«Старая» Греция в коротком III веке
Борьба за выживание, свободу и гегемонию (279–217 гг. до н.э.)
Повсеместная война
Какие события 60 лет, отделяющих консолидацию эллинистических государств, произошедшую ок. 275 года до н.э., от первой войны одного из эллинистических царств с Римом, современные историки считают ключевыми? Безусловно, это перевод Торы на греческий язык, осуществленный в Александрии коллективом примерно из 70 еврейских богословов по приглашению царя, которого легенды идентифицируют как Птолемея II; крик «Эврика!», с которым сиракузский математик выскочил из ванны, и утверждение астронома о том, что Земля вращается вокруг Солнца. Эти свершения, произошедшие в течение «короткого III века», изменили мировую культуру. Септуагинта, греческий перевод Торы, дала неевреям возможность познакомиться с Писанием. В Сиракузах Архимед открыл принцип, который носит его имя и позволяет измерять объем предметов неправильной формы. Аристарх Самосский заложил основы гелиоцентрической концепции Вселенной.
Можно прибавить и другие, менее известные, но в равной степени знаменательные факты науки и культуры: к примеру, поразительно аккуратное измерение длины земной окружности Эратосфеном: его оценка давала 25 000 географических миль (всего на 98 миль короче истинного расстояния); или изобретение ранней формы гидравлического органа (hydraulis) Ктесибием около 270 года до н.э.; или совершенное врачом Эрасистратом с маленького острова Кеоса открытие, что сердце не является вместилищем чувств, но выполняет функцию насоса. Или тот факт, что служитель Александрийской библиотеки Зенодот Эфесский подготовил первое критическое издание гомеровского эпоса и заложил принцип организации библиотеки по предметным областям, а внутри них — в алфавитном порядке; он придумал также прикреплять к краю каждого свитка ярлык, содержащий основные опознавательные сведения (автор, название и предмет). Неслучайно большая часть перечисленного случилась в Александрии — ведущем культурном центре мира.
Лишь очень немногие современники, должно быть, оценили исключительную важность этих событий. Еще меньше наверняка имелось тех, кто обратил хоть какое-то внимание на деяния царя Ашоки в Индии, который, образовав империю на большей части Индийского субконтинента (269–232 гг. до н.э.), обратился в буддизм и отправил миссионеров на Запад. Лишь западные греки, вероятно, заметили войну между Римом и Карфагеном, впоследствии известную как Первая Пуническая война (264–241 гг. до н.э.). И, само собой, никто не знал о войнах на Дальнем Востоке, которые закончились объединением Китая под властью первой имперской династии Цинь в 221 году до н.э. Греки III века до н.э. были слишком заняты борьбой за рубежи своих царств, городов и федераций, чтобы выглянуть за пределы собственного мира.
В течение короткого III века частная и коллективная память определялась войной. Война влияла на жизни всех; она несла самый запоминающийся для индивида опыт вне зависимости от его статуса, возраста или пола. Могилу некоего Аполлония из Тимноса, не погибшего в бою, но скончавшегося в престарелом возрасте в середине III века до н.э., украшал символ, некогда присутствовавший на его щите, — змея. Эпитафия перечисляет события, о которых он, несомненно, любил рассказывать: битвы, в которых он сражался за родину, и бесчисленные копья, что он «твердо всадил в плоть врага». Люди помнили отца, сына, брата, друга, павших в сражении; дочь, похищенную пиратами; родственника, отличившегося на войне. Воспоминания о войне разнились. Они варьировались от эпитафии молодому солдату, поставленной его отцом, и посвятительной надписи воину, живым и здоровым вернувшемуся из похода, до длинного декрета в честь военачальника, описания битвы историком и res gestae (деяния) царя-победителя. Невозможно подробно описать все войны этого периода (см. хронологический указатель, но, прежде чем мы рассмотрим ряд наиболее важных среди них, необходимо кратко изложить основные причины этих конфликтов.
Определенно, самой важной из них было образование эллинистических царств. Оно имело три последствия. Во-первых, царская экспансия ограничивала территорию, свободу и самостоятельность греческих полисов; при любой возможности города восставали, чтобы вернуть автономию. Во-вторых, цари постоянно пытались расширить свои земли за счет других царств. В-третьих, хотя тип «царя-авантюриста», подобного Пирру, Деметрию или Агафоклу, стал более редок, он не исчез, и несколько авантюристов — как правило, членов правящей династии, узурпаторов или наместников-предателей — пытались создать свои царства. Если монархия и была новым фактором развязывания войн, конфликты внутри городов и между ними были так же стары, как сам греческий полис. Малые и большие войны часто разгорались из-за земельных споров и в результате попыток крупных городов установить контроль над небольшими соседними поселениями. Территориальная экспансия и гегемония лежали в основе политики конфедераций; потому в изобилии случались мелкие войны с целью захвата земли или подчинения общины. Крупномасштабные нападения варваров, подобные кельтскому нашествию 280 года до н.э. или вторжению парнов в Парфию в 238 году до н.э., были более редки, но имели колоссальный эффект.
