Победителей, как говорится, не судят. А я вроде как тоже победитель, хоть и пролежал в этот раз всю решающую битву, прижавшись к стене под каким-то потным холопом с перерезанной глоткой. Слава Эльмуталлеху за то, что легко отделался, и за то, что в этой неразберихе всем было сразу не до того, чтобы кого-то добивать или людей на корабле считать.

Везен широко улыбался и щурил левый глаз, на который падали лучи солнца. Хорошая все-таки погода, прямо как по заказу для такого случая. Везен перехватил древко алебарды чуть выше, пытаясь стереть пот с ладони. Он стоял на этом месте в ожидании императора вот уже несколько часов.

Приятным отличием от прошлого раза было то, что ему не надо было больше толпиться вместе со всякими кузнецами, готовыми за одно лишь неосторожное слово сдать его охране как шпиона. Да и охрана в этот раз была не та, вернее, он сам теперь был охраной. Никто меня на этот раз никому не сдаст. А этот кузнец, наверное, и в этот раз где-то в толпе. По-любому не пропустил такое событие. Сейчас кому-нибудь другому по ушам ездит.

Везен переглянулся с Паресом, который стоял напротив, локтях в ста от него. По иронии судьбы именно им двоим из их роты выпала честь находиться сегодня здесь в почетном карауле. Интересно, как они для подобных мероприятий народ выбирают? Просто случайной жеребьевкой или за особые заслуги? Хорошо, что про наши с Паресом «заслуги» никто, кроме Ралло и Томано, не знает. Везен облегченно вздохнул. Такой позор был бы семье. А вот братья позлорадствовали бы вдоволь.

Парес дружелюбно усмехнулся и весело подмигнул Везену. Недавние злоключения никак не отразились на его прекрасном расположении духа и на наличии новой бутылки араки, припрятанной за ящиками с припасами. Внезапно лицо Пареса приняло непроницаемое выражение. Он вытянулся по струнке, свел пятки вместе и стукнул древком алебарды о землю. Везен краем глаза увидел, как на площадь выбегает императорский глашатай, и поспешил сделать то же самое.

На первый взгляд, во дворе замка с прошлого раза почти ничего не изменилось. В одном углу по-прежнему стояли трибуны для знати, в другом за ограждением толпились простолюдины. В центре двора и на стенах замка стояли солдаты караула.

Тем не менее изменилось практически все, даже воздух, казалось, был пропитан совершенно иной энергией. Теперь к чувствам ожидания и неизвестности, витающим над толпой, примешивались еще чувства страха и горечи.

Простолюдины стояли молча и почти не разговаривали. Они только угрюмо смотрели друг на друга вопрошающими глазами, тщетно ища ответы на невысказанные вопросы. На этот раз среди них было гораздо меньше мужчин и гораздо больше вдов.

Трибуны для знати были на этот раз почти полностью заняты офицерами акамарской армии. В нижних рядах словно каменные статуи сидели несколько гакрукских вельмож, которые, судя по лицам, до сих пор не могли поверить в то, что они не только пережили события последних дней целыми и невредимыми, но и сохранили свое имущество и положение. По крайней мере, пока.

Среди них Везен разглядел тучную фигуру купца, бывшего приятеля кузнеца, о котором тот так нелестно отзывался. Он сидел на узкой скамье, боясь шелохнуться, и только мерно надувал и сдувал свои жирные щеки, словно затаившаяся на болоте жаба. В самом центре трибун был установлен каменный трон Аниго, тот самый, на котором он еще недавно въехал во двор замка, сидя на своем огромном паланкине.

На этот раз глашатай появился не из-за ворот, а из двери внутри двора, ведущей в замок. За ним едва поспевали два трубача с массивными длинными трубами через плечо. В центре двора стоял наспех сколоченный помост, на который вела широкая лестница. С каждой стороны на платформе были закреплены акамарские флаги с тритонами.

Глашатай буквально взлетел наверх платформы, перепрыгивая через две ступеньки. Добравшись до верха, он подал едва заметный знак трубачам, и они с силой начали выдувать воздух в свои длинные трубы. Шептания в толпе стихли, и над двором замка повисла напряженная тишина. Глашатай набрал полную грудь воздуха и на одном дыхании выпалил все многочисленные титулы Аниго.

