Дистанцию, разделявшую их и главный корпус, десантники проскочили за минуту, даже меньше. Мин не было, и наблюдателей тоже не было. Опасаясь, что одна из ракет может сбиться с курса, первый лейтенант Лири приказал покинуть все наблюдательные посты, засесть в зданиях, под прикрытием толстых бетонных стен, которые заряды из кассетных боеголовок ракет не в силах пробить. И теперь десантники прорвались к главному корпусу…

— Yahoo!!! Yea!!! Yahoo!!! America kicking asses!!!

Основной вход в «офисный» корпус станции охраняли четыре человека — у одного из них был ручной пулемет, у троих — автоматы. Дверь, выбитую взрывом, на место поставить было невозможно, но все, что смогли, — они сделали. Стащили к дверному проему все, что можно, своротили все хромированные «вертушки» и сделали своего рода баррикаду. Для прочности в некоторых местах схватили сваркой — в снаряжении группы спецназа был компактный сварочный аппарат. Из-за этой баррикады то, что происходило на улице, они не видели — но по связи передали, что сейчас будет нанесен удар крылатыми ракетами. И, услышав далекие раскаты разрывов, они радовались, как дети…

Старший лейтенант Романов показал на пальцах «Всем тихо!», немного сдвинулся вперед, чтобы оценить заграждение, которое террористы сделали там, где была дверь. Скверно… Это даже сквернее, чем стальная дверь — стальную дверь можно выбить направленным взрывом, пластиковым зарядом или чем-то в этом роде, просто подобрать заряд достаточной мощности — и дверь не устоит. А это… сделано так, что даже направленным взрывом не факт, что собьет, — это как решетка — взрывная волна пройдет сквозь нее, и все.

Что-то надо придумать…

Само здание тоже построено — для обороны. На первом этаже окон нет вообще, сплошная бетонная стена, первая линия окон идет на высоте метров шесть от земли, мало того — они еще и решетками прикрыты. Выглядят как декоративные, чугунные — но на таких объектах декораций не бывает, старлей понимал, что это — самые настоящие решетки, которые только взрывом выставишь. А взрыв — это шум, это готовый к бою враг.

— Группы по три человека! Искать запасной выход, пожарный — что угодно!

— Есть!

— Есть!

На любое здание в Империи — какого бы назначения оно ни было, есть обязательные строительные правила. Одно из них касается пожарных выходов — на какое-то количество человек должен быть один пожарный выход. Старший лейтенант не знал, на сколько именно человек, он не был архитектором — но полагал, что хоть один на здание должен быть в любом случае. Конечно, сюда не придет проверять чиновник из архитектурного надзора, проверять и штрафовать — но все равно должен же разрабатывавший проект здания архитектор знать эти правила. Неужели нарушили?

— Пожарный выход, тыл здания!

Пожарный выход… Заподлицо, почти без зазоров пригнанная к стене стальная дверь, покрашенная серебрянкой. Ни замочной скважины, ни ручки — вообще ничего. Скорее всего — изнутри запирается на простой, но мощный засов, а снаружи она вообще запираться не должна…

Приехали…

Тихо не пройти. Только с боем…

Старший лейтенант отодвинулся, уступая место саперам. Саперов в группе было двое — оба пока лейтенанты, Добрых и Сиворуков. На почве общей воинской профессии они и дружили…

Командовать смысла не было — каждый знал свой маневр, как и завещал великий Суворов. Саперы, осмотрев дверь, наложили на нее три малых направленных заряда — два там, где были петли, и один — помощнее — по центру, примерно рассчитывая перебить засов. Поскольку засов сложно перебить, это толстый стальной прут, тут и нужен заряд помощнее. Каждый заряд похож на разрезанный пополам садовый шланг, клейкая лента позволяет приклеивать его почти к любым поверхностям. Внешняя поверхность из армированной резины позволяет фокусировать энергию взрыва, направляя ее в нужном направлении. К каждому заряду прилепили по два тонких медных проводка, вывели их метра на три, зацепили к небольшой, примитивной подрывной машинке размером с сотовый телефон. Обычные саперные хлопоты…

Безмолвный отсчет на пальцах — тишина, как напряженная до предела, готовая лопнуть нить. Все понимают, что ждет впереди, все понимают, что многие не увидят рассвета — но отступать никто и не думает. Потому что между атомным кошмаром и русской землей, кроме них, больше нет никого. Кроме них — некому.

