Глава седьмая
Добавочное время

Единственным человеком, способным распутать необходимым образом клубок загадок и хитросплетений своей профессии, созданных Мариной Никитичной Сосненко, был, разумеется, ее учитель.

В светлом и прохладном помещении «секционного зала», целиком отделанного белой плиткой, наполненного специальными приспособлениями от двух «секционных столов», на которых тела усопших разбирают по частям, предварительно слив всю кровь до капельки, до весов, ярких хирургическим ламп, аккуратно разложенного специфического инструмента, к которому так и тянутся руки дилетантов, и специальных тазов, куда, не будем скрывать, сваливаются части невостребованной биомассы для дальнейшей утилизации.

Несколько часов назад Дмитрич провел первичный осмотр на месте, обнаруженных трупов, что было снято на камеру. Съёмка ничего не даст, даже специалисту, поскольку недостаток света, загрязненность обнаженных участков кожи и торопливость скрыли от глаз все самое интересное. По результатам осмотра была выявлена предполагаемая причина смерти обоих, записанная как: «Аспирация водными массами» — хотя вопрос с причиной смерти мужчины оставался под вопросом, поскольку в его кадык упирался ствол гнилого старого дерева…

Через несколько часов, уже в стационаре, санитары с сожалением и унылыми лицами раздевали погибших. В протокол заносились описания разрезаемых и сдергиваемых вещей, полностью совпадавших с теми, в которых оба беглеца покинули при побеге здание спецклиники.

Молча омыли они кожные покровы, отчистили от илистых чуждых внедрений носоглотку и уже собирались приступить к секционному разрезу по методу Шора, но Стражник, посмотрев на кадык мертвеца, решил вскрыть по методу Абрикосова. Прежде чем приступить, Виктор Дмитриевич нарушил привычный процесс и эту часть обязанностей санитаров взял на себя, предварительно попросив оставить не только эту заботу ему, но и всем покинуть помещение, кроме Владлена Павловича («Диснея») и Ротова Евсея Константиновича (главного «сыскаря»), в виду особенного положения, которое занимала доктор Сосненко.

Опер спросил разрешения делать записи самостоятельно. Ведущий психиатр и, сегодня, по совместительству судмедэксперт, разрешил, под данное слово никому об этом не говорить. Сам же включил диктофон и с любопытством начал долгожданный процесс.

Внешний, уже полный осмотр, показал, что сомнений быть не может, по крайней мере, в принадлежности трупа женщины — более десятка татуировок покрывали ее тело. Некоторые из них были знакомы каждому коллеге, поскольку находились на местах, обозреваемых при переодевании. Все эти рисунки носили характер принадлежности к знакам психиатрии, военной медицины и военно-морского флота. Разглядывая их с интересом, Стражник попросил вызвать женщин, работавших в отделении, возглавляемом Мариной. Пришедшие подтвердили — наколки, да и само тело, принадлежат их начальнице, что для них было очевидно, хоть и видоизменилось после нахождения в болоте.

Пока Ротов записывал, Виктор Дмитриевич неожиданно нагнулся к вскрытому телу и пристально посмотрел на нанесенные изображения: «Ах ты, девочка, девочка… видимо твоя любовь занимает немного больше места, чем допустимо в твоей головке! Наколки-то нанесены в зеркальном отображении! Ну оно и понятно… Ладно, проехали… А вообще умница, мне нравится твой подход! Браво, я в тебе не ошибся! Посмотрим, что ты еще понапридумывала».

Видя, что «мастера» что-то заинтересовало, Евсей поинтересовался:

— Виктор Дмитриевич, что там?

— Дааа… в сущности… Видите ли, я разрешил ей делать… а у нас подобные вещи (татуировки) делаются только с разрешения начальства, только пять, максимум семь «партаков», но это же безобразие… Хотя, возможно… да, да…

— Что именно?

