Часть вторая

Кора расступилась, в ней образовалась узкая дверь, и я вышел из недр Арбассы. Однако прежде чем покинуть погруженную в полумрак лестницу, я еще раз вдохнул влажный, насыщенный странным ароматом воздух и бросил последний взгляд на руны, много лет назад вырезанные Туатой. Я перечитал слова предупреждения, которые постоянно возникали в моей памяти:

– Ты уверена, что хочешь пойти со мной? – спросил я.

Риа кивнула и похлопала корень на прощание.

– Это будет нелегко, поверь. Но мы должны попытаться.

Услышав опостылевшее звяканье бубенчиков Бамбелви, я покачал головой.

– А в его компании наш поход будет еще тяжелее.

Риа повернула голову в сторону дверного проема.

– Я бы с большей охотой целыми днями слушала игру на расстроенной арфе, чем его бубенчики. Этот звук напоминает мне грохот железного чайника, который катится вниз по каменистому склону.

Я вспомнил мелодичное пение Цветущей Арфы, музыку, которая сопровождала меня в течение многих недель. Не желая рисковать Арфой в опасном походе, я решил оставить ее в доме Рии и спрятал в укромном уголке рядом с очагом. Я знал, что Арбасса сбережет волшебный инструмент. Но, с другой стороны, я понимал, что мне будет не хватать его чудодейственных мелодий. И самой Арфы, и той радости, которую она дарила мне.

Я всмотрелся в лицо Рии. Мне показалось, что она чувствовала себя почти такой же несчастной и потерянной, как я.

– Мне не следовало бросать дело, начатое в Темных холмах. Теперь из-за меня Финкайре грозит опасность. А потом я едва не погубил собственную мать. – Я вздохнул, ковыряя землю концом посоха. – Мне кажется, я с самого начала не заслуживал того, чтобы мне поручили Арфу. Ты видела, как я ходил с важным видом, изображая мага. Так вот, я не маг, Риа. У меня не хватает для этого сил, не хватает мудрости.

Она слегка приподняла брови.

– А мне кажется, ты уже стал немного мудрее.

– Но я по-прежнему недостаточно мудр для того, чтобы постичь души Песен! Я даже не знаю, с чего начинать.

Внезапно мощные ветви над нашими головами зашевелились. Они дрожали и трещали. На землю обрушился дождь листьев и мелких веточек. Несмотря на то, что обычные деревья, окружавшие поляну, оставались совершенно неподвижными, величественный дуб раскачивался, как будто на него налетел свирепый порыв ветра.

Меня пронзил мучительный страх. Я вцепился в локоть Рии.

– Бежим! Сейчас на нас рухнет сук.

– Чушь. – Она выдернула руку. – Арбасса никогда так не поступит. Просто стой и слушай.

Стряхивая мусор с волос, я действительно различил среди треска ветвей новый звук. Звук, который повторялся снова и снова. «Тттуууаааттта. Тттуууаааттта». Дуб постепенно успокоился, ветви перестали яростно биться, и вскоре гигантское дерево замерло, стало безмятежным, как прежде. Но кое-что все-таки изменилось. Да, я все еще ничего не знал о душах Песен, но теперь у меня появилась идея. Я понял, к кому можно обратиться за помощью.

– Могила Туаты, – сказал я. – Именно туда нам следует сначала отправиться.

Риа прикусила губу.

– Арбасса считает, что это нам поможет, и я ей верю. Но мне не нравится мысль о посещении этой могилы. Совершенно не нравится.

В этот момент Бамбелви, у которого был еще более страдальческий вид, чем обычно, высунул голову из двери в стволе дуба. Затем, держась за живот и пошатываясь, неверными шагами вышел на поляну.

– Вот это была буря! Мой нежный желудок не выдерживает такой тряски.

Тощий «шут» выпрямился, и бубенчики на его шапке звякнули.

– Но вы не бойтесь. Стихийные бедствия преследуют меня повсюду, так что я к ним вполне привык.

Мы с Рией обменялись мрачными взглядами.

– Я все равно иду, – продолжал он, потирая бок. – Даже увечье, только что полученное мной, не помешает мне развлекать вас в пути, хотя и потребует от меня больше усилий. Но все равно, шут обязан напрячь все силы, чтобы не разочаровать зрителей! – Он натянул плащ на голову и стал прыгать вокруг корней Арбассы. Его дурацкие ужимки сопровождались приглушенным металлическим звоном.

Я нахмурился.

– Уж лучше пытайся развлечь нас, чем мою мать.

Бамбелви стянул с головы плащ.