Новые варвары: галлы входят в греческий мир (279–277 гг. до н.э.)
По легенде, Рим спасли священные капитолийские гуси, предупредившие своим гоготом защитников города о ночном нападении варваров. Этими варварами были принадлежавшие кельтской группе галлы. Часто забывают, что гуси спасли не Рим, а последний рубеж его обороны — Капитолийский холм. В 387 году до н.э. город был разграблен, и хотя современные археологические исследования не подтверждают сообщения древних о полном его уничтожении, урон наверняка был значительным, а шок римлян — страшным. Сто лет спустя в Северной Греции не оказалось священных гусей, которые могли бы предупредить о кельтском вторжении; впрочем, если бы македонские правители не были так заняты борьбой друг с другом, они могли бы заметить нависшую угрозу.
Северные и северо-восточные греки постоянно сталкивались с нападениями варваров. В Македонию регулярно вторгались различные племена, населявшие земли к югу от Дуная, и Александру Великому пришлось сразиться с северными варварами, прежде чем он смог начать свою азиатскую кампанию. Фракийский царь Лисимах с сыном был захвачен гетами и оказался вынужден заплатить большой выкуп за свою свободу. Постоянную угрозу для греческих городов Фракии и западного побережья Черного моря представляли набеги фракийских и скифских племен. В Западной Греции часто подвергались разграблению города и племена Эпира и Иллирии.
Изначально кельтское племя галлов населяло земли будущих Восточной Франции и Швейцарии, откуда в IV веке до н.э. они начали двигаться к востоку и югу. Разграбление Рима — всего лишь ранний эпизод миграции, которая привела к поселению кельтов сперва на севере Балкан, а затем — в центральных районах Малой Азии. Ранние стычки греков с этими варварами были ожесточенными, но не столь масштабными, чтобы оставить долгую память. Иногда нападение удавалось отвести уплатой дани, которую, дабы сохранить лицо, называли «подарком». Есть сообщения, что послов вождей галатов (галлов) принимал Александр Великий. Все изменилось «в ужасный год» (annus horribilis) — 280-й до н.э. Число вторгшихся варваров было очень велико; они проникли в районы Центральной Греции, где прежде их никогда не видели. О причинах этого нашествия можно лишь строить догадки. Традиционно подозревают голод, алчность, рост населения и давление других племен с севера и востока; эти причины указаны в античных источниках. Но кажется, что вторжение было обусловлено событиями в Македонии и Фракии. Кельты проживали не так далеко, чтобы не знать о войне между диадохами и конфликтах при дворе Птолемея Керавна. Между Македонией и Фракией, с одной стороны, и северными варварами — с другой, имелись регулярные контакты, и, когда в 281 году до н.э. Птолемей Керавн убил двух сыновей своей жены, третий бежал к дарданцам, одному из варварских племен, вероятно, кельтские племенные вожди воспользовались этими событиями, начав вторжение в 280/279 году до н.э. Имеющиеся источники не позволяют нам точно определить количество пришедших в движение людей — сообщают, что насчитывалось 85 000 мужчин, их слуг и домочадцев. Возможно, их целью была миграция, а не грабеж.
Кельты двигались тремя боевыми группами: восточное крыло под командованием Керетрия атаковало Фракию, центральное отделение Бренна и Акихория вторглось в Пеонию (к северу от Македонии), а западный фланг двинулся против Македонии и Иллирии. Птолемей Керавн попытался защитить свое новоприобретенное царство, но потерпел поражение, был взят в плен и обезглавлен. Его наследника и брата Мелеагра армия вынудила отречься спустя два месяца правления; следующий царь Антипатр, племянник царя Кассандра, продержался всего 45 дней. Тогда царская власть была предложена полководцу Сосфену, который был наместником Малой Азии при Лисимахе. По-видимому, он отказался от царского титула, но уж точно не от миссии. Он сумел вытеснить захватчиков за границы царства и правил около двух лет (279–277 гг. до н.э.).