— Да, скорее всего остальные были набиты до этого. Марина Никитична была очень дисциплинированным подчиненным…

— Оно и видно…

— Я имею в виду профессионализм и отношение к делу. Да, поведение немного хромала, но другой тут и не выдержит. Так, записали цвет кожных покровов? Желтовато-белесые, просто сказать чистые, гладкие, без видимых внешних повреждений, кровоподтеков, раневых или иных образований…, нииичего из полученного, как при жизни, так и после… — «Ну, подумаешь, снова обвел вокруг пальца… ну немного же, в конце концов. Посмотрим, что дальше… Люююбопытненькооо…».

— Записал…

— Так-с… Органокомплекс… Что у нас… Какая же красота! Вы только посмотрите! Такое только Господь создать мог! Идеальное творение, если только сам человек свои внутренности не испортит! Да, все в порядке, крепенькие почечки, сердечко… Он вынимал все по очереди, клал на весы, называл цифры, отщипывал небольшие дольки, складывая их в специальные баночки для дальнейших анализов, проговаривая свое настоящее мнение про себя: «Все забальзамировано, все… Ну так и выхода другого не было! Конечно, мне все понятно…, всеее поооняяятно, но как же прекрасно тут все! Как красиво. Идеальная бальзамация. Хм… а где же она взяла этот трупик? Хотя, какая разница — недостачи нет, лишнего тоже. А, ну конечно, такого качества трупы отправляют для практических занятий — невостребованка.»

— Значииит… фекальные массы…

— Профессор!

— Хм…. Неплохо звучит…

— Ааа… — До этого молчавший Влад, презрительно осматривавший внутреннее убранство помещения, и все, чем оно было наполнено, наткнулся на…

— Что случилось?

— Эээто… У него стоит!.. — Глаза «Диснея» уставились на фаллос трупа мужчины, довольно приличных размеров, находящийся в состоянии эрекции…

— И что вас смущает?

— Нууу… он же мертв!

— Завидуете, что ли? Бывает такое. И у вас будет…

— Хм гх, гх… чеее?!

— Если кончите свою жизнь через асфиксию.

— Этооо…, в смысле того?

— Повеситесь или… Хорошо, если вас это смущает… — Ученый подошел к области таза обнаженного тела, обеими руками в перчатках схватил торчащий предмет и сделал движение, после которого тот, хрустнув, принял форму, напоминающую букву «Г»:

— Так пойдет?

— В рот того мента! — Вырвавшаяся фраза мгновенно окрасила произносившего ее в цвет криминального авторитета, явно недолюбливавшего представителей закона.

— Что, извините?

— Бррррр… Это я… — ошалеть можно… — Влад стоял открыв рот, не в силах отвести взгляд от произошедшего на столе изменения.

— Ладно, продолжим, а то только к утру расхлябаемся.

— Ну и вонь здесь у вас!.. — Придя в себя, толстяк из последних сил стремясь смотреть куда угодно, только бы не на умерших, натыкался на все, что напоминало предназначение этой комнаты. Наткнувшись на металлический поднос с какими-то инструментами, он пошел к нему и без спроса начал перебирать, пытаясь угадать предназначение. Немного погодя разыгравшееся воображение рисовало картинки использования их им самим на ком-то.

Представилась женщина, растянутая связанной на столе, извивающаяся в страхе перед ним в таком же костюме биозащиты, надетым на голое тело, в таком же, как сейчас профессор. Как же нравились ему беззащитные! Депутат, уже представляя, как делает маленькие неглубокие надрезики снаружи тела, внутри гениталий, взяв скальпель, он начал водить по воображаемому телу, дыша с придыханием…

Стражник, заметив отвлекшуюся от происходящего, нездоровую натуру «Диснея», застыл, внимательно наблюдая. Диагноз выявился меньше чем за минуту, конечно, слившись с ранее определенными отклонениями. «Господи! Да это же пациент моей клиники! Каааак такие уроды становятся сильными мира сего, как могут они, имея даже внешне заметные генетические отклонения, управлять обществом?! Что-то надо делать! Пообещав себе обязательно предпринять, при первой же появившейся возможности, что-нибудь, он незаметно приблизился и резко поинтересовался:

— Уважаемый, не опасаетесь порезаться? — Влад вздрогнул, резко выдернутый из мира грез, и уставился на порезанный уже палец…

— Ааа… это что?.. — Как бы пытаясь перевести разговор от своих, понятно, уже попавших под прицел психиатра действий на якобы охватившие познавательные потуги.

