Огромный корабль быстро двигался по бескрайней глади моря. На его парусах, раздувшихся до предела под порывами попутного ветра, скалились синие тритоны. На носу корабля красовалась огромная фигура сказочного морского чудища, искусно вырезанная из дерева. Его голова была украшена золотой короной с большими синими сапфирами. Волны с силой разбивались о массивные борта, посыпая палубу мелкими брызгами.

Чуть поодаль за флагманом изо всех сил пытались угнаться несколько кораблей поменьше. Одного лишь ветра им не хватало, и под размеренные удары барабанов, едва различимые на таком расстоянии, по их бокам поднимались и опускались длинные весла.

Молодой лейтенант задумчиво смотрел на них и не мог скрыть счастливой улыбки. Отец бы мной гордился. Как все-таки жаль, что он не дожил до этого дня. Молодой человек подставил лицо соленым порывам ветра. Я плыву на корабле самого императора! Нет, это, конечно, не равнозначно тому положению, которого когда-то добился мой дед. Император даже, я думаю, не знает моего имени, но это ведь только пока, да и дело поправимое. Все еще впереди. Нас ждут великие сражения, а значит, и великие победы, и еще много возможностей показать себя.

Не без некоторого злорадства он подумал о своих братьях. Один из них сейчас был на одном из тех безликих кораблей, спешащих за флагманом, в то время как второй и вовсе остался где-то на берегу со всей своей частью. Нет, не то чтобы он желал чего-то плохого своим братьям и во что бы то ни стало хотел быть лучше их. Все было гораздо проще: он действительно был лучше, несмотря на то что был самым младшим и начал свою службу всего два года назад. И с этим никто не мог поспорить, даже они, потому что он был здесь, на корабле самого императора, а они где-то там, неизвестно где. Кто их знает, где конкретно.

Молодой человек медленно начал прогуливаться по палубе, разглядывая других не менее праздных офицеров. Они были в море уже несколько дней, и все это время природа явно благоволила им. Ветер все время дул в нужном направлении, а на небе не было ни облачка. Основной экипаж корабля легко справлялся с навигацией, а всем остальным только и оставалось, что проводить время за игрой в кости да разговорами о минувших битвах и грядущих сражениях.

А поговорить было о чем. Пару недель назад пал горный замок цефейского князя Лигуло, который долгое время считался совершенно неприступным из-за своего месторасположения. Их рота готовилась к долгой изнурительной осаде, и солдаты пребывали в не самом хорошем настроении. Уже по пути к этому замку, когда преследовали цефейского князя, они потеряли много хороших ребят.

Их армия чувствовала себя совершенно беспомощной в этих горных районах, несмотря на большое численное превосходство. Повозки с провиантом застревали и ломались на узких горных тропах. Солдаты, непривычные к таким подъемам, выбивались из сил. Лошади неистово ржали и испуганно выкатывали глаза, когда они оказывались зажаты в общей толчее и неразберихе.

Но хуже всего были атаки цефеев. Уходя все дальше в горы, они полностью перешли на партизанскую тактику и то и дело появлялись маленькими подвижными группами из самых неожиданных мест в самое неподходящее время.

Трусливые собаки, ничего не знающие о чести и кодексе ведения боя, до сих пор внутренне негодовал молодой лейтенант. В его памяти была еще свежа ночная атака, когда сразу в нескольких местах цефеи подожгли обоз. В возникшей суматохе никто точно не мог сказать, откуда именно пришли нападавшие.

Пока солдаты судорожно озирались по сторонам, высматривая в темноте невидимого врага, цефеи каким-то образом устроили камнепад. Сначала сквозь шум и крики заспанных солдат послышалось далекое бряцание камней. Очень скоро оно переросло в оглушительный гул, когда с соседнего пологого склона на место их стоянки покатились огромные булыжники, сметающие все на своем пути.

Лейтенант непроизвольно поморщился, вспоминая, как острый камень размером со спелую тыкву со свистом свалился в буквальном смысле с неба. Он едва успел отскочить в сторону, чем был обязан скорее простой удаче, нежели своей реакции. Камень грузно бухнулся рядом, сбив с ног замешкавшегося солдата, и с грохотом покатился дальше. На земле осталось лишь изуродованное тело со смятой в лепешку головой.

Вся ночь и половина следующего дня ушла у них на то, чтобы вновь организоваться, подсчитать потери и двинуться дальше. Никого из нападавших найти им так и не удалось, несмотря на упорные поиски.

