Глава пятая
Как показалось Фёсту, Воронцов был почти не удивлён, когда получил пробивший три (или несколько больше) слоя реальностей вызов по блок-универсалу. Ему пришлось, оторвавшись от ужина с Натальей, поспешить в рубку и включить стационарную СПВ, с большим трудом адаптированную Левашовым и Лихаревым для синхронной и синфазной работы с аггрианскими приборами. Теперь считалось, что канал, открытый с помощью тщательно отлаженной и постоянно контролируемой всей мощью Главного судового компьютера установки СПВ обеспечивает более чем восьмидесятипроцентную надёжность и безопасность. А с автономно используемыми блоками – одни неприятности. Минимум два раза – у Ирины с Берестиным и у Сильвии с Новиковым «хроноперелёты» закончились чуть-чуть удачнее, чем последний полёт Валерия Чкалова. Едва не потерялись друзья «в дали времён, в пыли веков».
Сам Дмитрий приводил такую аналогию: «Морю, естественно, всё равно, на чём ты там плаваешь. Есть даже мнение, что чем теоретически непотопляемей суда, тем чаще они гибнут от штормов и гораздо менее предсказуемых обстоятельств. Пример – «Титаник». Как известно, в процентном отношении число гибнущих в море кораблей за последнюю тысячу лет не уменьшилось ни на йоту. И всё же я предпочту выйти в штормовое море на толковом, оснащённом всем необходимым спасательном буксире, нежели на средневековом драккаре. При всей его романтичности и реальной мореходности».
– И что там у вас опять случилось? – осведомился Воронцов, мгновенно заметив, что попросивший о встрече Фёст сидит не в своём кабинете, а в движущемся с приличной скоростью автомобиле. С ним рядом – Люда Вяземская, любимая питомица Натальи. С ней он вежливейшим образом раскланялся, обменялся улыбками. – Катаетесь где-то по ночам, вместо того чтобы предаваться честно заслуженному отдыху. И с автоматами. Тебе, Люда, совсем не идёт. Излагай, Вадим…
Вадим изложил.
– Ну и что? Пока всё нормально. Ваше счастье, что они сразу в квартиру не ломанулись. Интересно, кстати, а как бы это в натуре выглядело – попытка взлома межвременного барьера штатным оснащением типового пожарного щита? Утёрлись бы и ушли или решились весь подъезд разнести, долбая стены, полы и потолки направленными кумулятивными взрывами?
– Не могу знать, Дмитрий Сергеевич, – ответил Фёст. Ему и самому затронутая тема была интересна, но отчего-то не сейчас. Но, бывало, он, коротая частые и долгие одинокие вечера и ночи в многочисленных комнатах жутковатой, если не кривить душой, квартиры, ничуть не лучшей, чем булгаковская на Большой Садовой, и сам не раз задумывался: имеет ли данное пристанище свойства того созданного Богом камня, который он сам не может поднять? Как, к примеру, квартира будет выглядеть, если рванёт над Москвой мегатонная бомба? Останется ли висеть над радиоактивной пустыней странное кирпичное сооружение с человеком внутри или всё же превратится в пыль и пар, а квартира продолжит существование в любой из остальных бесчисленных реальностей?
– Вы бы поручили, господин адмирал, роботу, обученному хронофизике, рассмотреть этот вопрос как в научном, так и в теологическом аксепте. Нас же сейчас интересует только сугубая эмпирика. Дело вот в чём…
Он, как Шура Балаганов, «монотонно, но довольно толково» изложил события целых суток в одной реальности и нескольких часов в другой. И доложил, что сам по поводу всего этого думает.
– Знаешь, по-моему – ничего странного, – беспечно ответил Воронцов. – И твой майор, и этот Хворостов – они на самом деле растерялись, как плохой штурман в тумане. И на вас ставку готовы сделать, и остерегаются всего на свете: подставы, провокации, прямой измены любого из своих людей. Ты ж такие вещи должен понимать. Люди создали что-то вроде подпольной организации, исходя из общности биографий и принципиального неприятия текущего положения дел. Создали, не совсем понимая зачем.
Профессионально, да и на генетическом уровне, они таким, как ты, всем, разбогатевшим и поднявшимся в девяностые, доверять не могут и не хотят. Для них, строго говоря, вообще нет сейчас подходящей экологической ниши. Как у Махно в Гражданскую. Выбирая из двух зол, на этот раз «белые» им вроде бы предпочтительнее. Но если и вы подведёте, то выжившим одна дорога – к уголовникам. Ты правильно просчитал – такие, как твой Борис Иванович, за тридцать тысяч рублей зарплаты всю оставшуюся жизнь новым «хозяевам жизни» кланяться не станут. Так и вас он пока согласен воспринимать только в силу общности прошлых биографий. Ваша сегодняшняя «совместная победа» ничего принципиально не изменила. Поэтому не нервничай, если в ближайшее время случится очередное выяснение отношений, и очень может быть, что разговор выйдет на повышенных тонах…
– Спасибо, Дмитрий Сергеевич, – вмешалась Людмила, – мы это тоже понимаем. Но что реально делать?
Людмилу с первых дней «реабилитации» на «Валгалле» всегда удивляла способность адмирала, при полном вроде бы отсутствии всяких экстрасенсорных талантов, очень чётко воспринимать окружающую обстановку, делать далеко идущие выводы и принимать единственно верные решения. Без всяких искусственно создаваемых мыслеформ. Левашов то ли в шутку, то ли всерьёз сказал, что Дмитрий – их последняя надежда. Когда вдруг откажут все, условно говоря, компьютеры и калькуляторы, он окажется единственным человеком, умеющим перемножать в уме трёхзначные числа, извлекать кубические корни и помнящим наизусть таблицу логарифмов.
– Очень может быть, – смеялся Воронцов. – Какой же из меня штурман, если навигационные таблицы помнить не буду и девиацию компа́са не смогу голыми руками уничтожить? Но я ещё и артиллерийские таблицы стрельбы от 76-мм и до 203-х тоже помню. И гадать на них умею. Девушкам – на женихов, мужикам – на шанс выскочить из классической «вилки».