— Это специальный совочек мозг вычерпывать. Правда, похож на половничек. Раз — и порция серого вещества…. А это офтальмологическая вилочка, для изымания глазного яблочка… Сексуальненько, правда?!

Депутат застыл в нерешительности, как об стену ударившись своим взглядом о наставленные на него, словно два острия, глаза главврача. Еще чуть и он бы почувствовал, как его собственные протыкаются.

— Ну и вонь… — Растерянно повторил прежнюю фразу авторитет-депутат, совсем не подозревая об уже созревших планах в отношении себя. А жаль, это могло бы сохранить ему жизнь, вместо того, чтобы стать подопытным животным. Хотя с другой стороны — это окажется для некоторых людей очень полезным и даже сыграет некоторую роль в их благополучии, нежданном и негаданном. «Не думайте о завтрашнем дне, ибо завтрашний день позаботится о себе сам!»

— Говорю же, фекальные массы, тонкий кишечник… — Черепную коробку вскрывать не стали, последней записью легла фраза: «Глазное яблоко мутное» — на что Стражник заявил:

— А какие были зеленые глаза! Изумруд… чистейший изумруд… — Следующим был мужчина, с теперь уже сломанным посмертно членом. Лицо его чем-то напоминало пропавшего начальника безопасности: «Хотя Зигфрид-Алесей очень похож был на этого засранца! Интересно, интересно… ну сейчас все поймем. Что-то он… Как-то не так выглядит…».

Ротов записывал произнесенные с загадочными интонациями слова:

— Печень — желеобразная ткань бурого цвета… целостность почек и селезенки нарушена — разможженные… сердце… — ну, конечно, это же мышца, что с ним будет-то… Кишечник в среднем состоянии с прободениями… Ла-ла-ла… Желчный пузырь и поджелудочная железа разорваны…

— Как же так? У бабы не размозжились, а у «Солдата» все в хлам… Че-то не то!..

— А что вас снова смущает? Такое бывает, скажем при произошедшем незадолго до смерти падении с высоты, предположим третьего этажа навзничь… Так… Глазные яблоки мутные…

— И что вы хотите сказать?…

Ефрем, до этого сам не совсем понимающий такую разницу, вспомнил, что на записи видеокамеры было зафиксировано падение мужчины почти на спину, после чего он с трудом встал:

— Виктор Дмитриевич, Владлен Павлович, камера заднего двора… мы смотрели, зафиксировала падения этажа со второго…

— У нас этажиии… почитай с третьего… Так, пишете: причина размозжения внутренних органов при падения с третьего этажа, что зафиксировано записью видеокамеры… Евсей Константинович, что бы мои слова не оказались голословными… я подпись под сим документом поставлю, только после того, как вы приложите, хотя бы распечатанное фото этого падения. У нас, знаете ли, строго…

— Базара нет…

— Чего?

— Конечно, конечно, через часик сделаю и вам принесу…

— Далее, немного перефразируем: «Размозжение внутренних органов, вследствие приложения силы…»…

— Дааа…. А сдох-то он от чего?

— Судя по эрекции, по почти не заполненным водой легким и сломанным хрящам в шейном отделе, все-таки, асфиксия…

При вскрытии черепной коробки произошел казус, на который никто, кроме вскрывающего не обратил внимание, поскольку сомневающихся в том, что это та самая пара, уже не осталось. Стражник продолжал диктовать: «При вскрытии черепной коробки…» — тут он сделал многозначительную паузу, продолжив про себя: «Мозг не обнаружен! И что это за вещество, Марина Никитична… твою мать?! Хотя вееесьмааа находчиво… Так, как я понимаю, делая вывод из всего увиденного — впервые в истории родной медицины было проведено бальзамирование на живую. Ах, даааа! Этот же мерзавец надругался над лучшими вашими чувствами! Поддерживаю! Туда ему и дорога, он мне тоже не нравился! Да уж, эксперимент поставлен на самом незаметном члене нашего небольшого общества. Женщины, женщины… ну посадила бы его на кол, что ли! Но, с другой стороны… Вот теперь можно прослушать оставленные Мариной аудиозаписи этого процесса! Это же…» — Мысли прервал нетерпеливый вопрос Ротова:

— Профессор… долго еще? Мне же отчет в управление вести еще…

— Мне-то вообще это не нужно, я и без вскрытия вижу, кто это и от чего скончался. Жаль, красивая женщина…

— Что?