На второй год нашествия (279/278 г. до н.э.) главный корпус кельтского войска под началом Бренна и Акихория вторгся в материковую Грецию; варвары напали на эту часть Греции впервые со времен Персидских войн и ровно через 200 лет спустя после них. И, как и в годы персидского вторжения при Ксерксе, Эллинский союз попытался остановить захватчиков в узком ущелье Фермопилы. Греки смогли защитить проход, но не остановили нашествие. Кельты обошли ущелье и вместо того, чтобы двинуться на юг, направились к западу, чтобы разграбить святилище Аполлона в Дельфах. Армии двух федераций Центральной Греции, Этолийской и Фокейской, прибыли как раз вовремя и, воспользовавшись знанием горной местности и плохими погодными условиями, сумели повернуть варваров вспять. Неожиданное спасение тут же было приписано вмешательству богов — чуду, сотворенному то ли Аполлоном, то ли Зевсом Сотером (Спасителем). Четыре века спустя Павсаний описал, как были спасены Дельфы. Его рассказ — расширенная версия сообщения современника — дает нам представление о том, как преподносили это событие защитники Дельф другим грекам, которые не сражались тогда с высокими, бледнолицыми, бесстрашными, безбожными и кровожадными воинами, коих, сообщалось, было во много раз больше, чем греков (40 000–60 000):
«Вся земля, которую занимало войско галатов, в течение большей части дня сильно сотрясалась и, не переставая, гремел гром и ударяли молнии; они поражали ужасом кельтов и не давали им ясно слышать приказания; кроме того, молнии, падая с неба, поражали не одного какого-нибудь человека, но сжигали и стоящих рядом с ним, их самих и их оружие. Тогда появились перед ними и призраки героев — Гипероха, Лаодока и Пирра… В течение ночи им было суждено испытать гораздо более ужасное: ударил мороз, а вместе с морозом пошел снег, скатывались большие камни, и целые утесы, отрываясь от Парнаса, падали прямо на варваров… Варвары расположились лагерем там, где их во время отступления захватила ночь. И вот ночью на них напал “панический” страх… Сначала немногие из них обезумели, и им казалось, что они слышат топот скачущих коней и чувствуют приближение врагов; в скором времени это безумие перебросилось и на всех остальных. Схватившись за оружие, став друг против друга, они взаимно и убивали, и гибли также и сами, уже не понимая своего собственного языка, не узнавая своего облика и не видя форм своих “фиреев”».
В районе горы Парнас землетрясения, бури и туман очень часты. Но если они случаются во время вторжения варваров и, более того, избирательно уничтожают дурных людей и спасают хороших, то они не могут не быть следствием вмешательства богов. Так считали греки, когда вскоре после этого события они решили организовать благодарственные жертвоприношения и празднества в честь спасения Греции.
После того как раненый Бренн покончил с собой, Акихорий с оставшимся войском отступил, терпя дальнейшие потери. Греция была спасена, хотя небольшие отряды кельтов прочно обосновались в Иллирии и Фракии. Что более важно, в Македонии опять не было царя. О таком шансе Антигон Гонат, сын Деметрия Полиоркета, не мог и мечтать. От отца он унаследовал не только часть армии, флота и крепостей, но и претензии и права на македонский престол. Со своей армией он бросился в Македонию и разгромил оставшиеся кельтские отряды при Лисимахии — как утверждают, при помощи бога ужаса Пана. Победа подтвердила право армии назначить его царем в 277 году до н.э. В 275 году до н.э. он был временно вытеснен из Македонии Пирром, но смерть Пирра в 272 году до н.э. устранила препятствия на пути к трону, на котором династия Антигонидов будет находиться до 167 года до н.э.
В конечном счете, однако, Македонию и Грецию от кельтской угрозы спасли не победы Антигона или чудеса Аполлона, но опрометчивость другого царя. Никомед I Вифинский искал наемников, чтобы стабилизировать власть в царстве, которое он только что унаследовал от своего отца Зипойта. По этой причине он пригласил сражаться под его началом два отряда кельтов под командованием Лонория и Лутария, которые грабили земли Геллеспонта и Фракии. В 277 году до н.э. галлы впервые попали в Малую Азию. Первоначально они помогали Никомеду в его войнах, но вскоре начали действовать самостоятельно. Жертвами их набегов стали прибрежные города, а затем и внутренние районы Малой Азии. Кельты пришли, чтобы остаться. Три племени обосновались в центре Малой Азии, в регионе, получившем название Галатия — «земли галатов», то есть галлов (см. карту 5). Толистобогии поселились близ Пессинунта, трокмы — у Анкиры, а тектосаги — у Тавия. Здесь они организовали вождества, устроенные по кельтским обычаям, и сохраняли кельтскую культуру, топонимы и личные имена, типы поселений и погребальные обряды. Галатская федерация существовала до 25 года до н.э., когда эти земли были включены в состав Римской империи.
Кельтское вторжение изменило этнический состав обширных территорий от Дуная до Эгеиды: в особенности Северных Балкан, в меньшей степени — Фракии, Иллирии и Малой Азии. Оно также вызвало важные политические процессы. В Греции больше всех выгоды от этого получили этолийцы. Не имевшие прежде веса на международной арене и считавшиеся ввиду своих набегов на Южную Грецию прежде всего фактором нестабильности, они сыграли важную роль в обороне Дельф и стали восприниматься как защитники греческой свободы. Как только кельтская угроза была устранена, этолийцы присоединили к своему федеративному государству большое число городов как Центральной Греции, так и более отдаленных, обещая им защиту от другой, постоянной угрозы их независимости — Македонии. Те, кто не присоединился к этолийцам, стали жертвами их нападений. Конфликты, порождавшиеся противостоянием Этолии и ее врагов, прежде всего Македонии и федеративного государства ахейцев на Пелопоннесе, определяли политическую историю конца III века до н.э. В Малой Азии кельтское вторжение способствовало возвышению Пергамского царства Атталидов. Лишь после великой победы над галатами ок. 238 года до н.э. династ Пергама Аттал I принял титул царя.