Когда они наконец достигли замка, князь Лигуло уже успел хорошо укрепиться внутри. Замок был похож на огромное орлиное гнездо, построенное на вершине острой, одиноко стоящей скалы. Лейтенант (а в тот момент, всего-то несколько недель назад, еще только капрал!) рассматривал тогда это сооружение грустным взглядом и про себя проклинал все и вся, и в первую очередь сам мир за то, что в нем существуют высокие горы.

В замок можно было попасть лишь по узкому разводному мосту с соседней скалы. Мост был, разумеется, поднят. Ни о каком привычном рве с водой речь здесь и не шла, так как замок занимал всю поверхность плоской горной вершины и возвышался над их позициями на добрые три сотни локтей. Вскарабкаться наверх по гладким отвесным стенам утеса не представлялось никакой возможности.

У лейтенанта возникли серьезные сомнения касательно того, кто находится в лучшем положении: цефейский князь в залах замка, по слухам набитого провиантом до отказа, или его собственный батальон, изрядно потрепанный дорогой сюда и лишившийся как минимум четверти своих солдат. Лейтенанта явно не прельщали долгие месяцы осады и, быть может, регулярные атаки неуловимых цефейских горцев.

Если бы в тот момент кто-нибудь сказал ему, что осада продлится чуть больше недели, он бы лично поднял этого человека на смех. Однако удача вновь улыбнулась им.

Ночью, в обстановке строжайшей секретности, начальник их роты капитан Мигело собрал всех у себя в палатке. К большой неожиданности лейтенанта, в палатке также присутствовал сам командир батальона.

Накануне поступила информация о том, что нескольких человек в замке перспектива многомесячной осады явно не устраивает. Реальной надежды на победу у них не было, и они были готовы открыть ночью ворота в обмен на личную свободу. Ввиду крайней удаленности замка и отсутствия хоть сколько-нибудь адекватной площадки, где можно было бы собрать силы для атаки, было принято решение бросить в атаку одну лишь роту. Их роту…

Под покровом ночи они должны были незаметно подняться на соседнюю скалу, куда вел разводной мост, и когда он опустится, удерживать ворота до подхода основных сил. Сердце лейтенанта сжалось от смеси тревоги и восторга. Вот он, мой шанс показать себя. Если у нас все получится, то за такую операцию точно можно ожидать повышения. А если нет…

Когда командир батальона удалился, капитан Мигело задумчиво обвел взглядом собравшихся. Он явно не разделял юношеской бравады лейтенанта и был настроен гораздо более сдержанно.

– Сегодня нам выпала честь, – сказал наконец он, поглаживая острую бородку на загорелом мужественном лице, – первыми идти в бой против цефейского князя Лигуло, врага нашего императора. По разным оценкам, в замке сейчас находится от двухсот до четырехсот человек. Это означает, что в наших интересах лучше сразу же занять обе башни по сторонам от ворот и оборонять их до прихода подкрепления. Если нам удастся удержать хотя бы одну из них, то неприятель не сможет снова поднять мост. Если не получится быстро взять эти башни, то мы останемся во внутреннем дворе, и неприятель мост разведет. Я думаю, всем понятно, что будет с нами в этом случае. Выходим через два часа. Сбор здесь. Кто задержится хоть на минуту, очень сильно об этом пожалеет.

Мигело упер руки в бока и всем своим внешним видом дал понять, что речь его на этом закончена.

Добрую половину ночи их рота пробиралась ко входу в замок. Шли они с величайшей осторожностью, передвигаясь маленькими группами по три-четыре человека, чтобы не попасться на глаза часовым. Когда все они наконец достигли вершины, им пришлось еще несколько часов провести неподвижно, прячась за камнями и деревьями.

Лежа за большим круглым камнем, лейтенант долго разглядывал темную поверхность замка, над башнями которого мерцали далекие звезды. Темный силуэт массивной двери на другой стороне пропасти оставался неподвижен. Замок казался лейтенанту зловещим спящим великаном, который готов был растерзать любого, кто осмелится потревожить его.

Все тело лейтенанта онемело от долгого неподвижного пребывания в одном и том же положении. Ожидание становилось все более невыносимым, и несколько раз в его голове пронеслась мысль, что, возможно, информация оказалась ложной и ворота так и не откроются.

Да, может, это и к лучшему, подумал лейтенант, осторожно разминая затекшую ногу. Ведь если эти двери откроются, то добрая половина нашей роты так навсегда и останется в этом замке. Все его мечты о наградах и о предстоящем геройском поступке начали казаться ему значительно менее радужными.