— Идите сюда… Посмотрите, какая красота, какие цвета, какие формы, посмотрите, как выхватывает яркий свет галогеновой хирургической лампы основные жизненно важные артерии… Господь не мог создать неидеального! Посмотрите, как мы устроены!

Ефрем подошел, бросил взгляд на красного цвета месиво, перемешанное с гов. м и жиром. Торчащие, застывающие хрящи гортани и пищевода с одной стороны и прямая кишка с остатками соответствующих масс, выложенные на лобок трупа кишки, остатки мочевого пузыря, какого-то мяса и торчащий посреди всего это Г-образный отросток, печально констатирующий, что в его функциях более никто не нуждается, создали картину безобразного конца, наступающего для всех, в том числе, когда-нибудь, и для него. И с чем он к нему придет?!

Это лицо со страшным, нечеловеческим выражением, обезображенным смертью до неузнаваемости, с всклокоченными волосами и остатками не полностью вымытого ила из ушных раковин, и еще кое-где… кажется, вот-вот и черви поползут изнутри… или…: «Кто это?! Нееет! Нет здесь красоты и, тем более, прекрасного… Как этим вообще можно любоваться?! Как можно любоваться раскроенным пузом от шеи до яиц?! А эта пустота, там, где должны быть органы?! Да и они бы не были так…».

— Я, пожалуй, пойду…

— Что, и вы не увидели здесь ничего прекрасного? Ну, может быть вы, Владлен Павлович?.. Воспользовавшись их быстрым исчезновением, главврач больницы поменял вещество, заменяющее мозг несчастного Симуринина на лежащий неподалеку чужой, и выдохнул с облегчением: «Слава Богу, не заметили… Экие впечатлительные. А вот взгляд этого гадкого «Диснея» мне не понравился. Нужно как-то поскорее распорядиться, чтобы тела подвергли кремации, а то не равен час… так ведь можно и «дуб обнять»!»

На завтра было назначено опознание родителями погибшей. Пожелали присутствовать те же лица, но не всем из них Господь дал такую возможность. Опознание прошло тихо, печально, молча. Не молодые, но влюбленные супруги, обнявшись, стояли перед каталкой с телом, накрытым простыней. Появившийся Стражник, знакомый с обоими, выразив для начала свои соболезнования, просил сказать, когда они будут готовы сделать то, ради чего они пришли.

После кивка головой мужчины, обнявшего свою супругу, с выбивающимися сквозь закрытые веки слезами, простыню сняли. Кто-то из них охнул. Оба, с сжатыми до синевы губами и дрожащими головами, быстро посмотрели и повернули взгляды друг к другу. Сквозь текущие из уголков глаз крупные капли, пробивались искорки, не соответствующие моменту. Никита и Наталья, прижавшись, поцеловались, и поинтересовались, где нужно засвидетельствовать подписью подтверждение принадлежности осмотренного ими тела их дочери, и уже больше не поворачивались…

Это не показалось никому странным, поскольку этим была поставлена точка не только в нескольких уголовных делах, но в сомнениях.

Двумя выведенными подписями мир освободил еще двоих влюбленных от своих оков, предоставив им возможность, создав свой, существовать в нем…

К озерному краю наши герои подобрались как раз в момент, когда Виктор Дмитриевич Стражник дописывал последние строки отчета по экспертизе. Дописав, что генетическую экспертизу будут проводить по волосам, срезанным при представителях УВД и городской думы, он откинулся на спинку кресла и уже было с надеждой подумал: «Ну еще немного и домой» — как в кабинет влетел «Дисней» с двумя своими тупоголовыми тяжеловесами-охранниками, двухметрового роста.

