Глава 9. Ночи тёмные и белые
Отметим парадокс природы —
Короче дни, коль ночь бела.
Но прибавляют наши годы
Без света ночь и темнота.
Доктор Балу
С Андреем Владимировичем Гнездиловым я как-то особенно сблизился в 2001–2002 годах, хотя давно был знаком и с взаимной приязнью мы всегда здоровались. Он много лет работал в нашем Институте, защитил докторскую диссертацию – я даже писал отзыв на нее. А тут нужно было обсудить один научный вопрос по хоспису и геронтологии, он пригласил к себе домой – я много слышал о необычности его дома, но когда побывал – это превысило все ожидания и вообще оказалось полной неожиданностью для меня. Ощущение сказки, в которую попал, и некоторого родства между Андреем и Олегом Янковским в фильме «Тот самый Мюнхгаузен» и, наверное, Гансом Христианом Андерсеном. В общем, дом, наполненный чудесами, сказочными персонажами, игрой в чудо и верой в силу добра и любви, – какой-то островок романтики и детства, непонятно каким образом сохранившийся в жестком и совсем недобром мире… Балу, как называют друзья Андрея, показал мне куклы, заполнившие полки на стенах, стоящие по углам скульптурки фигур, вылепленные им и чудесным образом оживающие при вращении их на специальной подставке, когда на стене танцуют тени от этих фигурок, послушал старый граммофон с металлическим вертикальным диском, с выдавленными шипами, цепляющими за струны и извлекающими при этом прелестную музыку, посмотрел фотографии пламени в камине и от свечей, которые танцуют под музыку, послушал звон от бронзовых бил, рассмотрел удивительные портреты на стенах, глядя на их отражение в алхимическом зеркале – увидел улыбку Дамы в черном, хотя при прямом взгляде она совсем не улыбалась, по винтовой лестнице поднялся на чердак, где висят колокола и вид на полгорода, в углу – статуя командора в латах, а в плетеном берестяном туесе – череп и рука капитана Флинта, на полу какие-то загадочные предметы и скульптуры, на стенах – маски и не менее загадочные предметы, затем чай под музыку Баха и потрескивание поленьев в настоящем камине, и одевание в камзол и треуголку офицера петровского времени (со шпагой) или в сюртук и цилиндр Евгения Онегина (с тростью). Я не удержался и подарил ему свою последнюю книжку стихов, и он слушал мои вирши, которые я никогда не читал вслух. Музыка, чай, забытый вкус «Vana Tallin», принесенного кем-то из гостей, разговор, каких сейчас не бывает. Время пролетело мгновенно. Я пробыл у него несколько часов, так и забыв о цели моего визита и лишь пожалев о годах, в суете пропущенных и потерянных без общения с этим удивительным человеком. Я шёл к метро по улице Восстания и помню возникшее ощущение несправедливости попадания из нормального мира нормальных людей в зазеркалье, в котором мы сейчас живем.
Андрей пригласил меня приходить к нему. Я стал бывать регулярно у него, отдыхая душой на удивительных пятничных вечерах. Моя внучка Юля давно стала там своим человеком – играет на флейте и гитаре, поёт, переодевается то гусаром, то фрейлиной. С легкой руки Балу пишет стихи и сказки. Иногда я привожу сюда своих гостей из других городов, которые потом, ошеломленные, как когда-то и я, первый раз пришедший в этот дом, долго благодарят почему-то меня за то, что к ним после посещения дома Андрея вернулась вера в добро, сказку и любовь.
Школа НАТО в Анталии
Осенью 2002 года я получил приглашение из Турции от неизвестного мне ученого-биохимика Томриз Озбен принять участие в качестве лектора в Школе, темой которой были фундаментальные аспекты нейродегенеративных нарушений при старении. Школа, организованная под эгидой Федерации европейских биохимических обществ и НАТО, должна была состояться в Анталии в пятизвёздочном отеле с 26 мая по 1 июня 2003 года. Меня просили прочесть две лекции – «Рак и старение» и «Геропротекторы». Оргкомитет брал на себя все дорожные и прочие расходы. Предлагалось также рекомендовать кого-нибудь из российских ученых в качестве лектора и двух-трех молодых ученых в качестве слушателей. Я рекомендовал А. М. Оловникова в качестве лектора и двух молодых сотрудников нашей лаборатории – Ирину Алимову и Дмитрия Батурина. Слушателями Школы были молодые люди из разных стран Европы, а также Москвы, Минска и Еревана. Школа оказалась на редкость удачной. Было много весьма квалифицированных лекций, повезло и с погодой – каждый день мы купались в море. Но самым приятным было время общения с А. М. Оловниковым, с которым мы обсуждали разные проблемы – от сугубо научных до глобальных, прогуливаясь вечерами по берегу моря или парку. Через пару лет вышла книга, в которой были опубликованы лекции, прочитанные на Школе. Прошло несколько лет, и Томриз снова организовала Школу НАТО в Анталии. На этот раз мне не удалось поехать. Но сотрудница нашей лаборатории Татьяна Пискунова по моей рекомендации получила грант для поездки в качестве слушателя.
Ташкент
В начале июня 2003 года по приглашению Министерства здравоохранения Узбекистана и при поддержке нефтяной компании «Лукойл» небольшая, но весьма представительная группа российских и украинских учёных приняла участие в конференции «Экологическая геронтология», состоявшейся в Ташкенте. В составе группы были вице-президент РАМН председатель Северо-Западного отделения РАМН академик РАМН Борис Иванович Ткаченко, академик РАМН Игорь Петрович Ашмарин, директор Санкт-Петербургского института биорегуляции и геронтологии СЗО РАМН член-корреспондент РАМН В. Х. Хавинсон и я как президент Геронтологического общества РАН. Украина была представлена директором НИИ геронтологии АМН Украины членом-корреспондентом АМН Украины Владиславом Викторовичем Безруковым и профессором Юрием Константиновичем Дупленко, возглавлявшим научно-организационный отдел в этом же институте. Предполагалось возродить геронтологию и гериатрию в Узбекистане, и приезд столь представительной делегации дружественных стран как нельзя лучше подчеркивал значимость и высокий уровень конференции. Принимали гостей по высшему разряду. Поселили в лучшей интуристовской высотной гостинице, построенной по американскому проекту в самом центре города. В переполненном зале Дворца конгрессов, расположенного поблизости, был весь цвет ташкентской медицинской науки.
