8
Дервиш в грязной рубахе до колен ковылял к воротам Аскалона, тяжело опираясь на толстую папку. Нечесаные космы седых волос торчали из-под тряпки, отдаленно напоминающей чалму; свисающим концом ее старик время от времени вытирал лицо, размазывая по нему грязь и пыль.
— Что-то зачастил, — лениво сказал один из стражников, скуки ради наблюдая за вихляющей походкой дервиша. — Два дня тому его видел. Повадился…
— Где ж ему за городом прокормиться? — набожно ответил напарник. — Селяне разбежались или попрятались, другие в город перебрались. Здесь спокойней и сытнее. Путь проходит, божий человек.
— Пусть! — согласился первый стражник и оскалил зубы: — С нас не убудет!
Дервиш словно услыхал разговор. Проходя мимо, тряхнул посохом, с навешенными на него колокольчиками и несколько раз повернулся волчком.
— Алла акбар! — выкрикнул хрипло.
— Алла акбар! — послушно отозвались стражники.
— Аллах видит верных и неверных… — забормотал старик. — Магомет избрал Юсуфа Несравненного мечом своим… Трепещите неверные, пришел вас час!.. Изгонят вас в ад, и ангел с огненным мечом станет на страже… Тех, кто помогает неверным… Тех, кто пьет вино и ест мясо нечестивых животных… Кто блудодействует с чужими женами и дочерями, а также кладет в ложе свое мужчин…
Дервиш удалялся, бормоча и отплевываясь, стражники долго смотрели ему вслед.
— Слышал, что он сказал? — сказал благочестивый стражник. — А мы вчера вино пили! Потом к женщинам пошли…
— Ну и что? — хмыкнул первый.
— Дервиш сказал: ад ждет и ангел — с огненным мечом!
— Что еще он может сказать? Слаб на голову…
— Нельзя так говорить! — возмутился благочестивый. — Мы и без того грешники, а ты…
— Грехи свои мы искупили, участвуя в джихаде. Мулла говорил перед битвой, что коли погибнем, так попадем сразу в рай, коли кровь прольем, грехи до конца дней своих искупим.
— Мы не пролили своей крови!
— Но были готовы!
— Считаешь, этого достаточно?
— Аллах уберег нас от меча и стрелы по милости своей. Разве мы виноваты в том?
Благочестивый стражник не нашелся, что ответить и задумался надолго. А дервиш тем временем вышел на базарную площадь и подошел к духану — единственному, который пока открыл свои двери в покинутом христианами и разграбленном ими же Аскалоне.
В духане было многолюдно. С десяток мамлюков, рассевшись на подушках, шумно пировали. Раскрасневшиеся лица и громкий смех красноречиво свидетельствовали о нарушении воинами заветов пророка Магомета. Дервиш остановился у входа и призывно звякнул своими колокольчиками.
— Заходи, старик! — воскликнул немолодой воин с красным, обветренным лицом, сидевший на почетном месте. — Поешь с нами!
Дервиш не тронулся с места. Воин нахмурился.
— Прости его Абдулла! — подскочил юркий духанщик. — Святой человек, как он может зайти? — духанщик выразительно посмотрел на кувшин с вином, стоявший перед мамлюком.
Абдулла пожал плечами.
— Тогда вынеси ему что-нибудь!
Духанщик бросил на глиняное блюдо пару лепешек и кусок вареной баранины, вынес старику. Тот сел прямо на землю у входа в духан, прислонил к плечу посох и принялся за еду.
— Помолись за нас, дервиш! — пьяно крикнул один из мамлюков. — Чтобы не задели нас стрелы и копья нечестивых, избежали мы их клинков, а пуще всего миновал нас гнев господина нашего, Салах-ад-Дина, Несравненного Повелителя!
Старик не ответил. Продолжая есть, указал пальцем в небо.
— Что это он? — полюбопытствовал Абдулла.
— Говорит, что бояться надо только Аллаха, — пояснил духанщик.
— Все его боимся! — обиделся пьяный мамлюк. — Пусть он помолится, чтоб Аллах не гневался.