— Док, ну и какого… ты тянешь? Давай быстрее! — Ученый посмотрел на мясистую морду, не имеющего, по его мнению, права жить мерзавца, взглянул на его псов, и не вставая, скомандовал:

— Сидеть… — Влад подумал, что ослышался. Оба охранника, остались в ожидании команды, вперившись в глаза Дмитрича. Тот смотрел сквозь налегающий на него взгляд депутата, словно отталкивая его своим, будто оба они материализовались. Несколько мгновений и глаза авторитета помутнели.

Стражник за это время произнес еще два слова, которые, по понятным причинам, опустим из изложения, подождал еще минуту и уже совсем тихо, но властно приказал:

— Сидеть…

Толстяк послушно сел так, как обычно садятся собаки, высунул язык и часто задышал, всем своим видом выражая готовность к любой команде.

Оба здоровяка с опаской повернули толстенные шей и с недоверием смотрели на шефа. Тот быстро оглядел их, взвизгнул и пару раз тявкнув, прилег как пес.

— Сидеть… — «Дисней» снова принял прежнюю позу… — Будем работать, и работы впереди много…

— Этооо… Док, а чей-то с ним?

— Крайне редкое психиатрическое заболевание… Ну да вы не поймете. Я еще с утра его продиагностировал, и хорошо, что успел… Как раз обострение, мог бы кого-нибудь задрать или укусить в городской думе. Очень удачно, что он заехал, очень… Таааккк… он остается здесь… не переживайте в отдельной палате, разумеется… со всеми удоообствами, выгуливать будут пока в наморднике, кормить тоже… Дальше будет видно… И пришлите мне кого-нибудь… Диагноз серьезный, сами понимаете…

— Ага… А нам-то чего делать? Нам его с собой забрать нада…

— Говорю же — это невозможно, он… Аааа… Пробуйте… — Сам в это время нажал кнопку вызова, посмотрел на часы и засек время, за которое прибегут санитары и вневедомственная охрана.

Богатыри повернулись, попробовали подхватить «хозяина» под мышки, чтобы поставить его на ноги. Тот преданно смотрел на «своего хозяина» Дмитрича, пока не понял, что полностью может делать, что посчитает нужным. Единственным правильным отношением к такому больному может быть действительное признание его животным. Поверить в это моментальное преображение было нелегко, но доказательство явилось почти сразу.

Человек-собака гавкнул, зарычал и вцепился в горло ближе стоящему телохранителю. Опешив, здоровяк огрел его тяжелым ударом, но только разозлил. В ход пошли когти и зубы, спасли вовремя появившиеся санитары, внешне оказавшиеся еще больше двоих пришедших с посетителем…

Алексей не переставал удивляться продуманности плана и привязанности его к временным рамкам. Была уже середина ночи, когда супруги вышли точно на место нахождения схрона, устроенного Еремеем. Во вкопанной бочке оказались два достаточно толстых «мокрых» костюма для подводной прогулки, они не позволят замерзнуть в прохладной воде. Ласты, маски, трубки, аппараты для подводного дыхания изолирующего действия и все необходимое к ним.

Переодевшись и запрятав снятые вещи вместе с ненужными теперь рюкзаками, вместо вынутого, влюбленные возложили все на лошадей, и продолжили путь, чтобы успеть погрузиться в воду не затемно.

Они настолько увлеклись в возбуждении от приближения полной безопасности, что проскочили «контрольно-следовую полосу» не заметив ее. Ничего страшного в этом не было. Звери часто нарушали покой границы. А пересечение ее в ту сторону и совсем не считалось случаем, достойного внимания.

На лошадях же они въехали в воду, скрывшись под гладью озера на несколько часов. В маленьких герметичных рюкзачках, были рация, несколько инъекций, придающих силы, два ножа, два фонарика и ракетница. Устройство GPRS, ведущее их к означенному месту встречи, прикрепленные к руке Марины, дублировались компасом и картой в герметичной же упаковке у Алексея. Они скрепились жгутом и не спеша направились в сторону своего совсем близкого счастья.

Время в пути прошло почти незаметно, через час рассвело и беглецы игрались приставая к друг другу, лаская обтянутые тела.