К концу тирады его глаза начали слегка вылезать из орбит, и в конце концов он запнулся и беззвучно зашлепал ртом словно рыба. На последний, новый, титул дыхания ему все-таки не хватило, видимо, из-за отсутствия должной тренировки. Глашатай перевел дыхание и добавил: «Дедж Саифии». В результате после паузы этот скромный титул, которого в другой раз никто бы и не заметил среди многочисленных королей и князей, прозвучал особенно важно и значительно.

Над толпой простолюдинов пронесся еле слышный ропот. Гакрукские вельможи на трибунах вжали головы в плечи еще сильнее, стараясь сделаться невидимыми и раствориться в воздухе. Они потупили глаза, стараясь не смотреть друг на друга. Внутренние двери замка распахнулись, и в проеме двери появилась фигура императора.

Аниго вышел с высоко поднятой головой, на которой холодным куском металла сидела тяжелая корона. Его тело было скрыто под длинным синим плащом, расшитым драгоценными камнями. По бокам и сзади его сопровождали четверо огромных телохранителей из императорской личной гвардии. Они были с ног до головы закованы в тяжелые доспехи с закрытыми шлемами. В одной руке они держали обнаженные мечи, которые были готовы пустить в ход в любой момент. В другой руке они сжимали короткие поводки огромных волкодавов в шипованных ошейниках. Собаки достигали трех локтей в холке и, казалось, состояли полностью из мускулов. Они шли словно на пружинах, выпячивая вперед мускулистую грудь. Брылы на их квадратных челюстях слегка подрагивали, то и дело обнажая внушительных размеров клыки.

Везен невольно поежился. Это был не первый раз, когда он видел волкодавов Аниго, но каждый раз испытывал перед ними необъяснимый животный страх. Он много был наслышан об императорской псарне. Факты здесь часто перемежались со слухами и домыслами, так что уже нельзя было понять, где правда, а где ложь.

Поговаривали, что этих собак специально натаскивали для нападения на людей и что тренировали их исключительно на пленных, которых выставляли на арену один на один с огромными животными. По слухам, тех волкодавов, которые не могли задрать человека сразу, тут же отсеивали и самих пускали под нож. Так что место в псарне в итоге занимали только самые сильные и свирепые животные.

Везен вновь взглянул на телохранителей Аниго, которые поворачивали по сторонам скрытые под шлемами лица, постоянно оценивая ситуацию. Этих, скорее всего, тоже отбирали по тому же принципу, что и собак.

Аниго нарочито медленно двинулся через двор по направлению к трибунам. Длинный плащ из тяжелой ткани грузно волочился по земле, отчего возникало впечатление, что Аниго медленно плывет по волнистой брусчатке, словно корабль по морю во время штиля. Над площадью повисла напряженная тишина, в которой слышно было лишь бряцание доспехов охранников Аниго и хриплое урчание собак.

Наконец Аниго приблизился к трибунам. Он на секунду остановился и слегка склонил голову вперед, приветствуя своих офицеров. Этот жест был встречен радостными криками «слава императору» и громким топотом ног об пол.

Затем Аниго одарил ледяным взглядом кучку гакрукских вельмож. Их вид был и без того достаточно жалок, теперь же они и вовсе побледнели и слились со своими сиденьями. Толстый купец не выдержал нервного напряжения и тоже попытался выкрикнуть какое-то приветствие, однако голос его сломался на неестественно высокой ноте и оборвался. Лицо его побагровело, глаза помутились, и он лишь чудом остался в сознании и усидел на своей скамье.

Проигнорировав это публичное изъявление преданности и поддержки, Аниго медленно поднялся по лестнице к своему трону. Его телохранители заняли места по углам. Огромные собаки уселись на землю и словно по команде высунули лиловые языки и тяжело задышали, обильно поливая слюной деревянные ступени.

Глашатай тем временем успел перебежать к трибунам и стоял рядом, пристально глядя на своего императора, готовый в любой момент озвучить его слова и даже мысли. Аниго опустился на трон и дал ему еле заметный кивок. Глашатай сразу же встрепенулся и повернулся к толпе.

– Сегодня мы собрались здесь для того, чтобы стать свидетелями честного и справедливого императорского суда, – сказал глашатай, сделав особый акцент на слове «справедливый». – Как всем собравшимся прекрасно известно, бесчестный бывший наместник гакрукского короля в Саифии смертельно оскорбил великого императора Аниго и тем самым нанес сокрушительный удар по добрососедским отношениям наших двух стран.