В греческой коллективной памяти и этническом самосознании в образе варваров, угрожавших греческой свободе и совершавших святотатства, но впоследствии разгромленных, кельты до некоторой степени сменили персов. Вторжение 279 года до н.э. было шоком, сравнимым с терактами 11 сентября 2001 года; и ужас, и победа запомнились на десятилетия благодаря рассказам, памятным годовщинам, празднествам, монументам (см. илл. 6) и прежде всего стремлениям тех, кто участвовал в борьбе, использовать свою победу на политической сцене. Вскоре после победы в Дельфах было учреждено поминальное празднество — Сотерии (праздник в честь Зевса-спасителя). Всего через несколько лет, к 246 году до н.э., этолийцы реорганизовали его и стали приглашать на атлетические и музыкальные соревнования участников со всего греческого мира.
На афинском Акрополе близ храма Афины Ники (Победительницы), содержавшего скульптурную сцену защиты афинянами своей родины от варваров-захватчиков — амазонок и персов, — начальник македонского гарнизона, подконтрольного Антигону Гонату, посвятил богине памятник, «содержащий напоминания о подвигах царя против варваров при спасении греков». Этот памятник, выполненный, вероятно, из раскрашенных панелей, увековечивал победу Антигона над галлами в 277 году до н.э. Он был возведен в тени храмов Афины Парфенос и Афины Ники, заимствуя темы их скульптурного убранства, — место идеально подходило для донесения главной мысли: греков от варваров спас именно Антигон Гонат, а не этолийцы. Эти претензии, однако, не остались без ответа. Пятьдесят лет спустя враг Антигонидов и царь Пергама Аттал I выбрал то же место для посвятительной скульптурной группы, изображающей умирающих галлов. Афинский Акрополь стал полем битвы произведений искусства, представлявших противоположные версии недавней истории.
Божественные явления стали важным элементом увековечивания Кельтских войн. Ни в какой другой период истории эллинизма мы не находим концентрации рассказов о чудесах, сравнимой с эпохой галльских нашествий. Истории о том, как боги разгромили кощунственных варваров, рассказывались не только в Дельфах и при македонском дворе, но и в городах Малой Азии. На одном рельефе в Кизике Геракл был изображен стоящим на галате; передают, что в Фемисонионе Геракл, Аполлон и Гермес пришли к городским правителям во сне и посоветовали укрыть все население в пещере; в Киликии варваров отвратил своей музыкой мифический музыкант Марсий. Вероятнее всего, рассказ о чуде под Дельфами вызвал к жизни и другие истории. Спуская богов на землю, греки, испытавшие ужасное вторжение галатов, приравнивали свои сражения к гомеровскому эпосу, в котором боги и люди бились плечом к плечу, и в равной степени к чудесам, о которых повествуют в связи с Персидскими войнами. Таким образом, божья помощь придала поражению галлов эпическое измерение и подняла его до статуса победы эллина над архетипом варвара. Следующие варвары, которые появятся в Греции, римляне, пришли по приглашению греков. Они нашли греков разделенными, как и прежде. Олимпийцы не пришли на помощь.
Хремонидова война (267–261 гг. до н.э.)
Для жителей материковой Греции и Эгеиды свобода и автономия имели четкий смысл: свобода внешней политики их городов; свобода от царских или иных гарнизонов; свобода от уплаты дани; и свобода решения собственных внутренних вопросов. Господствующее положение македонских царей ограничивало многие из этих свобод. Те, кто их утратил, с готовностью верили каждому, кто обещал их восстановить. Первым это желание использовал Антигон Одноглазый в 311 году до н.э., но и прочие эллинистические цари пытались в своих отношениях с греческими общинами, которых они подстрекали к восстанию ради ослабления своих оппонентов, сыграть на этой любви к свободе. Для царей Македонии, природные и человеческие ресурсы которых были ограничены по сравнению с возможностями Птолемеев и Селевкидов, жизненно важны были опорные пункты в Центральной и Южной Греции. Антигониды эффективно контролировали путевое сообщение в Греции, удерживая Деметриаду в Фессалии, два важнейших города Эвбеи — Халкиду и Эретрию, крепости на холме Муз в Афинах и на холме Мунихия в Пирее, а также цитадель Акрокоринф у входа в Пелопоннес. По этой причине Деметриада, Халкида и Акрокоринф станут впоследствии известны как «оковы Греции». Когда свобода полисов оказывалась под угрозой или утрачивалась вследствие царской экспансии, они искали союза с другим царем или другими полисами и федерациями и брались за оружие для защиты своей независимости. Таков фон Хремонидовой войны.