— Ты хочешь, Али, купить милость Аллаха за лепешку и кусок баранины? — засмеялся Абдулла.
— Я могу заплатить! — насупился Али и полез в кошель за поясом.
— Дервиш не берет денег, — сказал духанщик. — Ему пробовали давать, но он бросает серебро на дорогу. Святой человек…
— Что ж ему дать?
— Подари свои сапоги! — засмеялся Абдулла. — Видишь, босой?
— И подарю! — не отступил Али. — Духанщик, у тебя есть сапоги для дервиша?
Духанщик убежал в глубь лавки и скоро вернулся с парой поношенных, но еще крепких сапог. Поставил их на землю рядом с дервишем. Старик отложил блюдо на ступеньку у входа, взял сапоги, рассмотрел. Затем ловко натянул на свои босые и грязные ноги.
— Теперь Али обеспечено место в раю! — заключил Абдулла под громкий смех мамлюков.
Дервиш, обувшись, не спеша, доел баранину, вытер пальцы о свою рубаху, затем аккуратно сложил лепешки в полотняную суму, висевшую у него через плечо. Но не ушел. Оперся руками на посох и опустил на них голову. Задремал. Пирующие, забыв о нем, вновь зашумели, поднимая оловянные чаши с красным вином.
— Когда возьмем Тир, Абдулла? — спросил Али, сыто срыгивая воздух. — Сколько можно осаждать? Второй раз приступаем!
— Не возьмем, — вздохнул Абдулла.
— За полгода Несравненному сдались десятки городов и крепостей! Аскалон, Акка, Сидон, Бейрут, Джебайл… Они падали нам в руки, как финики с пальм!
— Крепости было некому защищать. Франков из гарнизонов убили под Хаттином или взяли в плен. Почти никого не осталось. В Тир успел приплыть из-за моря франкский атабек Конрад с войском. Он укрепил город и зажег сердца жителей отвагой. Сам Тир, да поразит его Аллах! это город шайтана, который никогда не сдается на милость нападающих, франки всегда укрывались в нем от превратностей судьбы. Жизнь мусульман там легка и спокойна, поэтому они не помогают нам, как в других городах. В городе только двое ворот: одни с моря, другие с суши. Морской вход стерегут две грозные башни и цепь, а сухопутные ворота защищают три укрепления с башнями. Как мы до сих пор брали города? Выбирали ровное место, саперы под охраной войска доставали камни из стены, заменяя их бревнами. Потом разжигали костер, бревна прогорали — и стена падала! Так мы захватили Эль-Кудс, святой город, которые франки называют Иерусалим. Но к стенам Тира не подойти! Мы несколько раз приступали, но только уносили своих убитых и раненых…
— Несравненный снимает осаду?
— Пока стоит. Но войско недовольно. Мамлюки устали — многие полгода в походе, одежда на людях прохудилась, плохо с едой. Когда эмир послал меня поручением в Аскалон, все завидовали. Этого у них нет! — Абдулла повел рукой над скатертью, уставленной блюдами.
— Зато добыча богатая! Золото, серебро, кони, оружие…
— Добычу проедаем. Подвоз припасов плохой, все дорого…
— Не прибедняйся! — со смехом воскликнул один из пирующих. — Угощаешь хорошо.
— Для друзей не жалко! — усмехнулся Абдулла. — Ешьте, пейте! Случись франкская стрела или дротик, в раю не подадут.
— Там будут гурии! И райский сад!
— Никто из живущих не видел гурий, — вздохнул Абдулла. — И некому рассказать, чтоб мы обрадовались.
— Слава Аллаху, что Несравненный тебя не слышит! — воскликнул Али. — Султан строг в вере.
— Молится пять раз в день, не пьет вина, соблюдает посты, — подтвердил Абдулла. — За это, говорят, Аллах и дарует ему победы. Но я думаю, что одних молитв мало. Несравненный необыкновенно умен, хитер и отважен. Армянскому курду из незнатного рода страшно и помыслить стать султаном, а Юсуф стал. За что я преклоняюсь перед ним больше, чем за ревность к вере.
