20

Особняк «Матиньон», улица Варенн, Седьмой округ Парижа, Франция

– Все в укрытие! Он идет! – крикнула секретарь, бросаясь к дверям отдела пресс-службы. Жандармы, стоявшие на посту внизу ведущей на второй этаж лестницы, еще с начала утренней смены поняли, что сегодня им вряд ли удастся в свое удовольствие побродить по Сети в поисках самых выгодных скидок и акций. Стрелы общественного недовольства нацелились на директора полиции и главу службы разведки. Все крупные газеты вышли с одним и тем же заголовком, набранным огромными буквами: «БЕСПОМОЩНОСТЬ».

Ворота особняка, выходящие на улицу Варенн, распахнулись. На мостовой быстро развернули две стальные ленты с шипами для принудительной остановки транспорта. Во двор с помпой въехал кортеж. Часовой не успел распахнуть дверцу автомобиля, когда из него выскочил премьер-министр и бросился на крыльцо. За ним спешили два члена его кабинета, таща в руках охапки папок.

Ламбертен сидел в холле второго этажа и листал журналы. При появлении премьер-министра он приподнялся, но тот не обратил на него никакого внимания и быстрым шагом проследовал в свой кабинет. Пару минут спустя явился министр внутренних дел. Ламбертен снова привстал, но министр – бледный, с застывшим лицом, выражавшим холодное нетерпение, – проследовал мимо него, не здороваясь. Он собирался снова сесть, когда заметил, что по коридору идет его коллега Буле – тот самый, что затеял дело о роспуске его отдела под предлогом борьбы с «архаичными и скандально непрозрачными методами» Ламбертена. Буле улыбнулся ему и, хлопнув его по плечу, сказал:

– Ну, пободались, с кем не бывает. Ситуация сложная. Но теперь тебе возвращают отдел. И «виллу» тоже. Мы добились.

– Спасибо, что прислал за мной машину.

– Министр сообщил про совещание, когда мы выходили из Елисейского дворца. Я сразу тебе позвонил. Там в трех метрах ждала толпа журналистов, пришлось от них отбиваться…

Вел антикризисное совещание премьер-министр. Вокруг него под лепниной с потускневшей позолотой сидели члены его кабинета; министр внутренних дел пришел со своими ближайшими помощниками; здесь также присутствовал советник президента Республики по безопасности и борьбе против терроризма – бывший сотрудник «виллы», покинувший службу во время последних президентских выборов и оставшийся работать с победившим кандидатом. Именно он потребовал от министра вернуть в игру Ламбертена. Сам Ламбертен сидел на краю стола, рядом со стажером, занимавшимся связями с общественностью. Премьер-министр сделал короткое заявление: «Мы должны принять все необходимые меры. Складывается впечатление, что мы неспособны предотвратить новые теракты, хотя выясняется, что имена террористов известны нашим спецслужбам. Господин министр внутренних дел, ваши предложения?»

Министр поднялся, тяжело дыша и подыскивая слова. За последние три месяца репутация этого незаметного человека разлетелась в клочья. Он наклонился к своей чашке кофе. Паузы между фразами, ровный, почти женский голос, манера подносить руку ко рту, словно он боялся, что окружающие прочтут у него по губам то, что он хотел бы от них скрыть, – все это вновь превращало его в мелкого заговорщика-троцкиста, каким он был в молодости, когда день и ночь пропадал в студенческом профсоюзе, внося в его ряды раскол, пока не стал его лидером. Таким образом он боролся с одиночеством, к которому годы успеха так его и не приучили. В его словах звучала пустота, характерноя для служебных документов. Послушаешь его, думал Ламбертен, и мир смерти и ненависти с его терактами, изуродованными трупами, взорванными машинами и полицейскими, убитыми во сне в собственной постели, покажется чем-то, не имеющим отношения к реальности. «Он никогда не работал на земле, и долгое время это сходило ему с рук, но теперь времена изменились». Министр перечислил ряд стандартных мер, преподнеся их как нечто исключительное, после чего с фальшивой доброжелательностью передал слово Ламбертену, уточнив, что назначает его своим «особым советником» по антитеррористической борьбе.

