Аран сидел на кровати, до сих пор не в силах поверить в удачу, которая в буквальном смысле свалилась на него, пока он спал. Сделать это было непросто, потому что в удачу Аран в принципе не верил, а верил скорее в тщательное планирование и скрупулезную подготовку любых действий, пускай даже самых незначительных. Поэтому новости, которые ему доложили по видеокому из центрального хаба, застигли его врасплох.

Еще вчера Аран заснул с неприятным чувством неопределенности, которое тяжелым гнетом лежало у него на душе и отравляло его повседневное существование. Сегодня, когда он проснулся, будущее было кристально ясно. По крайней мере, ближайшее будущее. Война в этом мире была выиграна, ведь у него в руках были теперь все семь сфер, необходимых для открытия тоннеля.

И тем не менее внутри у Арана было неспокойно. Он лихорадочно пытался вычислить подвох, но, как он ни старался, как ни перебирал в голове все возможные подставы и ловушки, о которых он только мог подумать, подвоха не было. Все это было похоже на поиски скрытой червоточины в поверхности спелого яблока, которое, несмотря на свой витринный вид, источало неприятный гнилостный запах.

Я победил, подумал вдруг Аран. Он беззвучно повторил эти два слова, осторожно двигая языком и медленно шевеля губами, как будто пробуя их на вкус. Вкус оказался приторно-сладким. Аран поморщился.

Тысячи лет работы увенчались успехом, сказал он сам себе нарочито бодрым голосом. Не зря он скитался по самым отдаленным уголкам этой планеты в поисках облачных сфер. Не зря он создавал армию, учил местных неандертальцев обращаться с современным оружием. Не зря он тайно собирал орды безумных, ожидая подходящего момента, чтобы пустить их в ход. Не зря он пробрался в самые верхние эшелоны власти Гакруксии и оставался там под разными именами в течение многих веков. Даже эта война последних лет, которую он так долго оттягивал, даже она была не зря.

Конечно, он пытался избежать ее. В конце концов политическая стабильность была гораздо выгоднее для его щекотливого и долгосрочного мероприятия, чем неопределенность кровопролитных междоусобиц. Аран затратил немало усилий на то, чтобы в Гакруксии наконец-то наступил мир.

Но именно в тот момент, когда ему начало казаться, что его действия увенчались успехом, угроза пришла извне, с Акамарского архипелага. Аран использовал все свои тайные связи и политическое влияние, чтобы направить энергию Аниго в другое русло, куда-нибудь подальше от Гакрукского королевства, но этого оказалось недостаточно.

Аран до сих пор не мог понять, почему Аниго решил дальше направить свою завоевательную кампанию на запад, а не в более богатые восточные земли Пятой Гильдии. Когда Аран понял, что войны не миновать, он попробовал стравить Аниго с их ближайшим соседом, Цефейским княжеством.

План сработал на отлично: переговоры с цефеями были сорваны, а шурин императора оказался в плену. Аран вздохнул спокойно и приготовился к еще нескольким годам продуктивной и ничем не обремененной работы по поискам недостающих облачных сфер.

Однако Аниго управился с Цефейским княжеством гораздо быстрее, чем того ожидал Аран. Да еще и шурина своего Аниго в княжеских тюрьмах не нашел. Когда секретные источники Арана доложили ему о том, что шурин все это время находился в подземельях деджа Зандра, Аран понял, что просчитался.

Он конечно же знал о том, что цефейский князь Лигуло и дедж Зандр были старыми приятелями, но никак не мог предположить, что Зандр пойдет на такой риск. Вскоре Арану стало известно, что и вся семья цефейского князя скрывается в замке деджа Зандра под видом его дальних родственников. А если все это было известно ему, то рано или поздно об этом узнал бы и Аниго. Война вновь была на пороге.

Пытаясь все еще смягчить удар, Аран пошел на крайние меры. Он во всех красках объяснил гакрукскому королю, что именно с ним сделает Аниго, если возьмет его в плен. Галлюциногенные седативы, которыми Аран пичкал его величество последние лет десять, сделали свое дело: король очень живо себе все представил и согласился уступить Аниго всю Саифию целиком в качестве моральной компенсации.

