На следующий день, ближе к обеду, Хелен Кайт связалась с командиром станции.

— Господин Туманский, у вас нет желания посетить нашу лабораторию?

— Для этого есть причина? — ответил он, глядя на экран монитора, на котором кроме лица Хелен ничего нельзя было рассмотреть.

— Думаю, да.

— В таком случае, — Владимир прикинул, сколько времени ему идти до модуля, в котором расположен биологический отсек, и добавил, — минут через пятнадцать буду.

— Отлично, я жду.

Экран видеофона погас. Командир сообщил вахтенному офицеру, где его искать в случае необходимости, и отправился в лабораторию.

Новый модуль, так же как и другие, которые строились уже после ввода станции в эксплуатацию, располагался на внешнем периметре. Чтобы не усложнять экраны противометеоритной защиты, они располагались под небольшим углом в сторону центра и стыковались к одному из основных. Когда модуль был практически готов, секция, к которой он примыкал, временно закрывалась, и производилась переделка шлюзовой части, которая их соединяла. Вся операция занимала, как правило, две-три недели, но, тем не менее, вызывала массу неудобств, так как порой приходилось пользоваться аварийным транспортным проходом. Учитывая, что на станции постоянно строилось два, а то и три модуля одновременно, такие неудобства были регулярными, что не могло не вызывать раздражения у постоянного экипажа, который месяцами, а то и годами жил и работал на станции. Однако этот процесс был неизбежен, и поэтому приходилось мириться с такими неудобствами.

Вот и на этот раз путь до секции, где находился медико-биологический отдел, проходил через модуль, к которому пристраивали новый. Правда, на этот раз, до сдачи объекта оставалось еще два месяца, и поэтому проход был открыт.

Поравнявшись с отсеком, Туманский нажал кнопку открывания двери, но вместо этого на экране появилась надпись, которая гласила, что необходим допуск для прохода в данную секцию. Командир набрал на табло личный пароль доступа, после чего дверь шлюза раздвинулась. К удивлению командира, подобная же процедура потребовалась при проходе через вторую дверь, непосредственно внутрь модуля.

Переступив порог, он оказался внутри. Строящиеся модули были несколько меньше в размере и имели двенадцать метров в диаметре и двадцать шесть в длину. Такие габариты позволяли к одному модулю стыковать два новых, а в будущем их число могло увеличиться до шести.

Узкий, чуть более двух метров проход, протянулся до самого конца модуля. По одной стороне располагались лаборатории, по другой — жилые отсеки и вспомогательные помещения. Туманский осмотрелся, решая, в какую дверь заглянуть, но в этот момент одна из дверей открылась и появилась Хелен.

— Добро пожаловать. Прошу! — и она распахнула перед командиром дверь, ожидая, когда он войдет. Туманский прошел внутрь, следом за ним Кайт, которая тут же закрыла за собой дверь. В просторной лаборатории, которая скорее напоминала операционную, суетились несколько сотрудников, прилетевших вместе с Кайт. Кто-то настраивал электронную установку, от которой тянулся невообразимый шлейф проводов, кто-то сидел за компьютерным столом, где висело с десяток мониторов, показывающих графические и цифровые данные. Посреди комнаты стояло кресло, точнее какое-то устройство, наподобие него, которое было повернуто спинкой к командиру. Однако он заметил, что на нем кто-то сидит, так как на подлокотнике отчетливо виднелась чья-то рука. К креслу было протянуто несчетное количество различных шлангов и проводов, а сверху возвышалась огромная операционная лампа.

Когда Туманский появился в помещении, работа шла полным ходом. Сотрудники лишь молча кивнули в знак приветствия. Видимо, момент был достаточно ответственный, и было не до привычных рукопожатий. Кайт вышла из-за спины Туманского и подошла к креслу.

