Глава четвёртая
То, что в этом не центральном и отнюдь не фешенебельном районе вдруг вспыхнула перестрелка – едва ли должно было взволновать руководителей операции. Даже и в спокойные времена то, что происходило на гигантской, неизвестно кому принадлежащей территории, не слишком волновало окружающих. Ну, могло бы сейчас несколько особо бдительных граждан позвонить в отделение милиции или «Службу спасения», мол, стреляют тут где-то за заборами. Так сначала нужно ещё разобраться, не кавказскую ли свадьбу справляют поблизости или просто мальчишки петарды раздобыли и развлекаются. А если даже какой-то бдительный дежурный вдруг и вышлет наряд, посмотреть, разобраться, так его остановят на дальних подступах вежливые мужчины с серьёзными документами. Объяснят, что операция проводится «на другом, чем окружное отделение милиции, уровне», и всё на этом.
Кстати, руководство пока и не вмешивалось, а вот сразу три командира «среднего звена», руководящие тремя группами – «зубров» для силового обеспечения, специалистов «интеллектуального профиля» для захвата основных фигурантов и немедленной с ними работы и того самого «взвода прикрытия», что должен был исключить любое вмешательство извне, причём не только патрулей ППС, – оказались поставлены в тупик.
Двое «силовиков» должны были при возникновении нештатной ситуации доложить по команде, получить необходимые указания и продолжить выполнение задачи, что они сейчас и пытались сделать, а вот третий, «аналитик», сразу понял, что операция уже сорвана. Раз началась стрельба, вместо необходимых «на самом верху» пленных им достанутся только трупы, причём – исключительно бойцов прикрытия. Главари непременно уйдут, есть у них такая мерзкая способность, что сегодня уже дважды подтверждалась. Значит, операцию надо сворачивать, пока не поздно, и возвращаться «к месту постоянной дислокации».
Беда в том, что этому «третьему» первые два не подчинялись. У них были свои командиры и свои инструкции, а для «согласования разногласий» как раз и был развёрнут ППУ в мини-вэне. Решение могли принять только там. Значит – приостановка движения, закрепление на достигнутых рубежах, доклад, ожидание новых инструкций, перегруппировка. Вот, считай, и всё, нечего было и затеваться. В таких делах потеря темпа равнозначна проигрышу партии.
И с самим докладом тоже не заладилось. «Зубры» и взаимодействующие с ними формирования даже в условиях почти уже достигнутой победы всё же не расслаблялись, не позволяли себе пользоваться для оперативной связи мобильными телефонами, как армейские офицеры противостоящих сторон в постоянно полыхающих на территории бывшего СССР локальных войнах. У них имелись специальные, отнюдь не российского производства, полевые рации со скользящей волной, согласуемой между приёмниками компьютерно, по отдельной программе, то есть пеленгация и перехват разговора «в режиме реального времени» исключался. Если только на противника не станет работать сам «начальник службы связи», знающий все характеристики радиостанций, частоту и амплитуду модуляций, саму программу и всю линейку кодов доступа.
В этом смысле «переговорники», которыми пользовались «печенеги», были гораздо удобнее. У себя они представляли последнее, секретнейшее достижение технической мысли, а с точки зрения здешнего XXI века были настолько примитивны и работали в таких диапазонах, что для их перехвата подходящей аппаратуры просто не имелось «в широком доступе». Это примерно как американские методики «Стелс» – прекрасно защищали самолёты от современных радаров, но оказались совершенно бессильны против стоявших на вооружении у сербов древних советских РЛС, работавших в метровом диапазоне.
Герта подкатилась на своих роликах к спокойно стоящему мини-вэну, заведомо поставленному так, что и свобода маневра обеспечивалась, и никакие пункты ПДД не нарушались. Машина выглядела пустой, ни лучика света из-под шторок, ни шевеления внутри. По крайней мере, так должно было показаться случайному прохожему или совершающему свой ежевечерний круг по вверенной территории экипажу ДПС.
Валькирия на своих роликах выглядела совершенно естественно, даже когда чуть не наткнулась на инвалида в кресле на колёсах, совершавшего вечерний моцион; рванулась в сторону, кое-как объехала старика со старушкой, зацепилась за электрический столб и с маху ударилась прямо о широкую сдвижную дверь микроавтобуса, обращённую к тротуару. И тут же тренированно отметила недостаточную подготовленность своих «клиентов». Гулкий удар семидесятикилограммовой (со всем снаряжением) девицы, помноженный на квадрат её же скорости в тонкий, срезонировавший лист автомобильной двери, заставил кого-то, сидящего к ней вплотную, чисто автоматически отодвинуть край оконной шторки, взглянуть, что случилось.
Особого значения для планов Герты это не имело, она и так успевала, но всё же внимание противника было дополнительно отвлечено. Никогда ведь не знаешь, не столкнёшься ли вдруг с мастером, за три секунды выпускающим весь барабан «кольта» одинарного действия в подброшенный двадцатипятицентовик. Маловероятно, но раз такие люди достоверно существуют, отчего бы вашим путям однажды не пересечься?
Она рывком распахнула дверь, незапертую (а ведь специалисты советуют, во избежание нападения уличных грабителей, всегда фиксировать замок изнутри), увидела пятерых мужчин, в разных позах сидящих в салоне, кто с ноутбуком, кто перед светящимся стационарным монитором. И затылок шестого, на водительском месте, вопреки всем правилам курящего, пусть и аккуратно, выпуская дым поверх чуть приспущенного стекла в сторону проезжей части. Оттуда заметить эти дискретные струйки мгновенно рассеивающегося дыма было практически невозможно, но тем не менее…
Герта нажала кнопку уже готового к действию блок-универсала, и «экипаж машины боевой» дружно повалился на пол, друг на друга, на пульт чего-то радиоэлектронного и на рулевую баранку.
