9

солдатики тоже наши

Налажать со слушаниями было нельзя. Хоть префектура и пообещала подвоз бюджетников, верить Светлане Геннадьевне особых резонов не было. Требовался страховочный вариант, чтобы не ставить всю операцию в зависимость от доброй воли чужих людей. Однако собственных ресурсов катастрофически не хватало. Мало того, что со временем было напряженно, так еще и родственники Махина грызлись по каждой мелочи – в какой-то момент, например, пришлось срочно докупать вип-ложу для Подберезкина на концерте-встрече с Розенбаумом, потому что Лидия забрала пятнадцать билетов себе. Не стоило забывать и о том, что противники рокады могли оказаться вовсе не травоядными. Особенно если их дополнительно мотивируют лузер-девелоперы.

В итоге, посовещавшись со Славой, Георгий решил обратиться к команде выездных технологов, имеющих на довольствии небольшое собственное шапито. Ас на эту инициативу только пожал плечами.

– В рамках бюджета, – сказал он, – всё, что угодно. Только любые внешние мальчики и девочки – это сторонние уши. Смотри, Георгий, ничего лишнего.

На встречу приехал некто Олег, судя по прикиду – бренд-амбассадор «Montblanc»: черная сумка, черный ремень, ручка и почти наверняка портмоне. Чернявый, бородка, губы сложены в скептическую линию. Глаз не видно за затемненными стеклами очков. Кокаинист, что ли?

– У меня, – сказал он, выслушав предварительное техзадание, – есть большая команда – восемнадцать человек. И малая – шесть. Студенты, рабочие, два военных, два скандалиста и падающая тетка.

– Падающая? – заинтересовался Георгий.

– Да. В обморок. Очень помогает сменить обстановку.

Георгий вспомнил, как на одной из кампаний они везде водили с собой фейкового ветерана – он позволял моментально менять и тему, и тон любой дискуссии.

– Сколько? – спросил Георгий.

– Три миллиона. Кэш.

Георгий опешил.

– Вы в своем уме?

– А где бы еще мне быть? – вроде бы даже получая удовольствие от замешательства визави, поинтересовался Олег. – Думаете, дорого?

– Несусветно.

Олег удовлетворенно кивнул. Он снял очки и посмотрел на Георгия с лицом человека, впервые увидевшего жующую бамбук панду.

– Так ведь это очень хорошо, коллега, – сказал он. – Если вам кажется, значит, я хорошо делаю свою работу. Нет ничего хуже, чем продешевить.

– У нас столько нет.

– А вот это плохо, – вздохнул монблановый посланник. – Значит, вам придется самим выбирать вице-спикера.

Он блефует, решил Георгий. Считает, раз мы работаем на мэрию, да еще и идем за внешней помощью, значит, ящики столов ломятся от наличности. Ему сразу вспомнился эпизод, как Ас хотел поставить одного кудрявого блогера главой департамента молодежной политики. «Сколько?! – поразился предложению куратор велопроектов. – 200 тысяч в месяц? Ерунда какая-то». «И какая же сумма, по-вашему, была бы адекватной?» – поинтересовался хозяин Конюшни. «Ну, не знаю, – капризничал блогер, – может быть, миллиона полтора».

– Мое предложение – полтора, – сообщил Георгий.

Олег хмыкнул.

– Эта сумма не окупит даже мой визит сюда.

– Слушайте, – поморщился Георгий, – это какие-то пошлые понты.

– Понты, – согласился Олег. – Но где вы видели хорошую работу без понтов?

– Вы в самом деле считаете, что ваши услуги столько стоят?

– Наши услуги стоят дороже, но вам, как знакомому моих друзей, я делаю скидку. Вы, Георгий, просто поймите – рынок у нас узкий. Если вдруг станет известно, что я взял полтора, это обидит всех остальных клиентов, мне невозможно будет работать. Так что никакого торга: или три, или расходимся.

Георгий вздохнул.

– Предположим, я соглашусь. Что будет являться гарантией успешного проведения?

– Те 30 %, которые вы заплатите по итогам.

– То есть вы еще хотите и 70 % предоплаты?

– Если вы хотите получить свои десять – безусловно.

Они сошлись на шестидесяти.