Организатором конференции была энергичная и обаятельная Лейла Эргашевна Атаханова, завершающая работу над докторской диссертацией по особенностям климактерического синдрома и, как выяснилось очень скоро, бывшая женой премьер-министра Узбекистана. К слову, её отец был крупным ученым-гематологом, одним из основателей I Ташкентского медицинского института и учеником самого Кассирского. С приветственными словами к участникам конференции обратились министр здравоохранения Узбекистана, вице-президент Академии наук республики, ректор медицинского института. От имени российской делегации выступил Б. И. Ткаченко, от Украины – В. В. Безруков. Затем началась работа – лекции гостей, выступления узбекских учёных. Два дня пролетели незаметно, восточное гостеприимство било через край, приёмы и дастарханы были изумительные, тосты за науку, геронтологию и дружбу чередовались со здравицами в честь персонально каждого члена делегации и руководителей узбекской медицинской науки. Нам показали Старый город, от которого осталось немного после катастрофического землетрясения 1966 года, старую уцелевшую медресе, мечеть, в которой хранится драгоценный Коран, еще в дореволюционные годы спасенный для будущих поколений генерал-губернатором Кауфманом. Показали новый Ташкент, отстроенный усилиями всех республик СССР. Мы привезли в подарок узбекским коллегам комплекты журнала «Успехи геронтологии», монографии по геронтологии и гериатрии, изданные за последние годы в России. Возвращались рейсом Ташкент – Москва, а затем уже из Шереметьево добрались до Питера. Миссия была выполнена на сто процентов, как подытожил поездку Борис Иванович. У меня остались самые добрые впечатления от общения с интеллигентными и квалифицированными узбекскими коллегами. Как всегда, приятно было общаться в неформальной обстановке с Владиславом Безруковым, Игорем Петровичем Ашмариным. Даже обычно суровый Борис Иванович Ткаченко оказался общительным человеком с хорошим чувством юмора.
Через год состоялась вторая моя поездка в Ташкент. В составе делегации были директор НИИ геронтологии Минздрава РФ академик РАМН В. Н. Шабалин, его супруга профессор С. Н. Шатохина, доктор биологических наук Г. Л. Сафарова, директор НИИ геронтологии АМН Украины В. В. Безруков и мы с В. В. Хавинсоном. Организация конференции была на высоте, приёмы также по-восточному колоритны и обильны. Самым ярким и запомнившимся впечатлением от поездки было посещение знаменитого Алайского базара в старой части Ташкента, куда нас с Гаянэ Сафаровой повела Лейла Эргашевна Атаханова, оказавшаяся потрясающим гидом. Я много слышал рассказов об этом базаре от коллег по Институту онкологии, участвовавших в работе III Всесоюзного съезда онкологов, проходившего в Ташкенте в 1979 году, не раз довелось читать описания восточных базаров в художественной литературе, но совсем другое дело, когда всё это великолепие видишь своими глазами! Я не берусь это описывать, поскольку никакие слова не смогут заменить впечатления от увиденного. Поэтому могу лишь посоветовать: когда будете в Ташкенте – обязательно посетите Алайский базар!
Ростокиада
Институт демографических исследований общества имени Макса Планка в Ростоке (Германия) – совершенно замечательное учреждение. Его возглавляют периодически сменяющие друг друга два директора, работают в нём научные сотрудники из многих стран мира, включая Россию. В первые годы своего существования институт арендовал здание на Доберанерштрассе, но ему быстро построили новое прекрасное здание на высоком берегу реки. Из окон открывается прекрасный вид на реку, корабли и парусники, само здание напоминает корабль, плывущий по воде.
Институт имеет хорошо укомплектованную библиотеку, круглосуточное подключение к Интернету и подписку на электронные версии многих журналов, что позволяло нам иметь практически неограниченный доступ к любой научной литературе. Если доступа не было, любой сотрудник мог заказать в библиотеке оттиск нужной статьи, которая через два-три дня доставлялась ему работниками библиотеки.
Начиная с 2000 года в течение десяти лет я ежегодно ездил на месяц-полтора в Росток. Работа над книгой успешно продвигалась, но как-то не становилась главной в нашей тесной совместной работе. Дело в том, что в нашей лаборатории в НИИ онкологии им. Н. Н. Петрова выполнялось множество экспериментов по изучению влияния различных модифицирующих факторов и геропротекторов на канцерогенез, продолжительность жизни и показатели биологического возраста, результаты которых я обсчитывал обычными, принятыми в мировой литературе методами. В лаборатории А. И. Яшина разрабатывали и применяли новые, более мощные статистические методы и, что особенно важно, разрабатывали математические модели биологических процессов, прежде всего старения. Яшин со своей командой обычно обсчитывал результаты экспериментов на дрозофилах, средиземноморских мухах, нематодах и дрожжах. Наша же лаборатория располагала огромным материалом для математического анализа, полученным на мышах и крысах. Как раз в конце 1999 года в нашей лаборатории закончился длившийся более трёх лет эксперимент по изучению влияния мелатонина и двух синтетических пептидов – эпиталона и вилона на продолжительность жизни и развитие спонтанных опухолей у мышей линии СВА. Я привез в Росток протоколы опытов, их обсчитал Анатолий Михальский, и уже в 2001 году у нас вышли первые совместные работы в ведущих геронтологических журналах – «Mechanisms of Ageing and Development», издаваемом издательством «Эльзевир», и «Journal of Gerontology Biological Science», выходящем в США. За десять лет с А. И. Яшином и членами его команды мы опубликовали, наверное, десятка три совместных статей в лучших журналах, включая «Experimental Gerontology», «Biogerontology», «Cancer Letters» и даже «Nature Reviews Cancer». В 2006 году А. И. Яшин перебрался в Северную Каролину (США), где в Университете Дюка стал директором Центра демографических исследований, но продолжал ежегодно собирать свою «команду» в Ростоке. В команде появлялись новые люди – профессор Алексей Алексеевич Романюха – заместитель директора Института вычислительной математики РАН, привозивший на месяц одного-двух своих учеников-аспирантов, Александр Халявкин из Института биохимической физики РАН. Так сложилось, что Яшин загрузил А. Михальского другими проектами, мои данные поручил обсчитывать Анечке Семенченко – симпатичной и на редкость толковой девушке с блестящей математической подготовкой. Мы решили с Анатолием, что Аня вполне может защитить кандидатскую диссертацию по математическому моделированию в геронтологии. Возник вопрос – по какой специальности и где защищаться. В 2003 году контракт в Институте имени Макса Планка у Ани закончился, она вернулась в Киев. Я написал Анне рекомендательное письмо в киевский Институт геронтологии, однако диссертационного совета по этой специальности на Украине как не было, так и нет, а по физиологии такой материал не мог бы быть предметом защиты. Мы решили, что Аня будет защищать кандидатскую диссертацию по геронтологии в нашем совете в Санкт-Петербурге. Не буду описывать долгие бюрократические мытарства Ани (она гражданка Украины) с верификацией документов об окончании Киевского государственного университета в Миннауки РФ, перепиской с ВАКом, затребовавшим бумагу из Миннауки Украины о том, что у них в стране нет такой научной специальности. В конце концов, в 2004 году Аня блестяще защитила кандидатскую диссертацию «Количественное моделирование связи между старением, стрессом и смертностью в популяциях лабораторных животных», родила сына Павлика и работала дома, являясь постоянным соавтором работ, выходивших в нашей лаборатории. Я посылал ей по электронной почте протоколы опытов, которые она обсчитывала на самом высоком уровне.
