его называли христиане (Академия Соломона у евреев).

Посещали также Гробницу царя Давида и часовню Сошествия Святого Духа и Последней вечери на горе Сион. Благочестивые верующие обозначили даже место, где пел петух, свидетель колебаний Петра, – здесь на склоне холма поставили часовню Святого Петра.

Затем пилигрим спускался в долину Акелдама, то есть «поле крови», место предательства Иисуса; теперь здесь было бедное паломническое кладбище. Затем он завершал свой благочестивый обход Иерусалима посещением цитадели, все еще называвшейся Башня Давидова. После этого он выходил к Латинскому кладбищу вокруг пруда Мамиллах, на которое претендовали и христиане, и евреи, как место захоронения мучеников, которых чудесным образом спас дикий лев от рук нечестивых. Место Мамиллах затем стало мусульманским кладбищем (и продолжает быть им и в наше время), объединив в смерти тех, кто в жизни сражался за власть над городом.

Двигаясь в западном направлении, пилигрим попадает в живописную Долину Креста с древним грузинским монастырем. На его месте росло дерево, которое было срублено для Креста Господня.

Каждое евангельское событие и почти каждый шаг Иисуса имели привязку к местности и были отмечены памятными знаками и храмами. Крестный путь (Via Dolorosa) с купальней Вифезда, церковь Святой Анны, палаты Пилата, арка «Се человек» (Ecce Homo) и остановки на Крестном пути – примеры попыток нанести на карту события священной истории. Но чтобы осмотр святынь был полным, надо было выйти за стены города и посетить Гефсиманию, Елеонскую (Масличную) гору и Вифанию, деревню праведного Лазаря.

После Иерусалима пилигрим был готов отправиться в путь на восток. Необходимо было заранее позаботиться о сопровождении, прежде чем отправиться в путь к Иордану по сильно пересеченной местности. Первая остановка была в оазисе, поросшем пальмами, в Иерихоне, откуда было совсем рукой подать до традиционного места крещения Иисуса в Иордане. Здесь паломники после совершения богослужения окунались в воды святой реки, что было кульминационным пунктом паломничества. В память о событии человек уносил пальмовый лист и получал официальное звание паломника. Обычно он наполнял свою фляжку иорданской водой. Позднее из-за этого у него могли быть проблемы с корабельной командой, поскольку было всеобщим поверьем, что эта вода оказывает решающее влияние на погоду. В случае бурного шторма пилигрима принуждали расстаться со своей драгоценной фляжкой и выбросить ее в море.

Очень немногие пилигримы решались на посещение горы Синай и могилы святой Екатерины, девы-мученицы из Александрии. Сказочный монастырь, построенный Юстинианом в сердце пустыни, продолжал оставаться в руках греческих монахов, которые смогли найти общий язык с египетскими властями и местными племенами бедуинов. Крестоносцы подошли к монастырю в 1115 г., но сразу же оставили его, чтобы не подвергать опасности беззащитных монахов. Пилигримы, конечно, знали об этом известном монастыре пустыни и пересказывали истории о чудесной прозрачной мраморной гробнице и чудотворном масле, которое излечивало больных и питало свирепых зверей пустыни.

С Иордана паломники обычно возвращались в Иерусалим и посещали византийскую церковь Рождества Богородицы в Вифлееме, которую императоры продолжали украшать даже во время правления крестоносцев. Дорога шла мимо гробницы Рахили, почитаемой всеми тремя религиями, но больше всего евреями. Вифлеем и его окрестности пробуждали в памяти известные народные пересказы событий Нового Завета: вот колодец, в который упала путеводная звезда, что вела волхвов; вот место, где были умерщвлены по приказу царя Ирода невинные младенцы; а вот поле, где ангел возвестил пастухам о рождении Иисуса, и, наконец, вот место самого Рождества.

