Письмо № 6

От кого: Абулиева Абдерита Агномовича, город Автаркия, улица Адовых Андрогинов, дом 91, квартира 1, 674328

Кому: Компульсивной Каталепсии Дистимиевне, город Эхолалия, улица Бреда Преследования, дом 27, квартира 8, 352821

Обдирается, что процессы столпотворения летают при старинных стетоскопах. Впрочем, снижение нарколепсии, отыгранной порошком бумажных кактусов, отвечает плакатным этикеткам и распределяет ситуативную ацеролу. Тропический пластик, то ли отвыкая от полосатых оленей, то ли затрудняя тревожные техники, декорирует вибрационные производные, стекающиеся к линейным несоответствиям ради фонтанных доктринальных дихотомий и возбужденных абзацев.

Знаешь, в незапамятные времена, еще до встречи с тобой, я полагал, что когда-нибудь женюсь на девушке с шизофазией, считая ее офигенно творческой личностью. Надеюсь, минует меня чаша сия. Довольно с меня тронутых. И не смей обижаться на «тронутых». Я в хорошем смысле.

Каникулы, в школе тишина. Светает раньше, и небо синеет. Мне радостно, когда за приотворенным окном надрывают глотки беспардонные воробьи. Казалось бы, вот незавидная доля: от котяры усатого спасся, крошку склевал – и день уже удачный. А все равно чирикают. Потому что весна. И точка.

Хватаю детали и подробности отовсюду, словно истосковался по жизни. Как с орбиты вернулся, хотя всего-то оторвался от тетрадей и учебников. Может быть, тебе смешно, но в финале Самой Длинной Четверти посреди ночи я вскакивал от кошмара. Снилось, будто не заполнил графу с домашним заданием в электронном журнале, за что директор оштрафовал меня на мартовскую зарплату и отчитал на совещании. Я целый день другим учителям в глаза не смотрел, как будто меня не во сне унизили, а взаправду.

Я всерьез опасаюсь за свой рассудок. Словарь психиатрических расстройств изучен мной вдоль и поперек. Нашел у себя ряд признаков, согласно которым мне пора в дом умалишенных на ПМЖ. Наверное, окружающие не замечают моих отклонений, поскольку сами и подавно спятили. Причем как дети, так и взрослые. Девиации – это норма, а норма – это девиации. За нарушение прав сумасшедших – расстрел на месте.

Если честно, без иронии, то есть совсем честно, есть подозрения, что у меня маниакально-депрессивный синдром. Апатия, или как там это называется, сменилась необъяснимым задором. Я отлично высыпаюсь за пять часов, перепархиваю через лужи и почти не ем. В эту самую секунду, набрасывая вдохновенные строки, я едва сдерживаюсь, чтобы не станцевать рок-н-ролл на парте, пока никто не видит. Письмо тоже стряпаю не от скуки, а от избытка внутренних резервов.

Это непорядок, потому что по календарю самое время для хандры. Это ведь март, а он знает толк в депрессиях. Как и ноябрь. Помнишь, мы каждому месяцу придумывали соответствующего персонажа. Ноябрь и март – это длинные сутулые господа в темных пальто и шляпах, в черных перчатках и ботинках, побрызганных водоотталкивающим спреем. Воротники их приподняты, лица мрачны, взгляд неуловим. К иронии и к сентиментальности они нечувствительны.

С ноябрем я ладить не научился, зато с мартом мы помирились. Почти. То есть я мирюсь с ним. Он уступит апрелю, а там снова накатит тоскливая тоска. Таков мой клинический прогноз.

Не рискну перечитывать. Во-первых, много глупостей написал. Во-вторых, снова отыщу у себя вагон дурных симптомов, жить с которыми решительно невозможно.

Вымершие и вымирающие

Первые дни апреля убедили Романа, что его рассудок не повредился.

Надписи стали читаться как положено, «трупы» и «мученики» больше не преследовали. Унялись и приступы разрывающей на части энергии. Роман по-прежнему добирался до школы в семь, сбрасывал верхнюю одежду, сдвигал стулья и полчаса дремал на них в покойницкой позе. Он никогда особенно не умел и не любил жить, а сейчас вроде как примирился с фактом своего существования. Надолго ли.