Прибыв на место впритык к моменту окончания дыхательной смеси и химических реагентов, разлагающих выдыхаемый углекислый газ, они вынырнули в полупрозрачном тумане и чуть накрапывающем дожде. Подкачав в жилеты воздуха, чтобы оставаться без усилий на плаву, возлюбленные развалились на водной глади озера, наслаждаясь уединением. Волновало молчание в ответ на передаваемые позывные по рации, но поскольку приемо-передающее устройство было маломощным, предположили, что знакомые Марины еще не добрались к указанному месту.

На деле Юрка все перепутал и уже стоял на якоре в десяти милях южнее. Рация, установленная на яхте, была мощнее, а потому какие-то звуки, отдаленно напоминающие позывные «сестренки» улавливались, но из-за искажений не воспринимались, как ожидаемые. Небо здесь было достаточно чисто, непогода стояла севернее. Рыба не клевала, да и рыболовом никто себя не считал. Из снастей Андрей прихватил обычный спиннинг и пару удилищ с коротким запасом тонкой лески.

Так прошло несколько часов, пока нервозность обеих пар не стала достигать критического уровня. Наползающая непогода теперь охватила и яхту, что только усложнило визуальное ориентирование и обещало быть поискам сложными. Юра еще раз решил проверить координаты, сверился и схватился за голову, обнаруженная погрешность, давала понять, что Марина и Алексей проторчали в воде уже несколько часов и наверняка уже отчаялись…

В таком положении, какое выпало на их долю, можно было провести несколько суток, но каждый час повышал шанс попасться береговой охране. Редкий туман пока скрывал их, но ведь и он когда-нибудь рассеется.

Они успокаивали друг друга, признаваясь, что каждый будет счастлив, даже если здесь и сейчас все закончится, ведь главное, что их никто не разлучит!

Очередная серия поцелуев, неожиданно прервалась приближающимся шумом, похожим на легкие шлепки, и мерное дыхание крупных существ. Ребята извлекли ножи, попытались вызвать Болотова, в надежде, что это они на шлюпке пытаются нащупать пропащих. Еще немного и прямо перед ними появились две огромные довольные морды коней. От радости те еле слышно заржали.

— Слушай, малыш, ну они же должны были уже утонуть!

— Да нет, коняшки хорошо плавают…

— Да не настолько же!.. Так, дай-как я посмотрю. Что-то у меня подозрения… — Карта показывала, что острова нет ни рядом, ни вдалеке.

— Как же они сюда добрались-то?

— Беспокоиться за них есть причина — переохлаждение!

— Надеюсь, нас все-таки, найдут… — Именно в это время рация зашипела, выдавая договоренное количество щелчков в определенной последовательности и скорости — азбука Морзе, как вечная и неизменная помощница тяжелых ситуаций, случающихся на флоте, спасала здесь и сейчас.

В это время приплывшие гости потянули в сторону, пришлось подчиниться, люди не хотели терять ставших друзьями животных. Оказалось, что буквально в полумиле от этого места проходила блуждающая подводная песчаная коса, не достающая до поверхности чуть меньше метра. На нее и напоролись копытные, переждали и, отдохнув, направились на слышимый ими невдалеке шум, который издавали аквалангисты.

Через десять минут в рации уже отчетливо слышались резкие щелчки. Еще четверть часа и нос яхты появился совсем рядом, метрах в двадцати. Как раз в это время туман начал рассеиваться, сквозь него опешившие от увиденного двое мужчин на подходящем судне разглядели стоявших посреди волн двух огромных красивых, подрагивающих под шкурой мышцами животных и на их спинах двух лежащих людей в обтягивающих костюмах.

Сначала на палубу поднялись люди. Вчетвером, быстро познакомившись, они решили попробовать поднять на палубу спутников беглецов, что получилось с трудом, но совершенно безопасно.

Самая сложная часть пути была преодолена, до теплого дома, уютного камина и желанной бани оставалось крейсерским ходом не больше полутора часов. Чай с ромом и шоколад быстро согрели мужчину и женщину, связавших свои судьбы навсегда. Сухая и теплая мужская одежда заменила резиновые костюмы, улетевшие, вместе с аквалангист-ской техникой на дно озера, что было очень своевременно, поскольку за семь-восемь миль до берега появился пограничный финский катер, подающий сигналы остановиться и ждать на месте.

