Кирила Петрович

Артур Станиславович взаправду исчез после каникул.

Шавалиев сообщил, что информатик также удалил страничку «ВКонтакте». Эткинд выразил уверенность, что информатик в страхе бежал подальше от 6 «А» и сменил имя.

– Роман Павлович, вы знаете, куда делся Артур Станиславович? – спросил Исхаков.

– Думаю, у него были причины уйти, – сказал Роман. – Куда и зачем, нам неизвестно. Не будем гадать.

Директор дал установку раз в неделю заниматься с отстающими во внеурочное время. Роман рассудил, что с восьмиклассниками номер не прокатит: предложение подучить материал после уроков они проигнорируют, а в случае уговоров пожалуются родителям, которые горазды поднимать бурю при малейшем намеке на ущемление их прав. Так что из отстающих Роман обычно оставлял шестиклашек, Хаирзянова и Кирилу Петровича, Титову и Сумарокову. В общем, всех тех, кому разрозненные дополнительные занятия помогали не больше йода при переломах и травяных настоев при пневмонии.

Однажды компанию учителю составил Кирила Петрович без одноклассников. Роман повторил с ним род существительных и определил упражнения для самостоятельной работы. Пока Кирила Петрович страдал над ними, Роман мучился с проверкой тетрадей. Сосредоточиться не удавалось, поскольку шестиклашке постоянно требовалась скорая лингвистическая помощь. Как недавно выяснил молодой специалист, в татарском языке категория рода отсутствовала, поэтому задания на эту тему вызывали у деревенского мальчика закономерные трудности.

– Что такое топь, Роман Павлович? – спросил Кирила Петрович.

Из-за акцента «Павлович» выходило как «Павловищ».

– Топь – это болото, Алмаз. Третье склонение, женский род.

Школьник старательно зафиксировал услышанное в тетради.

– Вы были на болоте?

– Если честно, никогда, – сказал Роман.

– А в деревне?

– И в деревне не был.

– Обязательно бывайте, – посоветовал Кирила Петрович. – У нас в деревне большая болото. Мы на тарзанке прыгаем.

– Здорово.

– Еще я люблю мопед, – сказал ученик. – Мне брат свой дает. Иногда. Он сам быстро едет. Ву-у-у-у-ух! Очень быстро. Мне нельзя так. В деревне собаки лают, когда он на мопеде едет.

Судя по горящему взору, паренька захлестнули светлые воспоминания. Забавней всего, что их пробудило не печенье, а самое что ни на есть родное болото, в прямом смысле этого слова.

– Еще мы ходим на поле. Один раз там ветер дул. Облака стали другие. Темные. Мы бежали. Я упадал и повернулся на спину. И наверху, в небе, я увидел лицо… – запнулся Кирила Петрович. – Ходаем йозен кюрдем. Как по-русски будет?

Роман пожал плечами.

– Кюктэ гомер итэ. На небе живет, – объяснил школьник.

– Бога увидел?

– Да! – обрадовался Алмаз. – У него большие глаза и борода из облаков. Он так в меня посмотрел!

– Ничего себе. Страшно было?

– Страшно! А утром, уже потом, я увидел, как солнце через облака идет. Как будто через дырки протыкает.

Роман догадался, какое природное явление имеет в виду Кирила Петрович. Кира утверждала, что оно именуется сумеречными лучами. Золотистые потоки устремляются вниз сквозь пробоины в тучах, пронзая их, словно десяток мощных прожекторов. Зрелище и правда магическое.

– Не забывай про упражнение, Алмаз, – сказал Роман.

Не успел он проверить и две тетради, как Кирила Петрович снова принялся за сбивчивое повествование.

– Мой брат не любит, когда курют, – сказал он. – Один мальчик в деревне курил. Мой брат бросил его сигареты и избил.

– Сурово, – сказал Роман. – Я тоже не в восторге от этой дурной привычки. Особенно когда курят девушки.

