Незнакомец быстро зашагал к дому, как и все остальные, напоминавшему буханку, но расположенному у дальнего края деревенской площади. Прежде чем войти, он бросил осколки разбитого кувшина в бадью, стоявшую снаружи у порога. Затем вытер пухлую руку о коричневую рубаху, покрытую многочисленными пятнами и отпечатками пальцев. Положив ладонь на стену рядом с дверью, он ласково похлопал по бурой кирпичной кладке.

– Ты когда-нибудь видел такие кирпичи?

– Нет. Они сделаны из какой-то особой глины?

На лице пекаря я заметил раздражение. А возможно, мой вопрос просто позабавил его.

– Вообще-то, они сделаны из особой муки. Есть такие компоненты, понимаешь ли, которые придают им необычайную твердость. – Он снова хлопнул по кирпичам. – Досконально знать компоненты, парень, – это первое правило хлебопечения.

Интонация, с которой он произнес слова «знать компоненты», заставила меня подумать, что он имел в виду не просто виды зерна и пряных трав. Несмотря на то, что меня одолевало искушение попросить объяснений, я промолчал, не желая с самого начала слишком давить на незнакомца.

– Такой вид кирпича, – продолжал он, – мы называем караваем. Его выпекают шесть раз, чтобы придать прочности. – Он прижал короткие толстые пальцы к стене. – Эти кирпичи переживут меня на сто лет.

Риа, которая шла следом, с любопытством разглядывала стену.

– Мне прежде доводилось есть черствый хлеб, но не настолько черствый.

Полный человек обернулся к ней. Внезапно он расхохотался и смеялся так долго, что живот его затрясся, и золотистая жидкость выплеснулась из уцелевшего кувшина.

– Хорошо сказано, лесная девочка.

Она улыбнулась.

– Называй меня Риа.

– А меня – Мерлин.

Человек кивнул.

– А меня зовут Плутос.

– Плутос, – повторил я. – Это ведь греческое имя? Из мифа о Деметре и первом урожае зерна?

– Хм, действительно, так и есть, мальчик. А откуда ты знаешь про греков и их сказания?

Спазм сжал мне горло.

– От матери.

– Вот как. Моя мать тоже рассказывала мне все эти мифы. Любой ребенок, рожденный в деревне Слантос, знает наизусть сказания о сборе урожая и выпечке хлеба, передаваемые из поколения в поколение в разных странах. Кроме того, в наших краях детям часто дают имена из таких сказаний. – Он странно покосился на меня. – Разумеется, это не мое настоящее имя.

Мы с Рией переглянулись. Я вспомнил замечание Урнальды насчет настоящих имен, и мне захотелось расспросить нашего хозяина поподробнее. Еще мне не давало покоя то, что я не видел никакой связи между обычным на первый взгляд мирским ремеслом хлебопечения и магическим искусством проникать в сущность Имен. Но я снова сумел сдержать вопрос, вертевшийся на языке. Наши дела, кажется, приняли благоприятный оборот, и я не хотел лишиться достигнутого. Я решил, что лучше подождать более подходящего момента и тогда уже заводить речь об Именах.

Плутос отворил дверь.

– Заходите!

Я уже собрался переступить порог, и тут мне пришло в голову, что мы совсем забыли о Бамбелви. Оглядев многолюдную площадь, я сразу заметил его – он по-прежнему стоял у хлебного фонтана. Перегнувшись через край бассейна, он с голодным видом рассматривал золотистое содержимое. Дети, вероятно, привлеченные его необычным колпаком с бубенчиками, собирались вокруг. Я подумал, что вряд ли нашего шута подстерегают здесь какие-то неприятности. Кроме того, мне не хотелось испытывать терпение и гостеприимство Плутоса, поэтому я решил оставить Бамбелви на площади.

Когда мы вошли в дом, нас встретила плотная волна смеси самых разнообразных ароматов. Я различил запах свежего ячменного хлеба, какой-то нектар, сладкий, как запах цветущих роз, и несколько видов незнакомых мне специй. Главное помещение было похоже на кухню процветающей таверны: на огне кипели горшки, с потолка свешивались пучки сушеных трав и кореньев, узелки с мелко наструганной корой, полки ломились от мешков с зерном и мукой. Человек шесть-семь сосредоточенно размешивали, наливали, нарезали, насыпали, пробовали и пекли. Судя по выражению их лиц, им нравилась эта работа и они относились к ней очень серьезно.