Не предугаданная опасность захватила Леху и Марину в момент глубокого сна. Единственное место, куда было возможно надежно спрятаться, оказалось за внутренней обшивкой носового отсека яхты. Тайник сделал еще предыдущий владелец. Когда фальшь-стенка закрылась, стало понятным, что долго здесь не пробудешь — воздух поступал медленно, пахло плесенью, но, кажется, было безопасно.

Почувствовался мягкий удар борт о борт. Яхта приняла осмотровую команду, состоящую из щегольского капитана и смурного, всегда молчащего матроса. Они составляли полную противоположность, но, несмотря на это, выполняли свои обязанности старательно.

Проходя мимо лошадей, занимавших треть задней палубы, они вытаращили глаза, но почему-то ничего сказали, видимо, будучи поражены, увидев здесь подобное. Необычное зрелище произвело впечатление найденной контрабанды золотых слитков, но кончилось пока только докладом на берег.

Осмотрев все подробно, матрос и офицер вернулись к животным, получив распоряжение взять подробное объяснение присутствие копытных на судне и вообще цель нахождения русских в такую погоду в акватории. Скорее всего, всему этому были причиной скука и предвзятое отношение, что, впрочем, ничему не мешало. Как не странно, оба финна знали довольно хорошо русский язык, поэтому диалог получился оживленный и окончился неожиданно доброжелательно по вполне объяснимой, хотя и не ординарной причине.

— А они, каким образом здесь?

— Так…, этооо… «Солдат» и «Беглянка»… спортивные же… — Первое, что пришло в голову, брякнул Юра, надеясь на поддержку Андрея.

— Я вижу, что это порода тяжеловесов. Странные имена… Нооо…, какая разница, как их зовут, что они делают в десяти милях от берега? Вы что с ними, что ли «ходили»?

— Нууу… нет конечно…

— А как они оказались на борту? Если вы не выдадите объяснения своей тайны, и я не получу ясного ответа, который смогу понять, то, возможно, будет возбуждено дело о контрабанде, на судно наложат арест, а вы….

— Вы что? Да все просто, они уплывают… — Тут вмешался Андрей и с этих пор фразы начали произноситься им и Юрием попеременно:

— Да спортивные же кони, сами видите — готовим их к заплыву, черееез…

— Да, да… через Гибралтар!

— Они уплывают, а чтобы они выработали привычку плыть только вперед, мы их подбираем через тридцать миль, не позволяя повернуть… нууу… соответственно сопровождаем…

— Мы бы и дальше могли… то есть, они бы и дальше в состоянии плыть, да только дальше ведь граница!

— Нейтральные воды… Иии…

— Ну вот, они сплавали, мы их сопроводили и забрали, теперь везем обратно, через день та же процедура…

— Вы русские… сумасшедшие… и кони у вас такие же! Даже если это неправда, то за такую историю… — Тут понимая, что дело выгорает, мужчины поцеловались, чем не вызвали замешательства. Напротив, офицер улыбнулся и, поинтересовавшись временем сожительства, понял, что это серьезные отношения. Подумав с минуту, предложил:

— Как я это понимаю… да Бог с ними, с лошадками, их нам не понять. Вы в браке?

— Хотели, но пока никак…

— Что же тянуть, у нас скоро будет массовое обручение, можете для начала быть гостями, а если хотите и брачующимися. Там, правда, будут еще две обычные пары, но нам ведь это не помеха…

Во время разговора между пограничниками и хозяевами яхты нервы Алексея претерпевали невероятную нагрузку. Никогда еще не испытывал он подобного бунта эмоций. Маленький отсек был буквально проткнут двумя, как казалось, трубами, которые, на самом деле служили ходами для якорных цепей. Вдвоем можно было уместиться только если один ложился навзничь, причем протолкнуться между двумя этими цилиндрами было не просто, а второй, свернувшись, подогнув под себя ноги, располагался между расставленных ног лежащего под ним человеком.

Высота тайника настолько мала, что приходилось буквально вмяться в тело любимого. По совпадению этим местом оказалась бляшка брючного ремня, больно врезавшаяся в щеку. Потерпев минуту-другую, Марина попыталась изменить, хотя бы на несколько сантиметров, свою позу. Все, что получилось, сдвинуть голову чуть ниже. Теперь было гораздо удобнее, мягче и теплее.