Сейчас он спросил:
– Тебе от меня что нужно – благословение или «Леонов» с разведчиками?
– Догадливый вы, Дмитрий Сергеевич…
– А то! Я этой команде ни программу снимать, ни разоружаться и переодеваться не велел. Прямо сейчас и десантируются. Только не перестреляйте там друг друга под горячую руку. Координаты называй…
– Да вот прямо на сигнал одного из блоков. Людмилы, пожалуй. Но тут, думаю, всё получится и обойдётся. Я вас ещё об одной вещи спросить хотел.
– Какие проблемы?
– Знаете, лучше я сначала с первой разберусь, тогда к основной вернёмся. Часа через два, если уложимся.
– Договорились. Буду ждать. Я бы вас подстраховал, но, сам понимаешь, чем дольше канал открыт, тем больше неконтролируемых нарушений причинности. Вам же Левашов толковал…
– Да знаем, знаем. Отключайтесь, и сами управимся.
– Ты что ещё придумал? – спросила Вяземская, когда рамка «двустороннего окна» погасла. Вообще, «окна» в рассуждении потрясения основ мироздания были намного безопаснее полноценных дверей.
– Я же сказал – потом. Так, мысль мелькнула, нужно ещё обмозговать, прежде чем зря трепаться…
Кавалькада из «Патриота», мини-вэна и четырёх «Самшитов» в сопровождении двух милицейских «Ниссанов» с мигалками, словно кортеж Президента (теперь уже почти бывшего), проскочила тоже удивительно просторный без машин Ленинский проспект. Стационарный пост ГАИ на пересечении с МКАД не обратил на них внимания, занятый тщательной проверкой въезжающих в город машин. Вот на этих полосах вытянулась почти километровая пробка. Кроме штатных машин ГАИ и ДПС Фёст заметил несколько БТР-80, в шахматном порядке расставленных по обочине.
– Интересно, они опасаются, что из области двинутся верные властям войска? – слегка удивилась Людмила. – Так даже обычная стрелковая рота такой заслон опрокинет не глядя.
– Да как сказать. Через наш заслон господа заговорщики к президентской даче так и не прорвались. Тем более я уже разъяснял – пока что не война. Вполне возможно, на посту присутствуют некие эмиссары или комиссары с серьёзной бумагой от министра обороны или командующего округом. Запрещён, мол, въезд в Москву вооружённым силам до особого распоряжения, и точка. Не каждый лейтенант или капитан решится вот так сразу настоящие боевые действия против своих открывать…
– Здесь-то не война, – вдруг опять включился Секонд в селекторную связь. Ему вдруг захотелось, и возможность по пути появилась поговорить на темы большой, причём не здешней политики. – А у нас – на пороге. Англичане прямо на рожон лезут. Государь объявил «угрожаемый период», на флотах – «готовность номер один». Я с деталями не успел ознакомиться. В Атлантике их крейсерский отряд с нашими сцепился. Вроде бы эскадра адмирала Дукельского сумела захватить один крейсер англичан…
– Редкий случай, – прищёлкнул языком Фёст, – кроме сражения у мыса Сарыч в Басмановской реальности, я и не припомню, чтобы «лаймы» сдавались.
– Да просто некому было, – ответил Секонд. – В нашей реальности они вообще сто лет не воевали, в вашей японцы их долбали авиацией, топили и как зовут не спрашивали. А здесь вот случилось. Чекменёв мне успел сообщить, что Император очень интересуется, что у нас прямо сейчас с «Крестом». И я его понимаю – если появится возможность на нашу сторону доставить хоть сотню авиационных противокорабельных ракет – он такую уверенность почувствует…
– Ещё бы! Я бы тоже почувствовал… – согласился Фёст.
– Но весь фокус вот в чём. Тоже от Чекменёва информация – в том «деле при Мадейре» наша милая компания засветилась!
– То есть как? Вельяминова с девчонками? – поразилась Людмила.
– Якобы адмирал Дукельский или его флаг-капитан по разведке сообщил – пленные в один голос утверждают, что вывели из строя крейсер и устранили его комсостав вполне посторонние нашему флоту люди, и в их числе – несколько девушек или женщин, причём особо подчёркнуто – «крайне, даже чрезмерно привлекательной наружности». Вопросы есть?
– У меня один – кой чёрт их туда занёс? Белый Крым и английский крейсер в Атлантике веком позже – довольно далеко отстоящие «шверпункты», – спросил Фёст.
– И я о том же. Значит, что-то у них пошло совсем не так. И не туда. Могу предположить – вот одно из следствий наших забав с вечностью. Совершенно тот вариант, о котором Ницше писал: «Если ты слишком пристально всматриваешься в бездну, бездна начинает всматриваться в тебя…»
– А что с нашими? Все целы? – Людмилу судьбы подруг интересовали куда больше «вельтполити́к».
– Вот этой информацией со мной никто не поделился. Но поскольку их самих никто не видел, а источник – только слухи, могу предположить, что после своего очередного безбашенного подвига (у Императора на них скоро крестов не хватит) они опять куда-то делись. Меня весьма утешает тот факт, что кроме Уварова и Басманова при девушках находится профессор Удолин со своей бригадой некромантов. Возможно, это они там чего-то переколдовали, и дела пошли наперекосяк. Надеюсь, скоро узнаем. Возможно, в ближайшие часы.
О том, что к группе Уварова присоединилась экстренно вызванная по предложению Басманова Сильвия, Секонд не знал. А если бы знал, то трудно сказать, прибавило бы это им с Фёстом спокойствия или наоборот.
На Киевском шоссе головная машина резко прибавила скорость до сотни, и за ней вся колонна, растягивая интервалы.