Нетрудно было догадаться, что подобные меры натолкнулись на непонимание в самых высших слоях гакрукского общества, поэтому вторая, тайная часть мирного соглашения была подготовлена в обстановке строжайшей секретности. Согласно этой договоренности, гакрукский король Бекрус обязывался выплачивать Акамарской империи ежегодные контрибуции в качестве платы за мир.

Предложение оказалось более чем щедрым, и Аниго остался доволен. От столь неожиданного дополнительного финансирования своей военной кампании было трудно отказаться, и он уже готов был продолжать свои войны где-нибудь в другом месте, но на гакрукские деньги.

Однако идеальный план Арана вновь не сработал. На этот раз он недооценил психологию средневековых тиранов. Помимо земель и денег, а также благополучного возвращения своего шурина в лоно семьи Аниго рассчитывал еще и на кровавые расправы со всеми ответственными и их родственниками вплоть до третьего колена. И вот тут случилась загвоздка.

Во-первых, шурина ему вернули в гораздо худшем состоянии, чем предполагалось. Во-вторых, сыну деджа Зандра удалось уйти. Жажда мести и обиженное самолюбие перевесили выгоды столь перспективного мирного соглашения, и Аниго бросился в атаку. Пришлось спустить с цепи безумных. Аран до сих пор гордился своей секретной операцией, в ходе которой ему удалось выманить Аниго со всей его элитной ротой из лагеря, взять их в плен, доставить на «Альзирр», обработать им мозги и вернуть обратно. И все это в течение суток.

Тогда это казалось крайней мерой, над которой Аран долго раздумывал. Но очень скоро ему стало ясно, что полная разруха – это тоже своего рода стабильность. Поиски сфер не стали сложнее, они стали проще. Теперь вместо долгих выспрашиваний, подкупов и подлогов можно было просто и беспрепятственно уничтожать ненужных людей, устраивать облавы, искать тысячами глаз одновременно.

Аран довольно хмыкнул. Нет, правильное все-таки было решение. В конце концов, если бы не война, то этих сфер у меня, скорее всего, не было бы до сих пор. А так они сами ко мне пришли. Аран на секунду задумался. Так кто же ты, нежданный гость, бывший соотечественник и щедрый даритель?

– Синти, разверни видеограмму.

С легким шипением в воздухе перед Араном материализовался большой темный экран. Несколько раз мигнув, он успешно откалибровался. Началось стандартное слайдшоу, которое, по замыслу проектировщиков системы корабля, должно было напоминать путешественникам о родных краях во время их долгого полета.

На экране возникло открыточное изображение столицы Конфедерации. Километровые небоскребы с заостренными шпилями, словно отчеканенные по одному и тому же лекалу, стояли плотными рядами до самого горизонта. В самом центре из их серо-голубой массы вверх вздымались толстые основания звездоскребов правительственного квартала, которые скрывались в золотистых облаках, нависших над городом. Над зданиями переплеталась плотная сеть семнадцатиуровневых воздушных магистралей, забитых аэромобилями до отказа. В правом верхнем углу картинки на посадку заходил межпланетный адмиралтейский транспорт. Из его сопел, опущенных вниз, вырывались яркие клубы синего пламени.

– Покажи мне камеру нового заключенного, – сказал Аран, опомнившись. Даже через столько лет он нередко засматривался на эти потерянные образы из прошлого, теряя связь с реальностью.

– Пока вы спали, поступило двое заключенных, – отозвался механический голос Синти.

– Того, у которого при себе были сферы, – сказал Аран, одновременно пытаясь вспомнить подробнее, что именно доложили ему с утра.

Спросонья он пропустил мимо ушей, что пленников было двое.

– Включаю трансляцию из камеры заключения номер восемь.

На экране появилось изображение комнаты для допросов. К стулу был прикован высокий мужчина с длинными спутанными волосами. Его кожа была то ли обожжена солнцем, то ли обветрена в бесчисленных скитаниях до состояния старого пергамента. Он был худощавого телосложения, но все его тело было покрыто сплетением тренированных мускулов, так что по нему легко можно было изучать мышечную анатомию. Обнаженный торс был покрыт татуировками, характерными для шаманов кочевых племен великих западных долин.

– Но ты не шаман, – тихо сказал Аран самому себе. – Ты наш, из армии. Как ты ни маскируйся, а я своих вижу.

Пленник поднял голову и уставился прямиком в камеру.