– О, о ней не тревожься, – небрежно бросил он. – У нее впереди еще полно времени. До неизбежной смерти остался почти месяц непрерывных страданий. – Он задумчиво поднял голову и взглянул на дом Рии. – Но если хочешь, я могу подняться и немного повеселить ее, прежде чем мы отправимся в путь.

Я замахнулся на Бамбелви посохом.

– Ах ты, придурок! У тебя не больше шансов развеселить хоть кого-то, чем у гниющего трупа!

Он нахмурился и собрал все свои подбородки.

– Подожди немного и увидишь! Настанет день, и я сумею кого-нибудь рассмешить. Обещаю.

Опустив палку, я презрительно бросил:

– Предвкушаю удовольствие от поедания собственных башмаков.

Массивный ствол Арбассы заскрипел, и створки двери сомкнулись. Я пристально посмотрел на ствол, поднял голову и посмотрел выше, еще выше, туда, где ствол исчезал среди переплетения ветвей. Некоторое время я стоял так, глядя на крону дуба, похожую на живой зеленый гобелен. Листья поблескивали на солнце, с могучих сучьев, словно шерсть животного, свисали пряди мха.

– Как думаешь, – обратился я к Рии, – Арбасса когда-нибудь откроет мне свои двери по доброй воле? Может быть, даже с радостью?

Словно услышав мои слова, дерево содрогнулось от корней до самой верхушки, и на нас снова посыпались листья и кусочки коры.

Риа прищурилась.

– Арбасса пытается меня защитить, только и всего.

Я пристально всмотрелся в ее серо-голубые глаза.

– Тебе не обязательно идти со мной.

– Я знаю. – Она задумчиво поджала губы. – И все-таки скажи мне, ты уверен насчет могилы Туаты?

Бамбелви ахнул и принялся судорожно хрустеть пальцами.

– Вы про могилу самого великого мага? Никто не ходит туда! То есть, может быть, и ходит, но живым назад не возвращается. Это кошмарное место, полное призраков. Истинная правда, истинная правда, истинная правда.

– Мы туда идем, и точка, – рявкнул я.

– Но я не могу вести тебя, – возразила Риа. – Я даже не знаю, где находится эта могила.

– Я знаю. Я уже побывал там однажды, а может, дважды, хотя мне нужно повторить весь путь, чтобы быть полностью уверенным. – Я потер верхушку своего посоха, и по поляне разнесся аромат смолы хвойного дерева. – Если ты сможешь отвести меня к большому болоту у подножия Туманных холмов, оттуда я найду дорогу.

Она с сомнением тряхнула каштановым локонами.

– Так мы потеряем много драгоценного времени.

Бамбелви покачал головой, снова раздалось надоедливое звяканье.

– Мы потеряем не только время.

– Будь что будет. – Я стукнул посохом по траве. – Идем.

Риа бросила тоскливый взгляд на ветви Арбассы, повернулась и решительно зашагала по зеленому лугу и через несколько мгновений скрылась за деревьями. Я последовал за ней. Бамбелви тащился за нами, вполголоса ворча что-то о могилах с призраками и мстительных чародеях.

Какое-то время мы шагали по извилистой тропе, на которой виднелись следы лис, медведей и волков, а также других животных, незнакомых мне. Вскоре тропа исчезла, и нам пришлось с огромным трудом пробираться через широкую просеку, заваленную упавшими деревьями и, судя по всему, оставшуюся после жестокой грозы. В конце концов, ободрав и исцарапав ноги, мы снова очутились в хвойном лесу, среди елей, сосен и кедров, и Риа повела нас вверх по склону. Лес постепенно редел, больше света достигало земли. Я стал лучше видеть, так что теперь, по крайней мере, не спотыкался о каждый корень и не натыкался на каждую ветку, торчавшую на уровне лица.

Но даже так мне приходилось прилагать немало усилий, чтобы не отставать от Рии. Ей, как и мной, двигало желание поскорее выполнить взятую на себя задачу. А может, ее гнала вперед заманчивая возможность потерять Бамбелви где-нибудь в глухом лесу. Но тот, благодаря длинным ногам, похожим на паучьи, ухитрялся не отставать, и каждый его шаг сопровождался металлическим звоном.

Риа шла вперед стремительно, грациозно, словно лань, иногда переходя на бег. Глядя на нее, я вспомнил греческий миф об Аталанте, девушке, которая славилась умением необычайно быстро бегать. Но, улыбаясь этой мысли, я одновременно хмурился, вспоминая и женщину, от которой услышал занимательную историю.