При таком режиме движения квалифицированная слежка маловероятна, разве что беспилотниками. Да и в случае с заводом Фёст склонялся к мысли, что их вообще не выслеживали и не преследовали, сразу ждали на месте, заранее зная, когда и в каком составе его группа там появится. Сколько-то боевиков могло подъехать и позже, для усиления. Но засада там сидела с того самого момента, когда у Хворостова возникла идея лично пообщаться с представителем «Чёрной метки». А она могла возникнуть сразу после «представления», что устроила Людмила на Триумфальной и в Каретном Ряду, под непосредственным наблюдением, из первого ряда партера, Эдуарда и Григория – мужиков, похоже, стоящих в иерархии «тесного кружка друзей» полковника Хворостова повыше простодушного Бориса Ивановича.
Так всё постепенно выстраивалось. Если б побольше времени заняла дорога, пазл в голове Фёста успел бы сложиться целиком. А то и ехали недолго, и девушки с Секондом отвлекали своими разговорами на близкую им тему участия Уварова с пятёркой валькирий в какой-то совсем новой операции. Они вплотную приблизились к мысли, что смысл задания был как раз в этой антианглийской акции, а остальное – Крым, Катранджи – только прикрытие. Почему и Людмилу с Гертой из неё вывели в самый последний момент. А что сам Секонд в эти «тайны мадридского двора» оказался не посвящён, так на то, наверное, прошла команда с самого верха. Ляхов-второй даже вспомнил, что Тарханов показался ему… Ну, не совсем в своей тарелке.
К облегчению Фёста, которому абстрактные гипотезы, высказываемые с азартом и напором, мешали думать, магистральная дорога наконец закончилась. Для них. Само-то Киевское шоссе продолжало разматываться, вперёд и вперёд, до того самого, ныне иностранного города, куда язык доводит в тех случаях, когда не успел довести до Шлиссельбурга или Магадана.
Машины с мигалками развернулись и ещё быстрее, чем ехали сюда, рванули обратно в столицу. Там у всех этой ночью дела найдутся.
В известном месте «Патриот» Хворостова свернул на узкую асфальтовую дорогу, ведущую в весьма обширный и запущенный Ульяновский лесопарк, вполне достаточный по площади, чтобы там надёжно затерялся целый мотострелковый полк. Несколько человек из его чоповцев высадились перед длинным и еле-еле выдерживающим вес машин мостиком через сильно заболоченный, трудно проходимый даже вброд ручей. Застава на всякий случай, совсем «на всякий», потому что милицейские передали по рации, что и на обратном пути до самой Москвы ничего подозрительного, особенно грузовиков, способных доставить значительное количество боеспособных преследователей, замечено не было.
Да Фёст с Секондом и не думали, что прямо сейчас за ними будет отряжена погоня. Некому её организовывать, все, кто мог что-то решать и связно доложить о последних событиях «наверх», – лежат кучей на полу своего мини-вэна. То, что имеется ещё одна группа специалистов, дублирующая работу именно этих, – маловероятно. При всём их интересе к Ляхову и его друзьям – не до того сейчас в штабе мятежников. И без этого они должны пребывать в состоянии, близком к истерическому. Слишком уж сразу всё пошло наперекосяк: как только не удалось захватить Людмилу с Журналистом. Дальше – по нарастающей. Приличные потери при безрезультатном штурме президентской дачи, попавший в плен генерал Стацюк, разгром на заводе…
Очень всё у них плохо. А если вообразить, что каким-то образом они в курсе «Мальтийского креста» – сейчас настроение в руководстве «Фороса» весьма сравнимо с тем, что творилось в Москве 16 октября трижды пресловутого сорок первого года. Кто-то собирается воевать до последнего, кто-то начинает задумываться об эвакуации, переходящей в паническое бегство, причём вместе с нажитым непосильным трудом имуществом, а кто-то наверняка надеется только на подход «дальневосточных и сибирских дивизий». Гитлер в похожей ситуации ждал прорыва к Берлину армии генерала Венка.
И в то же время, если руководствоваться беспристрастным анализом и сохранять ледяное спокойствие полководца, безусловно верящего в свой талант и умение управлять «стратегией чуда», – с мятежом ещё ничего фатального не случилось. Да, несколько темпов проиграно, но «большие батальоны» на нашей стороне. Пусть у Президента суетятся и изображают эффектные выпады несколько десятков непревзойдённых специалистов. «Три мамелюка смогут победить десяток призывников-драгун. Тысяча драгун всегда изрубит сотню мамелюков». Все ставки уже выиграны. На руках – каре тузов с джокером. Соответственно, флешь-рояля у противника не может быть по определению…
Вообще-то может, конечно, если туза заменить вторым джокером. Но и в этом случае «покер» выигрывает. А если у партнёра всё же флешь-рояль, но с тузом и двумя джокерами? Здесь уже возникает коллизия, аналогичная «большим батальонам». У кого шандал тяжелее. Иным способом доказать, чьи здесь настоящие пятый туз и третий джокер – крайне сложно.
С асфальта съехали на грейдер, покрутились так, что любой потеряет ориентировку, а на экран «джипиэс» просто противно смотреть. В.И. Ленин советовал захватывать почту и телеграф, но веком спустя – удобнее базы сотовых операторов и ретрансляторы спутниковой связи. Простой рационалист их отключит, а умный человек перенастроит так, что на любой запрос будет выдаваться день рождения двоюродной бабушки и цены на дрова в Якутске при царе Алексее Михайловиче.
Остановились на поляне, вполне сказочной, окружённой елями в два обхвата. И избушка присутствовала, правда, без куриных ног и двухэтажная. От обилия людей и машин перед домом сразу стало тесно.
Сначала из «Патриота» высыпали бойцы, приехавшие с Хворостовым, затем девушки вперемешку с чоповцами из четырёх «Самшитов», их туда набилось столько, что впору было вспомнить знакомые только людям старшего поколения консервы «Частик мелкий нерядовой укладки в томатном соусе». Ценителям «Сёмги по-византийски» и лобстеров такой продукт на своём столе представить трудно. Пока! А дальше по-всякому может повернуться.
Да по опушкам поляны успело обозначиться не меньше трёх десятков человек с оружием. Определить, сколько на самом деле, – света фар не хватало.