Роман привык быть постоянно готовым к нелепым заданиям от начальства и к досадным трюкам от учеников. Однажды ему предстояло провести урок биологии в 9 «А», потому что учительница уезжала на конференцию. Она оставила учебник, краткую инструкцию и список класса, набросанный зеленой пастой на тетрадном листке. Пробежавшись по содержанию учебника, Роман сделал вывод, что школьный курс биологии с его митозом, мейозом и органоидами способен напрочь искоренить у учеников тягу к природе, убив в ней загадку и лишив ее всяческого очарования и, как бы громко ни звучало, красоты. Примерно то же самое вытворяли на филфаке, добрая половина выпускников которого вычеркивала чтение из списка интересов и разочаровывалась в литературе.

Неизвестно еще, что хуже: терять увлеченность культурой или природой.

С 9 «А» Роман справился легко, утихомирив голосистую свору в считаные секунды. Наметанный глаз моментально выцепил в нестройном хоре запевалу – рыжего болтуна, вопреки уставу предпочетшего школьной форме джинсы и синий джемпер. Болтун, повалив портфель на парту перед собой, перекрикивался с девочкой с соседнего ряда. Роман предположил, что это Сырников, из-за которого досталось Максиму Максимычу, выгнавшему ретивого школяра посредине занятия.

– Эй! – окликнул рыжего Роман. – Товарищ! Да, я тебе. Фамилия как?

– Сырников.

– Меня Роман Павлович зовут, рад знакомству.

– И я! – Сырников гоготнул.

– Сядь за первую парту. – Роман кивком указал на пустовавшее место.

– Почему это?

– Потому что вы созданы друг для друга. Быстро пересел и вытащил учебник, тетрадь и ручку.

Против железного аргумента онемевший Сырников не совладал и тут же исполнил приказ. Остальные горлопаны с затаенным дыханием ждали последующих команд.

В тот же день на дополнительный урок напросился Корольков из 8 «Б». Он изъявил желание написать проверочную по литературе, пропущенную из-за визита в поликлинику. Кроме того, Оскар напомнил, чтобы учитель порекомендовал ему новые произведения. «Пиковая дама», «Сильфида» и «Упырь» привели Королькова в восторг.

Пока Оскар отвечал на вопросы и трудился над микросочинениями, Роман накидал ему список мистических текстов из Серебряного века: «Огненный ангел» Брюсова, «Красный смех» Андреева, «Дочери Каина» и «Лесной дьявол» Гумилева, «Призывающий зверя» и «Тени и свет» Сологуба. Если из парня вырастет кто-то сродни Эдгару По или Лавкрафту, это не худший исход для человечества.

Корольков сдал работу и поблагодарил за список.

– Буду читать, – сказал Оскар. – А к Фолкнеру вернусь потом. Пока он тяжелый для меня.

– Для большинства из тех, кто любит читать, он всегда остается тяжелым, – заверил Роман.

– Ну, я попробую.

Перед уходом Корольков мялся, будто хотел о чем-то узнать. В конце концов он решился:

– Роман Павлович, вы видели фото, где американец в шляпе стоит на бизоньих черепах?

Роман подумал, что ослышался. Что это за метафора такая?

– Нет, – сказал он.

Оскар подошел к нему и показал ему фотографию на дисплее смартфона, предварительно увеличив изображение. На черно-белом фото мужчина в костюме взгромоздился на импровизированный холм из черепов высотой с добротный трехэтажный особняк. Внизу позировал приятель в цилиндре. Джентльмены определенно забавлялись.

– Американцы уничтожили десятки миллионов бизонов, – мрачно прокомментировал Оскар. – В основном, чтобы голодали индейские племена, которые охотились на бизонов. Бывало, что животных застреливали ради деликатесного языка. Мертвые тела никто не убирал.

– Их всех истребили, да?

Роман застыдился того, каким наивным, каким невеждой он выглядит.

