Глава 11
Преданья старины глубокой
Суровое питерское небо было, как обычно, затянуто серыми тучами, которые никак не могли разродиться порядочным дождем. Из них постоянно капала какая-то непонятная невидимая морось, которая оставляла на лице тонкую холодную пленку.
Вика облизнул воду с губ и начал переходить улицу. Как обычно, светофор замигал практически сразу, и не успел Вика добраться до середины дороги, как уже вновь загорелся красный. Он терпеливо остановился у трамвайных путей и уныло посмотрел вдаль, где бесцветное небо сливалось с крышами неровных рядов многоэтажек.
Мимо него с шумом прогремел трамвай, который продолжил свое неторопливое движение по бесконечному проспекту. Вика перекинул пакет из «Пятерочки» в другую руку и торопливо сунул освободившуюся руку в карман. Несмотря на то что на улице был плюс, было как-то мерзко и промозгло.
Пакет был практически пустым. Внутри одиноко лежала бутылка водки и две пачки сухариков. Крепкий алкоголь Вика вообще-то недолюбливал, а водку и попросту не любил, но сегодня ему почему-то показалось, что без водки никак не обойтись.
С момента исчезновения Андрея прошел ровно месяц. Когда Андрей не вернулся из поликлиники, Вика сначала подумал, что он впал в очередной виток депрессии и вновь решил побыть один у себя дома. Несколько дней Вика пытался уважать его решение и не навязывать свою компанию, но в конце концов любопытство взяло верх и он позвонил. После того как в течение двух дней безучастный женский голос сообщал ему о том, что абонент находится вне зоны действия сети, Вика почуял неладное.
В его голову закралось подозрение, что Андрей решил наложить на себя руки. В тот день Вика раньше ушел с работы, проигнорировав неодобрительный взгляд начальника, и отправился к Андрею домой. На звонок в дверь никто не открыл. Вика просидел на лестничной клетке под дверью до самого вечера. За это время он опросил добрый десяток соседей. Никто Андрея в последнее время не видел.
Следующим делом Вика отправился в полицию. Лысеющий майор с густыми рыжеватыми усами применил весь свой профессиональный опыт, чтобы заявления о пропаже не принимать. Для этого он рассказал с десяток историй из собственной практики, когда без вести пропавшие внезапно сами возвращались домой или же через много лет оказывалось, что они действительно хотели исчезнуть и совсем не желали, чтобы их искали или уж, не дай бог, нашли.
Когда полицейский узнал, что Андрей ему даже не родственник, он сначала удивился, а потом как-то повеселел и начал Вике заговорщицки подмигивать. В конце концов он не вытерпел и напрямую спросил Вику:
– Ну так вы из этих, что ли? Так бы сразу и говорил, а то «не родственники мы», понимаете ли.
После этого Вика вышел из себя, и полицейский пошел на попятный и заявление все-таки принял.
Однако делать, видимо, никто ничего не собирался. Сначала Вика периодически названивал в полицию, чтобы осведомиться о ходе следствия, но вскоре понял, что это пустая трата времени.
Вика утешал себя тем, что Андрей, возможно, и вправду уехал куда-нибудь в Таиланд или еще того лучше – на какой-нибудь далекий одинокий остров, подальше от этого назойливого дождя. На самом деле он всей душой этого желал. Ему очень не хотелось, чтобы с его лучшим (пускай теперь и бесследно исчезнувшим) другом что-либо случилось.
Погруженный в свои мысли Вика наконец добрался до дома.
– Папа, водку будешь? – прокричал он с порога, стаскивая на ходу ботинки. – «Белуга», не хухры-мухры. Не та бормотуха, которую у вас в универе после конференций на кафедрах распивают.
Вика постучал и просунул голову в кабинет. Алексей Степанович сидел спиной к столу и смотрел куда-то в одну точку.
– Пап, ты чего? Водку, говорю, будешь? Хорошая. Давай Андрея… – Вика чуть было не сказал «помянем» и тут же осекся. – За Андрея давай выпьем, ну чтобы, как это, что бы там у него ни было, чтобы все хорошо закончилось. Вот.
Алексей Степанович поднял глаза и посмотрел на Вику отсутствующим взглядом.
– Не, ну чего ты, чего мне ее, одному теперь пить, что ли? Нехорошо как-то вроде.
Алексей Степанович с усилием моргнул и вернулся в реальность.
– Вика, эта рукопись, по всей видимости, палимпсест! Причем современный, ты себе представляешь!
– Пале – что?
– Тьфу на тебя, Вика, иногда я и правда думаю, что не мой ты сын. Доставай свою водку, пошли на кухню.
Вика суетливо начал накрывать на стол. Он извлек из серванта глубокое блюдо с аляповатыми зелено-голубыми цветами, которое изначально предназначалось под сахар, и высыпал туда обе пачки сухариков. Затем он извлек две рюмки на ножках и быстро сполоснул их под краном.
Он выставил все это на стол, окинул критическим взглядом и сбегал в кладовку за банкой с солеными огурцами. Оставшись довольным результатом, он разлил водку по рюмкам.