— Разрешите представить вам наше творение. Биоробот по имени Луни, — и легким движением руки, она повернула кресло на сто восемьдесят градусов. Неподвижная фигура сидящей в кресле девушки предстала перед Туманским. До боли знакомые черты лица смотрели прямо на него, и хотя глаза девушки были закрыты, он был уверен, что открой она их, они непременно будут зелеными, такими, какими были у Зои. Командир побледнел, и слова, которые он хотел было сказать, комом застряли в горле.

Кайт мгновенно поняла, что произошло что-то странное, ибо лицо командира говорило без слов.

— Что-то случилось?

— Нет, ничего, — он буквально выдавил два слова, и, повернувшись, метнулся к двери. Открыв её, перешагнул порог, затем оглянулся, еще раз посмотрел на сидящую в кресле девушку, и неуверенным голосом произнес:

— Извините, мне надо срочно в командирский отсек. Позже я с вами свяжусь, — и, закрыв за собой дверь, устремился в свою каюту.

Он не шел, а буквально бежал по длинным коридорам станции, пока не достиг дверей своей каюты. Нажал кнопку открывания, чертыхнулся, ввел личный код и когда, наконец, оказался внутри, упал на кровать, пытаясь понять, что произошло.

Он пролежал молча несколько минут, потом встал. Налил стакан воды, выпил и, подойдя к столу, включил фотоальбом, которым давно не пользовался. Первая голограмма, появившаяся перед ним, была Зоина. Он дал команду фиксации кадра и тяжело опустился в кресло, продолжая неотрывно смотреть на изображение, с которого, улыбаясь, на него смотрела Зоя. Она была одета в костюм астронавта и сфотографирована на фоне космодрома. Вдали маячили стартовые установки челноков, готовых к запуску. Развевающиеся на ветру локоны, улыбка, румянец на щеках и маленькая родинка на подбородке были такими реальными, что казалось, протяни руку, и она оживет.

Владимир не выдержал и дал команду видеопросмотра. Он не делал этого уже больше года, но сейчас он отчаянно хотел снова увидеть её. Картинка ожила, и небольшой видеосюжет, снятый на космодроме, который пять лет назад прислала Зоя, мгновенно напомнил о былом…

Владимир и Зоя познакомились давно. Ему было тридцать четыре, ей двадцать восемь. К тому времени Туманский был уже опытным астронавтом, не раз летал на космических челноках и грузовых кораблях к строящейся в это время международной станции, несколько раз бывал на Луне. Она всего дважды побывала в космосе и мечтала принять участие в работе на станции. Их пути не раз пересекались на каких-то технических совещаниях, в центре подготовки, еще где-то. Но все эти встречи не имели большого значения до тех пор, пока, за год до ввода станции в эксплуатацию, они случайно не оказались вместе на отдыхе.

Владимир уже не помнил, как получилось, что друзья уговорили его поехать на Алтай. Сначала он колебался, но, в конце концов, согласился, а когда приехал с вещами на аэродром, откуда они должны были лететь до Барнаула, выяснилось, что Зоя едет с ними.

Десять дней пролетели в одно мгновение. Дикая природа, рыбалка, пляжный волейбол и разговоры у костра до поздней ночи. Но не этим запомнился Владимиру отпуск, а тем, что он ближе познакомился с Зоей, которая неожиданно тронула его сердце. И хотя близости между ними так и не случилось, внезапно нахлынувшие чувства сделали их отношения совершенно иными.

После отпуска они расстались, так как Зое предстояла длительная командировка в США, но постоянно созванивались, интересовались делами друг друга, и тяга и желание вновь увидеться непрерывно росли. Потом были короткие встречи, наполненные бесконечными разговорами, шутками, и невысказанными словами о любви.

Владимир не мог объяснить, почему медлит и прямо не скажет Зое о своих чувствах, а та, в свою очередь, то ли боялась сделать первой шаг навстречу, то ли… Одним словом, трудно ответить, почему все так сложилось в их отношениях, что любовь, которую оба испытывали друг к другу, проверялась столь долго. Возможно, оба слишком нежно и трепетно подошли к этому и боялись разрушить тот хрупкий и нежный мир, который, подобно цветку расцветал, чтобы в один прекрасный момент предстать во всей красе.