За эти годы составилась «Ростокиада» – машинописный сборник наших шуточных стихов, в которых отражены события, имевшие место быть в славном городе Ростоке в Институте демографических исследований общества имени Макса Планка (MPIDR) во время ежегодных визитов туда российских математиков и геронтологов. Авторами были практически все члены «команды»: А. И. Михальский, А. И. Яшин, В. Н. и Ж. А. Новосельцевы и я. Некоторые опусы из этого цикла привожу ниже.
MPIDR
Хорошее имя – высокая честь.
В Ростоке один институтишко есть.
Он MPIDR’ом зовётся, директор – Вопель,
Для русских учёных открыта здесь дверь.
И, может быть, MPIDR потому знаменит,
Что Яшин здесь крепко с друзьями сидит.
Здесь дух математики, строгий расчёт,
А новым моделям – привет и почёт.
Признаюсь, немного боялся я, братцы,
Как доктор, в компанию вашу втесаться.
Но хоть не умею я брать интеграла,
Я выпить могу, и, бывает, немало.
И вы, математики, люди – как люди,
От водки «Кубанской» вам хуже не будет.
Приятно в глубинке немецкой собраться
И с Гомпертцем Беней вконец разобраться.
Старение нынче – задача задач.
И вот почему здесь биолог и врач.
Мы дружно, как рак, белый лебедь и щука,
Пытаемся сдвинуть телегу науки.
А если не сдвинем, ну что за беда,
В другой раз, наверно, приедем сюда!
29.03.2001
Кривая Гомпертца (Письмо актуарию Бенджамену Гомпертцу с семинара в MPIDR)
Здравствуй, бедный актуарий!
Смертность с деньгами считаешь,
А того ещё не знаешь,
Что в науки колумбарий,
Не хотя того, попал.
Сколько мудрых диссертаций
Защитил научный люд,
Всё пытаясь разобраться,
Почему все люди мрут.
Очень важно отличиться,
Доказать, что есть закон,
Что, коль вздумал ты родиться,
Есть и умирать резон.
Друг мой Гомпертц, не печалься,
В том заслуга ведь твоя,
Что сошлись в Ростоке братья —
Математиков семья.
Уж они-то разберутся,
По какой-такой кривой
Помирать нам всем придётся,
В том числе и нам с тобой.
Механизмы все старенья
Нам заменят уравненьем,
Спишут ряд его теорий —
Бред и цепь фантасмагорий.
Век их всех уже недолог —
Спи спокойно, геронтолог.
Даже Стрелер с Милдованом,
Хоть внесли немало смуты,
Не смогли твою кривую
Обойти на изогнутой.
Сам Халявкин внёс поправки,
Рассказал, куда идём мы.
Без старенья, мол, развязка
Ожидает нас с тобою.
Новосельцев распалялся,
Яшин веско бросил мненье.
Жар на щёках разгорался
У Светланы от волненья.
В общем, лозунг новый брошен,
Не плохой и не хороший:
«Собирайтесь под знамёна
Люди, мухи и глисты,
По закону Бенджамена
Все помрём – и я, и ты!»
И скажу тебе, мой милый,
Как ты прав, старик Гомпертц,
С интегралом, без него ты —
Всех нас ждёт один конец!
Демографический переход
Во время моих регулярных поездок в Институт демографических исследований в Ростоке мне довелось неоднократно бывать на лекциях ведущих демографов. Именно этот институт стал эпицентром развития новой научной дисциплины – биодемографии, основоположниками которой по праву можно назвать директора института Джима Вопеля (J. Vaupel) и американского ученого Джима Кари (J. Carey). Биодемография уникальна в двух отношениях. Во-первых, она является одной из немногих субдисциплин, выделившихся из социальных наук, которая охватывает биологию (например, эволюционную психологию, нейроэкономику). Однако, в отличие от других наук, которые направлены на биологические субобласти или концепции, биодемография не имеет точных биологических границ, что делает ее не только более всеобъемлющей междисциплинарной концепцией, но также имеющей глубокие биологические корни дисциплиной. Во-вторых, иерархические организации, которыми занимается как биология (клетка, орган, индивидуум), так и демография (индивидуум, когорта, популяция), формируют цепь, в которой индивидуум служит связью между низшим механистическим уровнем и высшим функциональным уровнем. Биодемография идеально предназначена для дополнения и углубления исследований по старению человека путем построения теорий, использующих математическое и статистическое моделирование, проверку гипотез экспериментальными методами, и поиска совпадений, используя генетические и эволюционные концепции.
Биодемографические исследования инвалидности являются одними из важных новых направлений не только потому, что эксперименты на лабораторных животных с повреждениями (например, на насекомых) проливают свет на универсальные свойства и характеристики процесса инвалидизации, свойственные инвалидности у человека, но также потому, что результаты исследований повреждений на животных могут дать представления о глубине, содержании и цели исследований по экологии, эволюции и поведению. Примерами исследований в этом направлении могут быть изучение естественной истории инвалидности, экспериментальные манипуляции и искусственная инвалидизация, биодемография инвалидности людей, принципы инвалидности, биодемография смерти,,.
Быстро развивающимся направлением биодемографии является более интенсивный математический анализ результатов исследований, включающий исследования по эволюционным теориям, математические модели мутагенеза/отбора, объединенный анализ лонгитудинальных данных, оценку рисков и таблиц дожития, анализ лонгитудинальных траекторий и генных профилей. Именно это направление активно развивают А. И. Яшин и его команда.
Наряду с биодемографией в те же годы быстро прогрессировала и отечественная демография старения, несколько «завядшая» после кончины Б. Ц. Урланиса в 1981 году.
С Гаянэ Левоновной Сафаровой мы познакомились в самолете по дороге из Ленинграда в Харьков. Я летел на конференцию по геронтологии в Харьковский государственный университет, она – на какую-то демографическую конференцию. Наши места оказались рядом, мы разговорились. Гаянэ работала в Экономико-математическом институте РАН и занималась демографическими проблемами. Я спросил, знает ли она кого-нибудь из специалистов по демографии старения. К моему удивлению, Гаянэ сказала, что в стране специально этим вопросом никто не занимается. «А почему бы вам не заполнить эту свободную нишу?» – так началось наше сотрудничество, первым этапом которого стала защита Г. Л. Сафаровой первой в стране докторской диссертации по демографии старения. Поскольку Гаянэ была кандидатом физико-математических наук, то диссертация в нашем Совете могла быть представлена по биологическим наукам. Прецедентов таких у нас не было, и мне пришла в голову мысль пригласить в качестве официального оппонента Н. П. Напалкова. Я привез Гаянэ в Институт и представил Николаю Павловичу. И диссертантка, и сама диссертация ему понравились. Н. П. дал прекрасный отзыв, что, я думаю, сыграло важную роль при утверждении ВАК диссертации. Интересно, что Н. П., которому были не чужды вопросы эпидемиологии рака, после защиты Сафаровой написал большую статью «Рак и демографический переход», опубликованную на страницах журнала «Вопросы онкологии», и неоднократно выступал с докладами на эту тему на различных конференциях, включая VI Европейский геронтологический конгресс в 2007 году в Санкт-Петербурге. Высочайшая квалификация, глубокая интеллигентность и культура Гаянэ Левоновны снискали ей заслуженный авторитет как в самом Диссертационном совете, членом которого она стала вскоре после утверждения ее докторской диссертации, так и в российской геронтологии, лидером демографического направления которой, безусловно, является Гаянэ Сафарова.