Фёст с Людмилой из своего пикапа сошли на густую траву последними. Демонстративно оставив в мини-вэне оружие. Впрочем, все, кому нужно, знали, что и без стволов напоказ «гости», до сих проявившие себя верными союзниками, способны на очень многое.
– Прорвались вроде бы, Сергей Саввич, – дружелюбно сказал Фёст, как бы намекая, что стоит оставить взаимные подозрения и заняться настоящим делом.
– Прорвались. И делом займёмся. Только у меня к вам так много вопросов, – с видимой грустью, не сулившей, впрочем, никаких послаблений и попущений, ответил полковник. – Пойдёмте в дом. Вы четверо. Остальные пока здесь подождут. Без обиды. Сами ведь понимаете – мне ошибиться нельзя… Вы пришли и уйдёте, если вздумаете, а нам и жить здесь, и помирать. Пойдёмте. Пистолеты тоже отдайте… – Он кивком указал на неожиданно оказавшихся за спиной Григория, Эдуарда и ещё двух парней, совсем молодых, но явно не «зелёных».
– Может, нам вообще до исподнего раздеться? – нагловато спросила Герта, всем видом показывая, что только дай ей команду – и мало никому не покажется. В Одессе тоже всё выглядело очень серьёзно, пока она не взяла молдаванского налётчика за известное место и вывела на середину двора. Кто смеялся, кто плакал, но тогда обстановка разрядилась.
– Баронесса, вы не на Привозе, – с абсолютно серьёзным лицом сказал Фёст. – Пойдёмте, куда зовут.
– Простите, а можно я – за кустик? – по-пионерски подняла руку Людмила. – Я просто не могу уже. На, подержи… – Она чуть замедленно, как Шэрон Стоун в «Основном инстинкте», приподняла юбку, на несколько секунд блеснув незагорелыми бёдрами. Выдернула из кобур обе «беретты» и протянула их чуть напрягшемуся было Эдуарду.
– Я быстренько. И подсматривать не нужно…
Не дав никому опомниться от аудиовизуальных впечатлений, озадачив человека, назначенного блокировать именно её (она сразу поняла роль своего бывшего сопровождающего – чего тут не понять?), жутко эффектной походкой Вяземская удалилась за освещённые фарами многих машин пределы.
– Ладно, ладно, все на позиции, – повышенным голосом начал отвлекать от впечатлений и сопутствующих мыслей своих солдат Хворостов. – По схеме…
– А мы с вами здесь и подождём, – это уже Ляховым и Герте он сказал. – Вернётся девушка…
– Вернётся, куда денется, – перебил его Фёст, отщёлкнул крышку портсигара, взял сигарету, протянул полковнику. За ним и Секонд начал прикуривать. Ничего нет удобнее, чтобы отвлечь внимание даже весьма бдительного человека. Руки у всех на виду, и настроение само собой меняется. Мирное занятие, объединяющее, можно сказать. Тем более ведь не враги они друг другу. Есть некоторые сомнения и взаимные вопросы, но не такие уж антагонистичные…
– И сколько же вы там положили? – спросил Хворостов. – Что это вообще за войска за нами пришли? Уж больно квалифицированные. Мы сами с ними точно не справились бы…
– А вот прикажите забрать тех, кто в автобусе, я почти и забыл про них. Поспрашиваем – яснее станет…
Ему пришлось прервать свою фразу на полуслове. Людмила появилась из почти непроницаемой темноты (и как там ухитрилась ни на какой торчащий сук не наткнуться и даже веткой не захрустеть), а за ней, к всеобщему (за небольшим исключением) изумлению, – едва различимая фигура не слишком крупного человека. Через секунды стало видно, что на нём камуфляжная форма непонятной, плывущей в свете луны расцветки, сдвинутый на ухо берет. В правой руке – положенный на плечо стволом вверх «ПКМ». Люди все здесь были опытные, сразу опознали знакомую систему.
– Это что? – только и успел спросить Хворостов, совершенно не понимая, откуда здесь это явление природы. В машинах он точно не ехал, а пешком, через лес (поскольку единственная дорога надёжно перекрыта) сюда выйти наобум сложновато. Местность вокруг сильно пересечённая.
– Да вот познакомьтесь, – предложил Фёст. Людмила с незнакомцем (теперь всем стало видно, что на чёрном берете эмблема морской пехоты, на погонах – три звёздочки) подошли вплотную.
– Честь имею. Старший лейтенант Леонов, – он отдал честь, но так небрежно, будто муху от виска отогнал. Ничего больше. Подождал немного, не скажет ли кто чего, потом спросил у одного из Ляховых: – Курить разрешите, товарищ полковник?
И тут же полез в карман, достал пачку дешёвейшей «Примы» с фильтром.
– Поясняю, Сергей Саввич. Это мои друзья, нет, не те, о ком вы подумали, местные. Просто хорошие друзья прислали мне в подкрепление Виктора Николаевича с вверенным ему взводом. Так что за оборону прилегающей территории можете не опасаться. Комар не пролетит.
– Морская пехота, значит? – вдруг шагнул вперёд Борис Иванович. – Из каких краёв будете, старлей?
– С ТОФа, если вам интересно. – «Леонов» переводил взгляд с бывшего майора на своих полковников, ожидая, что ему пояснят, стоит ли вообще разговаривать с этим штатским.
– Вы позволите задать коллеге несколько вопросов, Вадим Петрович? – спросил нынешний консьерж.
– А чего ж? Можете отвечать, старший лейтенант.
Майор в быстром темпе начал спрашивать всё, что в подобных случаях положено. С какого года на службе, где дислоцируется часть, сколько метров от КПП до остановки городского автобуса, закончили ли наконец строить начатую ещё десять лет сауну для комсостава, кого из старослужащих прапорщиков и офицеров он может назвать, как называются приписанные к батальону БДК, и ещё в этом духе. Никто другой, кроме настоящего, в Славянке дислоцирующегося офицера на эти вопросы ответить бы не смог.