Здесь дело сделано. Валькирия, оглянувшись и не заметив, чтобы кто-то заинтересовался её задержкой возле мини-вэна, скользнула внутрь и задвинула за собой дверь. Подождала минуту-другую, наблюдая через лобовое стекло и из-за шторок – всё вокруг снаружи тихо, спокойно. Внутри тоже – клиенты в той самой кондиции, что и гарантировалась инструкцией к «портсигару».
Она сбросила с ног неуклюжие ботинки с роликами, раздвинула створки стеклянной перегородки, отделяющей салон от водительского отсека. Подхватила отнюдь не хрупкой комплекции мужика под мышки и выдернула его, как морковку из грядки. Помогло ей то, что у парализованных блок-универсалом поперечно-полосатые мышцы значительно расслабляются, а гладкие остаются в тонусе. И они не становятся такими свинцово-тяжёлыми, как покойники. Приложился водитель головой об угол приборного столика основательно, но это девушке было совсем безразлично. Он явно не относился к объектам, заслуживающим аккуратного обращения.
Доставать из рюкзака кеды, переобуваться было некогда. Герта, подобно профессиональной «женщине-змее» из цирка, по сложной траектории изящно скользнула к рулю ногами вперед, в одних носках. Даже удобнее, педали лучше чувствуешь. Завела мотор, включила скорость и поворотник, начала отпускать сцепление. И на тебе! Не было печали!
Слева, прямо к дверце, прижался патрульный «Форд Фокус». Через опущенное стекло на валькирию весьма нелюбезно смотрел старший лейтенант, возрастом под сорок, «мордой же огряден», как писали во времена Ломоносова и Тредиаковского.
– Заглушите мотор, девушка…
Как-то эта «девушка» некрасиво прозвучало. Будто гаишник собирался произнести совсем другое слово, но в последний момент сдержался.
– А в чём дело? Я ничего не нарушала…
– Повторить? Глуши мотор и давай документы. – Разговор начал приобретать совсем нехорошую окраску, если на «ты» патрульный заговорил. Разве что «мент» (Герта легко научилась здешнему диалекту) стоял где-то в укрытии и пронаблюдал всю сценку, действительно со стороны очень некрасиво выглядевшую.
Вон и короткий «АКСУ» у него на коленях лежит, гаишник явно готов применить его в следующей мизансцене.
«И как же ты это собираешься делать? – насмешливо подумала Герта. – Палец на спусковом крючке, а ствол направлен в бок напарнику. Развернуться в тесной машине на сто восемьдесят градусов по горизонтали и одновременно ухитриться поднять автомат на девяносто по вертикали, чтобы весьма относительно прийти в подходящую для стрельбы позицию. Ну-ну…»
– Сейчас, гражданин начальник, уже начинаю искать права, они у меня в каком-то кармане, а джинсы узкие. Может, я лучше из машины выйду?
– Выходи, выходи, – гаишник чуть успокоился. Людей в салоне он явно не видел, решил, что просто хипповая девица решила на чужой машине прокатиться. Причём девица очень ничего из себя. Глядишь, ещё и под кайфом. Наверное, стоит изъять документы, посадить в машину, а потом в подходящем месте договориться на заднем сиденье «по-хорошему».
«Нет уж, извини, коллега, но мне с тобой сейчас вступать в обсуждение разницы наших взглядов на одно и то же событие недосуг», – подумала Герта.
– Сейчас, протрону чуток, а то мы с вами движение загораживаем, – очаровательно-смущённо улыбаясь, «нарушительница», не ожидая реакции собеседников, немного отпустила сцепление, мини-вэн продвинулся вперёд метра на три, скрежетнув краем порога о высокий бордюр. «Менты» совершенно машинально повторили её маневр. Вот и хорошо, не будут теперь загораживать полосу, привлекать ненужное внимание.
Герта спрыгнула на ещё тёплый асфальт, в долю секунды оказалась рядом с «Фокусом», держа блок-универсал на уровне пояса, нажала кнопку. Режим парализатора был выставлен на минимум. Полчасика отдохнут «утомлённые службой», потом долго будут соображать, что и почём… Вреда им не случится, и никто, по ночному времени, стоящей у обочины машиной, кроме другого экипажа, проезжай он вдруг мимо, не заинтересуется. Люди приучены – внимание этих ребят без повода привлекать не стоит. Если вдруг захотелось им вздремнуть на рабочем месте, ну и пожалуйста, всем окружающим от этого только лучше.
Герта сильно надавила на верхний край бокового водительского стекла, перегнулась внутрь салона. Схватила оба «АКСУ», тот, что на коленях старшего лейтенанта, и второй, на заднем сиденье. Очень ей эти изящные игрушки понравились. Вернётся домой, оформит разрешение и будет ходить с ним на службу, на зависть прочим девицам. Она даже забыла в азарте, что имеет на ближайшее будущее несколько другие планы, на фоне которых эти два автомата – как утащенные в детском саду у соседа по песочнице лопатка и ведёрко.
Так ей ведь, биологически, ненамного и больше, лет девятнадцать примерно. В эти годы кому бриллианты в полкарата весь свет застят, кому прозрачные гарнитурчики из «Галери Лафайет», а баронессе автоматы, совсем новенькие, кстати.
Девушка аккуратно, чтобы не зацепить бампером грустную, забытую хозяином «Приору», на палец покрытую пылью, вырулила на полосу и влилась в удивительно свободный поток движения. Держа руль одной рукой, другой включила вызов Секонда.
– Порядок. Машина у меня, клиенты в машине. Прошло без осложнений.
О двух мелких эпизодах она распространяться не стала.