Хлопок!

Хлопок взрыва оказывается тише, чем многие рассчитывают, он похож на хлопок прогоревшего автомобильного глушителя. Черный шланг взрывчатки на долю секунды вспыхивает нестерпимо белым светом — и моментально гаснет, оставляя оплывающие вишнево-красным разрезы на толстом металле двери. Один из саперов осторожно приближается — только сапер проверяет качество своей работы, нажимает на дверь — и та ему поддается…

Сделано! Что там дальше — неизвестно — но первый шаг сделан.

— Добрых, Сиворуков! Обыскать территорию станции, найти и попытаться обезвредить устройства, установленные на реакторах или парогенераторах. Соблюдать особую осторожность. Отделение Худоева идет с вами.

— Есть!

Первый лейтенант Лири, пристроившийся в одном из кресел, лежал в чуткой полудреме. Это был особый, вырабатываемый в спецназе тип сна, когда человек просыпался каждую минуту, оценивал обстановку и снова засыпал. Человек, который так спит, может во сне оценить ситуацию, подать команду, если нужно — выстрелить. Конечно, настоящего отдохновения такой сон не давал — но во время операции другого себе было не позволить. На вражеской территории, в глубоком тылу заснув, ты рисковал уже не проснуться.

Взрыв прогремел далеко и негромко, почти никто его не услышал — а в главном операционном зале, отделанном специальным звукопоглощающим, похожим на упругую резину материалом, и вовсе никто не всполошился…

Один за другим десантники проникли на неосвещенную, ведущую наверх лестницу — старший лейтенант Романов предположил правильно. Это здание, несмотря на толстые стены и отсутствие окон на первом этаже, проектировалось дипломированным архитектором, и, конечно же, он, по нормам пожарной безопасности, предусмотрел отдельную пожарную лестницу с выходами на каждый этаж, которые никогда не запирались. Правда, североамериканцы, захватив станцию, меры предосторожности все-таки приняли — на каждую дверь поставили примитивный датчик, на гражданке используемый как компонент противоугонной автомобильной сигнализации. Стоило только потревожить дверь…

На лестнице десантники перегруппировались — командира поместили в центр — самое безопасное в этом случае место. Вперед выдвинулась группа разведки — с бесшумным оружием. Вообще-то бесшумное оружие было у каждого — тактический глушитель входил в комплект поставки каждого автомата в модификации для спецвойск. Но тактический глушитель на пехотный автомат — это одно, а специально разработанный бесшумный комплекс — совсем другое.

Проникновение на лестницу позволило десантникам пройти три этажа, не потревожив охранные системы и не наткнувшись на засады североамериканцев. В этом была их ошибка — обезопасив датчиками двери на пожарную лестницу, они не обезопасили саму лестницу, потеряв тем самым глубину обороны объекта и обесценив находящиеся на нижних этажах патрули и засады.

Но датчики на дверях все-таки оставались…

Только открыв дверь, десантники поняли, что обнаружены. Нет, не завыла сирена, не замигал свет — но одного вида черной пластиковой коробки, прикрепленной к двери, для выводов было достаточно….

Десантники успели рассыпаться и перестроиться в боевой порядок, прежде чем по ним хлестнули пули североамериканцев. Несмотря на то что появление русских сразу на третьем этаже стало для них неожиданностью — они не растерялись. В длинном темном коридоре прятаться было негде, все простреливалось насквозь, от начала и до конца. Оставалось только стрелять, стремясь убить противника раньше, чем он убьет тебя. Под градом пуль падали бойцы то одной, то другой стороны — пули не щадили никого, не разбирали, кто прав, кто виноват. Весь коридор в мгновение ока превратился в затянутую дымом арену смерти — обе стороны, не видя друг друга, вслепую хлестали длинными очередями вдоль коридора, алые трассы русского огня перемежались зелеными — американского. Пули рикошетили от стены, разлетались на осколки, крошили кирпич. И находили свои цели — одна за другой…