На Земле обетованной
В 1996–2000 годах директором Греческого онкологического института Димитросом Спандидосом была организована серия конференций, проходивших в разных замечательных местах Греции – на острове Кос, на Крите, в пригороде Афин. На одной из конференций по канцерогенезу я познакомился с профессором Игорем Зусманом.
– Судя по вашему бейджу, вы из России, – обратился ко мне на русском языке во время ланча симпатичный седовласый джентльмен. Прочитав на его бейдже имя и фамилию и страну – Израиль, я ответил, что, судя по его бейджу и отсутствию какого-либо акцента, – он раньше жил в России. Игорь рассказал, что работал в Москве в Институте морфологии человека и в 1972 году эмигрировал в Израиль. В описываемое время он был заведующим лабораторией экспериментальной онкологии Ветеринарной школы Иерусалимского университета. Он занимался поиском средств профилактики рака толстой кишки, используя ту же модель канцерогенеза, что и мы, – введения крысам 1,2-диметилгидразина. Мы сразу перешли на «ты», и у нас сложились тёплые дружеские отношения. Мы договорились о сотрудничестве и вместе выполнили ряд интересных исследований, результаты которых опубликованы в хороших журналах. Следует упомянуть, что под эти проекты мы получили несколько грантов Министерства науки и премьер-министра Израиля, что позволило нам не только профинансировать проекты, но и обменяться визитами – Игорю посетить наш Институт, а мне – его лабораторию.
Командировка состоялась в сентябре 2003 года. Игорь показал мне лабораторию, университет, где я прочёл лекцию «Канцерогенез и старение». Перед началом я спросил Игоря, на каком языке делать доклад. Он оглядел аудиторию, улыбнулся и сказал: «Можно на русском!» Поездка в Иерусалим оставила неизгладимое впечатление. Игорь показал мне Храм Господень, Голгофу, Гефсиманский сад, Масличную гору, подворье Русской церкви, Стену Плача, гробницу царя Давида, мемориал Кеннеди, могилу Артура Рубинштейна. Сильное впечатление произвел на меня макет Иерусалима на 66-й год после Р. Х., расположенный под открытым небом на окраине города. Меня поразило то, что я, совершенно не зная плана города, руководствуясь лишь текстом романа М. А. Булгакова, правильно описал маршрут Пилата в заключающем книгу «Весенним месяцем нисаном…» стихотворении.
Всё просто: в белом плаще продраться сквозь тьму,
Накрывшую этот больной и мной ненавидимый город,
Висячие мосты пройти, минуя казематы арсенала,
И Соломонов храм, под золотою крышею просевший,
Отдав все, что имел, монеты попрошайкам, всё им мало!
Закрыв лицо, скользнуть за Гефсиманские ворота
И выйти на дорогу, что ведёт к кедронскому потоку.
Во тьме найти Афрания, шепнуть ему два слова там, у грота,
Затем вернуться и, свернув к горе, что здесь зовётся Лысой,
Дать жёстко указанья кентурионам, что дерутся за лохмотья.
Затем – на площадь, гудящую толпой, собравшейся ко сроку,
Указанному мной. Пройти её, не отвечая на секущие поводья,
Лишь на мгновенье показав, достигнув Ирода Великого дворца,
Плащом, кровавого подбоем, от алчных глаз укрытого лица,
Войти под колоннаду, сказав секретарю Каифу отложить на завтра,
И вновь спросить на греческом Его, тревожного, – ты врач?
Так почему здесь каждый сам себе, нет, не судья – палач?
Так что ж есть истина? И в чём ведущая на смерть тебя идея?
Зачем ты добрыми людьми зовёшь злодеев? Я буду тебе брат,
К тебе пришедший со своей Голгофы, я, пятый прокуратор Иудеи,
Понтийский всадник, звездочёта сын, Пилат.
Мне удалось повидаться с Джемалом Бениашвили, эмигрировавшим в Израиль после распада СССР, когда разгромили его лабораторию в Тбилиси. Он работал патологоанатомом в госпитале недалеко от Реховота, где располагалась лаборатория Зусмана. Я познакомил Джемала и Игоря, они подружились и выполнили ряд интересных совместных работ. Джемал взял тур в Эйлат – курорт на Красном море, где мы провели славные три дня в бесконечных разговорах и купаясь в море. Было 42 градуса в тени, поэтому купаться можно было только ранним утром и вечером. После возвращения из Эйлата в Реховот я посетил лабораторию Рут Мискин в знаменитом Вейцмановском институте. Рут Мискин занималась мышами с мутацией, снижающей аппетит и потребление корма, что приводило к увеличению на 20 % продолжительности их жизни. Я хорошо знал её работы, и мне хотелось узнать, что при этом происходило с частотой опухолей – в публикациях Мискин этих данных не было. К моему удивлению, Рут объяснила отсутствие таких данных тем, что у них не было патолога, который мог бы грамотно произвести аутопсию мышей и поставить под микроскопом диагноз опухоли. Еще больше я удивился, когда она сказала, что специалистов по опухолям мышей в Израиле нет. Я дал ей телефон и координаты Игоря Зусмана, лаборатория которого расположена в десяти минутах ходьбы от ворот Вейцмановского института! Они наладили сотрудничество и опубликовали несколько прекрасных совместных работ. Так что польза израильской и мировой науке от моего визита в эту страну, надеюсь, была.
Конференция в Кёльне
Примерно в январе 2002 года в журнале «Neuroendocrinology Letters» появилось объявление о проведении в мае в Кёльне II Международной конференции «Свет, эндокринная система и рак». В списке приглашенных участников были практически все ведущие специалисты в этой области, включая Р. Стивенса, Д. Блэска, Х. Барча, Р. Рейтера, Дж. Брайнарда и многих других. У нас в лаборатории полным ходом шли опыты по воздействию постоянного освещения. Было бы полезно побывать на этой конференции, где можно было получить самую последнюю информацию и обсудить результаты наших экспериментов. Организатором конференции был Томас Эррен, который сам исследований не проводит, а является, скорее, теоретиком-романтиком этой проблемы. Он пишет статьи, содержащие пространные и не всегда последовательные рассуждения о роли светового загрязнения в развитии рака. Я написал Эррену, что в апреле буду в течение месяца работать в Ростоке в Институте демографических исследований общества имени Макса Планка и хотел бы принять участие в этой важной конференции, представить наши новые данные. Вскоре пришёл ответ – меня приглашают с лекцией. И вот, закончив работу в Ростоке, я сел в поезд и добрался до Кёльна.