– Вид с трудом удалось сохранить. Теперь их несколько тысяч. А вот этих уже истребили. Полностью.

На дисплее предстало неведомое псовое существо с торчащими ушами, черными полосами на спине и длинным узким, как плеть, хвостом.

– Сумчатый волк. Из Тасмании. Закон об их защите подписали, когда они уже были уничтожены. Последний умер в зоопарке в 1936 году. Долгое время их отстреливали фермеры, боясь за своих овец. А недавно ученые доказали, что сумчатый волк не мог нападать на них из-за слабой челюсти.

Корольков пролистнул еще несколько фотографий – дронта, моа, кваггу, фолклендскую лисицу. На последнем кадре маленький носорог тыкался в тушу мертвой матери. Браконьеры изувечили ее бензопилой, вывалив наружу внутренности и отняв часть морды вместе с рогом.

– Страшнее всего, что детеныш не понимает, за что ее так, – сказал Оскар. – За что так обошлись с ним.

Тихий голос Королькова не надрывался и не дрожал, не уснащался ненужными сентиментальными нотками. Роман слышал в этом голосе грусть, сдавленную и приглушенную.

– Это почти никому не интересно, – сказал Оскар. – Я пытался завести разговор о животных, о вымерших и редких, с родителями и друзьями. Все чуть-чуть молчат и переводят на другую тему. На кошек с собаками или на совсем постороннее что-нибудь. А с незнакомыми боюсь об этом говорить. Решат, что у меня патология или что голову ерундой загружаю.

Роман сказал:

– Ни в коем случае это не патология и не ерунда.

– Думаете?

– Никаких сомнений. Если даже скажут, что это чушь, не верь. Многие заботятся только о себе или своих близких. Такие не в состоянии осознать, как можно переживать за кого-то еще. Тем более за животных. Тем более за тех, кто вымер или очень далеко. Надо обладать большой храбростью, чтобы не быть равнодушным и впустить сочувствие в свое сердце.

Роман изо всех сил хотел ободрить Королькова и убедить, что тот не зря доверился учителю. Чтобы доверять, тоже надо быть храбрым. Или легкомысленным. На легкомысленного Корольков не походил.

Целый вечер Роман провел у монитора с красными глазами, поглощая кружками кофе. Началось все с поискового запроса «Уничтожение бизонов в США». Выяснилось, что в стоимость железнодорожного билета долгие годы включали стрельбу по бизонам из поезда. Закаленные пуританским воспитанием мужланы, разгоряченные кукурузным пойлом, на полном ходу палили из револьверов по пасущимся стадам, оставляя трупы гнить на земле, а раненых – подыхать. Достойное человеческое занятие, нечего сказать. Близкий родич современной индустрии развлечений, наживающейся на всем подряд.

Ссылки вели на прочие материалы по редким и исчезнувшим видам. Потрясенный Роман с ужасом приоткрыл для себя завесу над повсеместным экоцидом, творящимся в эту самую минуту, пока одни летают в космос, а другие передергивают на косплей. В минувшие выходные в Зимбабве отравили цианидом 22 слона. За 2015 год в Африке уничтожили 1338 носорогов, из них более одиннадцати сотен – лишь в ЮАР. Притом что на всей планете вторых по величине сухопутных гигантов осталось менее двадцати пяти тысяч. Их исключительность превратилась в проклятие: за рогами охотятся браконьеры, нанятые и экипированные азиатскими нуворишами. Последние считают почетным хранить дома слоновий бивень или носорожий рог и полагаются на шарлатанские поверья, будто снадобье из рогов продлевает существование и лечит импотенцию.

Двадцать пять тысяч. Ежели собрать гопников по Казани, Аксеновых и Хидиятуллиных с каждого двора, и то получится цифра повыше.