– Есть. Поняла. Мои предложения – через полкилометра, по ту сторону моста останавливаюсь, привожу одного в чувство и начинаю слушать эфир. А может, господин полковник, приказать, чтобы он своей банде общий отход скомандовал? Типа «Нас предали! Спасайся кто может!»? Пусть бегут, ищут свою машину, а вы аккуратненько…
Герте такой выход из боя казался оптимальным. Ей очень не хотелось, чтобы шальная пуля задела кого-то из своих. Гомеостат гомеостатом, но если экспансивная пуля в голову – потребуется не один месяц стационарного лечения, и без гарантии, что сложные интеллектуальные функции восстановятся. Очень вероятно, что человек, хоть и со стопроцентно регенерированным мозгом, превратится в дауна, если не хуже…
Секонд мыслил иначе. Отпускать на волю полсотни вооружённых боевиков, ориентированных именно на тотальную зачистку Москвы от перспективных борцов с новым режимом и их вдохновителей – ничуть не разумная идея. Это весной сорок пятого можно было пацанов из «Гитлерюгенда» просто выпороть, отняв «панцерфауст» и «98 К», после чего отправить к маме (поскольку папа, скорее всего, сам уже гниёт под Москвой, Сталинградом или Минском). А сейчас всё только начинается, и гуманизм в данном случае – прямая помощь врагу.
– Принимается ровно наполовину. Займи неуязвимую позицию, одного активизируй, кто там самый главный – сама разберёшься, и пусть он передаст всем группам: «Выполнение задачи продолжать. Сопротивление подавить. Захват всех намеченных личностей живыми и здоровыми обеспечить любой ценой». В этом духе, а как это должно звучать в их системе координат – выясни в процессе… Работай, баронесса – сорок веков смотрят на тебя с вершины этих пирамид.
Герта вдруг опять с острым сожалением подумала, что, наверное, зря она не сумела добиться настоящего внимания со стороны этих странных, но крайне привлекательных близнецов. Лучше бы, конечно, если бы это был Фёст… А Мятлев – это совсем, совсем не то. После сегодняшней ночи это стало ей отчётливо ясно. Да, не противен, влюблён, умеет сделать девушке приятно, но – никак не герой её романа. Как инструмент достижения определённых целей, конечно, сгодится на определённое время, а потом она сообразит, как устроить свою жизнь. Этому её специально учили.
Может показаться странным, что такие мысли пришли Герте в голову в совсем неподходящее время, и они противоречили тому, что она же думала всего вчера, но не нужно забывать о её биологическом и эмоциональном возрасте, и что она, как и вся их «великолепная семёрка», – девушка весьма романтического склада личности. И вот выдалась в череде боёв короткая передышка – мысли сразу же потекли по совсем другому руслу. Да и пережитая ночью гормональная буря так до конца не утихла ещё. А во всём этом «виноваты» не только неизвестно от каких «родителей» доставшиеся ей гены, но и воспитательное воздействие на незафиксированные матрицы валькирий Лихарева, Сильвии, а в особенности – Натальи Андреевны Воронцовой, да и Майи Ляховой, жены Секонда и свояченицы Фёста, о которых Герта сейчас подумала.
Впрочем, в следующие секунды баронесса забыла обо всех этих глупостях и полностью переключилась на непосредственную задачу.
Несколько поворотов по внутридворовым проездам, две поперёк пересечённые магистрали, мост – и мини-вэн остановился у глухого кирпичного забора старинной церкви. С другой стороны переулка – обширный сквер, полого спускающийся к Москве-реке. Едва ли кто-то в ближайшее время ей здесь помешает. А попробует – ему же хуже.
Герта проверила, нет ли в машине действующих противоугонных маячков, связанных с GPS или «Глонассом». Вроде бы нет. Можно продолжать.
Она решила начать с человека, кулём застывшего между спинкой сиденья, бортом машины и поперечным столиком с агрегатом, похожим одновременно на стационарный компьютер, армейскую радиостанцию и пульт диджея на дискотеке. Он здесь если и не начальник, то наверняка наиболее информированный сотрудник, раз работает с такой аппаратурой.
Через несколько минут тот очнулся, то есть пришёл в сознание, не до конца восстановив двигательные функции. Едва ли переход к реальности доставил ему удовольствие. Напротив сидела девушка, чьё изображение и ориентировочные данные имелись в памяти и человека, и его электронной машины.
Прелестное лицо и очень жёсткий взгляд. В руках у неё поблёскивал жирным золотым оттенком массивный мужской портсигар. Она взяла из него сигарету двумя пальцами и, элегантно отставляя руку, закурила.
– Ты меня слышишь? Понимаешь?
Мужчина, как бы заново учась пользоваться голосовыми связками, просипел, что да, слышит.
– Что вы со мной сделали? Я тела не чувствую? Что-то с позвоночником?
– Как вы все начинаете вдруг о своём здоровье заботиться, когда припрёт. Сегодня два десятка вполне здоровых мужиков полдня в меня из автоматов палили, и ни одна сволочь не подумала, что мне своего тела тоже, может быть, жалко…
Мужик отчаянно замотал головой, пытаясь довести до сведения этой девицы, что он к покушениям на её жизнь совершенно не причастен.
– Так я и думала. Убивает и отдаёт команды убивать всегда кто-то другой…
Времени у Герты было много, и она решила немного поупражняться в том искусстве, которым виртуозно владел Фёст.
– Очень хорошо. Сейчас тебе станет гораздо лучше. Или – даже не представляешь, насколько хуже. В зависимости, как ты себя поведёшь. У тебя зубы когда-нибудь болели?
Пленник утвердительно кивнул. Не хотел с мучительными усилиями ворочать языком, словно бы обколотым новокаином.