— Ты смеешь называть его Юсуфом?
— Я звал его так, как тебя зову, Али. Было время… Двадцать лет тому Юсуф взял меня в войско, мне было шестнадцать…
Абдулла прикрыл глаза и начал рассказывать. Подвыпившие друзья внимали ему, будто слышали это впервые. Даже духанщик застыл в углу, забыв о хлопотах. Всем хотелось услышать историю невиданного возвышения курдского мальчика, отец которого был крещен как Иов в армянской церкви, затем стал Айюбом-мусульманином и подарил миру сына, прославившего истинную веру.
Дервиш неслышно поднялся и побрел прочь. Никто не остановил его в воротах: прежняя стража сменилась, а новая едва удостоила его равнодушным взглядом. Дервиш выбрел на дорогу и пошел на восток, ступая по песку крепкими подошвами подаренных сапог. Стены и башни Аскалона постепенно исчезали вдали; и, чем дальше они становились, тем тверже становился шаг нищего. Когда последние очертания города скрылись вдали, дервиш сунул свою палку под мышку и зашагал свободно и широко. Он миновал виноградники, высаженные на склонах холмов взамен уничтоженных франками при взятии Аскалона тридцать лет тому, вступил в рощу молодых олив, раскинувших свои цепкие ветви по обеим сторонам узкой дороги. Здесь дервиш прошел совсем немного. Двое оборванцев в лохмотьях, но с мечами за поясами, выскользнули из-за деревьев и преградили ему путь.
— Что у тебя в суме, старик? — грозно спросил разбойник с рябым лицом, кладя руку на рукоять меча. Рябой говорил на смеси французского, латыни и арабского, обычной для жителей Леванта.
Дервиш молча снял с плеча суму и протянул ее второму грабителю, совсем еще юному, с румянцем на щеках. Рябой забрал суму у товарища, запустил в нее грязную лапу и с радостным возгласом извлек две лепешки. Оба разбойника тут же набросились на еду, не обращая внимания на дервиша. Тот не воспользовался удобным моментом, и остался стоять, с любопытством наблюдая как оборванцы жадно расправляются с его подаянием.
Лепешки исчезли почти мгновенно. Рябой на всякий случай пошарил в пустой суме и с вздохом швырнул ее на дорогу. Окинул внимательным взглядом продолжавшего стоять дервиша.
— Сапоги на нем крепкие, — сказал удивленно. — А ну, сымай!
— Зачем они тебе? — вступился молодой. — Оставь старику! Еду у него отобрали…
— Сарацины опять подадут! — возразил рябой. — А нам кто? Сапоги где-нибудь на хлеб сменяем. Одна лепешка — это не еда, я б еще десять съел. Сымай, я сказал!
Дервиш, опираясь на посох, стащил сапог сначала с правой ноги, затем — с левой. Рябой, не дожидаясь, пока ему их подадут, подскочил, поднял с земли и стал придирчиво рассматривать.
— Давно голодаете? — вдруг спросил дервиш у юноши. Голос у него теперь был сильный и звучный. Молодой.
— С тех пор, как султан Аскалон взял, — вздохнул оборванец. — Убежали от плена, теперь скитаемся. Может, лучше было в плен? Хоть бы кормили…
— И били! — буркнул рябой, поднимая с дороги суму и засовывая в нее сапоги. — Продали б нас генуэзцам или венецианцам, те посадили б на цепь в галере; ворочал бы веслом, пока не сдох!
— Зато в сытости… — вновь вздохнул румяный разбойник.
— На службу идите! — предложил дервиш. — Такие храбрые воины…
— Кто сейчас нанимает на службу? — хмыкнул рябой. — Бароны убиты или разбежались, воины не нужны никому.
— А Саладину?
— В мамлюки? Лучше на галеру… Там, когда ветер в паруса, отдохнуть можно. Христиан, которые веру сарацин приняли, султан впереди войска ставит, чтоб кровью преданность Аллаху доказали. Глядишь — и ты в их раю, где вина тебе никто не нальет, потому как нельзя. Ну их! Да еще обрезают спереди… — рябой хрипло засмеялся.