Солнечный свет проникал в зал сквозь ряд узких окон. Но основным источником света служил очаг, точнее, целая система каменных печей и жаровен, которая занимала почти всю стену. Для поддержания огня в очагах использовали не дрова, а какие-то плоские серые лепешки. Без сомнения, это было очередное тайное изобретение народа Слантос.

Над очагом, на достаточно большой высоте, так, что до него нельзя было дотянуться, висел тяжелый, массивный меч. Судя по всему, он был здесь уже много лет: рукоять почернела от копоти, металлические ножны заржавели, от кожаной перевязи почти ничего не осталось. Этот старый меч почему-то вызвал у меня любопытство и желание разглядеть его поближе. Но суета в комнате отвлекла меня, и вскоре я забыл о нем.

Высокая девушка с румяными щеками и черными волосами, рассыпавшимися по плечам, подошла к Плутосу. Она сильно отличалась от остальных виденных нами обитателей деревни – у нее были темные волосы и стройная фигура. Блестящие глаза, черные, как у меня, светились умом и проницательностью. Девушка протянула руку к принесенному кувшину с золотой жидкостью, но замерла, заметив за спиной хозяина меня и Рию.

Плутос махнул рукой в нашу сторону.

– Это Мерлин и Риа. Они пришли, чтобы узнать немного о выпечке хлеба. – Указав на черноволосую девушку, он добавил пренебрежительно, а может быть, просто рассеянно: – Это моя ученица, Вивиан. Поселилась у меня после того, как ее родители – я как-то познакомился с ними во время путешествий по южным землям – погибли в страшном наводнении. Сколько лет прошло с тех пор?

– Шесть лет, Мастер Плутос. – Девушка приняла у него кувшин, и ее руки обвили сосуд нежно и ласково, словно руки матери, державшей новорожденного. По-прежнему не сводя с нас настороженного взгляда, она спросила: – Ты им доверяешь?

– Доверяю ли я им? Не вполне. – Пекарь странно посмотрел на нее. – Но тебе я в свое время доверял не больше.

Лицо ее окаменело, но она не сказала в ответ ни слова.

– Сегодня произошло еще кое-что, – продолжал Плутос. – На площади я услышал историю о каком-то парне, который прикончил могучего боевого гоблина одной лишь деревянной палкой. И заодно, представь себе, спас ребенка из нашей деревни. – Он наклонил голову в мою сторону. – Это, случайно, не про тебя шла речь?

Немного смутившись, я кивнул.

Хозяин указал толстым пальцем на мой посох.

– Может быть, это и есть твое оружие?

Я снова кивнул.

– С таким против гоблина не пойдешь, – небрежно бросил Плутос. – Если только оно не магическое.

Услышав это, Вивиан затаила дыхание. Ее глаза, черные, словно угли, были прикованы к посоху. Я инстинктивно развернул его так, чтобы она не могла видеть отметины Песен на древке.

В этот момент мимо нас прошел человек с подносом свежевыпеченных хлебов. Плутос взял теплую желтоватую краюху и, разломив пополам, глубоко вдохнул заманчивый, аппетитный аромат. Затем протянул половинки нам с Рией.

– А теперь поешьте, – не то предложил, не то приказал он. – Вам понадобятся силы.

Недолго думая, мы принялись за еду. Откусив по куску теплого, но довольно жесткого хлеба, ощутив вкус зерна, масла, укропа и еще многих других вкусов и запахов, мы переглянулись. В глазах Рии вспыхнул свет – так светлеет небо над океаном с первыми лучами зари.

Плутос обернулся к Вивиан.

– Поручим им самую простую работу. Помешивать, смешивать, нарезать. Никаких рецептов.

Он поднял с пола две деревянные кадки, белые от муки, и протянул их Рии.

– Наполни ведра зерном – одно пшеницей, второе ячменем, из вон тех мешков. Потом отнеси их к мельничному колесу, оно в комнате позади высоких полок. Там ты сможешь научиться кое-чему в размоле зерна и просеивании муки.

Он смахнул с рубахи муку.

– А ты, мальчик, поработай ножом. Иди вон туда, к столу, где готовят сытный хлеб.

Вивиан вздрогнула от удивления.

– Ты уверен, Мастер?