– Имеешь шанс почувствовать, как бывает, когда человек целиком превращается в насквозь больной зуб. Быстро – фамилия, имя, должность, звание, задача…
Человек, очевидно, руководствуясь той методикой, что предусматривает полный отказ от сотрудничества со следствием и ответов на самые невинные вопросы, мотнул головой и замычал.
– Что, говорить трудно? Или не хочешь? Или требуешь встречи с адвокатом? Извини, я по другому ведомству… И не таких гордых видала.
Нажатие кнопки, и мужчину скрутило пронзительной болью во всех нервных узлах сразу. Для здоровья почти безвредно, но неприятно до невозможности. Герта решила, что и секунда для него сейчас – невыносимо долгий отрезок времени. Отпустила кнопку.
– Я могу это делать ещё и ещё. Причём сознания ты не потеряешь. Это предусмотрено. Будем дальше героя изображать или перейдём к прозе жизни?
Герта не была садисткой, то, что пришлось делать, ей, скорее, не нравилось. Но ведь она честно предложила выбор. Если здесь такие люди… Только что, на протяжении меньше чем получаса, её дважды собирались изнасиловать, совершенно без всякого повода, не думая, понравится ей это или совсем наоборот. В случае излишне активного сопротивления могли и убить. Не её, конечно, с ней бы не вышло, а ту, какой она казалась.
И вот эти, в машине, сделали бы с ней и её подругами то же самое. Дай им волю.
Капли холодного пота, покрывшие лоб и всё лицо этого, в общем, приличного на вид человека, не успели высохнуть. Он отпустил закушенную губу и кивнул.
Герта сняла с его мышц паралич. Всё равно ближайшие несколько минут ему придётся заново учиться ими пользоваться.
– Буду говорить…
– А я читала, что бывают люди, молчащие под пытками до смерти. Наверное, у них другая мотивация… – как бы сама себе сказала девушка с долей презрения. – Тогда начинаем сначала. Я слушаю…
Атакующие оказались в очень неудобном положении. У них были снайперы, были автоматчики, большинство бойцов умело штурмовать здания. Но – немножко в других условиях. Рвануть сейчас вперёд, зная, что обороняющиеся успеют из крупнокалиберных дробовиков и пистолетов первым залпом положить минимум десяток человек… Самое существенное – никто не может угадать, окажется ли он в числе «двухсотых» и «трёхсотых». «Русская рулетка» с полным барабаном патронов.
А обороняющиеся отстреляются из темноты и сразу отойдут в глубину комнат, коридоров, подвалов, прикрываясь огнём, ставя растяжки и используя чёрт знает какие ещё способы борьбы, до следующего рубежа. Слепая отвага здесь просто нерациональна. Это понимали даже те, кому в атаку идти было необязательно. Если бы ещё в итоге была гарантия, что бой закончится победой, будет достигнута цель операции. Так ведь нет! Потери будут три, пять, а то и десять к одному, причём те, ради кого всё затевалось, определённо уйдут. Или – уже ушли.
Поэтому стрельба прекратилась за полной бессмысленностью продолжения штурма. Пат! На стороне атакующих было достаточно укрытий, чтобы не опасаться ответного огневого налёта или атаки, если, конечно, в дело не пойдут гранатомёты, миномёты и прочая пакость, несовместимая с понятиями «бойцов невидимого фронта».
Фёст именно так оценил обстановку. Тем более Ляхов-второй передал ему информацию, полученную от Герты.
– Тогда пора заканчивать. Девчата пусть расстреливают все боеприпасы, попарно отходя к дырке в заборе. А мы втроём (он имел в виду их двоих и Людмилу, вооружённых блок-универсалами) совершаем марш-маневр по тылам. Глушим всё, что шевелится, – и к машинам. Идёт?
– Нормально, – согласился Секонд. – Только подождём немного. Гертин пациент передаст свою команду, а мы посмотрим – станут ли эти её выполнять… Оп!
Не зря он считался великолепным стрелком ещё в своей прошлой жизни. Уловил нечто вроде человеческой тени, мелькнувшей между грудой старых бордюрных блоков и углом одноэтажного строения метрах в тридцати левее его окна.
Навскидку выпустил по ней четыре дуплета из «беретты», слившиеся в короткую очередь. По две пули на метр вправо и влево от исходного положения цели, ещё пару метром выше, последнюю снова в центр условной мишени. Надёжная методика, если патронов хватает. Хоть один раз он попал наверняка. В тишине отчётливо прозвучал вскрик, какой бывает, когда человеку уже глубоко до фонаря правило спецназа – молчать, даже умирая. Вслед за криком – звук падения тела на какой-то строительный мусор. Не повезло «товарищу», забыл, что перебежек в зоне действительного огня следует избегать. Темнота и скорость далеко не всегда спасают.
В ответ замолотил сразу десяток автоматных стволов. Зазвенели вылетающие стёкла, заныли рикошеты от кирпича и бетона. Но впустую. Хоть и демаскировал себя Фёст, так успел убраться из оконного проёма раньше, чем долетела до цели его последняя пуля. Зато по вражеским дульным вспышкам врезала очередью из «ПКМ» на пол-ленты «девушка-скрипачка». Зубченко её фамилия, Татьяна, вспомнил Фёст.
– Сейчас они рванут в последнюю атаку, – сказал Секонд, сосредоточенно подбирая нужную комбинацию на панели блок-универсала. – Просто для самоутверждения…
– Первую и последнюю, – уточнил внезапно появившийся у него за спиной Хворостов. С ним были неизменные Григорий с Эдуардом, а ещё и консьерж. – Мы не устоим. Ребята немножко разведали. У них ещё одна резервная группа, больше взвода. Все с автоматами. И три пулемёта точно. У многих подствольники. Замкнут кольцо, и нам… Ну, может, кого-то из девушек в плен возьмут…
Пессимизм полковника Фёста удивил. Или не пессимизм это был, а что-то другое.