– В 8 «А» все девочки курют, – сказал Кирила Петрович.

– Неужели все?

– Все. У них тут штаб есть. Они там курют и пьют пиво.

Роман подавил в себе желание поинтересоваться, что школьники подразумевают под штабом и где он размещается.

– Ладно, возвращайся к заданию, – велел Роман.

– Ашер тоже с ними ходит, – сказал Кирила Петрович. – Вы в «Фикс прайсе» были?

– Это магазин через дорогу? Где все по сорок три рубля?

– Да, Роман Павлович. Там камер на самом деле нет. Ашер и 8 «А» в «Фикс прайсе» пиво и чипсы воруют. В портфель кладут и уносят.

Похоже, Кирила Петрович был не прочь заделаться доносчиком, на добровольной основе поставляя отборный компромат на учеников. Роман опять поборол искушение выведать, какие тайны скрывает будничная жизнь его подопечных. Во-первых, Кирила Петрович увлекся нечистым и небезопасным занятием. Во-вторых, пущай секреты остаются секретами. Окутанными мраком.

– Алмаз, тебя упражнение заждалось, – напомнил Роман. – И еще. Ты больше никому о штабе и о «Фикс прайсе» не рассказывай. Чужие тайны выбалтывать нехорошо. Да и Эткинд тебе спасибо не скажет, если узнает. Тебе ясно?

– Ясно, – сказал Кирила Петрович и уткнулся взглядом в учебник. – Что такое воевода?

Он вроде не обиделся на учительскую реакцию и продолжил определять род существительных.

Целый вечер Романа преследовала строчка «Людей неинтересных в мире нет».

Письмо № 5

От кого: Зимовьева Грустяна Тоскановича, город Льдов, улица Сверхурочная, дом 5, квартира 55, 634634

Кому: Вершинину Бубну Костровичу, город Пещерск, улица Шаманова Духа, дом 0, квартира 0, #^%*@&

Я не поздравил тебя с Новым годом, и зря. Ты трепетно относишься к этому празднику и, как и многие девушки, закупаешься подарками для родни и друзей. Нередко на последние деньги. Кстати, футболка с кенгуру при мне. В Казани.

Вовсе не уподобляю тебя «многим девушкам», как ошибочно можно подумать по первому абзацу. Само собой, не имеется в виду, что составлять с ноября списки и запасаться новогодними подарками – неотъемлемая часть женской натуры. Скорее, речь о культурной привычке, сложившейся в определенном социоэкономическом климате.

Так вот.

С днем рождения тебя, Кира. Это поздравление – никакая не компенсация за Новый год. Любое пожелание при данных обстоятельствах обрело бы комический окрас, поэтому без пожеланий. Пусть это будет свидетельством того, что я помню. Я помню все, что происходило с нами, но боюсь об этом говорить.

Не хотелось бы обрывать письмо на этих словах.

Опять о буднях?

Больше недели по дороге в школу и обратно я сталкиваюсь с социальным плакатом из серии «Все равно?!». Большие буквы на белом фоне билборда наставляют на дидактический лад: «Честность. Что это? Расскажите вашим детям».

Не то чтобы я категорически против социальной рекламы. Меня расстроил посыл именно плаката о честности. По моему скромному мнению, дети гораздо лучше осведомлены насчет честности. Я не идеализирую детей: маленькие стервецы врут напропалую. Как дышат, если ты понимаешь. Мне раз тридцать за урок приходится пресекать ложь – примитивную, неуклюжую, безликую. Дневник забыл, тетрадь потерял, в туалет надо, будильник сломался, электронный дневник с домашним заданием заблокирован. Такая ложь примитивна потому, что дети четко различают грань между правдой и неправдой. Их легко вывести на чистую воду. Даже если ребенок сталкивался с потерей родных и с предательством, он врет неумело, несообразно своему исключительному опыту.