Час «икс» назначили на одиннадцать дня во вторник – так сразу выбивались работающие активисты. Зал, «подаренный» префектурой, действительно находился черт-те где, практически в чистом поле. Задание добраться до него без провожатого могло бы входить в финал какого-нибудь чемпионата по спортивному ориентированию. К тому же для надежности за пару дней до слушаний ребята Георгия поснимали все указатели.

Маленький ДК канувшего в лету завода прятался за вторым поворотом с федеральной трассы – налево, после лесополосы.

На подъезде к нему машину Георгия остановил улыбчивый гопник с повязкой «правопорядок».

– Там, по-моему, перенесли, – сказал он весело. – Вы сами спросите. Только дальше ехать нельзя, – он показал на перегородившую дорогу цепь.

Георгий, чувствуя недоброе, выпрыгнул из «ровера» и, насколько позволял превратившийся в кашу снег, побрел в горку.

На подходе к ДК его встретил штендер:

Граждане!

В связи с большим количеством желающих

общ. слуш. перенесены по адресу:

Кедровая, 8, Школа искусств.

– Сука! – сказал Георгий, и, выхватив телефон, стал набирать Олега.

– Я на месте, – ответил тот. – Что-то срочное?

– Что значит «перенесены по адресу»?

– А-а, так ты уже здесь. Подожди.

Олег быстрым шагом вышел навстречу Георгию из дверей ДК. Вместо монблановского фуллхауса на нем была черная водолазка и серый малоприметный пиджак.

К Олегу подбежал еще один «правопорядок» и что-то быстро-быстро затараторил.

– Ну что? – буркнул Олег. – Разгружайте их с обратной стороны. Чтобы с улицы не видно. Заднюю дверь открыли же? Давай!

«Правопорядок» кивнул и исчез за деревьями.

Георгий вместо слов развел руками.

Олег же, глядя на него, вздохнул.

– Ты что, первый день замужем? Давно обкатанная фишка. Какое-то количество дурачков, может, и развернутся. А к началу парни объявление, понятное дело, свинтят.

Вошедшего в ДК встречал бьющий в глаза свет десятка люстр, гроздьями свисающих с потолка. Не успевал новоприбывший сделать и пары шагов, как уже утыкался в столы с табличкой «регистрация»: женщины с бейджами перекрывали ему путь и настойчиво указывали – вот сюда, в очередь, без записи в зал нельзя. Очередей при этом было несколько. В одну, как пояснил Олег, определялись подвозимые префектурой (у них в паспорт для опознания был вложен календарик с сочинской олимпиадой). В другую ставили работников стройкомпаний, пригнанных по разнарядке титановыми корешами. У них опознавательных знаков не было, их просто выкликали по профессии.

– Строители! Строители! – вопила ответственная за регистрацию тетка.

– Совсем уже ничего не боятся! – качая головой, возмущалась женщина с плакатом «Закатали в бетон и газон, и закон!». Ее товарки – очевидно, уже уставшие удивляться наглости Махинских прихвостней, – сбились в кучу чуть дальше по коридору и понуро переговаривались. На всякий случай рядом с ними прогуливались два крупных «правопорядка».

– Ничего-ничего, вас всех еще нарисуют! – внезапно выкрикнула активистка в бирюзовом пуховике.

Георгий заглянул в зал и с удивлением отметил, что за час до мероприятия свободных мест в нем почти нет.

– Первые два ряда – проектировщики, стройнадзоры, чиновники и восемь мест для Махина с семейными, – сказал материализовавшийся Олег. – Потом я посадил строителей, за ними – вон, глянь, в погонах – мои вояки, потом двумя слоями префектурские. Скандалисты размазаны и тут, и там. В целом, всё хорошо, зал мы контролируем. Проход на сцену парни стерегут.

Георгий кивнул и протянул Олегу руку.

– А я говорил, – заметил Олег.

К началу слушаний в зале стало не протолкнуться. Закончились не только сидячие места: народ расселся на ступеньки в проходах и встал в технической зоне для видеоаппаратуры.

Протестующие против рокады дважды пытались развернуть плакаты и с ними взойти на сцену, но оба раза Олеговы «секьюрити» откатывали их обратно. Идти в психическую атаку на крепких коротко стриженных парней женщины и пенсионеры пока не решались. Выход из положения они нашли, оккупировав стол счетной комиссии – его опрометчиво поставили под сценой.