– Совершенно уверен, – заявил Плутос. – Он вполне в состоянии измельчать семена. – И, не обращая внимания на нескрываемое недоумение девушки, он снова повернулся ко мне. – Если будешь стараться и хорошо сделаешь свою работу, мальчик, я покажу тебе и другие вещи. Может быть, даже дам тебе отведать немного сытного хлеба; он за несколько мгновений насытит тебя и наполнит твое сердце отвагой.

Проглотив остатки угощения, я ответил:

– Благодарю тебя, но мне больше не нужно хлеба. Ведь ты только что предложил нам замечательное угощение. Я никогда не ел ничего вкуснее.

Круглое лицо пекаря просияло.

– Как я уже говорил, главное – это знать компоненты. – Странная, двусмысленная улыбка появилась у него на губах и тут же погасла. – Тебе понадобится нож для рубки семян, а у нас их сейчас не хватает на всех. А, отлично, вон на столе я вижу один. Вивиан, отведи-ка его туда и покажи ему, как это делается. Я скоро вернусь и проверю, как продвигается работа.

Услышав это, девушка радостно улыбнулась. Она быстро шагнула между Рией и мной. Голосом, гораздо более приветливым, чем раньше, она обратилась ко мне:

– Большинство людей зовет меня Вивиан, но друзья называют меня Нимуэ. – На ее лице с круглыми розовыми щеками снова появилась дружелюбная улыбка. – Я с радостью помогу тебе. Всем, чем смогу.

– Благодарю, Вив… то есть Нимуэ, – пробормотал я. Я сам не знал, что со мной творилось: может быть, мне просто польстило ее внимание, или было в этой чужой девушке нечто такое, отчего мое сердце забилось чаще?

Риа с суровым видом оттолкнула помощницу пекаря.

– Для начала можешь принести ему нож. – И она бросила на меня серьезный взгляд, словно хотела предупредить об опасности.

Ее вмешательство разозлило меня. Какая опасность могла грозить мне в этой мирной деревне, о чем меня было предупреждать? Она снова обращалась со мной, как с ребенком.

– Идем, – сказала Нимуэ, не обращая внимания на Рию. Она мягко взяла меня за руку, медленно провела кончиками пальцев по моему рукаву вверх, до локтя. Блаженное тепло разливалось по телу, пока она вела меня к столу, заваленному овощами, семенами, кореньями и травами. У одного конца стола сидела пожилая женщина и проворно раскладывала ингредиенты на кучки. У другого конца стоял молодой человек с жидкой бородкой и чистил от скорлупы орех невиданных размеров, похожий на чудовищный желудь.

– Давай начнем здесь. – Нимуэ подвела меня к середине столешницы и подвинула мне чашу с овощами пурпурного цвета. Судя по всему, они только что были сварены – над чашей поднимался пар. Вытащив из деревянной стойки старый, зазубренный от долгого употребления нож, она ловко разрезала овощ и извлекла плоское зерно, которое словно светилось изнутри темно-красным светом. Затем девушка положила свою теплую ладонь поверх моей и продемонстрировала мне резкое движение ножом, которым серединку рубили на мелкие кусочки.

– Ну вот, – ласково сказала она, не отнимая руки. – Знаешь, тебе необыкновенно повезло. Выпечка сытного хлеба – одно из величайших искусств, которым владеет Мастер Плутос. Он очень редко позволяет чужакам помогать, когда печет этот хлеб, и уж тем более не дает никому рубить семена, необходимые для приготовления теста. – Она улыбнулась, и мне показалось, что я никогда не видел такой ласковой, милой улыбки. – Должно быть, он разглядел в тебе нечто особенное.

Слегка сжав мою кисть, Нимуэ убрала руку.

– Я скоро вернусь, приду проведать тебя. – Уже собравшись уходить, она указала на посох, который я прислонил к столу. – Если оставишь свою палку так, она упадет. Может, мне убрать ее куда-нибудь в надежное место, пока ты работаешь?

По спине пробежал холодок дурного предчувствия – хотя я не понимал, что его вызвало. Ведь, в конце концов, девушка лишь пыталась быть гостеприимной и полезной мне.

– Нет, спасибо, – отказался я. – Пусть стоит здесь, все в порядке.

– О, не хотелось бы, чтобы он сломался. Он такой… красивый.

Нимуэ уже тянула руку к посоху, но случилось так, что именно в этот момент пожилая женщина неловко стукнулась коленом о столешницу. Посох потерял равновесие, скользнул в сторону и наткнулся на мою ногу. Я быстро подхватил его и сунул за пояс.