Лейтенант с грустью посмотрел в сторону их лагеря, размышляя, почему именно его роте выпала подобная честь. В этот момент тяжелая дверь замка оглушительно скрипнула и начала медленно опускаться вниз. Спрятанный в башнях механизм с надрывным гулом разматывал тяжелые цепи, которые удерживали дверь. По спине лейтенанта пробежали мурашки. Через пару минут все воины в замке будут на ногах и с оружием.

Сзади него послышалось движение. Мигело раздавал последние приказы, поднимая всех на ноги и готовясь к атаке. Едва дверь коснулась их стороны пропасти, превратившись в узкий мост шириной не больше восьми локтей, как из нее пулей вылетели трое цефейских легионеров с поднятыми руками. Предатели, открывшие дверь, пронеслось в голове у лейтенанта, пока он доставал из ножен свою саблю.

Мигело скомандовал в атаку, и их рота ринулась на узкий мост. Добежав до середины, один солдат, который бежал по самому краю, оступился и, потеряв равновесие, на полном ходу обрушился в пропасть. Уже одним меньше, а бой еще не начался. Лейтенант невольно сделал шаг ближе к середине моста. Крики сорвавшегося в пропасть товарища разнеслись над округой, словно сигнал к началу боя.

В замке один за другим начали зажигаться факелы. Со всех сторон во двор повыскакивали вооруженные легионеры. Нападавшие разделились на две группы и направились к башням, в которых находился механизм, открывающий ворота. Лейтенант вбежал в правую башню сразу вслед за Мигело. Они перешагнули через окровавленные тела часовых, убитых своими недавними товарищами, которые открыли ворота. Сзади послышался шум битвы и первые крики раненых. Еще один солдат успел вбежать вслед за ними, в то время как остальным повезло меньше. Легионеры обрушились на них со всех сторон.

– Все за мной! – прокричал Мигело и помчался по винтовой лестнице наверх.

Лейтенант побежал вслед за ним. Следующие несколько минут были одними из самых страшных в его жизни. Они взбежали наверх и оказались в маленькой комнатке с механизмом ворот. Отсюда было два выхода: тот, которым они только что воспользовались, и узкий проход, ведущий на крепостную стену.

О том, что произошло дальше, лейтенант по меньшей мере раз пятьдесят рассказал уже своим боевым товарищам, несмотря на то что сам он предпочитал об этом лишний раз не вспоминать. Последующие тридцать минут, которые длились, по его ощущениям, не меньше двух-трех часов, навсегда отпечатались в его памяти.

Первым делом Мигело забаррикадировал дверь, которая вела на крепостную стену. Со стороны входа на винтовую лестницу двери не было. Под крики умирающих во дворе товарищей и ни на минуту не прекращающийся аккомпанемент гулких ударов в закрытую дверь чем-то тяжелым они отчаянно держали узкий проход, поочередно сменяя друг друга. На их удачу лестница была настолько узкой, что одновременно по ней мог подняться только один человек. Таким образом, несмотря на численное превосходство нападавших, битва эта была все время один на один. Сами они находились на несколько ступеней выше, что давало им тактическое преимущество.

Через несколько минут лестница была настолько завалена трупами нападавших, что цефеям пришлось оттаскивать тела, чтобы возобновить атаку. Это дало лейтенанту и Мигело несколько минут, чтобы собраться с силами. Они перетащили на ступеньки тело убитого солдата, который прорвался в башню вместе с ними. Тактическое преимущество высоты ему совсем не помогло.

Когда атака возобновилась, была очередь Мигело защищать вход. После ожесточенной дуэли со здоровенным цефейским легионером Мигело вскрикнул и отшатнулся назад, закрывая лицо рукой. Лейтенант быстро оттолкнул его и занял его место как раз вовремя, чтобы вонзить саблю в горло нападавшего, который почти проник в комнату. На лице того отразилось удивление и почти детская обида.

Где-то внизу послышались трубы приближающихся акамарских войск. Лейтенант про себя тихо молил всемогущего Эльмуталлеха помочь ему продержаться еще немного. Он искоса бросил взгляд в сторону Мигело. Капитан стоял на коленях в центре комнаты, продолжая кричать. Сквозь прижатые к лицу ладони обильно текла багровая кровь.

Лейтенант приготовился биться по последнего. Он яростно отражал атаки нападавших, пока шум его собственной битвы полностью не растворился в нарастающей какофонии сражения. Подошло подкрепление, и акамарские войска перешли через узкий мост.