Когда ведущий объявил, что пора начинать собрание, снизу засвистели и заулюлюкали.

– Вам не удастся нас обмануть! – закричала тетка, на пару с длинным взлохмаченным парнем державшая плакат «Рокада зовет на баррикаду».

Сплотившиеся вокруг нее десять человек явно почувствовали себя 300-ми спартанцами. Их маленький отряд ощетинился древками самодельных дацзыбао, с ужасом и яростью глядя на полчища своих противников.

На крышку стола влез мужичок в штормовке хаки. Сорвав с головы кепку, он взялся косплеить Ленина, но в поднявшемся гвалте – уже со стороны Махинской массовки – ничего не было слышно.

– Позор! – поддерживали его товарищи.

– Позор! – издевательски вторили им провокаторы из зала.

Привезенные префектурой сидели тихо и без особого интереса смотрели по сторонам.

Георгий поднялся на второй этаж – на балкон, с которого Слава вел видеосъемку. Он знал, что это золотое правило – дать всем проораться минут десять-пятнадцать. Протестующие выдохнутся, и тогда ведущий начнет.

– Хорошее шапито, – сказал Слава, глядя на беснующийся зал.

– Олег так свою услугу и назвал.

– Значит, он более свободный человек, чем мы с тобой. Ему, поди, не придется потом описывать это как «состоявшееся волеизъявление граждан».

Где-то через полтора часа на сцену поднялся кандидат Махин. Слушания к этому моменту шли по накатанной, и выступить успели уже четверо скучных чиновников – Георгий понял, что это какие-то специалисты из технадзора, градостроительного совета и прочих подземелий ведьм.

– Был такой случай, – начал титан совершенно от печки, – да ты послушай сначала, чего орешь-то! Да. Случай. Это же государственное дело, понимать надо. Президент что, один должен дороги тебе строить?!

– Вдвоем с мэром! – закричали от бывшего стола счетной комиссии.

– Ну так они и делают, а ты только орешь, – сообщил Махин под редкие хлопки из зала. – Собачьей будки за всю жизнь не построил, а туда же! Дороги нужны нам? Нужны. Тебе нужны дороги, человек?

– Точно! – завопил какой-то тип с пятого ряда. – Нужны! Гони их, Николаич, дармоедов.

Протестанты начали на него шикать.

– А вы мне рот не затыкайте! – горячился мужичок. Он вскочил, выбежал к микрофонной стойке у самой сцены (естественно, под надзором «правопорядка») и обвил ее руками.

– Мужики! Бабы! – закричал он – Вот я простой слесарь, Сергей Кузин меня зовут. Я – рабочий человек, а что рабочему человеку надо?! Ему вот этого вот, что тут мутить пытаются, не надо! Правильно Виктор Николаич им – дороги! Дороги – они наше серое золото. Так-нет? А некоторые понаехали во Внуково к себе, поместий понакупали и сидят там. Вот и сидите! Я прав, мужики?

– Прав! – загудел зал.

– Вот! – еще больше распалился лже-слесарь. – А мы что же? Как мы, рабочие люди, на куда нам надо ездить должны, а? Подыхать мне, что ли, в моем Солнцево? Вы уморить меня хотите, гниды?!

– Позор, – тихо пробовали реагировать на проповедь протестующие, но их голоса тонули в общем гуле.

– Вот и ты, солдатик, скажи, нужна тебе ихняя недвижимость или дорога, чтобы ездить? Скажи, не молчи!

– Кто-нибудь стримит этого красавца? – поинтересовался Георгий.

– Ведем трансляцию, не дрейфь.

– Отлично! А солдатики – тоже наши?

Солдатики были тоже наши. Вслед за слесарем выступил капитан, который рассказал, что ему после 15 лет службы, наконец, дали квартиру. Но она в «Московском», и добираться до части – два часа.

– Мы там, в Сирии, за это разве воевали? – обиженным басом поинтересовался капитан.

Ему зааплодировали – на сей раз так громко, как если бы в ДК заработали артиллерийские системы.

Махин согласно кивал. Даже когда двадцать жизненных минут подошли к концу, и силы начали оставлять его, он только сел на стул. Наклоном тела, мимикой, то и дело воздеваемым кулаком он был целиком и полностью с нашими военными. С нашими тружениками. С нашими героическими строителями.