Конференция была очень интересная. Результаты нашей лаборатории, которые я доложил, были достаточно весомы. Я также рассказал об исследованиях, выполненных в последнюю треть XX века в Советском Союзе И. О. Смирновой, И. К. Хаецким, А. К. Кураласовым, Д. Ш. Бениашвили, о которых присутствующие понятия не имели. Знал о них только Ричард Стивенс, которому я в свое время посылал мои переводы этих работ на английский язык. Но, как это принято у американцев, Стивенс предпочитал не упоминать об этих пионерских работах. Позитивным следствием моего выступления, а также активного участия в круглом столе стало то, что научный организационный комитет конференции поручил мне написать обзорную статью по проблеме и подготовить совместно с Джонни Хансеном из Датского канцер-регистра отчет о конференции для специального выпуска журнала «Neuroendocrinology Letters», что и было выполнено в срок, .
Долго будет Карелия сниться…
В тот же период, когда эксперименты Дмитрия Батурина на мышах ещё были в полном разгаре, а именно в 2002 году, в нашей лаборатории началась еще одна грандиозная научная эпопея. Дело было так. Позвонила Лиля Пушкова и сказала, что есть одна «способная девочка» в Петрозаводске, которая работает доцентом на кафедре фармакологии медицинского факультета Петрозаводского университета, хотела бы сделать докторскую диссертацию, но нет подходящей темы.
– Не придумаешь ли чего? – сказала Лиля. – Ты же можешь!
Лиля рассказала мне, что Ирина – дочь профессора А. И. Горанского – ученика И. И. Лихницкой. Мы были знакомы с Анатолием Ивановичем, который заведовал кафедрой физиологии в Петрозаводском педагогическом институте и был председателем Карельского отделения нашего Геронтологического общества. Вскоре ко мне в лабораторию приехала Ирина Анатольевна Виноградова – очаровательная и очень четко мыслящая молодая женщина. Мы долго беседовали. Я предложил ей заняться изучением роли постоянного освещения в старении и раке. Нужно было еще исследовать влияние естественного режима освещения – ведь в Петрозаводске белые ночи еще длиннее, чем в Петербурге, и также продолжительнее полярная ночь. В литературе имеются многочисленные работы по полярной медицине – особенностям заболеваемости жителей Арктического региона, состоянию их здоровья. В основном они были посвящены проблемам адаптации к холоду и гипоксии, экстремальным условиям вахтовой работы. Однако работы по экспериментальному моделированию последствий разных световых режимов в литературе не встречались. Не было и попыток фармакологического воздействия для профилактики неблагоприятного воздействия нарушений светового режима. В качестве таких средств логично было использовать мелатонин и эпиталон – синтетический пептид, стимулировавший продукцию мелатонина. Хавинсон легко согласился выделить нужное количество эпиталона на весь опыт – возможностью безвозмездно испытать в таком огромном опыте эпиталон нельзя было пренебрегать. На вопрос, есть ли возможность содержать в университете крыс и в каком количестве, Ирина Анатольевна ответила, что виварий в университете большой, но пустует. Его даже собираются закрыть, так как опытов на животных никто не ставит. В общих чертах мы обсудили схему возможного опыта. Ирина Анатольевна уехала в Петрозаводск, пообещав подумать над моим предложением и выяснить возможности выполнения такой работы, объем которой был еще не ясен.
Через очень короткое время она позвонила и сказала, что идея работы понравилась и она готова приехать, чтобы взять какое-то количество крыс для разводки в своем виварии. Работа закипела. Крысы размножались ударными темпами, были закуплены корма, мы обсуждали по телефону и электронной почте детали эксперимента, который на глазах вырастал в грандиозный проект. Ирина оказалась блестящим организатором. Наряду с сотрудниками кафедры фармакологии, она привлекла к работе сотрудников Института биологии Карельского филиала Уральского отделения РАН, которые могли определять параметры свободнорадикального статуса, а также клинико-диагностическую лабораторию республиканской больницы, где была аппаратура для определения гормонов. Но самое главное – были привлечены студенты и организовано студенческое научное общество – около двух десятков студентов участвовали в экспериментах, помогали вести протоколы, дежурили в праздники и выходные, что очень важно в таких длительных экспериментах. В нашу лабораторию приезжала ассистент кафедры И. В. Чернова, которую обучили брать влагалищные мазки и их оценивать. Это нужно было для мониторинга эстральной (то есть овуляторной) функции яичников.
В мае 2003 года проект стартовал. Когда я зимой приехал в Петрозаводск посмотреть, как идет опыт, то был искренне восхищен увиденным. Признаюсь, что такого порядка и четкого сетевого графика выполнения манипуляций давно не приходилось видеть. В опыте было в общей сложности более тысячи крыс, поровну самцов и самок, разделенных на четыре группы. Каждая группа размещалась в отдельной комнате. В одной поддерживался стандартный световой режим: 12 часов свет, 12 часов темнота. В другой комнате круглые сутки горел свет. В третьей комнате свет никогда не включали, а окна не были завешены шторами: крысы находились в условиях естественного светового режима Северо-Западного региона – белая ночь сменялась полярной ночью. В четвертой комнате царила постоянная ночь. Тусклый красный свет, как в фотокомнате, включался лишь на время кормления и уборки клеток или манипуляций. Животные, содержавшиеся в первых трех помещениях, были разделены на три группы – контрольную и получавших мелатонин или эпиталон. В день приезда мне предстояло прочитать лекцию для сотрудников медицинского факультета о роли светового режима и мелатонина в старении и канцерогенезе. В аудитории, рассчитанной на двести человек, не было свободных мест. Пришли преподаватели, студенты и сотрудники академической лаборатории. Было очевидно, что тема вызвала интерес – ведь жители Петрозаводска сами жили в условиях не вполне нормальной смены дня и ночи. Вопросов было много, но ответы на многие из них могли быть даны только после завершения всего эксперимента.
Соловки четверть века спустя
Мое четвертое посещение Соловков состоялось в сентябре 2006 года – спустя 23 года после предыдущей поездки и через 26 лет после первой. Архангельские геронтологи из Поморского университета им. М. В. Ломоносова – проф. Р. И. Данилова и доцент Е. Ю. Голубева, докторскую диссертацию которой я консультировал, организовали международную конференцию, проходившую у них в университете и частично – на Соловках. Признаюсь честно, последнее обстоятельство было самым весомым аргументом в моём решении непременно принять участие в этой конференции. Она была прекрасно организована и порадовала высоким уровнем докладов не только зарубежных ученых из Норвегии, Швеции, Великобритании и Финляндии, но и российских участников, прежде всего архангелогородцев.