Оттого очень мало доверия внушают фильмы и книги про советских разведчиков, переодевающихся в немецкую офицерскую форму. Это такие, как условный Штирлиц, начавший работать задолго до прихода Гитлера к власти, могут выдержать не какой-то жуткий допрос в гестапо, а такой вот, обычный разговор. На десятиминутный подготовки ещё может хватить, а уже на полчаса – вряд ли. Самозванец в ста процентах случаев проколется, если спросить его, каким образом офицер может пройти к своему кадровику-направленцу в штабе того же Дальневосточного Краснознамённого округа. В Хабаровске, на улице Серышева.
Но Воронцов в таких делах соображал и абсолютно всему, что положено знать такому вот старшему лейтенанту, проходящему службу в в/ч № такой-то, биороботов обучил. Фёст снабдил Дмитрия весьма подробной вводной, учёл даже дату, когда ведущий сейчас беглый допрос майор навсегда покинул свой гарнизон, потому «Леонов» для полноты картины смог сообщить ему кое-что интересное о случившемся после этого. В том числе и о неких особах, по сей день продолжающих службу секретчицами и телефонистками.
Майор перевёл дух, хлопнул «Леонова» по погону, крепко пожал руку.
– Всё точно, браток! Поговорил с тобой – и аж сердце защемило. Так, говоришь, в чёрный цвет ворота перекрасили? Надо же… Как же ты сюда попал, скажешь?
– Это я скажу, Борис Иванович. Я ведь предупреждал – у нас друзей много. Попросил кое-кого, ребята получили командировочные и проездные, час на сборы, и спецбортом сюда. Слышите? – он поднял палец. Над головами как раз прогудел взлетевший из Внукова самолёт.
– Сколько летели, Виктор Николаевич?
– Девять часов.
– Благодарю за службу. Выдвиньте отделение на километр в сторону Киевского шоссе, остальными прикройте поляну с севера и востока. Задерживать абсолютно всех, обнаруженных в зоне контроля. Стрелять только в ответ на очевидное нападение. Ясно?
– Так точно.
– Подождите, Вадим Петрович. Наши люди будут прибывать до самого утра. Как бы не…
– Ну вот и выделите старшему лейтенанту знающих, ответственных людей. Все возможные недоразумения – за вами.
С прибытием подкрепления положение и авторитет Фёста и компании существенно укрепились. Тринадцать вооружённых девиц неизвестного происхождения, пусть и отличнейшим образом подготовленных, – это одно. Впечатляет, конечно, но не в достаточной мере. У офицеров запаса самых разных родов войск – собственная гордость, которую они готовы отстаивать, пусть и в ущерб общему делу. Сегодня неизвестно какой службы девушки сумели тебя обезоружить, связать и в таком виде предъявить начальству. Это скорее вызывает злость, раздражение и стремление при первом удобном случае отомстить.
Другое дело – настоящий, штатный взвод кадровой армии. Да ещё элитный, с полным вооружением, защищённый авторитетом всех вооружённых сил, которые при таком бардаке, как сейчас, могут на кого хочешь положить с прибором и с высокой колокольни. Тут разговоры уже в другой тональности начинаются. А вдобавок свой человек Борис Иванович засвидетельствовал подлинность этих морпехов. Однополчанина, практически, встретил. Здесь уж никаких сомнений.
В итоге у полковника Хворостова с миру по нитке вооружённые полторы сотни, почти что незаконное бандформирование, а у полковника неизвестно каких структур Ляхова пока что человек пятьдесят, но реально служащая элита. Штатно вооружённая. И в запасе у него, у Ляхова, ещё и моральный авторитет плюс неизвестное количество резервов. Все видели, как эти люди воюют. Упаси бог оказаться на противоположной стороне мушки.
Так Сергей Саввич и сказал Фёсту – все предыдущие вопросы автоматически снимаются, он и его люди готовы «стать под руку» Вадима Петровича и тех, кто за ним, желательно в качестве самостоятельного подразделения. Но вначале неплохо бы обсудить конкретные вопросы денежного и вещевого довольствия, ну и как со всем остальным тоже…
– Помню, помню, был разговор насчёт возвращения в строй и внеочередного производства. Вы фантастику читаете? – неожиданно спросил Фёст.
– Да как-то обходился, знаете ли… Мемуары читаю, Суворова и «антисуворовых» тоже… Пикуля ещё. Мне хватает. А вы к чему?
– Да был такой писатель, Роберт Шекли. У него один персонаж, вербуясь в инопланетную армию, рассуждал о предложенном ему чине подобным образом: «Дайте сообразить. Манатей второго класса соответствует циклопскому полудолу, а это чуть выше, чем король знамени на Анакзорее и почти на ползвания ниже дорианского Старика. Значит… Э, да если я завербуюсь, то это для меня сильное понижение в чине!
– Зато, кроме того, – добавил вербовщик, – неограниченное право мародёрства и грабежа.
– Ну, это хоть на что-то похоже…»
– Не совсем понял, – осторожно сказал Хворостов.
– Это непринципиально. Я, знаете, тоже нервничаю, оттого и шучу неадекватно. Если по делу, то в случае успеха звание генерал-майора вы получите через несколько дней, это я твёрдо гарантирую. Даже, может быть, с выплатой разницы в окладе с момента увольнения в запас. Вот о должностях уже не со мной разговаривать будете. Возможно, Пётр Петрович поспособствует – вы ему в качестве военного советника или инструктора вполне можете пригодиться. Как, господин Ляхов?
– Дело сделаем, послужной формуляр изучим – тогда и поговорим, – не желая разбрасываться обещаниями, ответил Секонд. Хворостову, очевидно, этого было достаточно.
– Хорошо, пойдёмте в дом. Перекусим, чем бог послал, стресс снимем, потом можно и с пленными разбираться, и о дальнейших задачах говорить. Всё равно люди ещё долго подходить и подъезжать будут.