— Так вы долго не протянете, — сказал дервиш. — Нарветесь на мамлюков…
— Значит, будет галера! — беззаботно отмахнулся рябой.
— Иди мне служить! — вдруг сказал дервиш.
Рябой расхохотался.
— Чем платить будешь? Подаянием?
— Серебром!
Дервиш ловко вытащил из складки рубахи блестящий кружок и показал его грабителям.
— Будете получать по милиарисию каждый день.
— А ну отдай!
Рябой с угрожающим видом шагнул к старику. Тот вдруг вскинул посох наперевес и ловко ткнул им оборванца в живот. Рябой задохнулся от боли и опустился на колени. Дервиш мгновенно перехватил посох и приложил им грабителя по затылку. Тот без звука сунулся лицом в землю.
Розовощекий разбойник растерялся от неожиданности, но быстро пришел в себя. Отступил на шаг и выхватил меч. Но замахнуться не успел. Посох вновь описал дугу, юноша вскрикнул и выронил оружие. Прижал к груди ушибленную руку.
— На колени и руки назад! — грозно приказал дервиш, вскинув посох.
Розовощекий послушался. Дервиш шагнул к нему, сорвал с розовощекого пояс и крепко связал им руки оборванца. Затем проделал то же с рябым.
В отдалении послышался топот копыт. Два всадника в боевом сарацинском наряде выскочили из-за поворота и помчались к троице на дороге. Один из них вел на поводу лошадь под седлом. Всадники осадили коней рядом с дервишем.
— Их как магнитом к вам тянет, Игорь Иванович! — сказал один из них по-русски. — Третий случай за неделю!
— Легкая добыча, — пожал плечами ряженый дервишем полковник. — Чего проще ограбить старика?
— Убить могли! — заметил второй. — Ишь, мечи! Подождали б нас у рощи, как договаривались!
— Убивают врагов и соперников, людей жалких не трогают, — философски заметил Игорь Иванович, подходя к рябому разбойнику. Тот уже пришел в себя и, мыча, ворочался на дороге.
Полковник рывком усадил его, заглянул в глаза.
— Дай воды, Дима!
Первый всадник протянул ему баклагу. Полковник плеснул из нее в ладонь и брызнул на рябого. Тот поднял голову. Взгляд маленьких синих глаз был осмыслен и зол.
— Так пойдешь мне служить? — спросил полковник на местном наречии и указал на всадников. — Получишь коня, одежду, оружие. Еда и один милиарисий в день.
— Сарацину служить не буду! — ответил рябой и сплюнул на дорогу.
— Кто сказал, что я сарацин? — усмехнулся полковник.
Рябой окинул его внимательным взглядом.
— А кто ты?
— Христианин благородного рода. Набираю людей в войско.
— Дервишем зачем вырядился?
— Сарацинские тайны выведать. Чтобы делу моему не мешали.
— Врешь!
Полковник стащил с себя чалму, затем встал перед рябым и задрал рубаху спереди.
— Гляди!
— Необрезанный! — подтвердил разбойник. — Ну и что? Среди сарацин встречаются.
— Упрямый! — вздохнул Дима за спиной полковника. — Дать ему по башке?
— Патер ностер, — стал читать полковник молитву и, закончив «Отче Наш», перекрестился слева направо.
— Ладно, — сказал рябой, вставая на ноги. — Верю…
— Зачем нам их столько? — спросил Дима полковника, когда развязанные и обезоруженные разбойники шагали по дороге впереди трех всадников. — Рожи зверские… Висельники!