Тридцать метров. До входа в главный операционный зал оставалось тридцать метров…

Из-за спины ударил пулемет — пулеметчик находился на лестнице, шел одним из последних — и он был одним из немногих, кто до сих пор был не ранен. Те десантники, кто еще оставался к этому моменту в живых — а пол в начале коридора был буквально залит кровью, — лежали кто где был, прячась за телами своих погибших товарищей, чтобы хоть как-то укрыться от огня американцев. Но и североамериканцам приходилось плохо — из тех, кто защищал этот коридор, в живых к этому времени оставалось не больше половины. Американцев было меньше, чем русских, — русские были в одном месте, а североамериканцы рассредоточены по всей станции. Но сражались они — беспощадно. Отчаянно…

Старший лейтенант Романов, воспользовавшись ситуацией, перевернулся на спину, липкими, непослушными пальцами сорвал со снаряжения две гранаты. Зубами одну за другой выдернул чеки. Он чувствовал, что не дойдет — его ранили в самом начале коридора, и ранение давало о себе знать. Но и сдаваться здесь, у последней черты, не хотел…

— Слава!!!

Сдвоенный взрыв гранат сотряс коридор, с потолка повалились остатки потолочной плитки, сильно пахнуло жаром…

Опираясь на автомат, оскальзываясь, старший лейтенант Романов поднялся в полный рост…

— За отечество! Вперед!

Автомат забился в руках как живой, выплевывая то, что еще оставалось в магазине, в сторону обороняющихся. Шаг. Еще шаг… И — словно земля разверзается под ногами, и ты соскальзываешь в пронизывающую темноту, судорожно цепляясь руками за воздух…

— Вперед! За нами Россия!!! — какая-то непонятная, незримая и могучая воля подняла их, тех, кто еще оставался в живых, — и бросила вперед…

Со стороны главного зала тоже открыли огонь — но русских было уже не остановить…

Первый лейтенант прыгнул за ограждение пульта управления станции, вскинув автомат, выпустил короткую очередь, с удовлетворением отметив, что попал — один из русских согнулся, выронив автомат и валясь на пол. Через долю секунды он вынужден был спрятаться — сразу несколько пуль ударили в его укрытие, в пластиковое крошево разнося компьютерный блок и другую аппаратуру управления. Рядом упал еще кто-то, подняв на вытянутых руках автомат, особо не целясь, несколько раз выстрелил в сторону русских одиночными…

— Аллаху акбар!!!!

Несмотря на грохот перестрелки, этот истошный, исходящий из самого нутра, полный ненависти крик услышали все. Услышали — и перестали со звериной яростью стрелять друг в друга, русские и североамериканцы. В искалеченном зале управления внезапно воцарилась тишина.

Первый лейтенант Тимоти Лири поднялся из-за своего укрытия, держа на прицеле кого-то из русских. Часть автоматов была по-прежнему нацелена друг на друга — но двое или трое в каждой группе целились в пожилого человека в традиционном арабском одеянии, стоящего в полный рост рядом с желтым бочонком — такие обычно используют для хранения опасных отходов. Обеими руками пожилой араб держал небольшой, похожий на телевизионный пульт, высоко подняв его над головой.

— Бросай! — выкрикнул кто-то из русских, Шейх при этом дернулся, как будто его обожгло кипятком. — Бросай и останешься жив, ну!

Шейх обвел долгим, торжествующим взглядом окружающих его вооруженных людей.

— Ля илляха илля Лляху инна лиль маути ля сакяратин…

Поняв, что происходит — все-таки русские больше знали об этом регионе и о повадках его жителей, — один из русских, невысокий жилистый крепыш в разорванном, испачканном коричневым камуфляже и в лихо заломленном десантном голубом берете, нажал на спуск. Как в замедленной съемке, первый лейтенант Тимоти Лири увидел, как взорвалась, плеснула красно-белой жижей голова Шейха, как Шейх начал падать, всем телом заваливаясь назад, как грохнулся о покрытый белым кафелем пол выпавший из руки террориста пульт управления. Последней мыслью первого лейтенанта было, что все это было напрасно — ведь пульт срабатывал не от нажатия на кнопку, а от нажатия и отпускания…

А потом пламя поглотило их всех…

Занимался рассвет…