– Хватит, наговорились! – в какой-то момент заорал «слесарь» и затопал ногами. Вместе с ним вскочили с мест еще десятка два человек.

– Давай голосовать! – вопили Олеговы боты, и зал им благосклонно вторил.

Всем хотелось уже быстрее отправиться по домам.

независимые наблюдатели

В выборный день Георгий с утра заехал в офис на Добрынинской. Здесь сидела интернет-аналитика – два высоких субъекта, похожих на потерянных в младенчестве близнецов, воспитанных в разных домах и приобретших разные привычки, но из-за фамильного сходства всё равно почти неотличимых друг от друга. Кроме них, здесь жило «прямое действие» – «руки» Конюшни, которыми Ас предпочитал перебирать соцсети и форумы. Рук было шесть: две пары – женских и одна – хипстерская, причем именно татуированного мексиканскими картинками Володю, обладателя смешных вислых усов, Георгий считал своим самым ценным сотрудником. Володя – понаехавший из Серпухова и отчисленный из «Стрелки» студент – обладал редким даром: за двадцать минут он вынимал из воздуха и складывал на бумагу пять-семь совершенно отдельных идей по нужной теме. Гениальный креативщик, think tank из одного человека, и одновременно редкий отморозок, способный с крыши «Детского мира» ссать на прохожих, он нравился Георгию своей увлеченностью – чем бы ни приходилось заниматься.

В мирное время Володя гонял оппозиционных блогеров – по его собственному выражению, «срал им в кипу». А еще возил блогеров – если надо было устроить блог-тур, закупал блогеров – если надо было провести какую-нибудь акцию сторонними силами. На нынешней кампании Володя отвлекал на себя огонь протестующих против рокады. Он бесконечно скандалил, приходя к инициативной группе в тематические форумы, в личные вконтакты и инстаграмы и даже делая какие-то веерные вайбер-рассылки. Можно было сделать вывод, что Володя добился немалых успехов, поскольку на него поступили уже две официальных жалобы: в мэрию и в Роскомнадзор.

В конторе Георгий прочитал свежие аналитички по выборам титана и отсмотрел новости, которые должны были встать в районки и окружные газеты. Сверившись с аналитикой рисков, расставил тексты по времени публикации, надиктовал Володе темы для анонимных телеграм-каналов. Тот со смехом показывал треды, которые запустил в блоге Архнадзора и на форумах рокады: за пару часов там набежали по две сотни комментов, а обсуждение шло исключительно по линии, кто больший фашист.

– Если что, там все уже на 282-ю наговорили, – довольно сообщил Володя, – я скриню, если понадобится закрыть площадки – всё уже по коробочкам.

– Ага, – сказал Георгий, – ты там не очень резвись всё же. Нам не нужно, чтобы они перевозбуждались, пойдут еще куда-нибудь.

– Не-не, – заверил Володя, – я сейчас про чеченов запущу – вообще всё загорится.

– С чеченами тем более аккуратнее.

– Это же ненастоящие.

– Знаешь, – сказал Георгий, – многие думают, что ненастоящие, а вечером того же дня извиняются на youtube. Ты точно хочешь проследить, как это выходит?

В этот момент позвонил Слава.

– У нас на девяти участках – наблюдатели, – сообщил он.

– Чьи? – не понял Георгий.

– Независимые.

– В смысле?

– В смысле, не знаю чьи. По две-три штуки на участок. Хотят сидеть рядом с урнами, и на выездное, говорят, поедут.

– А председатели?

– Ты чего от них ждал? Ссутся.

– И что? – бессмысленно спросил Георгий.

– Вот звоню тебе, – еще более бессмысленно ответил Слава.

Георгий сразу вспомнил 2012-й. До этого он в наблюдателей не верил. При Юрии Михайловиче все могли убедиться, что ничего такого не бывает: Валентина Терешкова подпрыгивала, а наблюдателей не видела.

В школьные годы были такие плохо подходящие друг к другу слова «инженеры человеческих душ», и Георгий уже тогда сообразил, что это не про писателей, как уверяла классная Вера Анатольевна.

