Фрагментарность учения Гурджиева

Перед нами восемь фрагментов учения Гурджиева, как они были представлены им в 1910–1920-х и 1930-х годах – каждый в его собственной формулировке или же в максимальном приближении к его терминологии, к его манере изложения. Фрагменты эти касаются разных сторон учения, тем не менее они – части единого целого с одной внутренне связанной и глубоко согласованной системой интерпретации реальности, которую можно освоить, овладев предварительно новым необходимым для этого языком.

Подзаголовок книги Успенского “В поисках чудесного” “Фрагменты неизвестного учения” подчеркивает фрагментарность полученных им от Гурджиева знаний. Это можно объяснить – и часто объясняют – либо фрагментарностью открывшегося перед Гурджиевым знания, либо недоверием учителя к своему ученику, к его способности адекватно воспринять какие-то аспекты учения. Надо сказать, что ни Гурджиев, ни кто-либо из его последователей и позднейших исследователей не пытались представить его учение как сбалансированную и законченную систему. Может создаться впечатление, что в намерение Гурджиева не входило создавать универсальное учение “обо всем”. Хотя уже в названии первой из своих книг “Все и вся”, в которой многое спрятано за иронией, Гурджиев тем не менее сделал заявку на обладание такого рода всеобъемлющим знанием. Безусловно главный акцент был сделан им на том, что учение должно вести к “пробуждению” или, по крайней мере, способствовать пониманию “работы человеческой машины и отдельных ее частей” и “работы космоса”, а не удовлетворять требованиям и критериям системной теории, а тем более – чье-либо скучающее интеллектуальное любопытство. В качестве основополагающих элементов своего учения Гурджиев выделил закон трех, закон октав, знание “интервалов” и умение создавать необходимые добавочные “толчки”. Все эти новые понятия его ученикам еще предстояло освоить.

Говоря о фрагментарности дошедшего до нас учения Гурджиева, надо отметить, что фрагментарный характер вообще типичен для “трансформационных” учений, к которым в первую очередь принадлежат учение Иисуса и учение Будды. Некоторые из этих учений, попав позже в фокус теоретических усилий поколений последователей, со временем обретают универсальный и относительно завершенный характер, другие же – такие как, например, учение Пифагора или Аполлония Тианского, так и остаются фрагментарными. Не исключено, что учение Гурджиева находится сегодня в самом начале процесса систематизации, и труды Успенского, Мориса Николла, Родни Колина, и Джона Беннетта, – это только первые попытки взглянуть на это учение как на целое, однако до завершения этого процесса еще очень далеко.

Гурджиев сам также не представил свое учение ни в одной из своих работ как единое целое, горячо протестуя против всевозможных попыток сведения его учения к отдельным его частям. В своей последней книге “Жизнь реальна только когда ‘я есть’” он жалуется на односторонность восприятия его идей в разных странах (“кусок здесь, кусок там”), перечисляет эти “куски” информации, которые раскрывают “только один частный вопрос из бесчисленного количества вопросов”. Так, в России, по мнению Гурджиева, у одной части его последователей кристаллизовалась идея, “что общее бытие человека состоит из трех независимо сформированных и воспитанных частей, и на одном этом они основали предполагаемую истину моих идей”, в то время как другая часть его последователей восприняла идею, “что человек, никогда не работавший намеренно над своим совершенствованием, лишен не только души, но также и духа”. “Люди из Германии… больше всего полюбили идею придания составу своей крови способности удовлетворять все потребности физического тела и одновременно с этим содействовать кристаллизации и совершенствованию астрального тела”. Англичане из всей совокупности теоретической информации, полученной ими от Гурджиева, “помешались”, используя его выражение, на требовании: “помни себя”. “Люди, живущие в современной северной Греции, предпочли и сделали центром тяжести своего интереса… так называемый “закон семи” и “три аспекта” каждого явления”. Что касается американцев, то, по утверждению Гурджиева, их idee fix также основана на отдельных фрагментах, касающихся вопроса “самонаблюдения”, которые они выбрали в качестве “единственной главной части из двадцати четырех уже упоминавшихся мной частей, составляющих всю совокупность информации, теоретически объясняющей все мои идеи”.