– Не понимаю, Сергей Саввич, зачем вы сюда вообще пришли, – сказал он крайне резко и раздражённо. – Вам было сказано – пострелять и сматываться. Кстати, до своих людей вы дозвонились?
– Дозвонился. Точка сбора – двадцатый километр за МКАД по Киевскому шоссе. Контрольное время с ноля часов и до подхода всех, кто сможет. А пришёл я, чтобы вас увести. Азартные вы больно. Не по делу…
– Кто б говорил. Последнее слово – ноги в руки и уё… по-быстрому. Здесь вам делать уже нечего. За нас не переживайте. Догоним. Только как вы через всю Москву – с оружием?
– А нас возле Тульской должны надёжные ребята встретить и с мигалками проводить, так что за нас не беспокойтесь…
– Значит, главная проблема вам мост проскочить, а это не всегда легко.
– Ничего, у нас как раз по таким делам специалистов хватит.
– Тогда – не смею задерживать. Какой-нибудь номер машины назовите, желательно – замыкающей, чтобы я ваш кортеж с чужим не путал.
– Это пожалуйста. «УАЗ-Патриот», «С 593 ЕУ». Сам в нём ехать буду.
– Тогда всё, а то заболтались мы.
– Григорий и Эдуард с вами останутся. Помогут сориентироваться… Пустыми цехами проведут…
Хворостов растворился в темноте.
Под командой Фёста остались Секонд, Людмила, двенадцать «печенежек» и эти… В принципе, вроде неплохие ребята, но Вадима всё мучило смутное ощущение какой-то неправильности. Не совсем ему были понятны их роли. Днём с Людмилой ходили, слежку якобы заметили, но сами под неё не попали. Неизвестно, что с ними было после того, как Вяземская с Журналистом прорвались с боем. И здесь оказались, как на заказ. Борис Иванович тоже… Смутно ведёт себя. Он тоже мог привести «хвост» – случайно или намеренно.
Главной загадкой оставалось – почему сразу не атакована база на Столешниковом. С помощью консьержа или без – разведка мятежников не могла о ней не знать. Значит, что? «А то, – ответил сам себе Фёст, – им до сих пор не всё ясно, они не определились, главные ли персонажи господин Ляхов и его племянницы или по данному адресу могут (скорее всего – должны!) появиться более серьёзные люди».
Подозрительность, считается, нехорошая черта. Но ещё в войсках Ляхов-первый слышал от начальника разведки своей бригады, того майора Трайчука, что в их профессии паранойя – достаточно полезная болезнь. Это он с Вадимом как с врачом разговаривал, под казённый спирт и принесённую с собой закуску.
Слово «того» Фёст мысленно подчеркнул, потому что давно уже не был уверен, что мир, где он находится сейчас, – истинно его. Прямых доказательств не было, только ощущение. Как там у Шекли: «Кроме того, можно было предположить, что даже если Земля изменилась, то изменились также его органы чувств и память, так что всё равно ничего не выяснишь. Он лежал под привычным зелёным небом и обдумывал это предположение. Оно казалось маловероятным. Разве дубы-гиганты не перекочёвывали по-прежнему каждый год на юг? Разве исполинское красное солнце не плыло по небу в сопровождении тёмного спутника? Всё оказалось на своих местах. Отец пас крысиные стада, мать, как всегда, безмятежно несла яйца…»
Но это уже чистая схоластика. И Хворостов, и эти парни имели куда больше оснований с подозрением относиться к нему и его «девочкам». То есть непреложным, самоочевидным фактам и даже их объяснениям они, скорее всего, верили, а вот конечным целям – большой вопрос.
Но это тоже будем обсуждать не здесь и не сейчас. Время поджимает, его остаётся буквально секунды. Если противник «упредит в развёртывании», то план посыплется со свистом и грохотом.
– Темникова! Пулемёт на правый фланг. Четыре-пять самых длинных очередей с рассеиванием в глубину. Если с той стороны выстрелят – сделай вид, что пулемётчик убит. Если не успеют – просто заглохни на половине очереди. Перекос или лента кончилась. И все, кроме меня, Вяземской и полковника Ляхова, – бегом к задним воротам. С боем или без, что предпочтительнее, выходите к машинам, отъезжайте на несколько кварталов, в сторону Тульской, как Хворостов сказал. Ты, Гриша, – головой ответишь, извини за грубость. Глазунова, Шацкая – глаз с проводников не спускать. Шаг вправо, шаг влево – сами знаете… Исполнять!
– Что, до сих пор не верите? – с обидой спросил Эдуард. – Зря…
– Вы нам сильно верите, – вдруг огрызнулась Глазунова. – Вперёд!
Основные силы отступили в порядке, теперь предстояло поработать арьергарду.
После того как замолчал пулемёт, наступающие выжидали не менее десяти минут. Что от них и требовалось. Всё это время командир группы захвата безуспешно вызывал свой ППУ, и настроение у него портилось всё больше и больше. Голос, а главное – манера говорить старшего по операции ему сразу не понравились. И интонации звучали не совсем привычно, и на вполне соответствующие обстановке вопросы толковых ответов не было. «Выполнять, что я приказал!» – причём с заметным надрывом, и больше ничего, по сути. Потом связь совсем прервалась. Это Герта, тоже сообразив, что пленник свою роль играет плохо, сначала хлопнула ладонью по заметной кнопке «Power» на пульте, а потом, не выдержав, хлестнула его обратной стороной кисти по губам. Почти не больно, но весьма обидно, если человек был в состоянии сейчас это понять.