Ну вот, значит, я действительно прав. Ты знаешь, что такое камера и что значит мигающая синяя лампочка. Ты знаешь, что я смотрю сейчас на тебя.

Губы пленника скривились в презрительной ухмылке, а затем беззвучно прошептали что-то отдаленно похожее на серию ругательств на турите, предлагающих адресату идти очень-очень далеко и по пути выполнить серию непристойных действий с самим собой.

Вот я и говорю, наш, подытожил Аран их беззвучный диалог.

Лицо пленника показалось ему знакомым, как будто он лично знал его. Но это было маловероятно. Аран мысленно сказал себе, что за столько лет вдали от дома лицо любого алиота, даже такого малоприятного экземпляра, как этот, легко могло показаться знакомым или даже родным.

– Синти, останови трансляцию.

– Трансляция остановлена.

Видео с камеры рассыпалось на мелкие кусочки, и возобновился показ мотивирующих фотографий. На экране появилось изображение довольных колонистов, которые с улыбками заносили вещи в небольшой, но комфортабельный дом с собственной лужайкой, который только что был напечатан строительным модулем. Ряды точно таких же домов заполняли всю правую часть экрана, тогда как в левой части гигантские строительные машины ровняли с землей стеклобетонные постройки алькафрахян. Да, та еще была кампания, подумал про себя Аран. Сложная, но интересная. Такой отпор они нам дали, кто бы мог ожидать такого от этих примитивных гуманоидов.

И тут Арана осенило. В те далекие времена он был вторым пилотом десантного корабля для секретного подразделения особого назначения. Основной целью большинства операций было проникновение в тыл противника с небольшой наземной ударной группой, которая должна была незаметно пробраться на какой-нибудь стратегически важный объект и взять его под контроль изнутри. Как правило, это была база противокосмической обороны или атомный реактор (алькафрахяне не знали более мощных источников энергии).

Конечно, все можно было сделать гораздо проще, ведь осадные звездолеты Конфедерации даже не регистрировались допотопными эхолокаторами алькафрахян, но речь шла о колонизации, и приказ верховных главнокомандующих в несколько тавтологической форме предписывал «избегать любого вреда экосистеме планеты, которого только можно избежать».

Растительный и животный мир планеты находились в состоянии один из двенадцати по шкале Аль-Мактуби, что более повседневным языком означало райские условия для жизни. Конфедерация хотела изрядно пополнить бюджет, а ответственные за проект служащие – набить карманы, продавая по заоблачным ценам коттеджи класса гиперлюкс. Насколько Арану было известно, в таком формате был построен всего один город, и очень скоро вся поверхность планеты стала до боли похожа на панорамные виды столицы.

Как бы то ни было, Аран помогал пилотировать в десятке подобных операций, и в последних двух из них тот самый мужчина, который сейчас был прикован к стулу на нижнем ярусе корабля, командовал спецотрядом. Аран наморщил лоб, пытаясь освежить в памяти далекие события. Он, кажется, получил повышение после смерти предыдущего майора… Как же там его звали… Как-то на «М»… Мантурдт… Макэкрн… Макхэкв! Точно, Макхэкв Эль-Зартшти! Он же еще потом в новостях был, когда дворец Эль-Ната брали!

Аран заерзал на постели от возбуждения. Его вдруг переполнила гордость за свою прозорливость, и это еще больше улучшило его настроение. Вот Эль-Нат порадуется такому дополнительному бонусу! Аран прыжком вскочил с кровати, проигнорировав жалобы своих коленей, изрядно недовольных таким началом дня, быстро натянул на себя одежду и вышел из комнаты.

Гидравлический замок издал низкий шипящий звук, и тонкая дверь из сверхпрочного сплава отъехала в сторону. Аран пригнул голову и шагнул внутрь бывшей каюты технического персонала, которая была переоборудована под камеру допросов. Всего таких комнат на корабле было десять, и они были точь-в-точь идентичны, с одним-единственным различием: только в одной из них в шкафу у стены находился ящик с пыточными инструментами. Такое ценное оборудование имелось на корабле лишь в единичном экземпляре.

Аран вышел на середину комнаты и остановился, опершись руками о стол. Макхэкв поднял голову. Несколько долгих мгновений они пристально разглядывали друг друга. На их лицах не было ни злобы, ни злорадного ликования, ни торжества, ни паники, только неподдельное любопытство.