Я ускорил шаг. Пот, струившийся со лба, щипал незрячие глаза. Когда солнце приблизилось к зениту, мы очутились в сырой местности. Стволы деревьев заросли мхом, из-под кочек пробивались ручейки, к подошвам липла грязь. Все чаще попадались темные лужицы стоячей воды. Но я узнал это место не по виду, а по запаху. Отвратительные миазмы, запахи сырости и разложения, врезались в память, подобно когтям, впившимся в плоть.

– Нам туда, – сказал я, поворачивая на восток.

Риа двинулась в ту сторону, куда я указывал, легко ступая по вязкой, сырой земле, в отличие от Бамбелви, который тяжело топал позади, то и дело поскальзывался и проваливался в ямы. Я привел их к полутемной поляне, укрытой от солнца ветвями кедров. Звуки леса смолкли вдали, на поляне царила зловещая тишина, не нарушаемая даже жужжанием насекомых.

Я остановился на краю поляны и, оглянувшись на своих спутников, велел им оставаться на месте. Риа хотела возразить, но я жестом попросил ее молчать. Медленно, осторожно я вышел на поляну в полном одиночестве.

Порыв ветра пронесся среди кедров, ветви затрепетали. Но вместо обычного скрипа они издавали странное гудение, как будто негромко напевали печальную похоронную песнь. Песнь о потере и тоске. Песнь смерти. На поляне царила тьма, и я едва различал очертания своих башмаков на земле, усыпанной хвоей. Окружавшие меня деревья продолжали напевать, гудение становилось все громче. Наконец я очутился в центре поляны. Древние деревья окружала место, где, как я знал, был похоронен Туата.

Постепенно, очень медленно, тьма начала рассеиваться. Однако ее прогнали не лучи солнца. Поляну освещали сами деревья – их ветви, качавшиеся вокруг меня, испускали потусторонний голубоватый свет. Пушистые ветви волновались на ветру, словно бороды стариков, и я подумал, что, может быть, в этих деревьях заключены духи учеников Туаты, которые обречены до конца времен сторожить его могилу, вечно петь траурную песнь.

Теперь я был совершенно уверен в том, что до сегодняшнего дня дважды приходил на это место. Один раз – совсем недавно. А в первый раз это случилось, когда я был маленьким. Я приехал на похороны Туаты на черном отцовском коне, Ионне. Я не помнил похорон. Мне запомнилась лишь печаль, царившая в тот день на поляне.

Мой взгляд упал на узкую земляную насыпь, расположенную посередине открытого места. Ее окаймляли двенадцать блестящих камней идеально круглой формы, сверкавших, словно куски синего льда. Когда я шагнул ближе, меня поразила длина могилы. Либо Туату похоронили в остроконечной шляпе волшебника, либо он обладал исключительно высоким ростом, подумал я.

«Верно и то, и другое, самонадеянный молокосос».

Глубокий голос прозвучал у меня в ушах. Тот же самый голос, который я слышал, читая рунические надписи внутри Арбассы. Почему-то я был уверен, что голос принадлежит Туате. И тем не менее, несмотря на охвативший меня страх – нет, смертельный ужас, – где-то в глубине моей души родилась странная тоска. Сосредоточив свои способности к ясновидению на надгробном холме, я сказал:

– Мне бы очень хотелось знать тебя при жизни, великий маг.

Синие камни вспыхнули ярче, и вскоре их свет затмил излучение древних кедров. Казалось, внутри каменных шаров пылают свечи, воплотившие дух Туаты.

«Точнее, очень хотелось бы, чтобы я помог тебе исправить последствия твоего дурацкого поступка».

Я неловко переступил с ноги на ногу, поковырял землю посохом.

– И это тоже. Но я все-таки сожалею о том, что не был знаком с тобой и не могу с тобой поговорить. Научиться чему-нибудь у тебя.

«Этой возможности мы с тобой лишились, – с горечью произнес загробный голос. – И ты знаешь, почему?»

– Потому что тебя убил в сражении огр Балор?

«Нет! – прогремел Туата, и камни вспыхнули, подобно факелам. – Ты ответил на вопрос о том, каким образом это случилось, но не на вопрос, почему».

В горле пересохло, и я с трудом сглотнул.

– Я… я не знаю, почему.

«Пошевели мозгами! Или ты такой же тупица, как твой отец?»

Мои щеки вспыхнули, когда я услышал это оскорбление, но я постарался не давать воли гневу. Я наморщил лоб в поисках ответа. Внезапно на ум мне пришли слова Каирпре – предупреждение, которое я услышал от него у ворот Города Бардов.

– Может быть, это… гибрис?

