Коробка с котятами

Ничего не было. Мрак. Пустота. Потом Афанасий приоткрыл глаза. Из мрака проступили коцаные обои в гнусный цветочек, лакированный шкаф, табуретка в разводах вина, изголовье шконки. Афанасий немузыкально застонал и сел. Его гладкое лицо выражало миру недоверие. Джинсы и свитер пахли сигаретами и распущенностью. Они лежали в ногах. Сам Афанасий был в одних семейных трусах. Вдруг в спине раздался укус. Афанасий идентифицировал насекомое и вскочил с кровати. Интерьер пошатнулся. «Где я? Что это за место? Как я сюда попал?» Три светлых мысли проскакали по извилинам Афанасия, как блохи, и пропали за углом гипоталамуса. Если бы Богу было хоть какое-то дело до Афанасия, он раздвинул бы облака, свесил седую бороду и сказал: «Ты на синей хате у Людки Моресты. Беги, глупец!» Но Бог безмолвствовал.

Афанасий оделся и несмело вышел в калидор. Он мог бы выйти в коридор, но у Людки никто этим словом не пользуется, и я не буду. В калидоре Афанасий посмотрел направо и увидел дверь. Слева он увидел кухню. На кухне сидели трое: сама Людка, Лёха-Валера и бывший баптист Иван, который по пьяни просит называть себя Навуходоносором. Втайне он гордился, что может выговорить это имя почти в любом состоянии. Афанасий приблизился и робко откашлялся. Как олененок Бэмби, если бы оленята умели откашливаться. Троица отреагировала вяло. Людка Мореста, Лёха-Валера и Навуходоносор (уважим падшего баптиста) были поглощены коробкой, в которой копошились котята.

Афанасий сел на свободный стул, посмотрел на котят и спросил:

– Как я тут оказался?

Ответила ему Людка:

– Не помнишь ничего?

– Не помню.

– Ничего-ничего?

– Ничего.

– Я – Людка. Это вот Лёха и Ваня. Мы тебя у «Агата» подобрали. Ужрался ты весь.

К разговору подключился Лёха-Валера:

– Зимой низзя так ужираться. Я раз уснул в сугробе – без руки проснулся.

Лёха-Валера помахал культей. Афанасий сглотнул. Навуходоносор спросил:

– Ты сам-то откеда?

– На Плеханова живу.

– А к нам как занесло?

– К девушке приезжал. Поссорились сильно. Напился вот.

Людка задумалась, а потом смачно выговорила явно где-то подслушанную фразу:

– Достал ты мне вчера звезду с неба, прынц.

– Что я сделал?

Лёха-Валера и Навуходоносор уставились на Людку. Людка объяснила:

– Сексом мы с тобой занимались. Тебе сколько лет?

В голове Афанасия раздался маленький ядерный взрыв.

– Двадцать пять.

Людка окинула его взглядом и резюмировала:

– Ебкий.

Афанасий подхватился и сказал:

– Я пойду. До свидания.

Людка воззрилась:

– Куда ты пойдешь? Мы без гондона с тобой. Может, я беременная? Давай так: оставь свой номер и адрес. Я рожать хочу, а ты элементы будешь платить.

Афанасий машинально поправил:

– Алименты.

– Чё?

– Алименты.

– Ну, тебе видней.

Афанасий сел на стул и театрально обхватил голову руками. Он не заметил, как Людка подмигнула Навуходоносору и Лёхе-Валере, показав глазами на котят. Секунд десять они смотрели туповато, а потом заулыбались. Сначала улыбнулся более смышленый Навуходоносор, а потом менее смышленый Лёха-Валера. Афанасий попал в ад. Еще вчера он был перспективным банковским служащим, а сегодня стал чуть ли не мужем алкоголички. Если она действительно родит его ребенка? Допустим, он сейчас встанет и убежит. Что потом? Всю жизнь жить, зная, что в этой неблагополучной квартире растет твой сын? В голове Афанасия ребенок как-то автоматически стал сыном, с мужчинами такое бывает. Внутри него вообще запроисходил бред, щедро унавоженный похмельем. Что делать? Что делать?! Оставить номер и адрес? Платить алименты? Отправить Людку на лечение? Познакомить с родителями? Стерпится-слюбится? Как же так? Как же так, Господи?! Аборт! Надо уговорить ее на аборт! Немедленно! Любой ценой.

Афанасий выдвинул не самый волевой подбородок вперед и выпалил:

– Ты должна сделать аборт, Людмила!

Людка взглянула нахально. Навуходоносор хрюкнул. Лёха-Валера потянул приятеля за рукав.

– Пошли покурим, Вань. На морозе, а?

– Пойдем. Семейное тут. Не надо нам.

При слове «семейное» Афанасий сбледнул с лица. Он остался с Людкой наедине. Тишина сделалась вязкой.

– Чего молчишь, Людмила? Это же бред! Ну, бред. Я все оплачу.

– А куда ты денешься? Не знаю. Люблю я детишек. Может, я и не беременная?

– Если не беременная – ладно. А если беременная – делай аборт. Купить тебе тесты? У меня карточка есть.

– Сама куплю. Ты вот что…

Афанасий вскинулся. Ему померещился выход.

– Да!

– Котят забери, тогда сделаю. Трое их всего.

– Ничего не понял. При чем тут котята?

– А при том! Не хочу я их топить. Мне и так аборт делать, если чё. В ад боюсь попасть. Такие черти иной раз приходят – жуть. Особенно на Марфу Власяницу.

– Ты православная, что ли?

– Какая есть.

– Хорошо. Заберу котят. У меня знакомая приют держит. Туда сдам.

– Вот-вот. Сдай. Телефон и адрес можешь не оставлять. Приедешь через месяц. Я завсегда тут.

Афанасий напряженно спросил:

– Так я пойду?

– Иди-иди. Не держу, любовничек.

Афанасий вскочил со стула и моментально оделся. Схватил коробку. Закрыл крышку. В крышке были прорезаны дырочки для дыхания. С коробкой под мышкой он выбежал из квартиры, быстренько сориентировался и бросился на остановку. В тот же день котята были помещены в приют.

На кухню вернулись Лёха-Валера и Навуходоносор. Сели. Вылупились оба.

А Людка закурила и с грустным удивлением сказала:

– У меня и матки-то нет…