С таким видом обычно разглядывают фотографию старого знакомого, случайно увиденную в Интерпланете. Когда-то он был близким человеком, но потом жизненные пути разошлись.

И вот смотрит на тебя с экрана голограммной панели уверенный в себе человек в дорогом костюме, который с самодовольной улыбкой опирается на свой личный планетолет последней модели, припаркованный где-нибудь возле казино в Монтернако или на нетронутых просторах эксклюзивных курортов Сельдивского Пояса.

Или, наоборот, на фото простой рабочий категории гамма в потертом комбинезоне, который сидит один в тесном жилом блоке, построенном еще во времена Эль-Хебреса. На столе перед ним открытая банка с синтетическим мясом, а на стене старый 2Д-ретранслятор с социальным доступом в сеть.

Но суть от этого не меняется. Интересно, конечно, как он дошел до жизни такой, но не более того. Интересно, но не суть важно.

– А ты постарел, – сказал наконец Аран.

– На себя посмотри, – беззлобно отозвался Макхэкв.

– Я и не знал, что ты в этом ударном отряде был.

– Откуда же тебе знать-то, высшая степень секретности. А я вот всю твою биографию перед операцией наизусть должен был выучить. А что, неужели узнал?

– Узнал. Не сразу, но вспомнил все-таки, что лично тебя тогда на космодром забрасывать летал. И потом на этот атомный гиперреактор, от которого у них полпланеты питалось.

– Хорошая память у тебя.

– Не жалуюсь.

Наступило неловкое молчание. Аран переступил с ноги на ногу, и его колено пронзила острая неприятная боль, как будто по суставу прошлись наждачной бумагой. Выругавшись про себя и пытаясь не показать виду, он опустился на стул.

– Что, суставы пошаливают? – не удержался Макхэкв.

– Да пошел ты, – осклабился Аран, невольно приподняв голые брови от удивления.

Такой проницательности он от своего собеседника не ожидал.

– Ну какого ты, спрашивается, столько лет у этих кочевников жил? К истокам, что ли, потянуло? Нет бы сам ко мне пришел, лет так пару тысяч назад, раз уж у тебя сферы были. Знал же наверняка, чем я занят. Нашли бы общий язык. И перед Эль-Натом я бы за тебя замолвил слово. Давно бы уже проход на Терру открыли, а там бы за пару десятков лет генетический модуль построили… Сейчас не сидел бы здесь с рожей как у мумии.

Макхэкв ничего не ответил.

– Ну чего тебе надо-то было? Неужели ты все еще верен правому делу Конфедерации? – сказал Аран с издевательским пафосом в голосе. – Да им же наплевать и на вас было, и на меня. Они же вас на смерть послали. Сборище дегенератов. Не знаю, почему ты здесь остался, но приятели твои, которые двинулись дальше на Мулифен, они долго не продержались. Да ты же даже не знаешь, что там сейчас, в Конфедерации. Может, поубивали уже все друг друга или вымерли все от перенаселения. Или у тебя контакт с кем-то?

– Да нет у меня никаких контактов, – устало отмахнулся Макхэкв. – Я бы с удовольствием сейчас рассказал тебе, что за моими плечами несколько подготовленных спецбригад, что за мной с минуты на минуту придут, что тебе конец… Только толку-то. Не придет никто, один я.

Аран задумчиво посмотрел на Макхэква.

– Если хочешь, я тебя могу убить быстро и безболезненно. Только скажи. И черт с ним, с Эль-Натом. А вот если я тебя для него оставлю… Уф, тогда тебе не позавидуешь. У Эль-Ната там и так совсем крыша съехала, а уж тебе он по старой дружбе особую программу устроит.

– Дурак ты, Аран.

– Ну, извини, у нас тут Конвенция о неприкосновенности жизни не действует. Глухая провинция.

Сказав это, Аран вдруг почувствовал себя неловко, и ему даже стало немного стыдно. Он отвел глаза в сторону и начал нервно щелкать под столом ногтями. Все, окончательно настроение испортилось. Чтоб тебе пусто было, Макхэкв. Аран начал вставать со стула, собираясь уходить.

– Ребят-то хоть отпусти, – сказал вдруг Макхэкв, понимая, что разговор окончен. – Тот, что с Терры, – он вообще тут ни при чем. Это я его сюда затащил, он и не хранитель вовсе, к нему ком-ком случайно попал.

