Головная машина с ходу протаранила остатки ворот, въехала на территорию станции, подпрыгивая на ухабах. Ухабов здесь не было еще несколько минут назад — просто суббоеприпасы «Томагавков» сильно повредили в том числе и ведущее к зданию станции дорожное полотно.

Первый лейтенант Лири с тревогой вгляделся во тьму, поднес к глазам бинокль с ночным каналом, подрегулировал четкость изображения. Он знал, что именно он идет захватывать, до специальной операции с ним занимались физики-ядерщики, его водили на экскурсии на атомные станции, показывали, что там и как — чтобы он мог ориентироваться на захваченном объекте. Сейчас больше всего на свете он боялся, что одна из ракет отклонилась от цели и поразила либо один из энергоблоков, либо здание управления. Если это так — то отсюда надо сматываться, и как можно быстрее — тепловой взрыв в реакторе ничуть не безопаснее ядерного. С облегчением Лири понял, что ракеты легли как надо и гражданские объекты на станции не повреждены.

Из тьмы на дорогу вышло, шатаясь, что-то. Когда-то это что-то было человеком, сейчас его человеком было назвать сложно. Видимо, один из тех, кому посчастливилось выжить в аду, устроенном «Томагавками». Водитель машины прибавил скорость, чтобы сбить выжившего, но лейтенант Лири высунул в окно руку с пистолетом и дважды выстрелил. Обе пули попали точно в цель, человека отбросило в кювет.

— Первый всем! Действуем по основному плану!

Атомная станция была выстроена так, что в случае прорыва противника во внутренний периметр станции захватить ее проблем не составляло. Более того — серьезной внутренней охраны тоже не было, вся охрана была сосредоточена на внешнем периметре. Это было ошибкой русских — они слишком полагались на армейскую охрану и не предусмотрели возможность прорыва внешнего периметра охраны.

Первый грузовик затормозил у основного корпуса, где находились все системы управления, второй и третий встали чуть дальше, четвертый и пятый проехали к энергоблокам — там все предстояло заминировать. Хотя первый лейтенант Лири был еще в своем уме, собирался вернуться домой и вообще — совершенно не собирался устраивать атомный апокалипсис где бы то ни было — все равно ключевые точки станции следовало заминировать. Если предъявляешь кому-то ультиматум — он должен быть подкреплен чем-то весомым. Блефовать в такой игре нельзя.

Глядя на то, как быстро и грамотно его люди занимают позиции, перекрывая все возможные секторы огня, лейтенант порадовался. Длительные тренировки по захвату макета объекта — правда, до личного состава не доводили, что это за объект, — давали о себе знать, все действия отличались четкостью, своевременностью и профессионализмом.

Лейтенант подошел к двери, закрывавшей вход на объект, достал из одного из карманов разгрузки карточку доступа, прокатал ее на терминале. Терминал не отреагировал — вообще никак, ни положительно, ни отрицательно, и дверь тоже не открылась. Оно и понятно — система среагировала на нападение и отменила все коды доступа. Что ж, это тоже было предусмотрено…

— Гас, работай!

Гас, штатный сапер группы, быстро прикрепил по периметру двери — она запиралась в четырех точках, и простым вырезанием замка проблему было не решить — толстую колбаску взрывного устройства «Блэйд», воткнул миниатюрный, похожий на батарейку для часов взрыватель.

— Всем отойти!

Ухнуло — совсем не так, как ожидаешь при взрыве. «Блэйд» представляет собой… наиболее понятное сравнение — это что-то типа шланга из очень прочной резины, разрезанного пополам и в углублении набитого взрывчаткой. Вся, сила взрыва идет внутрь, прорезая даже броню. Вот и сейчас — хлопок был совсем небольшой, просто контур двери на миллисекунду вспыхнул ярким светом и погас, оставляя вишневую темнеющую окалину и острый запах взрывчатки. Вырезанная взрывом по периметру дверь сама провалилась внутрь — и один из штурмовиков бросил в темный проем небольшой черный цилиндр.

— Fire in the hole!

Полыхнуло, на мгновение проем затопило мертвенно-белым светом. Мало ли кто ждет там, с другой стороны проема. Сейчас если и ждет — то минут на десять он недееспособен.

— Вперед!

Холл, облицованный не обычной плиткой, а шикарным мрамором, довольно большой и просторный. Три хромированные «вертушки» с кардридерами системы допуска, будки охранников по обе стороны. Дежурная смена на станции составляла всего тридцать человек, большую часть работы по управлению реактором брала на себя автоматика, и люди тут нужны были только для того, чтобы контролировать исправность автоматических систем и ремонтировать оборудование. Также в смене состояло десять сотрудников гражданской службы безопасности — считалось, что больше не надо, основные задачи по охране возлагались на армию.

В холле был только один человек, сейчас он, отброшенный разрывом и оглушенный гранатой-вспышкой, пытался подняться с пола. Сразу две очереди ворвавшихся первыми в помещение морских диверсантов скрестились на нем, отбрасывая назад на мраморный пол, выбивая кровавую капель.

Второго и третьего нашли и застрелили почти сразу — они прятались чуть дальше, взрывом их оглушило меньше. Один даже успел выстрелить по темным фигурам, пистолетная пуля нашла капитана Стивенса, но бронежилет не пробила. Ответная очередь пробила и дверь, за которой скрывался стрелок, и самого стрелка.

Командовать смысла не было — каждый и так знал свой маневр. Часть бойцов пошла вниз, зачищать помещения первого этажа и прежде всего — блокировать дежурную комнату охраны. Двое остались в холле вместе с Шейхом — Шейх был одной из ключевых фигур в игре, он должен был сделать заявление для русского правительства. Шесть бойцов во главе с командиром бросились вверх. Их целью был главный операционный зал на втором этаже — мозг станции.