Через несколько минут лейтенант встретился глазами с новым противником, молодым легионером, который был еще моложе, чем он сам. В его взгляде он прочитал те же самые отчаяние и страх, которые он сам сейчас испытывал. Внизу лестницы раздался шум. Легионер обернулся и громко вскрикнул. Струя крови брызнула на стену, и он покатился вниз. Лейтенант увидел внизу акамарского солдата и на мгновение закрыл глаза, облегченно вздыхая.

Как он узнал позднее, вторая башня пала еще до подхода подкрепления, поэтому он без ложной скромности мог считать успех всей этой ночной операции своей личной заслугой. И вот теперь он был здесь, на корабле самого императора. За свою храбрость он получил звание лейтенанта и был переведен в императорский батальон.

Он и Мигело были единственными выжившими из их роты. Мигело, можно сказать, повезло. Он чуть не лишился глаза и в качестве сувенира из цефейских гор получил огромный кривой шрам через все лицо. Однако он был жив и шел на поправку. Мигело был повышен в звании до майора и по выздоровлении должен был также занять почетное место в императорском батальоне.

Лейтенант уселся на деревянный ящик, который лежал на палубе в груде мотков веревки и каких-то других вещей непонятного назначения. В паре метров от него трое офицеров ожесточенно играли в кости, посыпая друг друга отборными ругательствами. Лейтенант облокотился на поручень палубы и подставил лицо лучам солнца, которое медленно начинало приближаться к линии моря.

Уже завтра мы будем в Гакрукском королевстве. И ведь никто точно не знает, что нас там ждет. Кроме императора, разумеется. Он наверняка все уже спланировал. Будет это мирный визит, чтобы подкрепить мир, или же начало новой победоносной кампании?

– Все, с меня хватит, – проревел раздосадованный офицер, с грохотом опустив игральные кости на стол. – Ночь уже скоро, не видно даже толком, что бросаем.

– Да ладно тебе заливать, Томано, – весело отозвался его товарищ, коренастый парень с широкими скулами, – не видно, видите ли, ему. Все ты видишь! Давай, может, еще отыграешься.

– Нет, хватит – значит хватит. Не знаю, как ты, Парес, а я за этот вечер половины месячного жалованья лишился! А кто его знает, что там завтра будет? И каким будет это следующее жалованье?

– А вот я, ребята, слышал, что гакрукский король Бекрус лично из Ондара приедет, чтобы встретить императора Аниго, – подхватил третий, слегка полноватый парень с веснушчатым лицом.

– Да, я тоже что-то подобное слышал, – вставил Томано, обрадовавшись, что игра, которая ему так дорого обошлась, подошла к концу и начал завязываться разговор. – И мое такое мнение, лучше бы ему не просто лично приехать, но лично приползти на коленях и присягнуть на верность Аниго самому, пока еще может. Князь Лигуло вот свой шанс упустил. С ним сейчас совсем другой разговор ведут, я думаю.

Томано криво усмехнулся.

– А я уверен, что войны не избежать, – почти грустно добавил веснушчатый.

– Да ты всегда во всем уверен, Ралло, – подначил его Парес.

– Да, уверен, и не без оснований, – обиженно отозвался Ралло. – Гакруксия – это вам не Цефейское княжество. У них хоть никогда особых амбиций не было, но это сегодня сильная региональная держава. Даже если король и присягнет Аниго, мятежей и восстаний не избежать. Они слишком высокого о себе мнения и без боя не сдадутся.

– По мне, оно и к лучшему, – сказал Парес, попутно убирая игральные кости в маленькую коробочку, украшенную тонкой резьбой. – Где война, там награды, там звания, там деньги. Тебе вот, Томано, лишние деньги сейчас точно не помешают.

Он громко засмеялся над собственной шуткой. Томано его восторга явно не разделял.

– Да пошел ты, – раздраженно буркнул он. – Вот сколько времени мы с вами уже воюем? Лет пять-шесть? И знаете, парни, нам все это время ужасно везло. Ни у кого из нас и ранений-то за это время особых не было, так, царапины. Я лично для себя так решил. Если война с Гакруксией будет, то тут уж ничего не попишешь, поздно что-то менять. Но после нее я возвращаюсь домой.

– У тебя денег-то на обратную дорогу хватит? – Парес почти захлебнулся от смеха.

Томано посмотрел на него неморгающим взглядом, словно на слабоумную обезьянку в цирке. Парес внутренним усилием заставил себя успокоиться и подавить смех, поняв, что дальнейшие его высказывания ни к чему хорошему не приведут.

