Кацусика Хокусай

(1760–1849)

японский художник-гравёр

Гениальный гравёр и рисовальщик за свою жизнь сменил немало имен. Имя Хокусай он взял в 36-летнем возрасте, когда уже выработал собственный стиль. Он создал более 30 тысяч гравюр и живописных работ, последнюю из них – «Утки в ручье» – за два года до смерти.

Хокусай умер 10 мая 1849 года в родном Эдо (ныне Токио) в возрасте 88 лет. По преданию, незадолго до смерти он сказал:

– Если бы Небо даровало мне еще десять… или хотя бы пять лет жизни, я мог бы стать настоящим художником.

Вероятно, это краткое изложение мысли, высказанной им в предисловии к альбому «100 видов Фудзи», когда ему было 73 года:

«К 50 годам я исполнил бесчисленное множество работ, но все, что я сделал до 70 лет, не стоит считать. Только в 73 года я стал понимать истинное строение природы – животных, трав, деревьев, птиц, рыб и насекомых. Поэтому можно полагать, что к 80 годам я достигну еще большего; в 90 проникну в самую суть искусства, к 100 годам буду создавать картины, подобные чуду, а когда мне исполнится 110, то каждая точка, каждая линия – будут сама жизнь».

Джон Холмс

(1812–1899)

американский адвокат

Джон Холмс был братом известного писателя-эссеиста Оливера Уинделла Холмса-старшего и дядей не менее известного юриста Оливера Уинделла Холмса-младшего.

Родился он в Кембридже (штат Массачусетс), учился в Гарварде, никогда не женился и всю свою жизнь, не считая студенческой, прожил в родительском доме.

Последние годы он провел в одиночестве: его домоправительница умерла, и все его общество составляла приходящая служанка. В 86 лет он спрашивал: «Неужели я буду жить вечно? Неужели ничто меня не прикончит?» Время от времени он выбирался из кровати и добредал до городского парка, чтобы погреться на солнце.

Когда он уже умирал, сиделка пощупала его пульс и недовольно покачала головой. Потом сунула руку под одеяло, пояснив:

– Если ноги теплые, значит, жив. Еще никто не умер с теплыми ногами.

Умирающий вдруг отозвался:

– А Джон Роджерс?

Так звали сожженного на костре английского протестанта XVI века.

Эта история рассказана в книге Кэтрин Боуэн «Янки с Олимпа» (1945).

Боб Хоуп

(1903–2003)

американский комик

О начале своей карьеры комика Боб говорил: «Мне было бы нечего есть, если бы не предметы, которыми швыряла в меня публика». Он играл в мюзиклах, работал на радио, снялся в множестве фильмов, долгое время был самым популярным телеведущим в стране. 18 раз ему поручали вести церемонию вручения «Оскара» – рекорд, оставшийся непревзойденным.

В преклонные годы возраст стал излюбленной темой его шуток:

«Если свечи в именинном пироге обошлись вам дороже самого пирога, значит, старость не за горами».

«Я не чувствую старости. То есть не чувствую до полуночи. А в полночь я засыпаю».

В день своего 100-летия он сказал: «Я так стар, что мою группу крови уже отменили». Ровно через два месяца, 29 июля 2003 года, он скончался в своем калифорнийском доме.

Хоуп долго не мог решить, где его следует похоронить, выбирая между Нью-Йорком, Лос-Анджелесом и Палм-Спрингс. Незадолго до смерти родные обратились к нему с тем же вопросом. Боб, по сообщению его внука Зака, на минуту задумался и ответил:

– Удивите меня!

Эта фраза считалась девизом импресарио-новатора Сергея Дягилева. Боб Хоуп и на смертном одре говорил языком шоумена.

Стефан Цвейг

(1881–1942)

австрийский писатель

В 1934 году, не дожидаясь захвата Австрии Гитлером, Цвейг уехал в Лондон. После развода со своей первой женой Фридерикой, он в 1939 году женился на своей секретарше Шарлотте Альтман.