На некотором этапе происходит щелчок, и представления о правде эволюционируют. Если до некоего момента ложь измерялась соотношением с реальностью (что не соответствует реальности, то ложь), то теперь она приобретает шкалу. На одном полюсе появляется «ложь во благо» или оксюморон «оправданная ложь», на противоположном – «гнусная ложь», «грязная ложь» и им подобные словосочетания. Между полюсами располагаются промежуточные, терпимые решения, полумеры, которым и названия сложно отыскать в русском языке. Человек, бессознательно смирившийся с необходимостью говорить неправду, настолько овладевает навыками лгать, что схватить его за руку крайне непросто. При попытке уличить кого-то во лжи неловкость скорее испытает уличивший, ведь неприлично заявлять в глаза, что тебе врут. Неприличнее, чем врать, например.

Если не веришь, попробуй сказать христианам, что они убеждают тебя в том, о чем сами с достоверностью не знают и знать не могут. Попытайся поймать на лжи госчиновника – в прямом эфире, встретившись с ним лицом к лицу. Или дистрибьютора, который на пороге твоей квартиры с улыбкой толкает тебе набор ножей или электрочайник. В дураках во всех случаях окажешься ты. Даже автор социальной рекламы «Все равно?!» не признается в собственном лукавстве. Вы считаете, что детей не нужно учить честности, вознегодует он. То есть вы приветствуете ложь? Вы потворствуете нравственной распущенности подрастающего поколения? Вам все равно?!

Это и называется взрослением.

Позавчера директор попросил меня по-дружески выручить учительницу по биологии, участвовавшую в районном этапе конкурса «Учитель года». Требовалось переписать ее эссе о педагогическом кредо. Честно ли выдавать плоды чужого труда за свои и обделять соавторов? Если нет, то как воспринимать, например, редакторскую помощь писателям? У них ведь тоже соревнования: «Букер», «Большая книга», «Ясная поляна», прочее всякое. С одной стороны, редактор не вторгается в содержательный пласт, а лишь поправляет формальные недочеты, помарки вычищает. С другой, малейшее изменение формы влечет за собой и сдвиги в содержании. Как быть, если обе точки зрения верны? Получается, что профессиональные отношения между автором и редактором вне честности и лжи.

Тогда получается, что честность приносится в жертву необходимости, которая как раз оправдывает неточности в логике и, что более важно, нарушения морального кодекса. Стоит ли объяснять это детям? Должны ли родители первыми травмировать ребенка открытием, что мир строится на лжи, что притворство (менее грубое наименование для лицемерия) в малых дозах – качество, без которого в социуме не выжить? Или родители обязаны учить порядочности и честности в надежде, что ребенок самостоятельно определит момент, когда честность надо в себе погасить?

Усваивать правила, чтобы их нарушать.

Шизофрения.

Ментальный тупик.

P. S. Главное, чуть не упустил. Ты мне приснилась. Я предложил увидеться, ты кинула на бегу: «Не сейчас, я поехала электрифицировать велосипеды. В марте». Сквозь сон я подумал, что обязательно расскажу это тебе и мы посмеемся. Посмеялись, как же.

Раньше меня выручал прием: представить себя героем комедии абсурда и иронизировать над неприятностями. На ногу наступили, ха-ха. Преподаватель злой был на зачете, отправил на пересдачу, ха-ха. Так проще собирать себя по частям. Теперь самоиронии не хватает. Власть тоски плюс электрификация всей нервной системы. Не смешно, правда?

С пробуждением пропадает связь с миром Гипноса и Морфея, где я живее, чем в реальности. С миром, который calm & peace. Воссоединение с тобой несбыточно, пока я нахожусь по ту сторону сна.

Мысли упорно ведут к человеку, с которым можно откровенничать-обо-всем. Ради которого я готов рваться за границы того, что я есть, и делаться сильнее.

С днем рождения.