В 268 году до н.э. афинский государственный деятель Хремонид предложил народному собранию проект соглашения о союзе между Афинами, Спартой, их союзниками и Птолемеем II. Договор был направлен против Антигона Гоната. Цели греков были ясны: освобождение от македонских гарнизонов. Целью Птолемея II было ослабление Гоната. Традиционно Птолемеи имели обширные интересы в Эгейском море, так как они контролировали ряд островов через Несиотский союз (Koinon ton Nesioton) — конфедерацию Киклад. Ее главный магистрат (несиарх) числился на службе у царя. Его непосредственным начальником был птолемеевский флотоводец Филокл, который являлся одновременно царем финикийского города Сидон. Присутствие Антигона на Эгейских островах и его контроль над пристанями ставил под сомнение превосходство Птолемея II на море. Но возможно, что за вступлением Птолемея в войну стояли более широкие претензии.
Его политика морского господства и лидерства в Греции в значительной степени определялась его женой Арсиноей (см. илл. 7). Прежде чем выйти замуж за брата в 279 году до н.э., Арсиноя побывала женой двух македонских царей — Лисимаха и Птолемея Керавна. Царство, которым правил теперь Гонат, было ее царством. Единственный выживший ее сын от брака с Лисимахом, Птолемей Эпигон («рожденный после»), был заклятым врагом Гоната и уже предпринимал попытку захватить престол Македонии. Сомнительно, чтобы царственная чета имела четкие планы захвата власти над Македонией или установления прямого контроля над Грецией. Но они должны были нацеливаться на установление гегемонии среди греков, сходной с гегемонией Филиппа II и Александра.
Приближенные к Птолемею II люди усвоили идею, согласно которой Грецию следует объединить под властью одного правителя, чтобы противостоять тем, кто угрожает ее свободе. В Платеях, где в 479 году до н.э. эллины окончательно разбили персидскую армию на греческой земле, афинянин Главкон, состоявший на службе у царя, пропагандировал идею греческой свободы и согласия принесением жертвоприношения в честь Зевса Элевтерия (дающего свободу) и Гомонойи (Согласия). В Афинах брат Главкона Хремонид распространял те же панэллинские настроения. Хремонид, напоминая о греко-персидских войнах и прославляя Птолемея как защитника греческой свободы, оправдывал альянс Афин, Спарты и Птолемея II следующими словами:
«В прошлом афиняне, лакедемоняне и их союзники установили между собой общую дружбу и союз и вместе бились во многих знаменитых сражениях против тех, кто хотел поработить города, добились славы и принесли свободу остальным эллинам. И сейчас такая же беда обрушилась на всю Элладу из-за тех, кто стремится подорвать законы и древние установления каждого из городов. Царь Птолемей, следуя обычаю своего родителя и его сестры, показал стремление к свободе эллинов. Народ Афин заключил с ним и с другими эллинами союз, и теперь он издает декрет, приглашающий всем последовать тем же курсом».
С точки зрения Птолемея II, война «за общую свободу эллинов» могла ослабить его главного соперника в Греции и Эгеиде.
Военные действия развернулись в Аттике, на Пелопоннесе и многих островах Эгейского моря. Первоначально антимакедонский союз побеждал, но Птолемей II, несмотря на операции его флота в Эгейском море, не сумел обеспечить ему мощную поддержку. Сельская округа Афин была разграблена, население столкнулось с нехваткой продовольствия, и союз пережил два серьезных удара: поражение и гибель близ Коринфа в 265 году до н.э. спартанского царя Арея и утрату афинского флота в морском бою у острова Кос в 261 году до н.э. Афины, лишенные своего флота и ослабленные осадой, блокадой, набегами на сельскую округу и нехваткой продовольствия, были вынуждены сдаться в 261 году до н.э. Город еще более чем на 30 лет остался под властью Македонии. Афиняне не сумели завоевать свою свободу. Идея панэллинского союза была оставлена на 40 лет, а Спарта вновь сошла со сцены греческой истории. Но то, что не удалось Афинам и Греции, позднее осуществит политик из Сикиона.
Арат и усиление ахейцев (251–229 гг. до н.э.)