– Я предупреждала, – прошипела валькирия и снова превратила не оправдавшего надежд «языка» в парализованный полутруп. Только зрение и слух остались при нём. Исключительно в воспитательных целях. В следующий раз, вернувшись в норму, будет сговорчивее.
А командир «зубров», помучившись немного умственными усилиями, решил всё же выполнение задачи продолжить. Как ни крути – команду он получил. В нюансах начальственного тона разбираться не обязан. Мало ли там что – может, «первый» сам капитальную выволочку сверху только что получил. Случится «разборка на ковре» – их переговоры записаны, придраться будет не к чему. Главное – дойти до намеченной точки с минимальными потерями и предъявить потом энное количество трупов и пленных. Начальство «на сто тысяч рублей» умнее его – пусть потом разбирается.
Положив руки на руль, Герта слышала отдалённую стрельбу, пыталась по звукам представить картину происходящего на заводе. Удивлялась, что редкие прохожие, появлявшиеся в поле её зрения, как бы не слышали ничего особенного. А возможно, так оно и было. Петарды, решили, где-то рвутся, скоро ракеты начнут взлетать.
Интересная здесь жизнь. В её Москве на такую канонаду сбежались бы все городовые полицейской части, во главе с приставом.
Когда после пулемётных очередей огонь всех видов внезапно стих, она опять вызвала Фёста. Не стала спрашивать, что там и как, попросила инструкций для себя.
– Если вокруг спокойно, сиди и жди нас. Лучше выйди из машины, займи позицию поблизости, с хорошими путями отхода. Изображай местную жительницу, вышедшую воздухом подышать.
– Так точно, в полдвенадцатого ночи, в бандитском районе. Меня, к вашему сведению, несколько раньше здесь уже чуть не изнасиловали. Цивилизованная столица, называется.
– Но ведь обошлось? – участливо спросил Фёст.
Герта в ответ только фыркнула.
– Я так и думал. Подожди, одним словом. Минут через пятнадцать-двадцать, думаю, закончим. Темникова своих уже увела к машинам. Мы втроём к тебе подойдём.
– Вы там тоже… Остерегайтесь.
Боевики мятежников решили, что выждали достаточно. Тоже не сильно умно. Если опасались засады, так приличные снайперы могут и сутки цель караулить. В ином случае за это время противник может оторваться «с концами». Если только весь район не блокирован наглухо хотя бы батальоном. При меньшей численности в кольце такой длины неизбежны прорехи, через которые опытные разведчики уйдут без проблем.
С мотивацией у тех, кто не был зомбирован, тоже явно не очень. При классических военных переворотах в их успехе по-настоящему заинтересованы только организаторы и командиры выше среднего звена. Рядовые просто выполняют приказы, боятся попасть под случайную пулю или снаряд, боятся военного суда или бессудного расстрела в случае поражения. Желающих бросаться с гранатой под танки или грудью на пулемёт среди них обычно не находится. У защитников существующей власти оснований сражаться до конца обычно больше. Конечно, если речь не идёт о действительно народном восстании против всех доставшей тирании.
С помощью блок-универсалов за отпущенное время Ляховы и Вяземская с трёх точек успели запеленговать и позиции неприятеля, и направления передвижения за пределами простреливаемой из здания зоны.
– Всё так и есть, классика, – сообщил свой вывод Фёст. – Наши приятели собираются демонстрировать атаку с фронта и одновременно большей частью сил проникают в цех через ворота для узкоколейки и автомобильную аппарель. Прячась за фундаментами станков и прочим оборудованием, окружают наше заводоуправление. Минимум сорок человек. И всё. Тех из нас, кто окажется вне здания, рассчитывают перестрелять без проблем, у них подавляющий огневой перевес. Зачистив цех, окружат контору и – как пожелается. Могут предложить сдаться, могут сразу дом газовыми и боевыми гранатами закидать…
– Что, думаешь, они про подвалы не знают? – спросил Секонд.
– Могут и не знать, если среди наших чоповцев «кротов» не было.
– А если у них просто есть хорошие инженерные чертежи?
– Сильно сомневаюсь. Это ж не классическая спецоперация, это скорее – «побег на рывок», как блатные выражаются. Но нас это сейчас не волнует. Мы их развлекать «бегалками и стрелялками» не подряжались. Пошли по коридору до конца, через окна во двор и прямо в сторону ворот. Там нас меньше всего ждут. Выходим в тыл и фланг основной ударной группе, работаем парализаторами на полный радиус – и смываемся. Главное – нигде не высунуться зря. И уточните пеленги на Герту, если вдруг оторвёмся друг от друга…
Примерно так и получилось. Перебегая от угла к углу беспорядочно разбросанных корпусов, вполне бесшумно вышли на цель. Маленький, как у сотового телефона, экранчик на внутренней крышке портсигара сейчас работал вроде тепловизора, обозначая людей розоватыми точками на серо-зелёном фоне. Что значит инопланетная техника, даже сочетание цветов нечеловеческое. По-нашему, куда проще – белыми на чёрном, красными на белом или дымчатом.
Фёст пересчитал всех, кто попадал в сектор захвата. Тридцать три. Остальные не высвечиваются, далеко. Значит, и нам не опасны.
«Конечно, с таким оружием воевать куда приятнее, – подумал Вадим, вспоминая, как он подавлял внутреннюю дрожь нетерпения и, честно признаться, некоторого страха, ожидая, когда авангард моджахедской колонны дойдёт до намеченного ими с Тархановым рубежа. – Можно чувствовать себя Львом Толстым, доктором Швейцером и матерью Терезой в одном лице. Лишнего греха на душу не возьмём. Беда только, что у нас дальнобойность полсотни метров максимум, а противостоящие «толстовцы» все сплошь со стволами, что и на километр наповал кладут».