– Тогда я отлучусь на короткое время. Мне нужно со старшим лейтенантом поговорить, в Москве кое с кем связаться. Вадим, отойдём на минутку…
Отошли, присели на изображающее лавку затёсанное поверху толстое бревно. Вся их девичья гвардия, успокоенная появлением дружественных морпехов и не получившая очередных приказов, уселась за стол под навесом, устроенным рядом со стационарным мангалом, решётками для барбекю. Принялись вполголоса болтать о своём. Здешние мужчины держались поодаль, вместо того чтобы начать напропалую знакомиться с новыми «товарищами по оружию». Нестарые ведь все мужики, половина даже вполне молодые. Очевидно, дошедшие слухи сдерживали. А девушки как раз очень не против были пообщаться…
– Наверное, мне стоит прямо сейчас вернуться на квартиру и уже оттуда снова к Воронцову, – сказал Секонд. – Я тебя правильно понял – ты хотел с ним говорить о переброске всех «печенегов» через СПВ? Как прошлый раз дивизию Берестина?
– Об этом, об этом. Мы ведь с тобой правильно настроить терминал в квартире не сумеем, нужна помощь Дмитрия… Ну и перед началом работы тебе и с Тархановым переговорить надо, и с Чекменёвым. Президента опять же проинформировать. Некорректно ведь без согласия…
– Ну и иди. Только рассчитайте там, чтобы переход уже сегодня утром по здешнему времени начать…
Ни Фёст, ни Секонд точного представления о синхронности и синфазности течения времени в параллелях рассогласованных и соединённых не имели. И приборов таких у них не существовало. Можно было только с достаточной долей вероятности предполагать, как если бы в уме переводить градусы Фаренгейта в Цельсия и обратно не по таблицам, а просто по аналогии. Сейчас Секонд с Фёстом думали, что разница во времени значительно подсократилась и на той стороне после их ухода прошло всего час-полтора. Впрочем, принципиального значения относительная скорость течения времени не имела, если только не пытаться попасть в собственное прошлое, уже однажды прожитое. То есть всегда будешь попадать хоть на минуту, да позже того момента, когда уходил из одной реальности в другую и возвращался. Зато всегда имелся риск того, что имеющаяся временна́я разница непредсказуемым образом удлинится и Секонд может объявиться на Столешниковом неделей или месяцем позже, чем ушёл. Тогда «гости» могут и не выдержать нервного напряжения. Но и на этот случай Яланская имела инструкции и передала бы Президента с друзьями и Воловичем под надзор и попечение Чекменёва. А тот при любом варианте не растеряется.
– Тогда я тоже за кустик – и привет. Хворостову соврёшь что-нибудь. Герту я с собой возьму? – Вопрос Секонда Вадима несколько удивил и прозвучал не очень уверенно.
– Это ты у меня спрашиваешь? Вроде командир у неё ты, а я так…
– Ну вдруг она возражать начнёт? У вас же с ней…
– Браток, ты ничего не путаешь? Я двоежёнцем становиться не планирую. Мне Людмила и в одиночку плешь проесть и спину погрызть управится… На тебя пребывание в нашем времени действительно вредно влияет.
– Да я не в том смысле. У вас с ней команда спаянная, боевое братство и взаимная мужская дружба. Вот я и подумал… Если ты или она против, я Темникову возьму.
– Нет уж, эту красотку ты как раз оставь, я дюжиной баб в одиночку командовать не собираюсь, а Людмиле поручить – в кумовстве и семейственности обвинят. Забирай баронессу с глаз долой и двигай!
Фёст ёрничал, но понимал, что Секонд в принципе прав. Да и как он мог быть не правым? Если бы на самом деле возможны были чистые дружеские отношения между сравнительно молодым мужиком и до невероятности очаровательной девушкой с особого рода хулиганистым шармом – лучшего друга и соратника в грядущих боях он бы не желал. Но увы – так не бывает. При наличии Людмилы он будет обязан держаться в очень жёстких рамках, а если бы Людмилы не было, Герта просто заняла бы её место. Независимо от чувств и желаний каждого. Автоматически. Какая уж тут «солдатская дружба»…
С хронологическим параллаксом всё получилось даже лучше, чем Секонд рассчитывал, то есть на этот раз время текло в реальности Фёста, а в этой – почти стояло. С момента их ухода прошло не больше часа.
Из коридора они с Гертой увидели, через полуоткрытую дверь кабинета, что Президент с Журналистом и Мятлевым смотрят новости по здешнему дальновизору, внешне очень напоминающему «Рубин» шестидесятых годов с электронно-лучевой трубкой, диагональю всего в семьдесят сантиметров, тоже цветной, но с «плазмой» не идущий ни в какое сравнение. Секонд не стал их отвлекать, ему прежде всего нужна была «старшая по гарнизону» Яланская.
– А ты пока иди в мастерскую, – предложил он Герте. – Настрой шар, попробуй выяснить, что сейчас наши главные оппоненты делают. Какая-нибудь новая информация наверняка появилась, они ведь не чаи гоняли после исчезновения Президента. Может быть, и по поводу акции на заводе что-то узнаем…
Галина нашлась неподалёку. Волович предпочёл занятие поинтереснее, чем просмотр местных новостей, его пока совершенно не касавшихся. Он изучал соседнюю реальность практически, словно бы в шутку флиртуя на кухне с новой надзирательницей. Яланская показалась ему более сговорчивым объектом, чем высокомерно-неприступные (для него) Людмила и Герта. Она была «стилистически ближе», достаточно симпатична, хотя и вписывалась в пресловутые 90–60—90, но ноги у неё выглядели, и явно умна, значит, позаигрывать с ней стоило.
Михаил, несмотря на свои массогабаритные характеристики, непонятным образом слыл в Москве донжуаном не из последних. По крайней мере, в тех тусовках, где Волович вращался, даже признанные светские львицы редко ему отказывали. Иногда, случалось, он получал по морде, но чаще не от женщин, а от их мужей или кавалеров. Но ничьей репутации такие эксцессы обычно не портили.