Александру было 20 лет, когда ему были поручены престол Македонии и обязанность повести греков в поход против Персии. В том же возрасте в 307 году до н.э. Деметрий Полиоркет освободил Афины и чествовался афинянами как бог. В 298/297 году до н.э. Пирр вернулся в Эпир и заявил свои права на трон в возрасте 21 года. Антиох III в 20 лет положил конец восстанию в восточных провинциях Селевкидского царства, власть над которым он унаследовал в 220 году до н.э., будучи 17-летним. При монархическом строе смерть монарха таила для молодых мужчин вызовы и возможности. В мире полиса, если институты работали должным образом, им приходилось ждать, чтобы занять ведущие позиции; они тратили свою юность на обучение и завоевание репутации с помощью личных заслуг, социальных связей и унаследованных денег. Лишь во время глубоких кризисов люди, едва достигшие возраста гражданства, могли проявить инициативу. Арат был одним из тех, кто воспользовался политическим и общественным кризисом в Северном Пелопоннесе, дабы оставить свой след в истории всей Греции.
Пелопоннес III века все еще был пространством полисов; но их политический порядок был поколеблен десятилетиями социальных волнений и вмешательства царей. Как и в Сиракузах и Малой Азии, честолюбивые мужи устанавливали единоличное правление. В источниках того времени они известны как «тираны», хотя свою автократическую власть они получали под прикрытием традиционных должностей. Аргос управлялся чередой тиранов, принадлежавших знатной семье, которая получала и удерживала власть при поддержке Антигона Гоната. Тираны властвовали также в Мегалополе и Сикионе. Коринф находился под прямым управлением Антигона Гоната, поставившего командиром гарнизона и фактическим правителем города своего единокровного брата Кратера. Устранив этих тиранов, Арат на столетие изменил судьбу Пелопоннеса.
Арат, рожденный в 271 году до н.э., был знаком с политическим насилием с детства. Его отец Клиний был членом одной из ведущих семей Сикиона и противником тиранов. Когда Арату было семь лет, власть захватил новый тиран; его отец был убит, но сам Арат сумел бежать в Аргос. Пусть он и находился в изгнании, но получил образование, полагавшееся людям его статуса, стал выдающимся атлетом и вождем сикионских эмигрантов. В 20 лет, в 251 году до н.э., он с небольшой группой изгнанников вернулся в Сикион. Ночью они взобрались на крутую городскую стену, пленили стражу и разнесли весть о восстании. Жители поднялись против тирана Никокла, сожгли его дворец, и к концу дня сикионская тирания была свергнута; погиб всего один человек. Чтобы имущественные претензии вернувшихся эмигрантов не привели к гражданской войне, он предпринял две меры. Сикион вступил в древнюю, но едва ли слабую конфедерацию — Ахейский союз — и получил финансовую помощь от царя Египта, которому было выгодно ослабление македонского влияния в Греции. Решение Арата присоединить Сикион к Ахейскому союзу имело далеко идущие последствия для всего Пелопоннеса и всей греческой истории.
До середины III века до н.э. Пелопоннес был разделен на группы общин, говоривших на различных диалектах, возводивших свою историю к различным мифическим основателям и имевших различные политические институты. Некоторые из групп были организованы в рыхлые федерации, известные как койноны (общности), — Ахейскую, Элийскую, Аркадскую. В классический период наибольшее значение имела федерация аркадян в Центральном Пелопоннесе. Койнон ахейцев никогда не играл сколько-нибудь важной роли. Изначально он состоял из 12 общин Северо-Западного Пелопоннеса. В 373 году до н.э. землетрясение и вызванное им цунами уничтожили два города, Гелику и Олен, а остальные оказались разобщены вследствие вмешательства македонских царей. Около 280 года до н.э. Союз был возрожден по инициативе городов Дима, Патры, Фары и Тритеи. В 275/274 году до н.э. к ним присоединились другие города, изгнавшие тиранов и гарнизоны, и федерация была воссоздана под главенством союзного «секретаря» и двух военачальников (впоследствии их число было сокращено до одного), избиравшихся на однолетний срок. Арата в Ахейский союз привлекли предлагаемые этой федерацией возможности сохранения свободы от тиранов и Македонии. Присоединение к Союзу Сикиона, находившегося на противоположной стороне Пелопоннеса, изменило характер этой прежде региональной организации. Ахейский союз вступил на путь, который сделает ее организацией пелопоннесского, а затем и греческого масштаба.