Крошечный самолетик чешского производства, поныряв среди облаков, нещадно трясся над волнами, однако всё же перенёс нас на Соловки. Нас ждал автобус, который, подпрыгивая на ухабах дороги, весело проехал мимо Кремля, проскочил поселок и подъехал к роскошному гостиничному комплексу, расположенному на окраине поселка. Комплекс состоял из нескольких двухэтажных корпусов, соединенных красивыми деревянными мостками между собой, и корпусом, в котором был ресторан. Все корпуса построены из калиброванных бревен, выкрашенных пинотексом под орех, и, если бы не дорога, по которой мы только что тряслись, можно было подумать, что мы находимся где-то в Финляндии или Норвегии. Номера со всеми удобствами, горячей водой, идеально чистые. Со вкусом оформленный деревом ресторан, деревянные тяжелые столы, резные стулья. «Да, это не келья, в которой я жил двадцать пять лет тому назад!» – подумал я, укладываясь на льняные простыни в своем номере после прекрасного ужина с французским вином и горячего душа. На следующий день после завтрака автобус с экскурсоводом повёз нас в Кремль. У ворот Кремля встретили монахов, которые не обратили на нас никакого внимания. Мы прошли под вратами «братского» корпуса и вышли во двор монастыря. «Внешне за двадцать три года мало что изменилось, – констатировал я, – разве что купола поставили с крестами. Правда, стены аккуратно побелены, двор прибран, надгробия поправлены и ухожены». Вошли в Спасо-Преображенский храм – во всю его огромную высоту сиял золотом и киноварью новый иконостас – дар какого-то московского олигарха. «Новодел, – сказал наш гид, – старых икон всего несколько нашли».
Осмотрели собор, по галерее дошли до трапезной, где была экспозиция, посвященная ГУЛАГу. Тихая музыка, фотографии с подсветкой. Экскурсовод много и со знанием дела рассказывал о СЛОНе, называл цифры и имена «сидельцев», показывал орудия пыток и материальные свидетельства силы человеческого духа. Осмотрели Успенский собор, надвратную Благовещенскую церковь, полностью восстановленную в былой красоте. Везде было скромно, чисто и со вкусом сделано. Все помещения запирались на электронный замок. Прошли по галереям на стенах, осмотрели башни. «Надо же, всё восстановлено!» – подумал я. Но гид, как бы услышав мои мысли, сказал, что еще многие постройки требуют реставрации – денег не хватает. Музей сосуществует в Кремле с монастырем, возвращенным церкви.
На следующий день после завтрака тот же автобус довез нас до лодочной станции. В киоске (!) у причала продавались сувениры с видами Соловков. Я купил себе бейсболку с видом Кремля и надписью «Соловки». Выдали вёсла. Разделившись на группы, мы сели в лодки и поплыли хорошо мне запомнившимся и узнаваемым маршрутом. В конце его дожидался автобус, который довез нас до подножия горы Секирной. Поднялись в часовню. В ней и приделе располагалась экспозиция, посвященная ГУЛАГу, – фотографии, письма узников. Гид рассказал, что при ремонте купола часовни нашли целую кипу писем заключенных, которые охрана не отправляла родным, а складывала на растопку или просто выбрасывала. В часовне находился карцер с бетонным полом, где зимой не топили, заключенных держали без одежды. Больше трёх-пяти недель здесь никто не выживал. У подножия горы, рядом с лестницей, по которой зимой спускали зэков, привязав к бревну, недавно нашли большое братское захоронение 30-х годов прошлого века.
В часовне шла реставрация, руководил которой монах, – её тоже вернули церкви. Спустившись по лестнице, мы сели в автобус, который привез нас в ботанический сад. Нам показали грот, оранжереи, ухоженные аллеи, кусты барбариса и других экзотических для Севера растений. «Вот дом садовника не до конца восстановлен», – посетовал гид. Автобус довез нас до гостиницы, где ждал обед и вечернее научное заседание. Перед ужином мы с Э. В. Карюхиным зашли в поселковый магазин, который мы с женой когда-то посещали. Конечно, это не столичный магазин и даже не магазин в Архангельске, но контраст с тем, что было четверть века тому назад, был разительный. Прошлись еще раз по внутреннему двору Кремля. В одном из храмов шла служба. Зашли, постояли, поставил свечку Николаю-угоднику – пусть замолвит за меня словечко. Вместо ужина был организован пикник на берегу Белого моря. Ветер был достаточно холодный, но «Соловецкая» водка, шашлыки и хорошая компания согрели наши тела и души.
Наутро предстоял обратный путь в Архангельск. Автобус повез нас вокруг Кремля. Проезжая мимо пирса, я обратил внимание на то, что тральщиков у причала нет. На аэродроме ветер рвал вымпел, низкие тучи надвигались с моря, пробежал по летному полю и остановился, заглушив моторы, знакомый самолетик – прилетела группа туристов. Объявили посадку. За 25 лет, прошедших с того дня, как я увидел это святое и горькое своей историей место, здесь не так много изменилось внешне, хотя перемены были очевидны. Гораздо больше перемен произошло в мире, в стране, изменились мы. Но здесь и время течёт иначе. Что значат эти 25 лет по сравнению с пятью веками, пролетевшими над Соловецкими островами с той поры, как старцы Зосима и Савватий основали здесь монастырь? Многое видели суровые стены и башни Кремля, как и прежде отражаясь в водах Белого моря и Святого озера! Прощайте, Соловки!
Кондопога
Время летит стремительно. Первая серия опытов, выполнявшихся в Петрозаводске, была близка к завершению. К середине 2005 года основные тенденции были уже ясны и получены первые результаты. Было решено организовать научную конференцию с тем, чтобы собрать вместе специалистов, занимающихся этой проблемой, обсудить полученные результаты и наметить дальнейшие направления исследований. Ирина Анатольевна Виноградова и здесь проявила свой талант организатора. Конференцию было решено провести в Кондопоге – городе на берегу Онежского озера, в шестидесяти километрах от Петрозаводска, известном своим целлюлозно-бумажным комбинатом. Кондопога приятно удивила нас очень небольшой, но весьма приличной, европейского класса, гостиницей, грандиозным Дворцом спорта и изумительным Дворцом искусств, построенным и оборудованным с большим вкусом. Зал, в котором состоялось открытие конференции, был заполнен. Открыл конференцию председатель Карельского филиала СЗО РАМН член-корреспондент РАМН И. П. Дуданов, заведующий кафедрой сосудистой хирургии на медицинском факультете Петрозаводского университета. Затем я прочел лекцию «Световой режим, мелатонин и рак». После этого состоялся органный концерт, который произвел на меня неизгладимое впечатление: в зале был установлен орган немецкого производства столь высокого качества, которому оба питерских органа – в Большом зале Филармонии и Капелле – могли бы только позавидовать.