Поручик Галина, успевшая поучаствовать в позапрошлогодних московских событиях, видевшая вблизи не только боевиков из соседней реальности, но и настоящих белых офицеров, Мишину суть просекла сразу, но старалась этого забавного, хамоватого, притом весьма неглупого, с хорошо подвешенным языком толстяка не разочаровывать. Глядишь, пригодится, когда России начнут объединяться. Связей у него масса, судя по болтовне. Тем более что на него не распространялась обязанность «вести себя предельно корректно!», чего потребовал Секонд в отношении «чужого» Президента.
Она, пожалуй, если «Миша» здесь задержится, была бы не прочь сводить его на вечеринку в офицерский клуб. Будет чем позабавить приятелей и подруг. Словно экзотической обезьянкой, вчера доставленной с Борнео.
– Ну и как вы тут без меня? – спросил Секонд, неожиданно входя. Волович попытался отодвинуть локтем в сторону недопитый фужер. Он предпочёл общаться с девушкой на кухне, подальше от остальных, потому что «Галочка» не возражала, когда репортёр по-хозяйски потащил из буфета недопитую за завтраком бутылку. Чем быстрее надерётся, тем лучше – и лишнего наболтает, и приставать сильно не будет. Такой тип мужиков во всех мирах одинаков…
– Да чего ты маскируешься? Я тебе не жена и не начальник. Гуляй, если душа просит. И мне плесни, неизвестно, когда ещё доведётся. Это Галине Александровне нельзя, а нам с тобой – запросто.
Волович с напряжением всех мозговых извилин пытался угадать, какой из Ляховых сейчас перед ним. Судя по тому, что Яланская не вскочила при его появлении – первый, свой, который Вадим. Да и по манере разговора – тоже он. Второй, «Пётр Петрович», помягче будет, избалованнее спокойной и сытой жизнью при Дворе. Однако – боевой офицер, полковник, награждённый многими орденами, значит, мягкость его скорее напускная.
«Ладно, – решил репортёр, – само собой видно будет». И немедленно выпил. Секонд не спешил, пригубил, отставил, начал отдавать девушке непонятные Воловичу распоряжения. Потом двусмысленно улыбнулся, неизвестно кому или чему, вышел.
– Это – кто? – спросил Михаил.
– С глазами плохо? – заботливо осведомилась «печенежка». – Или сразу с головой? Полковник наш, кто же ещё?
– Нет, я имел в виду – какой из двух?
– О, это интересный вопрос, – засмеялась Яланская. – Когда они не в форме, мы сами путаемся. Самый надёжный показатель – на кого Вяземская чаще смотрит, тот и Первый.
– А ты на кого чаще смотришь? – сразу перескочил в накатанную колею Волович.
– На того, кто в данный момент мне приказы отдаёт…
– Ну вот, опять казарму вспомнила, – расстроился Михаил. – Всё-таки не стоило бы женщин в армию брать. У вас другое предназначение…
– А как же в обожаемых тобою Штатах и Израиле? Там бабы даже крейсерами командуют…
– Это, так сказать, издержки демократии, мы до них ещё не доросли.
– В нашей России мы тоже не доросли, самодержавие и всё такое. Зато женщины только у нас служат, а больше ни в одной стране. Кое-где у них даже избирательных прав нет и частной собственности. А у нас всё есть. И где, по-твоему, лучше?
Секонд, на короткое время задержавшийся по ту сторону двери, не стал дальше слушать «политинформацию» (в их армии это называлось «развивающие беседы», на которых допускалось обсуждение самых острых политических и иных проблем), до которых Яланская была большая охотница. И не случайно – отец у неё был крупный промышленник, да вдобавок руководитель фракции «октябристов» Государственной Думы, дядя – правящий архиерей, архиепископ Крутицкий и Коломенский, а старший брат – доцент на кафедре философии МГУ.
И никого не удивляло, что девушка с таким общественным положением предпочла военную карьеру в разведывательно-диверсионном подразделении чему-нибудь более гламурному, например – профессии ведущей программы для сексуально озабоченных феминисток по Центральному дальновидению. С её внешностью, знанием светской жизни и хорошо подвешенным язычком вышло бы «самое то», как Фёст выражается.
Но очень возможно, что и на военной службе она многого достигнет.
Ляхов отошёл к дверям гостиной, оттуда громко, будто с полдороги возвращаться не хотел, позвал Галину.
– Слушай, у меня действительно с головой что-то не то. Тамошний климат на меня влияет хуже, чем хотелось бы. Скоро, наверное, совсем развоплощусь. Те люди, о которых говорилось, прибыли?
– Так точно, господин полковник. В течение примерно двух часов по тому времени. Все четверо. Были серьёзно взволнованы. Я, как могла, их успокоила, пообещала, что к утру они встретятся со своими, предоставила в их распоряжение кабинет, гостиную и кухню. Там, где вы сказали. Накрыла стол, чем было. Они сразу поняли, что в этой квартире живёт богатая и непростая женщина, поэтому за пределы отведённой территории не выходят. Стесняются, – при последнем слове Яланская со значением улыбнулась, чуть было не подмигнула Ляхову.
Ему это было понятно. Сильвия ушла из своей половины совсем недавно, и повсюду оставались следы её пребывания – запахи духов, в ванной сотни пузырьков и флаконов косметических средств, нужных ей не для того, чтобы маскировать возраст (она без всякого макияжа выглядела не больше, чем на отличные тридцать пять), а для создания имиджа. Там, где она бывает, в том числе и в викторианском Лондоне, не поймут, если леди Спенсер, госпожа Берестина и так далее (имён у неё легион) станет игнорировать самые модные и дорогие в этом месте и этом сезоне кремы, помады, пудры, краски, туши и притирания.
Интимные детали туалета, брошенные куда придётся, а потом забытые, тоже попадались на глаза.
– Слушай, а они ведь могли подумать, что именно ты и есть хозяйка. На служанку мало похожа…
– На вашу знакомую (и эта язвит беззастенчиво, совсем распустились девки) я ещё меньше похожа. Забыли, что ли?