В 1940 году супруги поселились в Петрополисе, курортном городке в окрестностях Рио-де-Жанейро. Изгнанию не было видно конца, нацистский рейх овладел почти всей Европой.

Вечером 21 февраля 1942 года Цвейг, сидя на веранде, играл в шахматы со своим бразильским издателем. К этому времени он уже отослал несколько прощальных писем. В ночь на 24-е Цвейг и Шарлотта приняли смертельную дозу веронала и умерли, лежа в кровати рядом, держась за руки.

Свое главное прощальное письмо Цвейг назвал «Декларацией»:

«…Мир моего собственного языка исчез для меня, и мой духовный дом, Европа, уничтожила себя самое.

Но после шестидесяти нужны особые силы, чтобы еще раз начать жизнь заново. Мои же силы истощены годами скитаний вдали от родины. Поэтому лучше, по-моему, вовремя и с поднятой головой уйти из жизни, в которой чистейшей радостью был для меня умственный труд, а высшим благом на этой земле – личная свобода.

Я шлю привет всем моим друзьям! Быть может, они еще увидят рассвет после долгой ночи! Я же, слишком нетерпеливый, ухожу раньше».

Гай Юлий Цезарь

(100—44 до н. э.)

древнеримский полководец и государственный деятель

В 48 году до н. э. Цезарь стал единоличным хозяином Рима. К побежденным он проявил милосердие, беспримерное в истории римских гражданских войн. Среди прощенных им противников были Гай Кассий и Марк Юний Брут. Бруту он доверял безоговорочно, не считая его способным на измену. И все же, когда Цезарь был провозглашен пожизненным диктатором, Брут примкнул к сенатскому заговору во главе с Кассием.

Днем переворота заговорщики выбрали 15 марта 44 года до н. э. – т. н. мартовские иды (идами у римлян именовалась середина месяца). За день до этого, пишет Плутарх, во время обеда с участием Цезаря речь зашла о том, какой род смерти самый лучший. Цезарь раньше всех вскричал:

– Неожиданный!

Наутро он отправился в сенат. Вход с оружием туда был воспрещен, и заговорщики воспользовались стилосами – остроконечными стержнями для письма на восковой табличке. Правитель Рима был заколот двадцатью тремя ударами, последний из которых нанес Брут.

При первом ударе Цезарь испустил стон, а после уже молчал, хотя, добавляет Светоний, некоторые и передают, что бросившемуся на него Бруту он сказал по-гречески: «И ты, дитя!»

Те же слова столетие спустя после Светония приводит Дион Кассий, но и он считает их недостоверными. Согласно Плутарху, раненый Цезарь крикнул, обращаясь к одному из заговорщиков: «Негодяй, Каска, что ты делаешь?» А потом встретил смерть молча.

Обычно восклицание Цезаря переводится с греческого с добавлением:

– И ты, дитя мое?

Известно, что у Цезаря одно время был роман с матерью Брута Сервилией, и Плутарх прямо говорит, что «Цезарь мог считать его (т. е. Брута) своим сыном». Но, судя по сообщениям античных историков, включая того же Плутарха, адюльтер Сервилии с Цезарем имел место задолго до рождения Брута, о чем современникам было хорошо известно.

По другой версии, фраза Цезаря оборвана на полуслове; полностью она должна была звучать так: «И ты, дитя, отведаешь моей власти». Эта фраза (по-гречески) встречается у нескольких римских историков. Она была сказана – многие годы спустя после смерти Цезаря – юному Сервию Гальбе то ли императором Августом, то ли Тиберием. Гальба действительно стал императором в 68 году н. э., но вскоре был убит.

В таком случае Цезарь как бы предсказывал Бруту его будущую судьбу: Брут стал одним из вождей республиканцев в новой гражданской войне и покончил жизнь самоубийством, пережив Цезаря на два года.

Римские историки восклицание Цезаря приводят только по-гречески. Латинское «Et tu, Brute» вошло в обиход благодаря трагедии Шекспира «Юлий Цезарь». Это единственная латинская фраза в английском тексте трагедии. Ее перевод известен каждому школьнику:

– И ты, Брут?