Глашатай выдержал многозначительную паузу и продолжил:

– Предатель дедж Зандр вошел в контакт с личным врагом императора, цефейским князем Лигуло и, вопреки дружественным отношениям акамарского императора и гакрукского короля, тайно оказывал всяческую помощь цефейскому князю. В частности, он укрывал у себя в замке семью князя, жену Иану и двух дочерей, Ластину и Танису, под видом своих дальних родственников и под вымышленными именами. Не вызывает сомнений, что ему было прекрасно известно о том, что жену и дочерей князя следовало незамедлительно передать его императорскому величеству Аниго. Однако это еще не весь список злостных преступлений деджа Зандра.

Глашатай поднял вверх указательный палец.

– Дедж Зандр также насильственно удерживал в своих темницах шурина императора Аниго, захваченного в плен цефейским князем во время битвы. Более того, шурин императора подвергался жестоким пыткам и уничижительному обращению, никоим образом не подобающим члену императорской семьи. К счастью, как вы уже знаете, преступник был задержан, его армия разбита, а сторонники схвачены и обезврежены. Сегодня вероломный преступник дедж Зандр предстанет перед нами. Да здравствует справедливый суд императора, и да будут наказаны преступники, и да не пострадают невиновные!

Глашатай призывно поднял вверх руки, по-видимому ожидая бурных аплодисментов. Оваций не последовало. В толпе простолюдинов активно начали перешептываться. Глашатай замолчал и выжидающе повернулся к императору. Аниго вновь кивнул.

– А сейчас, достопочтенная публика, перед вами предстанет преступник и предатель, который ответит на ваших глазах за свои деяния! – торжественно выпалил глашатай.

«Интересно, как у них все так складно и согласованно получается?» – отрешенно думал про себя Везен, вытянувшись по струнке и одними глазами следя за происходящим. Никогда не поверю, чтобы Аниго сидел с этим горластым человечком и обсуждал, за каким по счету кивком что и как требуется говорить.

В дальнем углу двора скрипнула тяжелая дверь. Когда она полностью отворилась, на пороге показался все тот же огромных размеров бородач, который всего несколько дней назад за шиворот вытащил оттуда шурина императора.

Теперь он стоял на пороге и искоса глядел внутрь. Его лицо было непроницаемым и лишено всех эмоций. Одна лишь слегка поджатая нижняя губа выдавала его внутреннее волнение. Или, может быть, стыд? Хотя вряд ли. Этот бугай кого хочешь до смерти голыми руками заколотит и глазом не моргнет. После некоторой паузы бородач молча кивнул кому-то и отошел в сторону.

На пороге появился жилистый старик в грубой рубахе из мешковины, которая доходила ему до самых колен. Он слегка прихрамывал и то и дело, сам того, видимо, не сознавая, потирал рукой левую щеку, на которой виднелся припухший кровоподтек. Руки и ноги его были закованы в тяжелые цепи, которые грузно свисали вниз и грозили прижать его к земле. Запястья старика и голые стопы были покрыты кровью там, где громоздкие кандалы терлись о кожу. Старик высоко держал голову и то и дело расправлял плечи, пытаясь во что бы то ни стало сохранить достоинство даже в своем столь незавидном положении.

– Зандр, некогда дедж Саифии, ныне же лишенный всех своих наследственных и дарованных титулов и привилегий! – отреагировал глашатай на его появление.

Везен не сдержался и повернул голову, чтобы получше рассмотреть пленника. Дедж Зандр, которого он видел несколько дней назад на том самом месте, где сейчас восседал Аниго, никак не увязывался у него в сознании с этим жалким морщинистым стариком. В блестящих доспехах на трибуне он внушал уважение и даже страх. Теперь же единственным чувством, которое он еще мог вызвать, была жалость. Казалось, что этого человека сдули, словно воздушный шарик, выпустив из него вместе с воздухом его благородное происхождение, силу и доблесть. Только оболочка осталась. А она уже изрядно поизносилась.

Бородач взял старика за плечо и подтолкнул вперед, к установленному посреди двора помосту. Зандр с отвращением посмотрел на него и что-то неслышно сказал. Бородач одарил его почти извиняющейся кривой улыбкой и молчаливо развел руками.