Да, действительно, Секонд, замотавшись, упустил из виду, что в квартире, в спальне Сильвии и её кабинете на стенах висело несколько цветных фотопанно в натуральную величину, где хозяйка (двадцати пяти-, тридцатилетняя) была изображена в виде главной героини всемирно известных картин. «Завтрак на траве», «Купанье Фрины» и тому подобное. Все – «ню», разумеется. Нравилось ей на саму себя любоваться не только в зеркале. Не на редких же мужчин из соседней квартиры, вроде Новикова, Шульгина да Фёста с Секондом, этот вернисаж был рассчитан.
Так что президентским друзьям было на что посмотреть и заодно задуматься, при чём тут их Президент? В остальном они были довольны – сама квартира, внешность и манеры встретившей их девушки вселяли чувство надёжности и безопасности. В том числе и подсознательно.
Юрист, Писатель, Философ и Финансист проводили время нескучно, в лучших традициях русской интеллигенции выясняя под водочку, красное вино, кофе и холодные закуски – «что делать», «кто виноват» и «доколе».
Знакомая картина, ничуть не отличающаяся от того, что Ляхов наблюдал в Москве, поступив в Академию и посещая с Майей тамошние богемные кружки, «среды», «пятницы» и «субботы», как назывались еженедельные застолья в «открытых домах».
– Надо годить, господа, – сказал он входя и сразу попадая в тон.
Трое из гостей, правда, несколько удивились, но Писатель, уже несколько знакомый с «братьями Ляховыми», ответил не задумываясь:
– Помилуйте, Вадим Петрович! Ведь это, право, уже начинает походить на мистификацию!
– Там мистификация или не мистификация, как хотите рассуждайте, а мой совет – погодить! – одобрительно кивнул ему Секонд.
– Да что же наконец вы хотите этим сказать?
– Русские вы, а по-русски не понимаете! Чудны́е вы, господа!
После чего сел в кресло, вытянув ноги, раскрыл портсигар.
– Молодец вы, Генрих, хорошо тексты помните, и ориентируетесь быстро. Идите ко мне в аналитический отдел, в самый раз пригодитесь. Но вы же сначала, думаю, захотите написать нечто вроде «Несколько дней, которые потрясли мир».
– Может, и напишу. Знакомьтесь, друзья, это один из соратников Императора Олега, флигель-адъютант, полковник Ляхов. Вы его должны помнить, он присутствовал на первой нашей встрече с Его Величеством.
Все подтвердили, что да, конечно, помнят, просто не ожидали здесь увидеть, да и выглядел господин Ляхов несколько иначе.
– Это такая аберрация, у меня есть брат-близнец, и, мельком увидев нас вдвоём, люди в итоге не запоминают ни одного. Надеюсь, Галина вас хорошо встретила?
– Более чем. Но вы лучше скажите, что с нашим Президентом и как понимать всё происходящее…
– Непременно. Прямо сейчас. Пойдёмте…
Появление Ляхова, пропустившего перед собой в дверь вторую половину президентской команды, отвлекло первую от весьма заинтересовавшей их передачи об исторических предпосылках назревающего русско-британского «конфликта».
– Ну, всё как у нас, – как раз говорил Журналист Президенту. – Только здесь Англия исполняет роль и себя самой и Штатов одновременно.
– Оно, наверное, и лучше, – вставил Мятлев. – Не приходится на несколько целей внимание рассеивать, и вообще конфигурация интересная…
И осёкся, увидев, кто пришёл.
– Мы решили, что вашим товарищам здесь будет спокойнее, чем дома, – сказал Секонд. – Вы тут пока пообщайтесь, обменяйтесь мнениями и впечатлениями, а я примерно через полчаса вернусь и сообщу вам кое-какие интересные новости, если они будут…
Из мастерской Лихарева, где Герта усердно работала над своим заданием, Секонд легко восстановил канал на «Валгаллу». Эта функция была фиксированной и никакой специальной подготовки не требовала. Не сложнее, чем нужную станцию по радио поймать.
Довольный случаем хоть на короткое время выйти из горизонта громоздящихся друг на друга событий, он вместе с Воронцовым уселся за столик на левом балконе «Солнечной» палубы. Вестовой матрос-буфетчик принёс им фирменного пива в тяжёлых фарфоровых кружках с откидными крышками.
Пароход шёл по почти штилевому океану восемнадцатиузловым ходом примерно на норд-вест, судя по звёздам.
– Хорошо тут у вас как, – от всей души, с лёгкой завистью сказал Вадим, стараясь хоть десять-пятнадцать минут не думать о делах. А можно и все полчаса, чтобы как следует посмаковать высококачественный напиток. Тех примерно кондиций, когда, сев на пролитое пиво в кожаных штанах, встаёшь вместе с прилипшим дубовым табуретом.
– А вы заканчивайте свой проект, и добро пожаловать на отдых, хоть на две недели, хоть на месяц. Я тоже буду рад такой компании. С жёнами, с подругами и, как говорил Козьма Прутков, «самыми отдалёнными единомышленниками».
– Вполне свободно. Нельзя же всю жизнь только воевать. У меня к вам сейчас вопрос чисто технический. Как нам организовать переход отсюда на Столешников, причём в моё время, и уже оттуда – к Фёсту.
– А я вам зачем? Всё одной установкой сделать можно.
– Я думаю – у меня не получается. Мы ведь собираемся довольно приличный контингент в ту Москву переправить, так нельзя же несколько сотен вооружённых людей сначала в одну квартиру завести, а из другой выпустить в самом центре города. Мне представляется только так – вашей машиной создать входной портал в известном месте у нас, к примеру, в спортзале УТЦ, а уже из него пробить выходной в той России, тоже за городом… Вообще, практически это возможно? Мы ведь настолько с Фёстом запуганные, что уже не понимаем, чем такие дела закончиться могут.
– Ты прав, думать надо. Есть у меня спец, и.о. Левашова, робот, разумеется, но весьма и весьма квалифицированный. Сейчас его вызову.
– И ещё, Дмитрий Сергеевич, нам срочно, просто позарез нужно увидеться с Сильвией Артуровной…