— Из висельников получаются лучшие солдаты! Если выбирать, кого из этих двоих поставить за своей спиной для защиты, то я выберу рябого. Юноша даже не пытался схватить меч левой рукой, когда я выбил его из правой. Рябой бы не сробел…
— Два десятка набрали! Корми их, одевай, плати…
— Когда в стране нет порядка и закона, прав тот, у кого банда больше! — засмеялся полковник. — На своей шкуре испытано. Пригодятся нам эти рожи… И в походе, и для других дел. Кому поместье охранять? Наши уже падают от усталости. К тому же дешево: харчи: хлеб да баранина, плюс четыре с половиной грамма серебра в день. Один доллар по курсу! Где таких солдат найти? Со знанием языка, местных условий, умеющих владеть холодным оружием? Контракт подписывать не надо, страховку тоже, верят на слово… Здесь слово в цене. Мусульманский султан сказал королю крестоносцу, что не будет нападать; не нападает. Договорились предводители враждебных армий, что битву начнут с рассветом, — и все честно ждут рассвета. Не то, что современная тактика: напасть исподтишка, запустить ракету и тут же удрать.
— Нравится вам тут, Игорь Иванович? — улыбнулся Дима.
— Юность вспоминаю, — вздохнул полковник. — Тогда тоже было просто, ясно и честно…
* * *
Фиксатор катапульты сухо щелкнул; маленький серебристый самолет скользнул по направляющим, взмыл в небо и, быстро набирая высоту, скрылся вдалеке.
— Хорошо пошел! — сказал полковник.
Он стоял, облокотившись на зубец сторожевой башни, и смотрел вслед исчезнувшему самолетику.
— На пороховых ускорителях было бы лучше! — отозвался оператор, не отрывая взгляда от экрана монитора. — На испытаниях набирал километр за две минуты.
— Нам спешить некуда, — отозвался полковник. — Шум и дым от ускорителей приведут сюда армию Саладина. Твой «Шмель» нас на борт тогда не возьмет.
— У него полезная нагрузка — двадцать килограммов. Можно контейнер с полезным грузом в отсеке разместить, можно листовки бросать, а при желании — и кассету с осколочными бомбами. Испытывали. Точность бомбометания — круг, диаметром десять метров. Хотел бы я посмотреть на вашего султана!
— Мы сюда не воевать пришли.
Полковник подошел и вместе с оператором стал наблюдать на картинкой, посылаемой с разведывательного самолета. Подчиняясь команде оператора, «Шмель» сделал круг над Аскалоном, затем промчался вдоль берега, на мгновение выхватив объективами в песчаном склоне черную дыру пещеры, затем вновь набрал высоту и пошел вдоль береговой линии.
— Куда летим? — спросил оператор.
— Как и намечали — по азимуту. С выходом в нужный район перейти к патрулированию.
Оператор пробежался по клавишам ноутбука, и остался сидеть на корточках, наблюдая за картинкой на мониторе.
— Вторая половина декабря, а вокруг зелень, — сказал удивленно. — Никак привыкнуть не могу.
— Еще не то увидишь! — хмыкнул капитан Колбин, похлопывая оператора по плечу. — Что зелень?! Ты, Костя, попал в такую историю — внукам будешь рассказывать!
— Не думал, что меня выпустят за границу, — смущенно улыбнулся оператор. — Как только сделал «Шмель», сразу засекретили, сказали: до пенсии никуда не выедешь!
— В эту заграницу можно любого выпускать! — засмеялся Колбин. — Здесь ваши секреты даром не нужны.
— Догадываюсь, — согласился Леша. — Но все равно… Я ведь «Шмель» сам придумал. В школе ходил в авиамодельный кружок. Дорого было моторчики покупать, но отец денег давал. Потом компьютерами увлекся, сам их собирал. Отец как-то сказал: «Раз увлекаешься, придумай что-нибудь газопроводы сверху контролировать, нам нужно. Беспилотные летательные аппараты, что продаются в России, во-первых, стоят дорого, во-вторых, не слишком надежны. И характеристики не те». Вот я и придумал… Шесть часов в воздухе, с дополнительными баками — десять. Крейсерская скорость — сто пятьдесят километров в час, высота полета — до пяти километров, — стал с удовольствием перечислять оператор. Его конопатое юношеское лицо светилось радостью. — Но самое главное — модуль управления с элементами искусственного интеллекта. Такого даже у мирового лидера в сфере производства беспилотных летательных аппаратов, США, нету…
— Как скоро «Шмель» будут в заданном районе? — прервал его полковник.
— Часа через полтора.
— Отключайте компьютер. Надо беречь аккумуляторы.