Миновал год. Накануне, когда станцию должны были принять в эксплуатацию, и Туманский уже знал, что его включили в первый состав экипажа, он позвонил Зое и сообщил, что через месяц улетает, возможно, надолго. И перед отлетом хотел бы встретиться. Именно тогда, он впервые рассказал ей о своих чувствах, и услышал в ответ нежные слова признания. Они договорились встретиться через неделю, сразу же после того, как она вернется из Океании, где располагался международный космодром.

Спустя три дня Владимир узнал, что Зоя погибла. Он бросил всё и вылетел на космодром. Выяснить, что произошло оказалось не так-то просто. Оказалось, что Зоя в числе шести специалистов из разных стран принимала участие в испытании нового американского двигателя, предназначенного для космических челноков. Весь год, пока шли испытания, то и дело возникали нештатные ситуации, однако двигатель считался весьма перспективным, и компания производитель настаивала на продолжении испытаний. В тот роковой день уже на подходе к Земле взрыв разорвал корабль пополам. Четверо астронавтов погибли, остальных, с тяжелейшими травмами, удалось спасти. Комиссия, которая занималась выяснением причин катастрофы, сочла необходимым на первое время закрыть допуск к материалам следствия. Все раненые и тела погибших были перевезены в США. Через три дня Туманского срочно отозвали на базу, и он был вынужден улететь. Все завертелось так стремительно, что только спустя неделю он смог выяснить, что останки Зои и еще трех астронавтов были направлены сначала в Хьюстон, а затем их всех вместе похоронили на Арлингтонском кладбище.

Внезапная гибель Зои буквально ошеломила и разозлила Туманского. Он долгое время винил себя, что так долго тянул с решением признаться, что любит её. А как только сказал ей об этом, почти сразу потерял навсегда. Срок сдачи станции в эксплуатацию перенесли сначала на два месяца, а затем еще на полгода. К тому времени, когда первый экипаж наконец отправился на орбиту, боль потери несколько утихла, и он всецело отдался работе.

Он продолжал сидеть в кресле и смотрел на застывшую в воздухе картинку последнего кадра видеоролика, на котором Зоя посылает ему воздушный поцелуй. Эти кадры были сделаны в тот самый момент, когда она готовилась к последнему в своей жизни космическому полету.

Слезы застыли на глазах Владимира. Он дал команду и выключил изображение. Через пару минут видеофон сообщил, что к нему пришел гость. Туманский обернулся и, даже не посмотрев, кто пришел, дал команду открыть дверь. На пороге стояла Кайт.

— Извинимте, что побеспокоила, — с порога произнесла она, — но мне показалось…

— Вам правильно показалось, — мгновенно собравшись, произнес он.

— Но я не знала, честное слово…

— Я только одного не понимаю — зачем!?

— Видите ли… Я все объясню. После вашего столь стремительного ухода я связалась с руководством и все выяснила.

— Я рад за вас.

— Я понимаю вас и искренне сожалею, что все так сложилось. Ваша соотечественница была взята как образец. Руководство решило отдать дань уважения её заслугам в освоении космоса.

— На мой взгляд, омерзительная идея, — сухо произнес Туманский.

— Не буду спорить. Мертвым ставят памятники…

— На могилах. Но не делают из них роботов! И вообще, простите, но мне неприятно говорить на эту тему, — Туманский отвернулся.

— Вас связывало с ней что-то личное?

— Возможно, — тихо произнес он. — Надеюсь, что ваша Луни не клон?

— Конечно, нет! С чего вы взяли?

— Просто задал вопрос.

— Значит…

— Ничего не значит. Мне надо время все обдумать… Чтобы прийти в себя. Видите ли, я действительно был знаком с Зоей.