«Солдат», что-то прошептал, пытался поворочаться, но она ничего не услышала. На деле он просил быть осторожной и не раздавить, располагавшийся прямо под ее щекой пах со всем соответствующим.

Подумав немного о другом, женщина положила руку на брюки и застыла, пытаясь прислушаться к разговору, происходящему почти над ними. Лучше слышно было ее возлюбленному. Долетающие отрывки, заставляли нервничать, начиная с самых первых фраз, из которых он понял, что говорят о «Солдате» и беглянке, находящейся вместе с ним. Далее стало понятно, что судно, скорее всего, арестуют, по всей видимости для более тщательного осмотра, а собственников сопроводят, куда именно он не понял, потому что два голоса заговорили одновременно, их был не в состоянии перебить третий.

На этих словах кровь резко прибыла к голове, сердце забилось чаще, мысли все разом обратились к любимой и тщетным попыткам освободить ее. «Как же так! Как же так! Все же почти получилось, они прошли основные препятствия, преодолели невозможное…» — В этот момент пальцы Марины легли на его гениталии, воображение дополнило ощущение, нависшая опасность перенаправила поток крови к тазу, что повлекло почти моментальную реакцию, которую не могла не почувствовать завладевшая этим местом хозяйка положения.

Пальцы, при ограниченности движения руки, самопроизвольно начали поглаживать становящийся упругим продолговатый предмет, что быстро накалило не только соприкасающиеся части тела, но и возбужденные нервы. В состоянии грозящего несчастья их чувствительность повысилась в разы, что почувствовала все быстрее возбуждающая своими движениями, потерявшая всякую осторожность, тяжело дышавшая, совсем ничего не подозревающая будущая жена. Жажда настоящего продолжения заставила ее усиленно пытаться найти любое решения для того, чтобы достать желаемое и чувствовать его не через ткань.

К этому времени, разговор на палубе вошел в русло примирения, предложения более близкого знакомства и участия в свадебных нетрадиционных торжествах. Алексей понял, что опасность позади, все внимание направилось на события, происходящие внизу его живота. Чувствуя быстрое приближения эффективного конца, он напрягся всем телом, но услышал возню и приближающиеся шаги — кто-то убирал наваленные подушки от фальшь-стенки их надежного убежища, служащей одновременно и дверцей. Голос, что-то шепчущий, нельзя было узнать.

На мгновение Марина застыла — показалось, что она тоже услышала, хотя из-за воспаления «третьего уха» на время потеряла способность хорошо слышать. Внутренний голос пугал присутствием за стенкой чужих людей, вот-вот приблизившихся к их обнаружению. В солнечном сплетении затошнило, зажгло и чуть ниже. Адреналин, вспрыснутый в кровь, довел чувствительность всего организма до абсурдного уровня. Именно в этот момент возлюбленная добралась до желаемого и погрузила с томным выдохом внутрь себя, продолжая делать это с маленькими амплитудами.

Достаточно было и десяти коротких движений, чтобы последнее привело к резким, сразу повторяемым одна за другой судорогам, глухое рычание, выдающее одновременное отчаяние и оргазм, стало первым, что услышал открывший тайник Юрка. Увиденное привело его в шок, ибо вся главная сцена была как на экране в открывшемся «дверном» проеме.

Простояв с полминуты, охваченный с ног до головы мелкими бегающими мурашками, он так и не смог сделать вдох, и отчаянно пытаясь справиться со своим возбуждением, рванул на верхнюю палубу с намерением разорвать своего бойфренда и не важно, что на глазах незваных гостей.

Гости уже покидали яхту, Андрею почудилось, что вылетевший Юра перевозбужден и сделал знак успокоиться. Тот не в силах сдержаться поднес сжатый кулак к лицу и сделал несколько движений к губам и обратно, при этом толкая изнутри языком щеку. Знак оказался чересчур выразительным, и был замечен, немного задержавшимся пограничником, который улыбнулся, игриво покачал головой, и поспешно покинул чужой борт…