Иногда пилигрим отправлялся из Вифлеема в Хеврон, город, где находится Двойная пещера – Пещера патриархов (Махпела), чудесным образом обнаруженная при правлении франков в первой четверти XII в. Это место также почитается всеми тремя религиями, оно было передано мусульманскими властями в вакуф (самый первый был учрежден в VII в. вскоре после завоевания страны арабами). Христианские пилигримы могли увидеть неподалеку от этого места старый Мамврийский дуб, у которого Аврааму явились три ангела, которые, согласно христианским экзегетам, были прообразом Святой Троицы.

Некоторые пилигримы продолжали свое паломничество, на этот раз отправившись из Иерусалима на восток, в гористую Самарию. В Наблусе им показывали место, где Иисус разговаривал с самаритянкой, а в великолепной базилике в Севастии место, где был обезглавлен пророк Иоанн Креститель. Отсюда они шли, минуя в пути гору Фавор, в Галилею.

В XIII в. пилигримы обычно отказывались от посещения Самарии и использовали Акру в качестве базы своих путешествий. Дорога проходила мимо небольшой франкской крепости Шафран, как ее называли крестоносцы. Совсем недавно появившаяся традиция связывает ее с именами святого Иакова и святого Иоанна.

Назарет, который помнил детство и юность Иисуса, был еще одним важным паломническим центром. Главной святыней была церковь Благовещения Девы Марии, но были также плотницкая мастерская святого Иосифа и колодец Девы Марии на окраине города. Самое драматичное место – Гора Свержения (Saltus Domini), крутая скала с видом на дорогу, которая поднимается с равнины к расположенному на холмах Назарету. Из Назарета пилигримы следовали в Кану Галилейскую, где им показывали остатки двух кувшинов, использовавшихся во время известного брачного пира.

Затем путь проходил через Наин, где Иисус воскресил сына некой вдовы, к Тивериадскому озеру, где Иисус перед апостолами совершал чудеса. Пилигриму показывали место рождения святого Петра и святого Андрея, а также Капернаум и место Mensa Christi, где Господь накормил множество народа пятью рыбами и двумя хлебами. Даже приводили на место, где Иисус был взят под стражу и посажен в тюрьму, а святой Петр, поймав рыбу, обнаружил в ней денарий, чтобы заплатить пошлину. Почитались сами воды озера и водившаяся в нем рыба.

Возвращаясь из Тиверии через гористую местность Галилеи, пилигрим видел на вершине холма огромный замок Сафет, восстановленный в середине XIII в. по инициативе епископа Марселя Бенедикта Д’Алиньяна. В античное время об этом месте ничего не знали, но во времена правления франков о нем стали говорить как о месте захоронения Товии.

На обратном пути пилигрим посещал величественную гору Фавор, господствовавшую над Йизреэльской долиной; в наше время о горе говорят как об алтаре, воздвигнутом во славу Бога. Извилистая тропа вела на ее вершину, но паломник был вознагражден уже тем, что молился на месте Преображения Господня и Нагорной проповеди (честь места произнесения проповеди оспаривал также холм вблизи Тиверии).

И наконец, пилигрим снова оказывался в Акре. Хотя в Библии он вообще не упоминался, этот факт побуждал к благочестивым измышлениям. Название города было Акко или Акка, и оно было ошибочно идентифицировано с библейским филистимлянским Аккароном (Экроном, Екроном). Тем самым он тоже становился причастным священной истории. Его название получило новое произношение, и теперь повсюду в мире оно звучит как Акра. Отсюда был всего один шаг до того, чтобы наименовать основную башню у входа в порт Башня мух, поскольку в библейском Акроне существовало божество Веельзевул («Повелитель мух»). Здесь, как считалось, язычники приносили жертвоприношения, и кровь только что забитых животных привлекала мух, давших название башне.

Тем не менее Акра никогда не вызывала ассоциаций со священной историей. Их заменяла торговля индульгенциями, которые предлагались приезжавшим пилигримам. Их предлагали возле каждой церкви и монастыря. Список индульгенций конца XIII в. указывал на то, что можно было купить прощение грехов более чем на триста лет!