«Да! – прозвучал у меня в сознании сердитый голос призрака. – Это был мой самый серьезный недостаток, и ты унаследовал его от меня».

Я склонил голову, признавая правоту деда.

– Великий маг, я не заслуживаю твоей помощи. Но Элен нуждается в тебе. Для того чтобы обрести хотя бы слабую надежду на спасение, мне нужно узнать одну вещь.

Камни зловеще замерцали.

«А откуда мне знать, что ты не бросишь ее на произвол судьбы, так же, как оставил Темные холмы во власти Рита Гавра и его прислужников?»

Я задрожал.

– Я обещаю тебе это.

«Большому Совету ты тоже обещал».

– Я не покину ее! – Я шарил взглядом по кольцу хвойных деревьев, которые, как мне показалось, с неодобрением качали ветвями. Едва слышным шепотом я добавил:

– Она для меня – все. Кроме нее, у меня никого нет.

Несколько томительно долгих минут я не слышал ничего, кроме вздохов странных деревьев. Наконец камни снова вспыхнули.

«Ну хорошо, мальчик. Что ты хотел узнать у меня?»

Я осторожно приблизился вплотную к могиле.

– Мне нужно знать, что значит «найти душу Песни».

Меня озарил ярко-синий свет, исходивший от могильных камней.

«Ах, душа Песни. Так мало и в то же время так много! Видишь ли, мальчик, несмотря на то, что Семь Песен, о которых ты прочел, могут показаться краткими, они указывают на тайные источники семи основ магического искусства. Каждая Песня является лишь началом, точкой отсчета, от которой начинается путь к мудрости и могуществу, лежащими за пределами твоего понимания. Далеко за пределами, говорю тебе! Каждая Песня состоит из множества куплетов. Для того чтобы узнать даже малую их часть, требуется несколько столетий».

– Но что же такое душа Песни?

«Терпение, безбородый юнец! – Камни, казалось, нагрелись и готовы были задымиться. – Душа Песни – это самая главная истина, которая в ней заключена. Ее основной принцип. Найти ее так же трудно, как уловить аромат полевого цветка с противоположного берега большого озера. Ее нельзя увидеть, нельзя потрогать, но тем не менее ты должен ее найти».

Я покачал головой.

– Звучит как сложная задача даже для волшебника. Тем более для мальчика.

Ветви яростно заколыхались, и голос Туаты снова, казалось, разнесся на весь лес.

«У тебя еще есть шанс стать волшебником, юноша, – конечно, в том случае, если ты доживешь до зрелых лет. Но запомни одно. Поскольку времени у тебя мало, у тебя возникнет соблазн пропустить некоторые Песни. Не вздумай поддаться этому гибельному искушению! Не пытайся искать Лестницу, врата в Мир Иной, до тех пор, пока ты не найдешь души всех Песен. Хорошенько запомни мои слова. Найти лишь пять или шесть из семи – все равно что не найти ни одной. Не имея всех семи, ты не просто потерпишь неудачу. Ты погибнешь».

Я сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и неуверенно заговорил:

– А как я узнаю это, великий маг? Как я узнаю, что нашел душу Песни, души всех Песен?

В этот миг из круглых камней возник огромный столб синего пламени. Пламя шипело и трещало и, устремившись в мою сторону, ударило в набалдашник посоха, словно синяя молния. От удара меня тряхнуло, но чудом мне удалось удержать посох. Я лишь почувствовал, как мне слегка обожгло пальцы.

Глубокий голос снова загудел у меня в ушах.

«Ты сам поймешь это».

Я погладил посох. На ощупь и на вид он был совершенно таким же, как прежде, но почему-то я знал, что теперь в нем заключена новая сила.

«А теперь ты должен идти, мальчик. Запомни то, что я тебе сказал. – Свет, исходивший от камней, начал тускнеть. – Желаю тебе прожить на свете достаточно долго для того, чтобы снова прийти ко мне на могилу».

– Подожди, прошу тебя, – умоляюще воскликнул я. – Скажи мне еще одну вещь! Верно ли пророчество о том, что лишь человек, в чьих жилах течет кровь смертных обитателей Земли, сумеет одолеть Рита Гавра или его слугу, Балора?

Но синий свет уже погас. Голос смолк, и я слышал лишь заунывное шуршание хвои.

– Ответь мне. Пожалуйста.

Прошло несколько секунд, и каменные шары слабо замерцали.

«Пророчество может говорить правду, а может и ошибаться. Но даже если оно верно, истина часто выступает в нескольких обличьях. А теперь уходи! И не возвращайся до тех пор, пока не станешь мудрее своих лет».