– Ну вот, – обратился я к Нимуэ. – Теперь он в надежном месте.

Мне показалось, что в ее глазах вспыхнули искорки гнева, но дружелюбное выражение мгновенно вернулось, и я решил, что это лишь игра воображения. К тому же девушка быстро отвернулась и направилась прочь. Сделав несколько шагов, она обернулась и ласково улыбнулась мне.

Я невольно улыбнулся в ответ. Затем подошел к столу и взял из миски пурпурный овощ. Мне без труда удалось разрезать теплую, разваренную мякоть, и я осторожно извлек светящееся семечко. Но когда я начал рубить его, старое, изношенное лезвие ножа раскололось на куски. Вот незадача! Я отбросил бесполезную рукоять.

Мне необходимо было хорошо выполнить порученное, а я все провалил с самого начала! Я был уверен, что Плутос испытывает меня, иначе зачем бы он поручил мне, чужаку, такое ответственное дело? Он даже пообещал открыть мне другие секреты, если я справлюсь с первым заданием. А если я брошу все вот так, то вряд ли заслужу его доверие. Я в волнении начал при помощи своего «второго зрения» озираться по сторонам, пытаясь найти другой нож.

Но ничего не нашел. Все до единого ножи в комнате были заняты: все что-то нарезали или рубили. Я поднялся с табурета, не выпуская посоха, и огляделся снова. Осмотрел полки. Поискал взглядом вокруг очага. Под столами.

Ничего.

Ни ножа, ни кинжала, ничего.

А затем взгляд мой упал на меч в ржавых, закопченных ножнах, висевший над очагом. Я знал, что действовать таким огромным клинком, как кухонным ножом, будет неудобно, к тому же он был очень грязным и, наверное, скользким. Но, по крайней мере, это был острый предмет.

Нет, возразил я самому себе, это нелепая идея. Я никогда не видел, чтобы кто-то работал мечом на кухне. Я снова принялся оглядываться, прикусив губу. Нигде никаких ножей. Время уходило. Я знал, что скоро Плутос явится проверить, как я справляюсь с работой. Я в очередной раз взглянул на почерневший от копоти меч.

Заметив у самого высокого стеллажа небольшую приставную лестницу, я взял ее, прислонил к очагу и быстро вскарабкался на самую последнюю перекладину. Я уже протянул руку к оружию, но увы… мне не хватало совсем немного, я не мог достать до эфеса. Я решил попросить какого-нибудь высокого работника помочь мне, но все люди были заняты своими делами, никто не обращал на меня внимания.

Приподнявшись на цыпочки, я снова попробовал достать меч. И у меня почти получилось! Почти, почти… но нет. Я не мог дотянуться до него, и все.

Я в ярости уставился на меч, бранясь про себя. Кстати, почему его повесили так высоко? Для того, чтобы вещью можно было пользоваться, она должна находиться в пределах досягаемости. А мне бы сейчас очень не помешала как раз эта вещь. И не только для того, чтобы рубить какие-то там семена для теста. Речь шла о гораздо более серьезных вопросах. Я понимал: если я не сумею завоевать благосклонность Плутоса, то потеряю надежду спасти Элен.

Я сосредоточил мысли на старом мече, напряженно размышляя о том, как бы мне его достать. Если бы только я сумел заставить его прилететь ко мне, как это произошло давным-давно с Душегубом! Но Урнальда, к сожалению, была права: это стало возможным лишь благодаря магии, заключенной в самом Душегубе.

В этот миг я заметил на эфесе неглубокие царапины. Возможно, эти отметины были оставлены случайно, подумал я… А может быть, здесь кроется нечто большее? Руны. Письмена. А вдруг этот меч, как и Душегуб, заключает в себе магию? Но едва успела эта мысль прийти мне в голову, как я понял, что шансы на чудо крайне малы. Ну как может быть волшебным никому не нужный меч, заржавевший от времени, висящий над очагом в Богом забытой деревне, жители которой озабочены только выпечкой хлеба?

Тем не менее руны словно манили меня к себе. Возможно, они рассказывали историю меча. А если он действительно был волшебным, надпись могла, например, содержать указания, как им пользоваться. О том, как заставить его прилететь ко мне!