– Ну, поехали!
Вика поднял рюмку в воздух, чокнулся с Алексеем Степановичем, картинно дунул в сторону и опрокинул содержимое себе в рот. Захлопав глазами и скривившись, он ринулся в атаку на банку с огурцами и в неравном бою вылил рассол на клетчатую скатерть.
Алексей Степанович осушил свою рюмку, закусил гренками и устало покачал головой.
– Вика, ты «Что? Где? Когда?» на прошлой неделе смотрел?
– А это еще при чем? – удивился Вика.
– Там вопрос такой был, помню. Что общего у банки с огурцами и поцелуями молодой девушки?
Вика наморщил лоб и всерьез задумался.
– Ну и что у них там общего? Ты что несешь-то вообще?
– А вот что. Из банки сложно вытащить первый огурец. Точно так же сложно получить первый поцелуй молодой девушки. Остальные же достаются без труда. А ты, как я посмотрю, оболтус, в свои тридцать с лишним не то что с девушками не научился обращаться, но даже с огурцами.
– Ну вот спасибо родному отцу на добром слове.
– Да пожалуйста. А куда едем-то, собственно, можно поинтересоваться?
– Так Андрей месяц как пропал. – Вика посерьезнел и уставился в стол. – Бесследно.
– Полиция что? Как обычно?
– Как обычно, кому там это надо. Говорят, сам, поди, куда-нибудь уехал. Захочет, вернется. Не думаю, что они реально что-то делают.
– Будем надеяться, что вернется. Может, к каким родственникам уехал?
– Да какие у него родственники? Он же детдомовский.
– И то верно. А вообще знаешь, Вика, что водкой обмывают либо большое счастье, либо непоправимое горе. Но раз уж ты настаиваешь, я предлагаю выпить за надежду! – Алексей Степанович налил еще по рюмке. – Не дрейфь, сын, все нормально будет.
Они выпили. Вика слегка повеселел – то ли от алкоголя, то ли просто от уверенного тона отца. А может, и правда все обойдется. Вернется он еще, точно вернется.
– А что там, ты говоришь, с этой рукописью-то? Какой-то там палимсест, палипсест, как ты там сказал?
– Палимпсест, Вика, палимпсест. Это такая рукопись, когда со старого пергамента стирают оригинальный текст и пишут на тех же самых листах что-то новое.
– С бумагой была напряженка, да?
– В большинстве случаев да. Пергамент очень дорого стоил. Но известен ряд случаев, когда это делалось специально, чтобы увеличить цену рукописи. Так, например, случилось с известнейшим Архимедовым палимпсестом, когда к рукописи позднее были добавлены золоченые миниатюры, которые мошенники пытались выдать за оригиналы с целью увеличить стоимость манускрипта.
– Ну а к твоей-то рукописи это все какое отношение имеет?
– А вот какое, читай.
Алексей Степанович протянул Вике страницу с переводом.
«И на сем мы заканчиваем рассказ о борьбе наших славных печатников врат с темными полчищами царя Тарида. Он был повержен, а темный властелин его, Эль-Нат, так и остался заперт в мире демонов».
Вика вопрошающе поднял глаза на отца.
– Ты дальше, дальше читай.
«Вот и подошла к концу наша история, написанная в жанре царской хроники. Надеемся, что этот документ сумел правдоподобно передать реалии, в которых происходили описанные события. Этот текст послужит правдивым пособием для будущих поколений хранителей».
Вика нахмурил брови, бросил непонимающий взгляд на отца и продолжил читать.
«Эти слова я пишу уже на Терре (Земле? Откуда здесь латинские корни??), пятой планете Великого Тоннеля. Я – один из последних особых солдат (?), которые возвращаются домой. Еще двое моих товарищей и наш командир, полковник армии Союза Суверенных Государств Макхэкв Эль-Зартшти, остались позади, чтобы завершить инструктаж хранителей сфер на Огме, шестом мире Великого Тоннеля. Особенно это касается последней основанной нами отшельнической обители у безымянного озера, где хранитель еще не готов к своей миссии. Кроме этого, все сферы сейчас полностью осушены, и мои товарищи смогут вернуться лишь через несколько сотен лет».
– Бессмыслица какая-то, – пробормотал Вика.
Алексей Степанович лишь пожал плечами.
«Сегодня я ухожу дальше на Данеболу, в четвертый мир Великого Тоннеля. Мир, где все прошло по плану, так, как и задумывалось. Я оставляю сферу в хороших руках, в маленькой деревушке, затерянной среди болот. Мне до сих пор непонятно, как столько вещей разом пошли не по плану. Возможно, мы переоценили себя. Возможно, нам просто не повезло.
Волею случая «Атлантида», звездолет первых колонистов, отправленных на Терру, не справилась с посадкой и утонула в океане. Вероятность подобного исхода событий была ничтожно мала, и, скорее всего, звездолет был поврежден в пути. Экипажу удалось спастись и выбраться на берег, однако «Атлантида» была для них потеряна. Именно эти выжившие и положили начало земной цивилизации, начав путь исторического прогресса с нуля.