Со временем выяснилось, что главным инженером человеческих душ по совместительству подрабатывал бывший московский мэр. Это при нем сконструировали расу работников участковых избирательных комиссий – полноватых близоруких теток около пятидесяти, до того неотличимых друг от друга, что их и звать должны были бы как-нибудь одинаково, скажем, Люся или Алевтина Михайловна.

Это была идеальная армия: мотивированная – ей платили месячный оклад за выборные дни, дисциплинированная и беспощадная к врагам московского миропорядка. Георгий сам много раз видел, как люси всей стаей обгладывали какого-нибудь умника, возомнившего, будто он апостол Павел, пророк и защитник конституции. Так же они поступали с редкими «яблочниками», доверенными лицами самовыдвиженцев, а равно другими персонажами Красной книги, забредшими на их территорию из своего заповедника.

Люси очень гордились победами над дурачками-иванушками, пересказывали друг другу истории про наиболее смачные изгнания бесов с избирательных участков и постепенно превращались в непобедимую Старую гвардию. Георгий привык к алевтинам михайловнам как к канцелярским принадлежностям, которые всегда под рукой: они прилагались к каждой школе, администрации, дворцу пионеров, где на дверях был вывешен четырехзначный номер участка.

И вдруг в 2012-м боевая машина мэрии превратилась в тыкву.

Всё, казалось, шло как заведено: традиционные люди проводили выборы по традиционному обряду, комиссии получили ориентировочные цифры явки и голосования, в буфеты завезли пирожное «Корзиночка».

Но тут – совершенно неожиданно для большинства завсегдатаев клуба – на участках начали появляться хмурые молодые люди обоих полов. Несколько смущенные, они озирались по сторонам, но чуть освоившись, тут же начинали щелкать камерами смартфонов, требовать списки избирателей и пересчитывать выдаваемые бюллетени. Попытки хамить им натыкались на включение видеозаписи и цитаты из 141-й статьи УК – тут многие люси с ужасом узнали, что их работа – это не только внеочередная премия, но и статья.

Молодые люди не давали агитировать пенсионеров. Они полностью срывали голосование по открепительным (кто мог подумать, что когда-нибудь понадобится составлять их реестр). Они ездили на надомное голосование, и это делало невозможным накидывать в выездную урну. Становилось понятно, что и с финальным протоколом они не дадут делать то, что с ним всегда было принято делать.

Члены участковых избиркомов начали массово сбегать со своих мест или впадать в истерику, полностью теряя функциональность. В век сотовой связи паника нарастала лавинообразно.

Мэрии пришлось формировать летучие эскадроны смерти: технолог, юрист, плюс два приданных мента, – бросая их на самые сложные участки. Но и это помогало не всегда: эти «новые странные» не особенно пугались угроз, могли долго выдерживать осаду, иногда их приходилось утаскивать с участков силой, а к этому не всегда были готовы даже менты.

– У нас какой год на дворе? – спросил Георгий Славу.

– Ты уже выпил, что ли, с горя?

– Слушай, – сказал Георгий, – чай, не 2012-й. Делим участки: один – ты, другой – я. Отзвон по каждой ситуации.

Перед участком Георгий остановился покурить и, глядя на сырое небо, задумался о том, когда осень-зима в Москве успела стать такой питерской. Для чего это мы сдали солнце в утиль, думал он.

Оказалось, что рядом тот же вопрос интересовал мальчика лет семи.

– Хо-чу на сол-ныш-ке… – канючил он, вырывая руку из бабушкиной ладони и нервно прыгая на месте.

– А всё, волки съели! – злорадно отвечала бабка и силилась схватить внука за куртку. – А не пойдешь, и луну съедят!

Участок оказался сдвоенным, поскольку располагался в школе, которая была сразу двумя учебными заведениями: собственно школой и вечерним техникумом. На входе, за низким турникетом, сидел скучающий мент с бутылкой «Фанты» в руке. Георгию он кивнул как давнему знакомому, после чего сделал заслуженный глоток.

Лестница на второй этаж была сумрачной, вся затянутая серебристой паутиной, вляпавшись в которую, Георгий никак не мог стряхнуть ее с руки.

Тетки в кабинете директора – штабе участка – пребывали в прострации. Председатель бегала кругами, закатывая глаза и что-то бормоча под нос. Ее замша напротив – сидела за столом, тупо вперившись взглядом в календарь с решительной вишенкой, указывающей листиком в сторону избирательной урны.