Оператор с сожалением выключил ноутбук.
— Если что не так, по сигналу тревоги включится автоматически, — сказал, будто успокаивая самого себя.
— Камеры самолета продолжают писать картинку? — спросил Кобин.
— Там же десять флеш-карт по четыре гигабайта каждая, — обиженно ответил оператор. — Хватит на пять часов. Как я говорил, при обнаружении группы всадников или другого скопления людей, программа даст «Шмелю» команду, и самолет облетит объект, снимая его с разных углов. При этом пойдет сигнал на ноутбук, он включится. К сожалению, спутников на околоземной орбите здесь нет, поэтому вычислить точное месторасположение цели не удастся. Карта тоже не поможет: точной этого периода по понятным причинам у нас нет, а двадцать первого не годится: за восемь веков ландшафта изменился радикально. Придется вычислять координаты по косвенным характеристикам
— Когда будет что интересное, позовешь! — велел полковник и стал спускаться по винтовой каменной лестнице. Капитан Колбин устремился следом.
— Думаете, найдет? — спросил он, когда оба оказались у подножия башни.
— Надеюсь, — после короткого молчания отозвался полковник. — Если б не война в Леванте, сам справился: две-три конных группы по расходящимся маршрутам, опрос людей в населенных пунктах… Недели бы хватило. Но сейчас слишком рискованно.
Оба офицера вошли в невысокое каменное здание с узкими окнами-бойницами, напоминавшее крепость и бывшее ею по сути, легко ступая по каменному полу, добрались до большого зала со сводчатым потолком. Посреди зала стоял длинный стол, за которым сидело несколько мужчин в пестрой сарацинской одежде: желтых и зеленых халатах, широких шароварах в крупную красно-белую полоску, заправленных в мягкие сапоги. Завидев полковника, сарацины вскочили с лавок.
— Товарищи офицеры! — крикнул один из них, в малиновом халате.
Полковник молча погрозил ему кулаком.
— Забыл, как меня зовут, майор?!
— Виноват…
— Повторяю в последний раз: Магомет-Гирей! Для сарацин. Для вольнонаемной охраны из местных христиан: Генрих. Не перепутайте! Надоело уже «патер ностер» читать. Затрудняетесь с именами, говорите «господин», не ошибетесь.
— Понял, господин, — сказал офицер в малиновом халате, кланяясь. При этом на лице его осталась улыбка. «Погоди Егорычев!» — подумал Иванов, но вслух ничего не сказал.
По знаку полковника все вновь уселись на лавки. Колбин вытащил из-за пояса большой свиток, развернул его на столе.
— Странная карта! — заметил один из лже-сарацин.
— Самопальная, — пояснил Колбин. — Взяли генштабовскую Ближнего Востока, стерли все современные населенные пункты и нанесли известные на сегодняшний день исторические. Координаты точные только для городов, которые существовали в двенадцатом веке. Остальные размещены с погрешностью, возможно, значительной. С дорогами еще хуже. Будем наносить их дополнительно по данным самолета-разведчика. К сожалению, лучшей карты не будет.
— Никто и не обещал, что будет легко! — заметил полковник и ткнул пальцем в нижнюю часть карты. — Это Иерусалим. Исследователи вышли из него примерно неделю назад. Конная группа, порядка десяти-пятнадцати человек. Хочу выслушать ваши соображения: где искать?
— Обычный темп кавалерийского марша — пятьдесят километров в день, — сказал лже-сарацин Егорычев.
— Это при передвижении по равнине, хороших погодных условиях, нормальной обеспеченности продовольствием и фуражом, — возразил полковник. — По нашим данным они передвигаются горными тропами и с остановками, возможно, вынужденными. Если бы шли по пятьдесят верст, то были где-нибудь у Константинополя.
— Может, туда направляются? — сказал Колбин.
— Что исследователям делать в Константинополе? — вздохнул полковник. — Они-то знают, что проход здесь. Поэтому самый логичный поступок: искать порт, и морским путем исследовать побережье.
— Порты все у сарацин, — заметил офицер в малиновом халате.