— Простите, с кем?

Туманский посмотрел Кайт в глаза, пытаясь уловить в её взгляде уловку. Или она действительно ничего не знала, или лукавила, но при этом очень умело скрывала, что владеет информацией о его знакомстве с Зоей.

— Хотя, вряд ли, — подумал он. — Слишком много времени прошло после аварии. Да и сами отношения были не столь близкими, как того хотелось бы, — он снова нахмурился, — И все же, почему именно Зою они взяли в качестве прототипа при создании биоробота? Странно.

— Вы что-то сказали?

— Что? — рассеянно спросил Туманский.

— Давайте перенесем нашу встречу на завтра, или лучше на послезавтра. Тем более, сегодня самый сложный и трудный день.

— В каком смысле?

— Оживление Луни — это как рождение ребенка. Крики, плач, слюни и все прочее. Она создана совершенно на новой основе. Роботы, которые сейчас существуют, строятся уже готовыми. Включил тумблер, и он готов к работе. В их мозг вложены сложные программы, которые заставляют их функционировать. Некоторые модели могут саморегулироваться, хотя в действительности это лишь бледное подобие того, о чем можно мечтать. А позитронный мозг Луни — принципиально новая система искусственного интеллекта. Он подобен мозгу ребенка. Чтобы она могла функционировать, её нужно всему научить.

— Что значит — всему?

— То и значит. Как нас с вами. Говорить, держать ложку и вилку, потом читать, писать, думать, мыслить.

— Да, но для этого потребуются годы. Вы что, решили у меня на станции устроить детский сад?

— Командир, вы забыли, что Луни биоробот, а не человек. Её позитронный мозг иначе воспринимает информацию, быстрее её осваивает, заполнение памяти происходит за доли секунды. Расчеты показывают, что скорость умственного развития биоробота должно составлять в пропорции день за год человеческой жизни.

— Вы хотите сказать, что через две-три недели она станет взрослым человеком?

— Нет, человеком она не станет никогда, а вот информационная база её будет равна, а может быть и гораздо выше, чем у человека, возраст которого в районе двадцати лет. Собственно говоря, в этом и состоит программа испытаний. Довести позитронный мозг до состояния, когда можно начать полное исследование искусственного интеллекта.

— А вам не страшно? — неожиданно спросил Туманский.

— Простите, не поняла?

— Я говорю, вам не страшно, что в один прекрасный момент Луни поймет, что она робот, а не человек?

— Она находится под полным нашим контролем. Можно подумать, что вы не читали в детстве книжек великого Азимова.

— Три закона робототехники!

— Конечно. Великий писатель, можно сказать, дал нам указания, что нужно сделать, чтобы обезопасить человечество от возможных последствий. Так что, не стоит бояться.

— Собственно говоря, я не боюсь. Я за вас переживаю.

— Благодарю за заботу. Но поверьте, позитронный мозг, каким бы он не был совершенным, никогда не заменит человеческий. Достаточно иметь в кармане пульт, с помощью которого можно его всегда выключить. С человеком так не поступишь.

— Это верно, с человеком так не поступишь, а с памятью тем более, — его глаза снова стали грустными, и он тихо произнес, — извините, я хотел бы побыть один. Сами понимаете, ворошить прошлое трудно, тем более, когда приходиться делать это при столь странных обстоятельствах.

— Я вас понимаю и поэтому удаляюсь. Надеюсь, что мы найдем общий язык для понимания, не так ли?

— Надеюсь.

— Благодарю вас, — Кайт повернулась и вышла. Туманский подошел к столу, сел и, закрыв лицо руками, задумался.

— Зоя, Луни, Кайт. Все переплелось так внезапно. Зачем? Почему? — десятки вопросов накладывались на воспоминания о прошлом. Он попытался отвлечься, для чего взглянул на экран монитора и стал просматривать отчет за неделю…