– Значит, не соврал, – сказал Аран, обращаясь к самому себе.

Бедняга, а я уж и инструменты приготовил. Ну что ж, всякое бывает.

– А смысл их отпускать-то? – обратился он к Макхэкву. – Когда мы ПАРОМ наладим, здесь камня на камне не останется. Если уж мои безумные всех обратно в леса да в горы загнали, то уж тархонты тут просто всех поубивают.

– А ты вообще уверен, что они тебя самого-то пополам не разрубят своими топорищами? Сейчас ты Эль-Нату нужен, не спорю, а дальше? Ты когда с ним так сдружиться-то успел? Во время полета, что ли?

Беспокойство Арана усилилось. Он и правда не знал, чего ожидать от Эль-Ната и его чудовищ. И ведь, подлец, в самую точку метит, подумал он с раздражением.

– Много будешь знать… – И тут Аран невольно прыснул от смеха: – Да ты, я вижу, и так уже состарился, значит, права античная мудрость! Ладно, пора мне, дела.

Аран стукнул пальцами по столу, тем самым подводя окончательный итог разговору.

– Ты, смотри, не уходи никуда.

Аран быстро встал со стула и направился к двери, полный решимости не поддаваться больше на провокации и не говорить на двусмысленные темы. В конце концов, у него сегодня был своего рода праздник.

Дверь услужливо отъехала в сторону, и Аран шагнул в коридор.

– Аран, – донеслось из комнаты, – подожди, обсудить кое-что надо.

Аран на секунду затормозил, колеблясь, но пересилил любопытство и вышел в коридор, не сказав больше ни слова. Ну что он мне может поведать нового и, главное, важного? Да ничего. Неприятно, конечно, получается, все-таки почти свой, ну да ничего не поделаешь.

Аран направился к офицерской рубке. Пришло наконец время взглянуть на облачные сферы своими глазами. Колени жалобно ныли, и Арану против всякой логики казалось, что боль отдает куда-то в зубы. И почему именно сегодня этот артрит решил проявить себя по полной программе? Ну ничего, скоро мы всем покажем.

Дверь, разделяющая корабельные отсеки, отъехала в сторону. С виду она была больше похожа на огромный люк посреди стены. Такие двери ставят обычно в банковских хранилищах или на особо секретных объектах. На экипировку звездолетов первой межгалактической колонизаторской миссии Конфедерация не поскупилась.

Аран занес ногу, чтобы перешагнуть через высокий порог. В его согнутом колене что-то неприятно хрустнуло, и Аран скривился от отвращения к самому себе. Замешкавшись, он запнулся, и со всего маху улетел вперед, едва успев выставить руки перед собой. Аран жестко приземлился на металлический пол и замер, стоя на четвереньках с закрытыми глазами, выжидая, пока схлынет волна пронзительной боли. Придя наконец в себя и убедившись, что ничего не сломано, Аран глубоко вздохнул и сел на пол, облокотившись спиной о стенку коридора. Его левую лодыжку зажгло, и она начала опухать прямо на глазах.

Внезапно Аран утратил всякий интерес к происходящему. Облачные сферы, на поиски которых он потратил столько усилий и времени, потеряли всю свою привлекательность. Аран устало прикрыл глаза и откинул голову назад.

А что было бы, если бы «Атлантида» не упала в воду? Да, собственно, ничего. Вот то-то и оно, ничего бы этого не было. Мы бы прибыли на эту планету где-то на тысячу лет позже, чем экипаж «Атлантиды» на Терру. Терра к этому моменту уже была бы соединена ПАРОМными порталами со всеми остальными галактиками, включая и нашу родную. За такой промежуток времени планета была бы полностью покрыта галаполисами, а также космодромами для внутригалактической колонизации других экзопланет Млечного Пути. Я бы получил за заслуги перед нацией звание адмирала флота и пожизненные индексируемые выплаты. Э-эх.

Перед его мысленным взором начали оживать далекие события, которые привели его сюда. Когда все пригодные для жизни планеты в родной галактике алиотов были заселены, а население продолжало расти в геометрической прогрессии, всем стало ясно, что назревает самый большой кризис в истории.