— Кроме Тира. Но идти туда — все равно, что совать голову в петлю. Там Саладин с войском. Осада продлится, по историческим сведениям, еще пару недель. Думаю, Ноздрин и Телюк об этом знают.
— А если они пошли в Аскалон? — спросил один из лже-сарацин.
— Было б счастье! Сейчас их и нас встречали бы дома. Нет, господа-товарищи, они движутся не к побережью. Дороги к нему идут по долинам, а по информации ясновидящей вокруг исследователей — горы, горы, горы… Отсюда вопрос: куда их несет? На Восток? Там им делать нечего, на юге — тоже. К тому же на юге пустыня. Остается одно направление — север или северо-восток. Что у нас здесь?
— Два замка крестоносцев, которые Саладину не удалось пока взять: Маргат на побережье и Крак де Шевалье в горах Сирии, — доложил Колбин. — По историческим сведениям эти замки продержатся и в будущем году. Думаю, Ноздрин, как историк, это знает.
Полковник с сомнением покрутил головой:
— Зачем нашим крестоносцы?
— Для защиты.
— Замки крестоносцев — сейчас самое опасное место в Леванте. Их, если не осаждают, то стерегут крепко. Какая защита? К тому же, как говорит жена Ноздрина, на спутниках ее мужа надето сарацинское платье.
— На нас тоже, — сказал малиновый Егорычев.
— Думаю, у них просто не было выбора, — сказал Колбин. — Человек, оказавший без денег в чужом городе, нанимается на любую работу, в порту — на судно. У исследователей ситуация и того хуже.
— Нанялись, как вчерашние разбойники к нам? — задумался полковник. — Логично. Но более логично искать компанию для проезда в город-порт.
— Чтобы снова попасть в плен?
Полковник не ответил. Склонившись над картой, измерил курвиметром расстояние между Иерусалимом и Краком де Шевалье, потом — до Маргата. Задумался.
— По ровной дороге они уже дошли бы. Но горами… Все равно не сходится… А что нам известно про Триполи? Осажден? Пал?
— Ни то, ни другое. Вдова Раймунда Трипольского, умершего от ран после битвы под Хаттином, заигрывала с Саладином и сумела спасти город.
— То есть город не осажден и доступ к нему свободен! — потер руки полковник. — Исследователи об этом должны знать?
— Их готовили для работы в Киевской Руси.
— Но Ноздрин-Галицкий профессиональный историк, кандидат наук. Крестовые походы — слишком известная тема, даже школьники разбираются. Они идут в Триполи!
— Этот город на побережье. Как же горная дорога?
— Выбрали безопасный путь. Наверняка у них в группе есть опытный проводник. Все, определились! Надо сказать Косте, чтобы отправил самолет-разведчик поближе к Триполи: начнем искать от конечного пункта. Офицеров группы захвата попрошу не расслабляться. Ежедневные тренировки, боевое слаживание с наемным войском. Разбойнички на конях сидят?
— Не все, — вздохнул Егорычев. — Большинство — пехота, сторожевые части. Не уверен я в них.
— Надо быть уверенным! Я вас попрошу: пусть проводят в седле по полдня, пусть учатся если не рубить, то хотя бы копьем на скаку…
— Ропщут, что напрягаем! Не нравится, — сказал лже-сарацин в зеленом.
— Давайте больше вина и еды! За успехи в подготовке — по монете дополнительно! И строго с ними! Поймут! Здесь у них выбор небогатый: махать веслом на галере или служить в войске!
— Одного не пойму, — задумчиво сказал Колбин. — Если исследователи идут в Триполи с христианами, то что те делали в захваченном сарацинами Иерусалиме?
— Может, из плена возвращаются, как наши?
— Вооруженные до зубов? В кольчугах, шлемах, панцирях? Из плена?
— Не знаю, Дима! Левант! Мусульмане служат христианам, христианские правители заигрывают с султаном… Хрен их тут разберет! Что это меняет в наших поисках?
— Ничего.
— Тогда забудь! Дел хватает. Займись! Мы должны быть готовы выступить в любой момент…