Нам рассказали много чудес про ЦБК и его директора, который «построил коммунизм» для сотрудников своего комбината. Среди этих чудес – высокая зарплата, социальные доплаты и новые возможности для них. Например, полностью оплаченный отпуск по беременности с трёхмесячного срока до трёхлетнего возраста ребенка, причем отцу доплачивают. Квартира на льготных условиях после рождения второго ребенка, переходящая в собственность работника без оплаты после рождения третьего ребенка. Бесплатные занятия спортом в роскошном Дворце спорта. Символическая стоимость концертов во Дворце искусств. Говорили, что первые два года билеты на органные концерты раздавались на комбинате бесплатно, чтобы приучить не привыкших к органной музыке кондопожцев к Баху. Директор комбината сумел устоять перед натиском многочисленных «акул» дикого периода приватизации, жаждущих заглотнуть столь лакомое предприятие, включив в устав предприятия обязательное условие, что только работники комбината могут владеть его акциями. И только одно условие, предъявляемое уже к работникам ЦКБ, – абсолютная трезвость на работе: замеченного в «выпившем» состоянии немедленно увольняют, а его семья лишается столь привилегированного статуса.
Еще одно чудо нас ожидало на следующий день, когда начались рабочие заседания конференции, проходившие в здании поликлиники, принадлежащей ЦБК. Мраморные полы, евроремонт всего здания (выглядевшего фантастически для людей, знакомых с интерьерами многих обычных поликлиник Москвы и Петербурга) не так поразили воображение гостей, как оборудование, диагностические и лечебные возможности кондопожской медицины. С. И. Рапопорт и Н. К. Малиновская, будучи профессорами элитной Московской медицинской академии им. И. М. Сеченова, не скрывали своего восхищения увиденным. Что же касается меня, то сравнение с клиникой родного Института кондопожцы выигрывали уже с порога…
Конференция прошла очень хорошо, были прекрасные доклады. Во время перерыва ко мне подошел врач-гинеколог из больницы комбината, поблагодарил за очень интересные лекции и сказал, что теперь ему стало понятно, почему у них в регионе столько нарушений цикла у женщин, и что теперь он знает, что нужно делать. Большое впечатление произвели на приезжих выступления участников «петрозаводского» проекта, показавших столичным ученым, что можно сделать при правильной постановке дела и энтузиазме в «провинциальном» университете. Было совершенно ясно, что проект удался, результатов ожидается «море», и такого числа показателей мы бы никогда не сумели получить ни в Москве, ни в Петербурге… Особенно порадовали красочные стендовые доклады студентов, которые с горящими глазами слушали все выступления и стояли у своих постеров, ожидая вопросов профессоров.
В декабре 2008 года защитила кандидатскую диссертацию по влиянию светового режима, мелатонина и эпиталона на репродуктивную функцию самок крыс И. В. Чернова, а в феврале 2009 года блестяще защитила докторскую диссертацию И. А. Виноградова, незадолго до защиты утвержденная в должности заведующей кафедрой фармакологии медицинского факультета Петрозаводского университета. На очереди по крайней мере ещё одна докторская и несколько кандидатских диссертаций, которые готовятся к защите на материале выполненного опыта и его продолжений, о которых пока сказать нечего, поскольку они не завершены.
В конце 2007 года произошло важное событие. На совещании Рабочей группы МАИР сменная работа была отнесена к группе 2А, то есть возможно канцерогенной для человека. В сообщении об этом, опубликованном в «Lancet Oncology», было отмечено, что это заключение было сформулировано на основании ограниченных эпидемиологических доказательств и достаточных экспериментальных данных. При этом приводилась ссылка на две наши работы,. И уже в 2008 и 2009 годах вышли работы израильско-американской команды, показавшие полное совпадение карт распределения случаев рака молочной железы и предстательной железы с картами распределения ночной световой загрязненности,,. В январском номере журнала «Environmental Health Perspectives» (2009) были опубликованы два больших комментария на эту тему, а на обложку была помещена фотография сверкающего огнями ночного города и заголовок одной из этих статей: «Утраченная темнота».
Тем удивительнее была реакция оргкомитета очередного Российского съезда онкологов, который состоялся в сентябре 2009 года в Москве. Мы подали от отдела заявку на доклад «Световой режим, мелатонин и рак». В июне я получил письмо, подписанное оргкомитетом, о том, что наш доклад принят в качестве стендового. Видимо, компетенция оргкомитета съезда, в котором основную роль играли сотрудники Московского НИИ онкологии им. П. А. Герцена, где начисто извели весь экспериментальный сектор, остается на уровне «дальнейшего улучшения хирургических методов терапии рака». Я написал письмо на имя председателя оргкомитета академика РАМН В. И. Чиссова с просьбой рассмотреть вопрос о включении нашего доклада в программу съезда в качестве пленарного с тем, чтобы ознакомить с проблемой максимальное число онкологов. Ответа, увы, не последовало… В 2012 году история повторилась в деталях, когда мы направили заявку на доклад по этой проблеме.
Юбилей мелатонина
История изучения эпифиза и мелатонина весьма интересна и поучительна. В XVII веке французский философ и естествоиспытатель Рене Декарт полагал, что эпифиз является вместилищем души человека. В 1695 году русский врач В. Юрский опубликовал трактат «De Glandula Pinealis». В 1927 году будущий ведущий советский геронтолог А. А. Богомолец написал в своей книге «Кризис эндокринологии», что «…она (пинеальная железа) лишена всякого физиологического значения и представляет собой рудимент…». В 1958 году Аарон Лернер, введя лягушкам некую субстанцию, выделенную из эпифизов (шишковидных желез) телят, открыл мелатонин – гормон, играющий роль первой скрипки в регуляции околосуточных (циркадных) ритмов организма, сна и бодрствования. В 1973 году в журнале «Вопросы онкологии» была опубликована наша статья, в которой впервые была продемонстрирована способность мелатонина тормозить рост рака молочной железы у мышей. В 1974 году Н. Т. Райхлин и его ученик И. М. Кветной использовали метод Лернера, введя лягушкам ацетоновый экстракт из аппендиксов человека, открыли внеэпифизарную продукцию мелатонина. 1980 год – Р. Рейтер выявил возрастное снижение синтеза и секреции мелатонина эпифизом, уже в 1987 году В. Пьерпаоли обнаружил, что мелатонин увеличивает продолжительность жизни мышей. В 1993 году Расс Рейтер установил, что мелатонин является самым мощным эндогенным антиоксидантом.
В 1992 году в Обнинске состоялась первая в России конференция по мелатонину, организованная И. М. Кветным, в которой приняли участие Р. Рейтер, Х. Барч, И. Бубеник, Дж. М. Браун и практически все занимавшиеся мелатонином специалисты нашей страны. На протяжении нескольких лет (с 2005 по 2008 г.) на проходивших в Москве весьма популярных ежегодных конгрессах «Человек и лекарство» академик РАМН Ф. И. Комаров и профессор С. И. Рапопорт вели симпозиумы по мелатонину, собиравшие множество слушателей.