Хотя космические технологии и позволяли перемещаться между звездами, межгалактические путешествия требовали столько времени и ресурсов, что делали колонизацию нецелесообразной. Самые современные звездолеты могли достигнуть соседних галактик за несколько тысяч лет, при этом каждый из них мог перевезти лишь несколько сотен алиотов. Учитывая то, что развитие генной инженерии позволило омолаживать организм практически бесконечно, а Чартер Конфедерации законодательно закрепил право индивидуума на вечную жизнь, межгалактическая колонизация не могла обеспечить необходимого оттока населения.

И тут на помощь пришел технический прогресс. Практические опыты по искривлению пространства-времени наконец-то увенчались успехом и привели к созданию ПАРОМного модуля. Два таких модуля, установленных на разных концах вселенной, были способны открыть сингулярный коридор, по которому можно было пройти из одного конца в другой за доли секунды.

Так было положено начало первой в истории межгалактической колонизаторской миссии с поэтическим названием «Девятый вал». По замыслу отдела пропаганды оно должно было символизировать «непоколебимую решимость нации преодолеть, а если понадобится, то и сокрушить, все мыслимые и немыслимые препятствия, которые только могут встретиться на пути пионеров первых восьми звездолетов, отправленных в неизведанные дали соседних галактик с целью расширения жизненного пространства великой нации алиотов». Говоря проще, звездолеты должны были доставить ПАРОМные модули в соседние галактики и установить их на гипотетически обитаемых планетах, которые послужили бы базами для «великой миграции».

И Аран, без особых иллюзий на победу, принял участие в открытом конкурсе по набору экипажа. При том, что суммарное население «великой нации» уже долгое время записывали не иначе как в экспоненциальной форме, кандидатов, прошедших первичный отбор, набралось несколько десятков тысяч. После подведения результатов, одновременно к радости и разочарованию Арана, он оказался на самом верху запасного списка, что оставило его в одном-единственном шаге от победы, но без особых надежд на нее: было маловероятно, что кто-либо из избранных счастливчиков отказался бы от такой возможности.

Единственными алиотами, прошедшими вне конкурса, стали, как ни парадоксально, самые ненадежные представители нации. Бывшим членам повстанческой группы «Меч и пламя» было предложено искупить свою вину и присоединиться к экипажу «Ахирда».

У «Ахирда» была особая миссия. Это был единственный звездолет, который должен был совершить посадку на малопригодной для жизни планете, которую окрестили звучным именем Мулифен. Согласно данным удаленных наблюдений, планета находилась на уровне вулканического формирования. Все измерения говорили о наличии атмосферы, «ограниченно пригодной для жизни», однако с вероятностью 99,9 % планета была необитаема.

В галактике, куда был отправлен «Ахирд», располагался один из самых больших квазаров в известной вселенной, и его электромагнитное поле делало галактику малопривлекательной для колонизации. Мулифен должен был служить лишь транзитным пунктом на пути к двум другим многообещающим звездным кластерам.

После приземления экипаж должен был развернуть двухсторонний ПАРОМный модуль. Бывшие члены «Меча и пламени» должны были остаться на безжизненной планете в качестве обслуживающего персонала.

По замыслу отдела пропаганды уже через пятьсот лет подобной службы с них можно было бы снять все обвинения, отключить их от системы удаленного контролирования и реинтегрировать в общество. Таким образом, как говорилось во внутренней сводке, «проект «Девятый вал» сыграет не только решающую роль в обеспечении постоянно растущего населения новыми пригодными для жизни мирами, но и окончательно положит конец дебатам в обществе о якобы вольном толковании правительством основополагающих личных прав и свобод, при этом изолировав самых опасных индивидуумов на длительный срок в удаленной части государства». Остальная часть экипажа должна была сразу же вернуться через ПАРОМ в обитаемые миры.

За две недели до начала миссии с Араном вышли на связь и сообщили, что место адмирала на «Ахирде» неожиданно освободилось. На его вопрос о том, что случилось с предыдущим кандидатом, ему было сказано, что он погиб при исполнении служебных обязанностей. Как Аран выяснил чуть позже, под этими словами скрывалась пьяная прощальная вечеринка перед экспедицией, во время которой виновник торжества перегнулся через перила своего пентхауса, изображая летящий в неведомые дали звездолет, и сорвался вниз.

И вот так я оказался здесь… На этой планете. На этом погребенном в болотах звездолете. На этом железном полу и с больными суставами.