Напрягая свое «второе зрение», я попытался уловить смысл в царапинах на рукояти меча. Несмотря на скрывавшие их слои сажи и пыли, я все же отметил некий ритм, повторявшуюся закономерность. Здесь были прямые линии. И кривые. И углы. Призвав на помощь ум и сообразительность, какие были в моем распоряжении, я проследил взглядом за таинственными царапинами.

И вот перед моим мысленным взором возникла первая буква. Я сумел ее прочесть! Затем… вторая. И третья. Четвертая, пятая… и вот уже я прочел первое слово. И все. На эфесе было вырезано лишь одно-единственное слово. Одно необычное слово.

Я произнес его, но не вслух, а мысленно. Медленно, тщательно, словно смакуя это имя. И меч ответил мне. Он рассказал о своем великом прошлом и о славном будущем, которое ожидало его. «Я меч света, прошлого и настоящего. Я меч королей, былого и грядущего».

Внезапно меч отделился от стены. В тот же миг грязь и сажа исчезли с рукояти, и серебристый металл ярко сверкнул. Ножны и перевязь словно возродились, преобразились в отполированный металл и прочную кожу. Их украшало множество пурпурных драгоценных камней.

Грациозно, подобно листу дерева, подхваченному ветром, меч пролетел над печью и опустился мне в руки.

Только после этого я понял, что в комнате наступила полная тишина. Никто не шевелился. Никто не произносил ни слова. Все взгляды были прикованы ко мне.

У меня упало сердце, потому что я был совершенно уверен, что теперь меня точно сочтут шпионом. Нас с Рией выгонят из деревни. А может, случится и что похуже.

Плутос с выражением лица, которое можно было счесть и раздраженным, и изумленным, вышел вперед. Уперев руки в толстые бока, он некоторое время разглядывал меня.

– Сначала я был о тебе не очень-то высокого мнения. Это я тебе точно говорю.

– Я… прошу прощения, что без спроса взял твой меч.

Не обращая внимания на мои слова, он продолжал:

– Но несмотря на это, ты, как доброе тесто, поднялся, парень. Поднялся на такую высоту, которой я не ожидал от тебя. Тебе просто нужно было время.

– Ты хочешь сказать… я могу им воспользоваться?

– Ты можешь взять его себе! – прогремел Плутос. – Этот меч твой.

Я поморгал, пытаясь осмыслить происходящее. У дверей я заметил Рию – она смотрела на меня с гордостью. А Нимуэ, подбоченившись, разглядывала меня с другим выражением. Похожим на… зависть.

– Но я всего лишь прочел его имя. Он называется…

– Тс-с, парень! – Плутос поднял руку. – Настоящее имя никогда не следует произносить вслух, лишь в случае крайней необходимости. Ты получил власть над этим мечом, узнав его истинное имя. И теперь ты должен тщательно оберегать его тайну.

Я оглядел комнату, освещенную рыжим пламенем очага, вдохнул ароматы только что перемолотых зерен, свежевыпеченного хлеба и тысячи приправ.

– Мне кажется, я понимаю, – наконец, сказал я. – Здесь, в этой деревне, вы узнаете истинные имена каждого из ингредиентов теста, прежде чем использовать их. Это позволяет вам руководить их силой, могуществом и высвобождать эту силу, когда вы печете хлеб. Вот почему ваши хлебы наполнены магией.

Плутос медленно кивал.

– Этот меч попал сюда много веков назад, его принесла стая волшебных лебедей. Было предсказано, что однажды он сам слетит, как лебедь, в руки того, кто сможет прочесть его истинное имя. Меч доверили нам потому, что мы единственные из всех народов, населяющих Финкайру, выше всего ценим могущество настоящих имен. И мы бережно хранили его до этого самого дня. Теперь ты за него в ответе.

Пекарь ловко опоясал меня ремнем, застегнул пряжку, поправил ножны.

– Пользуйся этим оружием с умом и только во имя добра. И береги его. Потому что было также предсказано, что однажды он перейдет к великому королю, которого, однако, ждет трагическая судьба. Этот король будет наделен такой силой, что сможет вытащить меч из каменных ножен.

Я взглянул в лицо Плутосу.

– Значит, он тоже должен знать его истинное имя. «Истинное имя обладает истинным могуществом».

В этот миг мой посох охватило шипящее синее пламя. На нем появилась новая отметина – в виде меча. Меча, чье имя я теперь знал.