Обе тетки дернулись, когда открылась дверь, и Георгий сообразил, что они уже в самом деле ждут, что их вот-вот будут арестовывать.

– Здравствуйте, – сказал Георгий, ободряюще кивнув люсям, – я к вам на усиление. Георгий меня зовут.

Тетки выдохнули.

– Да что же такое творится, никогда же такого не было! – заголосила председатель.

Георгий остановил нарастающий крик жестом.

– Спокойствие, только спокойствие. Давайте вы нальете мне чаю, и мы со всем разберемся.

Через пятнадцать минут он вышел из кабинета, указав председателю следовать за собой, и направился в спортзал, переоборудованный для голосования.

Нужных наблюдателей было видно сразу. Парень лет тридцати нависал над столом одной из избиркомовских люсь и что-то ей с ехидной улыбкой выговаривал. Две девицы – 25, не больше, стояли у стеночки рядом с урной. Одна посимпатичнее и явно понапористее – брюнетка. Вторая, видимо, за компанию – длиннохвостая блондинка.

Георгий выбрал парня.

– Георгий Смирнов, член центральной избирательной комиссии, – представился он, продемонстрировав противнику ЦИКовскую «корочку». Помимо нее, в кармане у Георгия лежало удостоверение советника первого вице-мэра, визитки на имя Серафима Сергеева, члена адвокатской палаты, и батончик «Натс».

Парень бросил недоверчивый взгляд на удостоверение.

– Вы знаете, чем вы сейчас занимаетесь? – поинтересовался Георгий.

– Пытаюсь разъяснить вашим работникам, что выдавать по два бюллетеня на руки – незаконно, – сказал парень. – Или у вас есть какие-то новые вводные?

– То, чем вы занимаетесь, называется – оказание давления на члена участковой избирательной комиссии, – благожелательно пояснил Георгий. – Это уголовно наказуемое деяние. 141-я статья УК.

– Да что вы говорите! Вы еще имеете наглость рассказывать про 141-ю статью?

– Вы, кстати, не представились.

– Виктор Щедрин, наблюдатель от «Яблока». Вы, кстати, Георгий, не хотите зафиксировать факт выдачи четырех бюллетеней для голосования в одни руки?

– Очень хочу, Виктор. Давайте мы оставим даму в покое, а сами пройдем – проверим правильность оформления ваших документов. Если всё в порядке, оформим и вашу претензию.

– Мы оставим даму, а она продолжит выдавать стопки бюллетеней, это вы имеете в виду? Может быть, вы лучше вызовете полицию и зафиксируете, что тут делается? У меня всё записано на видео.

– Я зову полицию, а вы демонстрируете мне запись в кабинете председателя комиссии, чтобы не создавать ненужный ажиотаж в зале, идет?

– Ненужный? – усмехнулся парень, но после того, как Георгий послал за ментом, оставил избиркомовку в покое. – Вера, Лена, смотрите внимательно, – предупредил он девушек у стены, – я вот отойду с господином из ЦИКа до кабинета.

Парень запустил запись на смартфоне. Тетка, приняв паспорт у какого-то бомжеватого типа, взяла из стопки бюллетени, отсчитала три и сунула в протянутую руку. Господи, подумал Георгий, совсем они при Юрии Михайловиче разбаловались, даже фальсифицировать нормально не умеют.

– Как, нравится? – поинтересовался Виктор.

– Очень, – согласился Георгий. – Можно, я взгляну?

– Да пожалуйста.

Георгий взял «самсунговскую» трубку, удивленно покачивая головой. Пару секунд внимательно повглядывался в продолжающийся цирк на экране, а потом с размаху грянул телефон об пол.

– Вы в своем уме? – вскрикнул Щедрин, бросившись навстречу разлетающимся осколкам.

– Вполне, – согласился Георгий. Он удовлетворенно отметил, что экран полностью угас.

– Ну смотри! – заорал Виктор, залепляя Георгию в ухо.

В этот момент в дверь вбежали сержант и председатель комиссии.

– Ой-ой! – заорала председатель. – Ты что, ты что!

Сержант схватил Щедрина за пиджак и потащил в сторону.

«Яблочный» наблюдатель замахнулся еще раз, но Георгий сделал шаг назад.