Следует отметить, что в России интерес к эпифизу и мелатонину никогда не угасал. Им много занимались в Москве (А. В. Хелимский, Е. И. Чазов, В. А. Исаченков, Ф. И. Комаров, С. И. Рапопорт, Н. К. Малиновская, Р. М. Заславская, А. Е. Каратеев), в Ленинграде – Петербурге (М. Н. Остроумова, А. В. Арутюнян, Р. И. Коваленко, Е. В. Евсюкова, Е. Д. Бажанова, М. Ф. Баллюзек, Н. В. Поздеев, В. Н. Анисимов, И. Г. Попович), в Обнинске (И. М. Кветной, Т. В. Кветная), Новосибирске (Е. И. Науменко, М. К. Попова), в Ставрополе (Э. Б. Арушанян), Новокузнецке (В. Д. Слепушкин), Харькове (В. И. Грищенко, Е. С. Ром-Бугословская, Л. И. Бондаренко), Киеве (Ю. А. Гриневич, Н. Ф. Лабунец, О. В. Коркушко, В. Б. Шатило), Петрозаводске (И. А. Виноградова, В. А. Илюха), в Казани (С. В. Петров, Е. А. Гафарова), Сочи (Б. А. Лапин, Н. Д. Гончарова). При АМН СССР (затем РАМН) активно работает Проблемная комиссия «Хронобиология и хрономедицина», долгие годы возглавлявшаяся академиками РАМН Ф. И. Комаровым, затем Н. А. Агаджаняном, а в последнее время – профессором С. М. Чибисовым.
К юбилею мелатонина была приурочена Всероссийская научно-практическая конференция «50 лет мелатонину: итоги и перспективы исследований», которая состоялась 24–25 апреля 2008 г. в Санкт-Петербургском Доме ученых на Дворцовой набережной. В работе конференции приняли участие ведущие специалисты нашей страны в области изучения мелатонина, а также практикующие врачи – неврологи, терапевты, геронтологи, онкологи, кардиологи, гинекологи Санкт-Петербурга и Ленинградской области. Конференция имела большой успех, которому способствовало участие и поддержка Ольги Игоревны Мендель и Войчеха Менделя, представлявших фирму «Юнифарм» (США), поставлявшую в Россию мелатонин. С ними я познакомился еще на конференции в Кондопоге. С того времени у меня установились самые теплые дружеские отношения с этой симпатичной и обаятельной парой.
В 2010 году в журнале «Aging» вышла редакционная статья, в которой был дан обзор наиболее значимых работ по геронтологии в мире, опубликованных в 2009 году. Среди них была упомяну та наша с И. А. Виноградовой работа. Другую нашу с ней работу, в которой было показано, что постоянное освещение, начатое в перименопаузном возрасте, оказывает менее неблагоприятное действие на организм, чем начатое в молодом возрасте, направленную в этот же журнал, редакция предварила комментарием, написанным Христианом Барчем. В нём было отмечено важное значение приоритетных работ по постоянному освещению, выполненных нашей командой.
Это направление продолжает быть одним из приоритетных, особенно в связи с возрастающим в последние годы вниманием к Арктическому региону. В содружестве с И. А. Виноградовой написаны и опубликованы две монографии, по проблеме, был организован и успешно проведен в Петрозаводске в октябре 2013 года 2-й Российский симпозиум «Световой режим, старение и рак», опубликован ряд обзоров и статей,,,,,,. В нашей лаборатории начаты исследования роли часовых генов в старении и канцерогенезе,.
7 июля 2018 г. в рамках IV Петербургского Международного онкологического форума «Белые ночи – 2018» с большим успехом прошел организованный мной симпозиум «Световой десинхроноз, старение и рак». В работе симпозиума приняли участие ведущие зарубежные ученые из Франции, Германии и российские исследователи из центральной части России, Западной Сибири и Дальнего Востока. В июне 2019 г. в Лионе состоялось совещание экспертов МАИР, посвященное оценке канцерогенного риска для человека сменной работы и светового загрязнения. Его результаты представлены в статье, подготовленной 43 членами рабочей группы из 16 стран (в том числе 3 из России) и опубликованной в журнале The Lancet Oncology, и войдут в 124-й том монографий МАИР по оценке кацерогенного риска для человека, выход которого ожидается этой осенью.
Геронтология in silico
В 2006 году, когда стало ясно, что Яшин перебирается из Ростока в США, я предложил написать коллективную работу. Вместе придумали удачное название «Геронтология in silico», то есть «в компьютере». Составили план, подали заявку в РФФИ, которая легко прошла конкурс, мы получили издательский грант, и в 2007 году под редакцией Г. И. Марчука, В. Н. Анисимова, А. А. Романюхи, А. И. Яшина была опубликована книга «Геронтология in silico: становление новой дисциплины. Математические модели, анализ данных и вычислительные эксперименты». Первые её экземпляры А. Романюха привез в июле 2007 года на VI Европейский геронтологический конгресс в Санкт-Петербурге.
В августе 2009 года А. И. Яшин в последний раз собрал команду в Ростоке. Как раз в июле в «Nature» вышла статья, в которой было показано, что противоопухолевый антибиотик «Рапамицин» увеличивает продолжительность жизни мышей. Работа выполнялась параллельно в трех лабораториях США в рамках Программы Национального института старения США по испытаниям геропротекторов. Руководитель проекта, мой старый знакомый Ричард Миллер из Мичиганского университета в Энн-Арборе, прислал А. Яшину письмо с просьбой пересчитать его методами результаты этого грандиозного эксперимента. Учитывая, что командой Яшина обсчитаны результаты многих лабораторий США, работавших с мухами, дрожжами и нематодами, а также результаты опытов на мышах и крысах, выполненных исключительно в нашей лаборатории, следует констатировать, что американцы фактически признали, что наши подходы к анализу результатов таких опытов превосходят их собственные возможности.
В Ростоке мы не только сидели за компьютерами, обсчитывали результаты опытов и писали статьи, но и непрерывно учились друг у друга. Еженедельно, а то и чаще, Яшин собирал всю команду на семинары, на которых докладывали и обсуждали текущие результаты, обсуждали проблемы математического моделирования. Для меня это было большой школой. Надеюсь, что мои медицинские и биологические комментарии к выступлениям математиков пошли им на пользу. Очень конструктивна всегда была роль Алексея Романюхи. В отличие от Яшина, Новосельцевых, Михальского и Халявкина, окончивших МФТИ, он окончил Новосибирский университет по специальности «биофизика», причем это был спецкурс по математической биологии. Алексей – кандидат биологических наук и доктор физико-математических наук, ученик академика Г. И. Марчука. Интересно, что много лет назад Романюха участвовал в обработке результатов исследований Юрия Боброва и В. М. Дильмана по возрастным изменениям в энергетическом гомеостате.
Ну и, конечно, мы все проводили много времени в приятном общении. Когда поездки в Росток приходились на летние месяцы, в выходные дни мы ездили в Варнемюнде – прелестный курортный городок, расположенный в устье реки Варнов у ее впадения в Балтийское море, загорали, купались, устраивали пикники.