Ламбертен говорил хрипловатым голосом, но вполне дружелюбно, без намека на высокомерие, слегка играя на своем имидже энергичного и слегка усталого человека, много повидавшего на своем веку и понимающего, что адекватное представление о действительности неизбежно сопряжено с некоторым пессимизмом. Он начал с краткого обзора юридических аспектов ситуации, вокруг которых в последнее время в обществе велись жаркие споры.

– Вам известно, что в нашем распоряжении имеется два правовых инструмента. Административный кодекс, созданный для профилактики правонарушений, и уголовный кодекс, применяемый по факту совершенного преступления. На протяжении десятилетий из административного права постепенно вымывалось реальное содержание в пользу права уголовного, которое стало единственной гарантией соблюдения индивидуальных свобод. В мирное время с этим легко можно мириться, но сегодня, когда над нами нависла террористическая угроза, подобное разделение сфер ответственности больше не отвечает нашим интересам.

Ламбертена перебил премьер-министр, который до этого слушал его, одобрительно покачивая головой:

– Господин особый советник! Вы хотите сказать, что мы, зная, кто эти люди, не имеем возможности арестовать или обезвредить их до тех пор, пока они не совершат задуманное преступление?

– Именно так, господин премьер-министр.

Ламбертен не случайно заговорил об административном праве. Он знал, что делает, и позаботился о том, чтобы перед началом атаки фигуры на доске стояли так, как надо.

– Мало того, – развивая успех, добавил он, – с нами случилось то, что я назвал бы двойным отрицанием реальности. Шесть лет назад наши коллеги из службы внешней разведки, работавшие по Сирии, пришли к выводу, что режим Асада падет в течение недели, о чем и сообщили президенту в своих отчетах под грифом «Секретно». В результате вся наша дипломатия, нацеленная на разрешение сирийского кризиса, строилась исходя из этого ключевого пункта – ухода от власти Асада. Достаточно перечитать аналитическую справку, подготовленную для министра иностранных дел одним из наших виднейших специалистов по Арабскому Востоку. У англосаксов есть хорошее выражение – wishful thinking, – которое я перевел бы как «добровольное ослепление»; думаю, оно прекрасно подходит под описание сложившейся тогда ситуации. В итоге сирийская трагедия обернулась катастрофой: территория страны стала масштабным центром вербовки и подготовки джихадистов, куда со всех концов земли стекаются любители весьма своеобразных приключений.

Премьер-министр опустил глаза на стол, где перед ним лежал смартфон, прочитал и в два клика ответил на несколько эсэмэсок, после чего повернулся к своему советнику по вопросам дипломатии, который нервно листал какую-то толстую папку. Найдя нужный документ (копию справки, упомянутой Ламбертеном?), он молча протянул его премьер-министру, и тот углубился в чтение. Ламбертен в это время перебирал свои собственные бумаги. Через выходящие в парк окна в зал совещаний проникал свет, рисуя солнечные квадраты на версальском паркете, перенесенном из бывшего кабинета генерала Шарля де Голля. Министр внутренних дел сидел с кислой физиономией, всем своим видом показывая, как ему неприятно, что его вынуждают выслушивать всякую чепуху. Премьер-министр подозвал к себе советника, и они о чем-то пошептались. Затем он кивнул Ламберте-ну, предлагая продолжить выступление.

– Благодарю вас, господин премьер-министр. Я уже почти закончил. Итак, второе отрицание реальности заключается в следующем. На протяжении последних двадцати лет многие наши территории оказались обойдены вниманием и щедростью Республики. Эти заброшенные территории служат тылом и рассадником для террористов, как иностранцев, так и французов.

– Вопрос не по теме! Зачем его обсуждать? – Министр внутренних дел пошел ва-банк. Он старательно изобразил негодование и воззвал к мудрости премьер-министра. – Эти территории – свидетельство провальной социальной политики наших предшественников. Связанная с ними проблема носит чисто социальный характер и не имеет отношения к национальной безопасности.

Премьер переглянулся с советником президента и после краткой паузы сказал:

– Продолжайте, Ламбертен. В словах министра иностранных дел есть доля истины, но вы все же изложите свою точку зрения по этому вопросу.

– Я полагаю, что нам необходимо заняться этими территориями, включая самые запущенные. Мы живем, действуем и строим планы, находясь в непозволительном отдалении от самих себя и от своей страны.