– Мне вот сегодня сон приснился, – продолжил Томано. – Будто взяли меня вражеские солдаты в плен. И стою это я во сне на коленях со связанными за спиной руками с другими такими же пленными. А напротив меня эти солдаты, гакруксы ли, цефеи, не знаю, да и не так важно это. И уже у них мечи наготове, головы нам собираются рубить. И понимаю я, что все, конец. Бежать никакой возможности нет, помощи ждать неоткуда.

Смотрю я в глаза этим солдатам – и понимаю, что никакой ненависти они ко мне лично не испытывают. Что им и голову-то мне рубить не очень хочется, что они бы с гораздо бо́льшим удовольствием просто бы со мной выпили эля вместе и сыграли бы в кости. Но выбора у них нет, как и у меня. И такая тоска взяла меня вдруг во сне. Я смотрю по сторонам, на этих солдат, на какую-то грязную канаву, в которой мы все находимся, на жухлый куст на ее краю, и понимаю, что все, конец. Что еще чуть-чуть – и мира этого не станет. Аж все сжалось во сне внутри. Но в том и преимущество снов, парни, что можно проснуться.

– Да-а, Томано, а ты философ, – протянул Ралло. – Ты это, когда службу закончишь, в своей деревне школу мысли открой. Будешь там такой важный расхаживать, о смысле жизни рассуждать.

Парес не смог больше сдерживаться и вновь начал громко смеяться, сотрясаясь всем телом. Ралло заулыбался. Вена на лбу у Томано набухла, и его лицо медленно побагровело.

– Идиоты вы оба, вот кто, – тихо сказал он и поднялся на ноги, собираясь уходить.

– Эй, эй, полегче, – запротестовал Парес, – так о своих лучших друзьях отзываться!

– Я посмотрю на вас, как вы будете смеяться, когда вам пол-лица мечом снесут, как, например, тому капитану, который ту башню в замке удерживал, в котором Лигуло укрылся. Слышали? Он, наверное, сейчас задыхается от смеха просто, только улыбка больше не такая забавная, как раньше.

Томано быстро зашагал прочь, оставив своих товарищей в легком недоумении.

– Чего это он сегодня? – удивленно прошептал Ралло.

– Да столько денег проиграл! Он же из простой семьи, сам знаешь, для него это большая сумма.

Оба замолчали. Вокруг заметно потемнело, и палуба была почти пуста. Через несколько минут они вдруг одновременно заметили лейтенанта, который так и продолжал сидеть на ящике у края палубы. Он так заслушался их спором, что даже невольно придвинулся ближе и не отрываясь смотрел в их сторону.

– Эй, ты чего уставился? – окрикнул его Парес. – Своих дел мало? Ты кто вообще такой, я тебя тут раньше не видел.

Парес встал с места и направился в сторону лейтенанта, почти обрадовавшись представившейся возможности вылить на кого-то свой гнев.

– Да оставь ты его в покое, – отозвался Ралло, – новенький, наверное.

– Я только перед этим плаванием был переведен в императорский батальон, – наконец вновь обрел дар речи лейтенант, явно не ожидая такого выпада в свою сторону. – А капитану этому, о котором говорил твой друг, и правда досталось. Конечно, не пол-лица снесло, но шрам от лба до подбородка. Чуть глаза не лишился.

Парес остановился на месте шагах в трех от лейтенанта, оценивая его.

– А тебе-то откуда это знать? Ты саблю-то вообще в руках держал когда-нибудь? – сказал он с издевкой.

– Держал, – сказал лейтенант. – Мы с этим капитаном, Мигело его зовут, вместе ту башню обороняли.

– Парес, я что-то такое слышал тоже, что был там какой-то солдат еще, они вдвоем эту башню и отбили в итоге, – сказал откуда-то сзади Ралло.

– Что, серьезно? – Парес пристально уставился на лейтенанта, как будто пытаясь уличить его во лжи при помощи одного лишь взгляда.

– Да. Еще бы чуть-чуть – и все. Когда Мигело ранили, я один эту чертову лестницу держал. Хорошо, наши вовремя подоспели.

– Парес, что вы там встали? Веди его сюда, пусть расскажет, что там было, – прокричал Ралло.

– Пошли к нам, расскажешь все как было.

Парес много разного слышал об атаке на горный замок и не хотел упустить возможности узнать обо всем из первых уст. Он сел на прежнее место и слегка пододвинул к лейтенанту стул, на котором только что сидел Томано.

– Тебя как звать-то?

– Везен.

Солнце скатилось совсем низко и теперь почти касалось далекого горизонта. Лейтенант вновь начал пересказывать события, которые ему так хотелось поскорей забыть.