Скитания по сайтам привели Романа к аналитической статье на научно-популярном форуме. Автор, скрупулезно приводя статистические выкладки и ссылаясь на экологов с мировым именем, рассуждал о шестом вымирании видов как о текущем процессе и на пальцах объяснял, чем грозит массовое выпадение звеньев из биологических цепочек и ускорение климатических изменений. Самыми уязвимыми оказывались амфибии, далее в группе риска шли птицы и млекопитающие. Среди них и люди. Если не сломить устоявшуюся тенденцию, уверял автор, то через несколько десятилетий цивилизация рухнет под грузом собственных запросов и людей, виновных и нет, ждет незавидный исход. Может, человечество и не вымрет, зато точно утратит позиции доминирующего вида на Земле, вернувшись к первобытному строю.

В статье рекомендовалось не поддаваться иллюзии, будто проблема решится, стоит громче о ней заговорить или воззвать к сознательности так называемого простого народа. Известнейшую Дайан Фосси, посвятившую жизнь горным гориллам и многократно выступавшую по телевидению, зарубили старым мачете в Руанде. Убийц так и не нашли. Автор заявлял, что корень бед не в порочности отдельных людей, а в неолиберальной системе, диктующей свои правила по всей планете и объединяющей такие разные США, Евросоюз, Китай, Индию, Бразилию, Россию. Единственным критерием истины в неолиберальной системе, заточенной на бесконтрольный рост и регулярную прибыль, становится финансовая выгода, игнорирующая этические постулаты, интересы национальных меньшинств, а также культурное и биологическое разнообразие. Чтобы избежать грядущей катастрофы, требуется кардинально развернуть вектор движения цивилизации. Развернуть революционным путем, не ограничиваясь участием в выборах, утилизацией мусора, сдачей бутылок в пункт приема стеклотары и прочими действиями для самоуспокоения.

В два часа ночи, разделавшись с шестой кружкой кофе, Роман, небритый и утомленный, почувствовал себя бесконечно старым для революции. Пусть другие свершают историю. Оскар – безусловно. Азат – вероятно. При условии, что излечит сердце и обретет крепость духа. Но не Роман. Он до сего дня вообще наивно полагал, что стоит за разнообразие, при этом никогда не имея в виду зверей, птиц, рыб. Пресмыкающихся и насекомых. Поразительно, с какой легкостью Роман исключал из картины мира великое многообразие существ со своими повадками и образом жизни, со своими радостями и горестями.

Кира, будучи веганом, помнится, тоже ни о чем подобном речь не заводила. Она говорила о мясе, но не о животных.

Отчаявшийся уснуть Роман отправился на работу в пять, удлинив маршрут. Внутри все бурлило. Перспектива до конца дней быть неотъемлемой частью человечества внушала отвращение. В то же время Роман умом понимал, что приступ мизантропии скоро закончится. В конце концов, он и сам был плоть от плоти человечества, увязая в фальши, когда зачитывал восьмым классам текст для изложения, держа в уме не содержание фрагмента, а выразительность своего голоса и технику подачи: «Чтобы уберечь себя от равнодушия, надо развивать в своей душе соучастие, сочувствие, сострадание…»

Да что он знал о соучастии?

Роман набрел на круглосуточную забегаловку-стекляшку, где выпивал памятной ночью после детской переписи, и снова заказал бутылку пива с капустным пирожком. В уголке, философски подперев кулаком щеку, кемарил забулдыга в ободранном пуховике и серой шляпе. Под потолком вещал телевизор. На канале ТНТ две подружки перемывали косточки любовнику одной из них. Первая изображала оскорбленную девушку и валялась на кровати, закинув ноги в балетках на подушку. Вторая играла роль наставницы и ерзала на стуле, то вскидывая руки, то кладя их на оголенные колени.

– Нет, он адекватный совсем, нет? Я ему говорю: «Ты по-прежнему ее любишь, да?»

– А он?

– Не начинай снова, говорит. Типа его сердце только со мной, никто другой ему не нужен. А когда он с ней говорит, у него голос совсем меняется, глаза, лицо.

– Нет, он нормальный, нет?

– Я о том же. Говорю: «Давай нормально поговорим. По-человечески». Он уходит от ответа.

– Приревнуй его. Пофлиртуй с кем-нибудь на его глазах. Чтоб завелся.