Секонда и Людмилу он не видел, но примерно представлял, где они могут находиться. Главное, чтобы никто не оказался в границах зоны поражения. Так на это и придумана автопеленгация в блок-универсалах. Он её включил. Картинка на экранчике сменилась. Вот засветка, обозначающая Людмилу, вот Секонда, а у самой рамки – и Герта виднеется.
Из-за облаков вышла луна. Теперь на открытое место соваться нельзя. Да это уже и неважно. Он изо всех сил размахнулся и швырнул гранату в сторону входа в контору. Метров на пятьдесят у него обычно получалось. Вот и сейчас примерно так же. Вспышка оранжево полыхнула в темноте. Задеть он никого не собирался, но внимание отвлёк всех «зубров» без исключения, а Вяземской и Секонду – сигнал.
Убивать ему никого не хотелось. Скорее всего, это ведь такие же, как он, солдаты. Приказали – пошёл. Куда и зачем – командир знает.
А насчёт политических убеждений – едва ли они вообще здесь у кого-то есть. Слава богу, не настоящая Гражданская, не «та, единственная», на которой мечтали умереть (и чтобы обязательно над ними склонились «комиссары в пыльных шлемах») старшие из поколения нынешних либералов и их отцы, биологические и духовные. Сейчас и у сторонников нынешнего Президента, и рядовых будущей армии «будущего» главы неизвестно какого государства нет личных поводов рвать друг другу глотки насмерть. Не считаясь ни с чем. Пока так, попытка банального южноамериканского «гольпе милитар» с последующим «пронунсиаменто». По десятку жертв с каждой стороны, и очередная страница истории перевёрнута.
Это только через месяц-два маховик взаимной ненависти и реального противоборства начнёт раскручиваться всерьёз. Если мы позволим…
После взрыва включились все три парализатора, на полную мощь и на весь раствор луча.
Зрелище не слишком эффектное. Под пулемётами люди падают гораздо картиннее, само действо имеет вид эпический и трагический. А тут – словно все разом заснули, кто стоя, кто лёжа. Повалились на асфальт неэстетичными грудами. Только каски да автоматы загремели коротко. И всё.
– Внимание! – громко, так, что голос его донёсся без мегафона дальних стен цеха и внешней ограды, закричал Фёст. – Всем живым вооружённым людям предлагаю сдаться. Единственный выстрел – все будут уничтожены огнемётами. «Шмелей» на всех хватит.
Угроза была серьёзная. Тротиловый эквивалент выстрела у этой «шайтан-трубы» равнялся 122-миллиметровому артиллерийскому снаряду, объём разрушаемых объектов – до 80 куб. метров, если стрелять термобарической гранатой. Поэтому Вадим надеялся, что уцелевшие и сейчас затаившиеся боевики предпочтут не высовываться. Искать их поодиночке за многочисленными, часто хорошо экранирующими от луча тепловизора укрытиями не имело смысла.
Он побежал под прикрытием стены к воротам, уверенный, что друзья правильно поняли его экспромт и уже достигли выхода. Им до него было почти на сотню метров ближе.
Перебежал на другую сторону улицы, остановился под деревом, приводя в порядок дыхание. Возраст есть возраст, и рывок он сделал неслабый. Бывало, «восьмистоку» за две минуты ровно бегал, так то на стадионе, в трусах и шиповках, и в двадцать лет. Сейчас тяжело!
Из-за соседнего дерева появились Людмила с Секондом. Ну да, никак не привыкнет, локаторы же у всех.
Фёст вытер пот со лба рукавом.
– Видите – я же говорил. Все живы, и дело сделано…
– Ещё не совсем, – возразил Секонд. Он по-прежнему ощущал себя за линией фронта, на чужой территории, окончательно успокоится, когда домой вернётся. А Людмиле было всё равно где, если любимый рядом.
– Пошли дальше, Герта тоже волнуется, – сказал Фёст, заодно посетовав, что столько хорошего оружия бросить пришлось. – Если местные жители вовремя сориентируются и подсуетятся, добыча хорошая будет… «АК – сотки» в большой цене, а там и другого добра навалом.
– Главное – ко времени, – согласился Секонд.
Герта, увидев своих, тоже не скрыла облегчения.
– Едем, что ли? Куда?
Она уже окончательно освоилась в своей роли и в этом городе. Со шпаной справилась, с дэпээсниками без шороха справилась, вообразила, что и впредь не растеряется. В принципе, она была права, в этой России милиция подсознательно относится к женщинам за рулём не вполне всерьёз и почти всегда ведётся на всякие приёмчики из репертуара анекдотических блондинок. Герта была как раз в стиле. Чуть посерьёзнее на вид, чем Вяземская «во всей красе», но она же видела, как глазки замаслились и губы раскатались при виде неё у «мента» с напарником.
– А чего это ты, госпожа подпоручик, босиком? – поинтересовался Фёст, садясь в мини-вэне на переднее сиденье, будто обрадовавшись возможности рассчитаться за недавнее панибратство баронессы. – Неужто ножки натёрла? Надо лучше обувь готовить перед выходом на задание. В былое время могли бы и за сознательное членовредительство наказать. Вроде как за самострел…
– Осмелюсь доложить, господин полковник, разулась исключительно в стремлении образцово выполнить задание. Вон там, извольте убедиться – ролики. Использовала для повышения скорости и маневра на улицах. Однако нажимать элементы управления автомобилем, именуемые в просторечии педалями, в них невозможно. Пришлось снять. В любую секунду готова надеть обувь, наилучшим образом обеспечивающую оптимальное выполнение очередного приказа…
– Вот, – грустно вздохнул Вадим. – Швейка в юбке нам только не хватало. Теперь имеем. Ох, доведёшь ты меня когда-нибудь. Боюсь, очень скоро. Ладно, заводи, поехали. Подвези к нашим машинам, а там поедем «союзников» искать. Увидишь «Патриот» № 593, мигни фарами и следуй за ним. Мы втроём, и Глазунова за нами пристроится.