Однако у их детей не было доступа к модификации организма. Они проживали короткие мимолетные жизни, из поколения в поколение зная все меньше и меньше о своем происхождении и все дальше и дальше отдаляясь от своих стареющих обожествленных праотцов. Первые алиоты основали несколько могущественных династий и оставались их бессменными правителями на протяжении веков.
Когда в Союзе Суверенных Государств поняли, что связь с «Атлантидой» окончательно потеряна, была организована вторая экспедиция. Но, когда алиоты во второй раз достигли Терры, они нашли своих полудиких потомков, живущих примитивными враждующими обществами и практикующих примитивные религиозные верования, – результат искаженных легенд об их звездном происхождении. Немногие из первых алиотов дожили до этого момента. Многие из них погибли насильственной смертью в этом диком мире.
Великий Тоннель был открыт и в первый и последний раз соединил между собой все девять миров. Несмотря на то что он был открыт совсем недолго, несколько тысяч предприимчивых землян успели проникнуть на Огму, в шестой мир, и заселить его. И вот мы опять подошли к истории царя Тарида и крестового похода Эль-Ната.
Мало кто тогда знал, что Эль-Нат, преступник и мятежник, к этому моменту полностью держал под своим контролем три последних мира: Мулифен, Талитху и Мускиду. Но это уже совсем другая история. Об этом подробнее написано в большом пособии хранителей.
Лейтенант армии Союза Суверенных Государств
Скхрави Аль-Мрхеви»
– И что это такое было?
Вика посмотрел на отца со смесью интереса и раздражения. Он как будто нутром чувствовал, что его обманули, но не мог понять, кто, как и зачем.
– А вот этого я и сам толком не знаю. Еще по одной?
Алексей Степанович наполнил рюмки, не дожидаясь ответа.
– Насколько я могу судить, пергамент, на котором все это написано, действительно древний. Я, конечно, не могу дать точную датировку. Это без радиоуглеродного анализа почти что пальцем в небо, но то, что пергамент древний, – это без сомнения. Ему тысяча лет, не меньше.
Почерк на протяжении всей рукописи один и тот же. Я, конечно, не эксперт по каллиграфии, но не думаю, что здесь будут сюрпризы. Несколько букв имеют очень характерную форму, и с большой вероятностью я могу предположить, что и основную часть рукописи, и это злосчастное заключение написал один и тот же человек. Ну, вздрогнули! – вспомнил Алексей Степанович про зависшую в воздухе рюмку.
– Какие тысячи лет, там у него звездолеты вон какие-то, – вставил Вика, опасливо вытягивая огурец из банки.
– То-то и оно. Поэтому я и решил, что это палимпсест. И, по всей видимости, современный. Гагарин в космос в шестьдесят первом летал. До этого никто всерьез и не думал, что такое возможно. Допустим, у автора была хорошо развита фантазия. Но тут мы все равно говорим о двадцатом веке, не раньше. Ну не верю я, что это так называемое заключение написано человеком, жившим в незапамятные времена. А теперь представь, Вика, сколько людей в двадцатом веке знали древнеассирийский язык? Да еще и могли писать на нем? Единицы, сущие единицы. И кому из них понадобилось сначала писать хронику про неизвестных или даже, скорее всего, никогда не существовавших царей, а потом завершать все это вот таким вот бредом про какой-то тоннель и звездолеты? Если у этого был некий религиозный подтекст, дескать, мы все произошли от инопланетян, в лучших традициях раэлитов, то они бы написали трактат посерьезнее. Без всякой предыстории про войны царей. А если кто-то хотел фальсифицировать древнюю историю, хотя, признаюсь, не могу понять почему, то зачем добавлять это странное послесловие, которое всю историчность написанного опровергает?
– То есть накрылись твои научные статьи?
– Да нет, отнюдь. Я больше чем уверен, что подобная фальшивка еще больше шума наделает. Просто, если честно, я несколько разочарован. Я думал, что открыл новую страницу в древней истории. А оказалось, что имею дело с фальсификацией.
– Ну я бы так сокрушаться не стал. Это, возможно, величайшая фальсификация в истории человечества, – сказал Вика с показным оптимизмом.
– Поживем – увидим.
Алексей Степанович неуверенно посмотрел на бутылку водки, в которой оставалось еще больше половины.
– Мне что-то расхотелось, – сказал Вика, поймав его взгляд.
– Я тоже больше не буду, мне завтра к первой паре в универ. Ладно, Вика, давай, я спать пойду. Прибереги свое зелье для какого-нибудь радостного события.
Алексей Степанович отправился в ванную, шаркая тяжелыми тапками по линолеуму, а Вика принялся убирать со стола.
Облака за окном слегка разошлись, и из образовавшегося небесного просвета выглянула полная луна. Ее серебристый свет тут же разлился по мокрым крышам домов и безлюдным дворам. Далекие звезды неизведанных миров так и остались скрыты за унылой завесой плачущих облаков.