Отсылка Гурджиева к двадцати четырем “уже упоминавшимся” частям учения, без уточнения, где и когда была сделана им эта предварительная систематизация и где и в какой связи они упоминались, дает тем не менее некоторую подсказку будущему систематику – в частности, свидетельство об ограниченном количестве главных кусков, или частей, составляющих ядро “всей совокупности” гурджиевского учения.

Попробуем выделить некоторые главные концепции и набросать предварительный список основных частей гурджиевского учения. Таких концепций можно насчитать двадцать четыре или больше, в зависимости от выбранного масштаба рассмотрения.

Философские основания гурджиевского учения

Человек в искаженном мире

Идея трех центров

Три вида впечатлений

Концепция Луны

Семь космосов

“Луч творения”, или механика Вселенной

Материальность мира

Человек-машина

Бытие и знание

Новый язык

Концепция человека

Высшие и низшие центры

Энергетический баланс человека

Закон трех

Закон октав

Учение о четырех телах

Учение о четырех путях

Кундалини

Сон и пробуждение

Толчки и шоки: теория “будильников”

Магнитный центр

Концепция сознательного усилия

Три линии работы

Идея отождествления

Идея отсутствия перманентного “Я”

“Главный недостаток” и “ложная личность”

Буфер

Совесть

Сущность и личность

Идея самонаблюдения

Идея памяти себя

Эзотерическая геометрия: энеаграмма

Музыкология, или гармония Вселенной

Идея сознательного страдания

Объективное и субъективное искусство

В этих фрагментах – целая программа действий, основанная на предложенной Гурджиевым интерпретации двух тесно связанных моментов: состояния современной цивилизации и состояния современного человека в сравнении с тем положением вещей, которое существовало в мире еще два-три столетия тому назад.

Что же произошло с человечеством за последние два-три столетия? В Европе произошла промышленная революция, и человечество вошло в новую фазу существования, характеризующуюся резким отрывом человека от земли и разрушением его связи с космосом. В начале и в первой половине ХХ века этот разрыв и урон ощущались намного острее, чем сегодня, в начале XXI века, когда возникла новая “разбалансированность умов”, связанная с установлением глобального манипуляционного пространства и борьбой манипуляторов за пространство не только рыночного, но и информационного контроля.

Гурджиев говорил со своими современниками о наиболее важных и тревожащих его и их явлениях времени, опираясь на общее поле понимания, и предлагал им не социальную – поскольку “социальный” человек, или “человек-машина”, не способен ни “делать”, ни “понимать”, – а индивидуальную программу выхода из тупика. При этом программа Гурджиева опиралась и на традиционное, и на проверенное его собственной жизнью и опытом – и это было видно невооруженным взглядом – практическое знание принципов работы социальной и индивидуальной человеческой машины. Это была не интеллектуальная конструкция, подобная созданным Кантом, Гегелем или даже Ницше, и не многознание Успенского или Анни Безант, которое опиралось на заимствованный опыт. За учением Гурджиева стояли практическая программа и – сам Гурджиев, человек, прошедший тот нелегкий путь, по которому он вел своих последователей. Но сначала им предстояло освоить новый язык, что потребовало перефокусировку всего их мироотношения.

Согласно Гурджиеву, современный человек приписывает себе то, чем он не обладает. Он не обладает пониманием происходящего и не умеет самостоятельно “делать”. Вдобавок человек не обладает единым сознанием – у него два высших и три низших сознания, или “центра”, которые находятся в состоянии разбалансированности. Разум не связан с эмоциями, эмоции – с инстинктами. Один центр незаконно подменяет другой и выполняет его работу, не делая при этом своей. За ними нет единого “управляющего”, который, согласуя их проявления, объединял бы их. У человека вообще нет перманентного “Я”, а есть множество маленьких “я”, каждое из которых стремится стать “калифом на час”, на полчаса или на пять минут, и одно “я” не отвечает за другое. Одно “я” переедает, а другое страдает, одно дает обещание, а другое не держит слова, одно бездумно растрачивает ресурсы – деньги или энергию, а другое пожинает плоды этой растраты. К тому же современный человек утратил способность говорить и слушать правду.