Нашли машины, рассадили девушек по три в каждый «Самшит», оружие спрятали под сиденья. Все были веселы, возбуждены, делились впечатлениями. Темникова, пока они перекуривали перед тем, как ехать, – уж очень больно все истомились воздержанием, и нервов ушло немерено, – спросила в своём обычном стиле:
– Что, господа полковники, заработали скромные девушки по крестику в петлицу? Пока мы с вами запанибрата, ответьте уж. Страх как хочется на балу с «Георгием» покрасоваться. А?
Склонила головку к плечу, глазки в землю и носочком кроссовки асфальт ковыряет.
Секонд хотел поставить её на место, чтоб потом хуже не было, но Фёст был настроен благодушно.
– Что от меня зависит – сделаю. Здесь для всех по ордену у Президента выбью, а у себя – к Вадиму Петровичу обращайтесь.
По городу, слава богу, проехали спокойно. Гаишникам и вообще городской милиции было не до проблем уличного движения, у них сейчас в верхах начинались тектонические толчки, отчётливо ощущаемые «на земле». Так кошки и прочая специализированная живность реагирует на приближающееся землетрясение. Более серьёзные силовые структуры, наверное, пока не имели достаточно сил (простите за каламбур), чтобы перекрывать городские магистрали патрулями или вводить комендантский час. Армия пока в игру не вводилась (или не вступала) вообще. Одним словом – нормальная ретроспектива – «ночь накануне введения ГКЧП». Все к чему-то готовятся, и никто не предпринимает действительно необходимых и неотложных действий. Согласно поговорке, все пока ещё «запрягали», а «быстро ехать» собирались несколько позже.
Секонд поехал на своём «Самшите» с Темниковой и ещё двумя «печенежками», довольный, что те – девушки достаточно скромные и Арина при них воздержится от заигрываний. Фёст с Людмилой остались вдвоём.
– Теперь, значит, вот что у нас выходит, – говорил Вадим. – Доберёмся до места, чтоб не сглазить, камрад Хворостов подтянет туда свою армию, если сумеет, и будет у нас, допустим, полторы сотни штыков, из них наших – шестнадцать. Предстоит прояснить обстановку окончательно, устранить все неясности и шероховатости, и если сложится – начинать действовать. Я свяжусь со всеми, на кого могу рассчитывать, станет ясно – что имеем в натуре. Но пока мы в меньшинстве, а это всегда нехорошо. Помнишь, что Наполеон говорил? «Большие батальоны всегда правы». Сейчас батальон полковника намного побольше нашего. Что из этого следует?
– Это ты у меня спрашиваешь? – удивилась Вяземская. Ей сейчас выше своего уровня размышлять не хотелось.
– Да нет, скорее, вслух рассуждаю. Мы «Леонова» с морпехами на «Валгаллу» отпустили. Не поторопились, как думаешь?
– Хочешь вернуть?
– Да я бы вернул. Только ну вот совершенно поперёк горла снова блоком переход открывать. Мне Левашов говорил – от него континуум трясёт куда резче, чем если СПВ пользоваться… Каждый раз – как на снежный мост над пропастью выходить. Раз прошёл, два прошёл, а там раз – и аут!
В эти дебри Людмила предпочитала не забираться. Она знала, что, стань она после школы координатором, ей долго-долго вообще не разрешалось бы использовать эту функцию блок-универсала. А если старшие решили, что им можно, так пусть сами и думают.
– Но выбора у нас всё равно нет, как у Корнилова под Екатеринодаром, – продолжил Фёст. – Так что предлагаю рискнуть. Хотя самому страшно, честно признаюсь. Провалимся к чёртовой матери в мезозой какой-нибудь… Правда, девчата с нами, так что скучно не будет…
– Я тебе покажу веселье, – безэмоционально, просто к сведению, сказала девушка.
– А что, думаешь, удастся моногамию сохранить при раскладе четырнадцать – два? Тут ведь даже не во мне вопрос? – продолжил поддразнивать невесту Фёст.
– Замолчи, мне эта тема неприятна…
– Всё-всё, молчу. А вообще, рискнуть согласна?
– Если считаешь, что другого варианта нет…
– Я – не вижу.
– Тогда селекторное совещание устроим.
Он включил блок, вызвал Секонда и Герту, сообщил о своей идее.
– А нам, ваше высокоблагородие, что водка, что пулемёт, лишь бы с ног валило… – ляпнула Герта.
– Слушай, ты где этой ерунды набралась, причём – последнее время? – удивился Секонд. – Раньше себя приличнее вела…
– Мятлев! – сказал Фёст и поднял указательный палец. – Гулял с девушкой по Москве и учил всяким генеральским глупостям.
– Это точно, – поддакнул Секонд. – Я вообще давно не встречал умных генералов. Это как при эпидемии, только наоборот. Из всей исходной массы подпоручиков и корнетов до «беспросветности» доживают только самые стойкие особи…
– Интеллект и личная порядочность условием выживания не являются.
– Скорее наоборот…
Герте пришлось всё это выслушать молча. Веселится начальство после пережитого, ну и пусть его.
Фёсту снова захотелось курить. У него от стрессов какие-то эндорфины в организме выгорали, и только никотин их быстро восстанавливал.
Одной рукой придерживая руль, достал сигарету, щёлкнул зажигалкой. Затянулся два раза подряд. Не закрывая портсигара, сказал:
– Ну, держитесь, славяне, у кого за что есть. Вызываю Воронцова…