По слухам, которые дошли до Везена за эти дни, этот огромных размеров человек был личным палачом и тюремщиком Зандра. Его здесь ласково и не без здоровой доли сарказма называли Медвежонком. Хотя именно он лично пытал шурина императора все это время, Аниго это, по-видимому, не очень смутило, и после смены власти Медвежонок чувствовал себя ничуть не хуже прежнего. Судя по этой толстенной золотой цепи у него на шее, которой в прошлый раз что-то не было видно, дела у него теперь еще и получше будут. Еще поговаривали, что именно он вышел на связь с Аниго во время стоянки императорского флагмана в порту и выложил всю правду про шурина и семью цефейского князя.

В сопровождении Медвежонка Зандр дошел до помоста и остановился. Он задумчиво огляделся по сторонам и ободряюще улыбнулся притихшим простолюдинам, которые буквально впали в ступор от подобного вида своего господина, который всю жизнь был для них высшим авторитетом и гарантом спокойной жизни. Затем он повернулся к трибунам и испепеляюще посмотрел на приютившихся внизу вельмож, которые заблаговременно успели опустить глаза в пол, чтобы случайно не встретиться взглядом со своим сюзереном. Теперь уже бывшим.

– Приветствую тебя, Зандр, – громко произнес Аниго, нарушив сгустившуюся тишину. – Хорошо ли тебе спалось в собственных темницах в компании своего любимого палача?

– Не жалуюсь, – прохрипел Зандр в ответ и зашелся приступом сдавленного кашля.

Он сплюнул кровью на землю и вновь выпрямился.

– В родных стенах всегда хорошо спится. А в чужих рано или поздно проснешься с ножом у горла.

– Ну зачем же столько пафоса, мой друг. – Аниго поудобнее устроился на троне и перекинул ногу на ногу. – Насколько мне известно, сегодня ночью ты говорил, вернее кричал, совсем по-другому.

Аниго выставил руку перед собой, любуясь игрой солнечного света в огромном синем камне своего перстня.

– Ты мне лучше вот что скажи. Что ты можешь поведать в свое оправдание?

– Мне не в чем оправдываться, и уж тем более перед тобой, – огрызнулся Зандр в ответ.

– Не надо так торопиться, – сказал Аниго примирительным тоном. – Все, что от тебя сейчас требуется, это принести свои сердечные извинения и добровольно признать главенство Акамарской империи над твоими бывшими землями. И тогда для нас откроются большие перспективы, – усмехнулся Аниго. – Ты сохранишь контроль над своей армией и владениями. Разумеется, как мой наместник, а не наместник гакрукского короля. Но для тебя вряд ли что-то серьезно изменится, ты ведь и сам не всегда был на стороне короля, тебе не привыкать. Более того, ты сыграешь важную роль как посредник в переговорах между Акамарской империей и Гакрукским королевством, когда мы будем обсуждать вопрос капитуляции последнего.

Аниго на секунду замолчал, и на лице его заиграла довольная улыбка.

– Ну и, разумеется, те твои сторонники, которые оказались достаточно глупы в своей преданности и не признали моего превосходства, я имею в виду тех, которые сейчас не присутствуют на этой трибуне, – Аниго кивнул в сторону горстки вельмож, которые готовы были провалиться на месте и оказаться сейчас где угодно, но только не здесь, – а всех тех, кто сейчас продолжает сидеть в твоих темницах, все они останутся живы. В противном случае… – Аниго многозначительно погладил одного из своих псов. – Мне кажется это справедливым, а ты как думаешь?

– Я еще раз повторю, что мне не в чем оправдываться перед тобой. Я был и останусь до конца верным сыном Гакрукского королевства, как и все те доблестные сыны отечества, которые находятся сейчас в плену акамарских захватчиков!

Зандр поднял руки над головой, гремя цепями, и что есть силы прокричал:

– Да здравствует Гакруксия! Слава Гакрукскому королевству!