В 245 году до н.э. Арат был избран на высшую должность стратега (strategos). Чтобы превратить федеративное государство во влиятельную греческую силу, он должен был выступить против македонского господства в Южной Греции. Главной целью стал Коринф, имевший исключительное стратегическое значение. Здесь македонский гарнизон охранял цитадель Акрокоринф, контролировавшую пути между Центральной Грецией и Пелопоннесом. Арат провел в цитадель через тайный ход маленький отряд из 400 человек, разбил гарнизон и освободил Коринф, который немедленно присоединился к Союзу. Мегары, Трезен и Эпидавр, вдохновленные успехом, последовали примеру, изгнали македонские гарнизоны и тоже вступили в союз. Арат, выполнявший функции стратега непрерывно с 241 до 235 года до н.э., прогнал тиранов из ряда городов, хотя так и не сумел включить в состав Союза Аргос, в котором он провел свое детство. Поворотным моментом в усилении Ахейского союза стало решение тирана Лидиада присоединить к нему город Мегалополь. Следующие пять лет (234–230 гг. до н.э.) он делил пост стратега с Аратом. Дальнейшему расширению способствовал временный альянс с Этолийским союзом, и в 229 году до н.э. Арат стоял со своим войском перед воротами Афин. Афины, некогда лидировавшие в греческом мире, с 261 года до н.э. находились под контролем македонского гарнизона. Арат убедил начальника гарнизона вывести войска, предложив за это вознаграждение в размере 150 талантов; 20 талантов заплатил сам Арат, а остальная сумма была предоставлена афинским политиком Медеем и египетским царем Птолемеем III, стремившимся ущемить интересы Македонии. Остров Эгина, Гермиона, большинство аркадских городов и Аргос присоединились к Ахейскому союзу, который достиг теперь наибольшего размера и вершины могущества, затмил Спарту в качестве ведущей силы Пелопоннеса и соперничал по влиянию с Этолийским союзом. Полибий, бывший гражданином союза и служивший в молодые годы начальником конницы, дает ему очень лестную оценку:
«Вообще, если весь почти Пелопоннес не составляет одного города, то потому только, что жители его не имеют общих стен; во всем остальном существует единообразие и сходство между ними в отдельных городах и в целом союзе… Нигде в такой степени и с такою строгою последовательностью, как в государственном устройстве ахеян, не были осуществлены равенство, свобода и вообще истинное народоправство… Ни один из первоначальных участников не пользовался никаким преимуществом, напротив, всякий вновь примыкающий вступал на совершенно равных правах».
Лестный взгляд Полибия неудивителен: его главным источником по событиям этого периода были утраченные к настоящему времени мемуары Арата. Естественно, что взлет незначительной периферийной силы до уровня главных игроков международной политики был представлен главным его организатором как история успеха. Однако более тщательное рассмотрение источников показывает, что в конечном счете трения и расколы помешали Ахейскому союзу объединить греков. Арат и другие вожди союза представляли богатую землевладельческую знать, которая десятилетиями удерживала власть то в качестве избранных руководителей, то в роли тиранов. Хотя союз разработал процедуры мирного разрешения территориальных споров между своими членами, традиционная вражда сохранялась. Главный недостаток, однако, состоял в том, что союз совершенно не сумел разрешить социальные проблемы, возникшие на Пелопоннесе за предыдущие столетия. Под руководством политиков, не желавших ослабить напряжение, вызванное экономическим и социальным неравенством, Союз так и не смог стать общепризнанным защитником эллинской свободы. Эта проблема обнаружилась менее чем через два десятилетия после освобождения Коринфа и разожгла войну, которая угрожала самому существованию Союза.
Возрождение могущества: Досон и Клеомен (239–221 гг. до н.э.)
К концу жизни Антигона Гоната его дела в Греции выглядели плачевно. На протяжении двух десятилетий после Хремонидовой войны он господствовал в Греции; вслед за разгромом птолемеевского флота ок. 256 года до н.э. он стал контролировать большинство островов Эгейского моря. Но действия Арата лишили его в 245 году до н.э. главной крепости в Южной Греции — Акрокоринфа. Хотя ему удалось сохранить под своим контролем Афины и Эвбею, поддерживаемые им пелопоннесские режимы рушились один за другим. Его преемнику Деметрию II пришлось посвятить большую часть своего короткого правления (239–229 гг. до н.э.) борьбе против объединенных сил этолийцев и ахейцев, дабы защитить свое влияние в Центральной Греции; его главным успехом было предотвращение вступления Беотийского федеративного государства в Этолийский союз в 236 году до н.э. Когда он скончался от ран, полученных на войне против северных племен, его сыну Филиппу было всего девять лет. Регентом до совершеннолетия Филиппа стал его двоюродный дядя Антигон, внук Деметрия Полиоркета. В дополнение к царскому титулу ему было дано прозвище Досон (Тот, кто даст [царство]).
Трудно было бы придумать для македонского царя более затруднительное положение, чем то, в каком он оказался в 229 году до н.э. Северная граница находилась под угрозой; в соседнем Эпирском царстве ок. 233 года до н.э. восстание покончило с монархией и установило республику, подогрев устремления этолийцев к экспансии в этой области. Впервые к востоку от Адриатического моря появились римские войска, сражавшиеся против иллирийской царицы Тевты. Этолийцы и ахейцы, всегда бывшие соперниками, объединились против Македонии, и, когда командир македонского гарнизона принял огромную сумму денег и вывел свои войска, Афины — важнейший опорный пункт Антигонидов на юге — были навсегда потеряны.