– Только попробуй, – предупредил он. – Тебя упакуют в две минуты. Будешь свистеть в камере выбитыми зубами. Понял?

Со Славой они связались уже из машины.

– У нас тут случилось задымление участка, – пояснил напарник. – Милиция всех вывела, порядок.

– Хорошо, – отозвался Георгий, – у нас тоже нормально. Один у ментов, а с девушкой едем пить кофе.

– Куда мы едем? – взвилась брюнетка. – Вы же сказали, что в ЦИК!

– В ЦИК, в ЦИК, – успокоил ее Георгий, – просто перехватим что-нибудь по дороге.

«РОССИЙСКАЯ ГАЗЕТА»

«НОВОЕ ЛИЦО ТЕРРОРИЗМА»

АВТОР – ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИТЕТА ПО КУЛЬТУРЕ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ. ЗАПИСАЛ АЛЕКСАНДР ОВЕЧКИН.

«Рукопожатные» СМИ прыгают от радости и носят на руках нового «правозащитного» героя. Публика, которая захлебывалась от восторга после «акций» мошонкобойца Павленского и требовала разрешить осквернять храмы «Pussy Riot», теперь нашла себе кумира в лице вандала по кличке Хиропрактик.

Нам не важно, как его зовут на самом деле – хотя следствие в ближайшие дни огласит это имя. А важно нам, что именно из-за его «работ» сотрудники коммунальных служб были вынуждены в выходные драить центр Москвы, отбеливать стены наших домов. Освобождать! Вот именно что – освобождать – столицу от новых захватчиков!

Нам важно, что это тот, для кого ничего не значат столетия истории нашего города. Тот, кто вынудил москвичей отказываться от посещения любимых мест до тех пор, пока их не приведут в порядок!

Смешно, что нам пытаются всучить этот вандализм под соусом «уличного искусства». Знаете, что теперь предлагается поставить рядом с Репиным и Васнецовым? Сварганенный заокеанскими «поварами» похабный салат, в который русскому человеку надлежит грохнуться мордой!

Сам «новый Бэнкси» перебегает с интервью на интервью для «свободолюбивых» изданий Европы, чем выдает себя с головой: дудка дудит, и чертики пляшут.

Но даже не это заставляет сегодня бить тревогу – на самый героический отряд всегда найдется свой власовец. Недопустимо, когда москвичи молчат и отводят глаза вместо того, чтобы выволочь на свет Божий и поставить к позорному столбу тех, кто готов организовывать и оправдывать подобные художества.

Только глубоко больная, разрушенная душа может испытывать от осквернения московских улиц что-то кроме ужаса и отвращения. И уж тем более только сумасшедший готов смешивать разнородные трагические события с бесталанными граффити. Те, кто наделяют вандала сверхъестественными способностями, ждут от его мазни знамений, – в лучшем случае нуждаются в серьезной врачебной помощи. И такую помощь мы должны организовать.

Стоит помнить, что патриарх – сам свидетель недавних трагических событий, произошедших с близкими ему людьми, – выступил с проповедью, обличающей кумиропоклонников и их кощунственные бредни. Он призвал истинно верующих бороться с этой «хиропрактикой» «как если бы кощунники посягали на вашу мать».

Однако, не все заблуждаются, так сказать, на сухую. Кое-кто из заграничных заказчиков готов щедро платить за усиленное будирование темы. В интернете продолжается обсасывание новых «шедевров» и их «последствий» вкупе с попытками очернить действия народных дружин, в нерабочее время выходящих на московские улицы бороться с охватившей город бедой.

Здесь не должно быть никакого недопонимания: мы имеем дело не с культурным феноменом, а только с актом разрушающего культуру и нравственность терроризма. И наказание за это – как устроителям, так и пособникам – должно быть соответствующим!

Со своей стороны, депутаты Государственной думы выступают за скорейшее изменение законодательства и уже готовят соответствующий пакет предложений.

Мы призываем руководителей СМИ и ведущих интернет-блогов не идти на поводу у информационных террористов, не поддерживать провокацию против нашей страны. Замаравшись об эту историю, вы уже никогда не отмоетесь. Можете не сомневаться, что на вашу голову прольется ливень народного гнева – ибо наш народ всегда трепетно относился к нравственным основам общества и никогда не прощал попыток их подорвать.