Толпа сзади Везена заволновалась. Послышалось несколько робких выкриков: «Да здравствует Гакруксия!» и «Зандр, мы с тобой!» В ответ на это несколько солдат из гвардии Аниго тут же начали пробираться через толпу в сторону кричавших, расчищая себе путь щитами и рукоятками мечей. Через пару минут солдаты выволокли из толпы троих мужчин, среди которых Везен узнал кузнеца. Да, не довел его до добра язык. Несколько ударов по спине окончательно выбили из них дух и желание сказать что-либо еще. Заломив им руки за спину, гвардейцы потащили их в сторону входа в подземелья. При виде этого толпа сразу же успокоилась, и над двором вновь повисло тягостное молчание.

– Ну а теперь, – вновь раздался глубокий голос Аниго, – когда все желающие получили возможность высказаться, мы можем спокойно продолжить.

Аниго что-то тихо сказал своему глашатаю и откинулся назад. Глашатай встрепенулся и начал громко декламировать:

– За противоправные действия в отношении императорской семьи и за сокрытие этих самых действий дедж Зандр приговаривается верховным судом Акамарской империи к смерти. Та же участь постигнет всех его ближайших сторонников, которые отказались признать его ошибки и отказались сотрудничать с императором Аниго, тем самым скомпрометировав дружественные отношения между Акамарской империей и Гакрукским королевством. Учитывая тот факт, что преступное деяние деджа Зандра было направлено против семьи императора Аниго, все родственники деджа Зандра, вплоть до родства третьей степени, также будут найдены, схвачены и наказаны смертью.

При этих словах Зандр поднял глаза на Аниго и посмотрел на него с нескрываемым отвращением.

– Казнь деджа Зандра будет произведена немедленно и публично. За столь тяжкие преступления по законам Акамарской империи полагается казнь через колесование. Однако император Аниго учел высокое происхождение деджа Зандра и милостиво заменил казнь через колесование на казнь через утопление. И да смоет море его грехи!

Везен едва заметно поморщился. Вот тебе и на… За вред императорской семье – и простое утопление. Ну что ж, Аниго виднее…

Двое солдат подошли к помосту и извлекли из-под него огромную кадку с водой. Громко кряхтя и согнувшись, они подняли тяжелую кадку наверх на платформу, расплескав по пути добрую треть ее содержимого. Наконец они с громким стуком водрузили кадку на помост и поспешно ретировались.

Медвежонок подтолкнул Зандра к помосту. Зандр медленно поднялся наверх и грустно окинул прощальным взглядом свой замок. Медвежонок встал позади него. Его огромная фигура словно скала нависла над тонким силуэтом деджа Зандра, отчего он в своих цепях стал еще более хрупким и незначительным.

– Да здравствует Гакруксия! – выкрикнул Зандр вновь.

Он открыл было рот чтобы сказать еще что-то, но в этот момент Медвежонок грубо схватил его за голову своей громадной ручищей и резко макнул его в кадку с морской водой. Зандр схватился руками за край бочки, пытаясь высвободиться, однако Медвежонок крепко удерживал его на месте железной хваткой. Мускулы на его руке напряглись, словно канаты.

Зандр отчаянно забил ногами по полу, извиваясь всем телом. Через минуту его руки бессильно плюхнулись в воду. Цепь со звоном ударилась о деревянную кадку и тут же ушла ко дну, выпустив наверх фонтан соленых брызг. Тело Зандра задрожало в последних конвульсиях и резко обмякло.

Медвежонок подождал еще немного, а затем взял тело Зандра под руки и легко поднял его в воздух, продемонстрировав его сначала Аниго, а затем и собравшимся на площади. Голова Зандра бессильно свисала набок. Лицо его приобрело бордово-синий оттенок, а глаза вылезли из орбит и испуганно смотрели в никуда. Подержав его в воздухе еще немного под едва слышные вздохи толпы, Медвежонок опустил тело на пол рядом с кадкой.

Везен облегченно вздохнул. Ну вот все и закончилось. Еще одним врагом империи меньше. Жарко тут все-таки столько времени стоять в полной выкладке. Он поймал взгляд Пареса, который заговорщицки улыбался и подмигивал ему. Ох, зарекался я тогда с ним больше дела не иметь, но, видимо, не судьба. Все-таки он хороший парень, веселый. Хоть и безбашенный.

Аниго поднялся с места и медленно двинулся вниз по лестнице. Трубачи отчаянно дули в свои трубы, а глашатай что-то громко кричал. Тело деджа Зандра продолжало неподвижно лежать на помосте.