В этой катастрофической ситуации Досон показал себя таким же энергичным деятелем, как и его дед Деметрий Полиоркет, и не только обезопасил северные рубежи своего царства, разбив варварские племена, но и возродил традиционную политику Антигонидов: он попытался обеспечить контроль над Эгейским морем, в котором в последние десятилетия господствовали Птолемеи. Его военные операции в Карии в 228 году до н.э. были не случайной авантюрой, но попыткой устроить военно-морские базы на обеих сторонах Эгейского моря. Решение Досона действовать в жизненно важной для Птолемеев области было стратегически важным шагом, который должен был привести к началу нового этапа противостояния двух этих царств за господство на море. Хотя Досону не удалось установить долговечный контроль на юге Малой Азии, он завоевал репутацию могущественного политического и военного вождя.
У Досона было столько потенциальных политических противников, что он вряд ли смог бы с ними совладать: Птолемеи, Ахейский и Этолийский союзы и Рим. Это положение ухудшилось, когда молодой спартанский царь Клеомен III, взошедший на престол в 235 году до н.э., в 228 году до н.э. начал социальные реформы, нацеленные на восстановление военной мощи Спарты через расширение коллектива граждан, владевших землей и имевших денежные средства для военной подготовки и службы. Этот спартанский проект подстегнул надежды неимущих и погрязших в долгах людей во всей Греции; начали раздаваться призывы к переделу земли и отмене долгов — лейтмотив социальных конфликтов. Когда Клеомен попытался экспортировать свои реформы и восстановить лидирующую роль Спарты на Пелопоннесе (227–222 гг. до н.э.), Ахейскому союзу пришлось ответить. Арат, который был не в состоянии успешно противостоять военным операциям Клеомена и видел в Досоне великого правителя, принял моментальное решение. Положив конец вражде Ахейского союза и Македонского царства, он прибыл к бывшему противнику и просил его принять руководство в войне против Клеомена. Досон, следуя примеру своего прадеда Антигона Одноглазого, возродил в Коринфе в 224 году до н.э. Эллинский союз и стал главой объединения всех ведущих федеративных государств Греции. В дополнение к Ахейскому союзу и фессалийцам, находившимся под властью Македонии, к альянсу присоединились также главные федеративные государства Центральной Греции, фокейцы, беотийцы, акарнанийцы и эпироты. Немногочисленными союзниками Спарты стали те из государств Пелопоннеса, что отказались вступить в объединение ахейцев. Возрождение Эллинского союза под руководством македонского царя положило конец влиянию Птолемеев в Греции. Двумя годами позднее победа Досона при Селласии в 222 году до н.э. покончила с планами Клеомена, и побежденный спартанский царь был вынужден искать убежища в Египте, где впоследствии был убит.
«Союзническая война»: последняя великая война, в которой сражались только греки (220–217 гг. до н.э.)
На вершине своего могущества Досон вынужден был вернуться в Македонию, чтобы встретить нападение иллирийцев с севера; несмотря на победу, он был ослаблен — возможно, из-за ранения — и скоропостижно умер в 221 году до н.э. Его теперь уже 18-летний племянник взошел на престол как Филипп V. Он унаследовал от Досона также и роль предводителя Эллинского союза. Воспитание, семейные традиции и неотъемлемые от царского положения ожидания ввергли Филиппа V — в точности как и его современника Антиоха III — в военные авантюры, потрясавшие мир на протяжении 30 лет с 219 по 189 год до н.э. Ни одно из их устремлений не было достигнуто. Напротив, к концу их жизней царства, в которых они правили, были куда слабее, чем вначале.
Скоро Филиппа V призвали продолжить дело Досона; он повел Эллинский союз на войну против Этолийского союза, Спарты и Элиды, длившуюся с 220 по 217 год до н.э. Война была вызвана набегами этолийцев на Центральную и Южную Грецию. Усиление Этолии угрожало союзникам Македонии (Эпиру и Акарнании) и даже рубежам царства; в Пелопоннесе же целями нападений этолийцев были города Ахейского союза. Так называемая Союзническая война принесла опустошение всей Греции, но продемонстрировала военные навыки Филиппа V; успеху молодого царя способствовало то обстоятельство, что его советником был опытный предводитель Арат. Несмотря на ряд значительных побед, в 217 году до н.э. Филипп V согласился обсудить мирный договор с этолийцами. Договор восстановил довоенный status quo. Хотя он перечеркнул все завоевания Филиппа V, репутация его как лидера улучшилась. Неслучайно Критский союз (koinon) избрал его простатом (главой альянса).
Чтобы понять, почему Филипп V закончил войну и почему 217 год до н.э. оказался одним из важнейших поворотных моментов истории периода эллинизма, нам следует обратить внимание на события, происходившие вдалеке от Греции: на конфликт между Птолемеями и Селевкидами из-за Южной Сирии и на жесткое соперничество между Римом и Карфагеном за господство в Западном Средиземноморье.