Роман мрачно констатировал, что на экране легендарный «Дом-2». Шоу, о котором краем уха слышали все и за которым следили исключительно отъявленные придурки, помилуй их Всемогущий Господь. Место, где публично строят любовь. Стоило лишиться себя, променять Москву на Казань, нагрянуть до первых петухов в затерянную пивнушку и нагрузиться отвратным пивом до завтрака, чтобы впервые в никчемной жизни узреть реалити-шоу, самое вульгарное из бульварных, покалечившее психику не одного подростка.

И это крутят целыми сутками с перерывами на дистиллированные новости, отхожий юмор, сериалы про ментов и про озабоченных. Детеныш носорога, слепо тыкающийся в изувеченное материнское тело, элементарно не влезал в эфир. Такое зрелище понижает рейтинг и скверно влияет на настроение телезрителей. Кроме того, носороги далеко, а «Дом-2» близко. Ближе значит реальнее.

Холокост, Колыма, повальное уничтожение африканских гигантов до верного, до заключительного, изведение под корень ради рогов и бивней с их мифическими свойствами. И они еще смеют заводить речь, будто страждущие да будут услышаны.

В этот день Роман не вызывал Королькова к доске на русском языке и не нагружал по литературе. Своей отрешенностью и неумением вписаться в динамический ландшафт Оскар и сам отчасти походил на носорога, будучи столь же неуместным в окружающем мире. Все же Королькову повезло, что он угодил в 8 «Б», а не в 8 «А». Спортсмены-байдарочники ладили с ним и не нарушали его пространства. Будь он в параллельном классе, шпана постоянно цеплялась бы к нему.

На перемене Роман подозвал Оскара к себе и сказал, положив ему руку на плечо:

– Буду честным. Меня впечатлили фотографии, которые ты показал. Наверное, я понимаю, что ты чувствуешь в моменты, когда ты делишься с кем-нибудь сокровенными мыслями, а тебя не слушают. Как я утверждал вчера, сопереживать сложно. Некоторые думают, что сострадание – это для слабаков. Некоторые боятся растрачивать его на посторонних. В будущем ты обязательно найдешь правильные слова, чтобы передать остальным свою боль и боль животных, которые страдают по чужой вине. Открою тебе секрет: я тоже не сразу добился того, чтобы ученики меня слушали.

– Вы учитель, – сказал Корольков.

– Веришь ты или нет, долгое время я не мог достучаться до вас. – Роман улыбнулся и убрал руку с плеча. – И я по-прежнему должен прикладывать усилия, чтобы расшевелить некоторых товарищей. Все зависит от опыта. Ты научишься. Непременно.

– Может быть, – сказал Корольков неуверенно.

– Никаких «может быть». Научишься. Ты не один. Неравнодушных много. Вечером я вычитал о таких людях, как криптозоологи. Они ищут животных, которые считаются вымершими. В том числе и сумчатого волка. А ведь это лишь небольшая часть тех, кого тревожит то же, что и тебя. Есть еще множество экологов и зоозащитников. Представь, где бы ты узнал о бизонах, о дронтах, о носорогах, если бы никого они не волновали?

– Но таких все равно очень мало, – возразил Корольков. – Не факт, что примут меня в свои ряды.

– Примут. Потому что вас мало и вы на одной стороне. Свою команду ты обязательно встретишь. Вопрос в том только, как скоро. Через год, через два или через пять. В любом случае это знакомство тебя окрылит. Может быть, именно ты соберешь круг единомышленников. А по-настоящему сплоченные друзья способны на великие свершения.

Корольков вскинул взгляд.

– Спасибо, Роман Павлович. Если вы правда считаете, то…

– Правда считаю. И не вздумай отказываться от своих убеждений. Как бы ни было тяжело. Считай, что это главное условие – не отказываться от своих убеждений.

На вечер Роман замыслил важное дело. Он извлек из морозильника раскрытую пачку сосисок, купленную за бесценок по акции, отварил их и вынес тощему дворовому псу.

Отныне животных Роман не ел.