Несколько мгновений в помещении царила мертвая тишина. Люси и Арчи замерли, пораженные тем, как дон Педро спустя столько лет узнал в капитане Харви шведа-моряка. Профессор же не изменился в лице, лишь нервно захихикал: видимо, он повидал уже столько, что не удивлялся ничему, как герой Мольера, встретивший добродетель на самом дне порока.

Перуанец и капитан мигом вскочили, словно два пса, готовые вцепиться друг другу в глотки.

– Думаешь, ты победил? – прорычал моряк сеньору, к соотечественникам которого накопил немало ненависти, пока скитался вдоль южноамериканского побережья.

– Конечно, – ответил де Гавангос, не сводя глаз с врага. – У меня отличная память на лица, а у тебя оно весьма примечательное. И голос твой я сразу узнал. Я специально устроил так, чтоб ты сел рядом, – мне надо было рассмотреть шрам у тебя на правом виске; вижу, он никуда не делся. Портсигар я уронил, чтобы ты вытянул руку и продемонстрировал татуировку на левом запястье. Змея вокруг солнца – Лола Фаджардо уговорила тебя наколоть это, когда ты находился в Лиме. У тебя синие глаза, такие же, как раньше, когда тебе было двадцать лет. Прошло три десятилетия, но ты мало изменился.

– Бред сумасшедшего! – сплюнул капитан Харви, опускаясь на стул.

– Господин Браддок, мистер Хоуп, – обратился дон Педро. – Вы ведь помните, чтó я рассказывал вам о моряке по имени Ваза? Так вот, этот человек полностью соответствует моему описанию.

– Вроде бы, да, – кивнул Арчибальд. – Правда, татуировку на его запястье я не заметил.

Харви, куря сигару, не собирался показывать руку, но на помощь перуанцу пришел мистер Джулиан.

– Это, без сомнения, Ваза, – объявил он. – Швед он или американец, мне неведомо. Но я встречал его, когда был в Лиме тридцать лет назад, сразу после гражданской войны.

Капитан принялся сверлить профессора злобным взглядом.

– Чушь собачья, – пробурчал он себе под нос.

– Нет-нет, милейший, ваше лицо показалось мне знакомым, еще когда я договаривался о доставке груза с Мальты и фрахтовал для Болтона каюту на «Ныряльщике», – заверил Браддок. – А вы разве не узнали меня?

– Не-а, – небрежно бросил моряк. – Очень мне надо запоминать английские морды! Никакой памяти не напасешься! – вызывающе уставился он на профессора. – Я думал, вам хватит ума не поддерживать этого дона…

Браддок сжал руки и презрительно ответил:

– Я вас не страшусь, наглое чудовище! Мне наплевать, кто вы: Ваза, капитан Харви или еще кто-нибудь. У вас не выйдет меня шантажировать, потому что я ни разу в жизни не совершал предосудительных поступков.

– О да, конечно, вы почти святой, – усмехнулся капитан. – Но субъекты вроде вас нередко допускают ошибки только потому, что считают себя слишком умными.

Браддок недоуменно пожал плечами, а сеньор Педро сердито закричал:

– Довольно этого идиотского маскарада! Капитан Харви, вы отрицаете, что ваше настоящее имя – Густав Ваза?

Янки, хохотнув, закатал рукав кителя и продемонстрировал собравшимся татуировку на запястье: солнце, обвитое змеей.

– Убедились? – спросил он. – Или желаете посмотреть и на это? – отодвинул он в сторону прядь волос, показывая шрам на виске.

– Значит, вы – тот самый Ваза? – упорствовал сеньор де Гавангос.

– Ага, – кивнул капитан. – Это одно из моих имен. Хотя я не пользовался им с тех пор, как продал треклятую мумию в Париже лет тридцать назад. Врать нет смысла, ха-ха!

– Вы швед или американец? – робко поинтересовалась Люси.

– Я – гражданин мира, детка, – осклабился Харви. – Америка мне годится не хуже, чем любая другая страна. Ежели мне надо, я швед, а когда надоест, я – датчанин. Сегодня я – Ваза, завтра – Харви, послезавтра – кто-нибудь другой. Какая разница? Я от этого не меняюсь.

– Еще бы! – в припадке гнева вскочил со стула дон Педро. – Как был вором, так и остался!

– Может, я и вор, но изумрудов не брал, – усмехнулся моряк. – Жалко, что упустил такой шанс. Дурак! Я мог завладеть ими еще тридцать лет назад и стать богатеем. Судьба послала мне второй шанс – совсем недавно они находились на борту моего «Ныряльщика». Коли бы я пронюхал о них… – обхватил он голову руками и бросил ненавистный взгляд на зеленую мумию. – Господи, какой я кретин! Едва подумаю, как я лопухнулся, мне хочется самому себе отвесить пинка!

– Значит, это не вы украли копию манускрипта? – нарушил молчание Арчи.

– Я, а кто же? – поднял голову Харви, поворачиваясь к Хоупу. – Но написан он был на тарабарском языке, который я ни черта не понимаю. Ежели бы я разобрал, чего там накорябано, мигом стырил бы камни, продал и не сидел бы сейчас с вами, а разгуливал важным господином.

– Что произошло с копией манускрипта? – сурово спросил сеньор Педро. – Ее сделал мой отец. Оригинал у меня, но копию – именно копию, а не перевод, – сегодня нашли в комнате сэра Фрэнка Рендома спрятанной среди книг.

Капитан ничего не ответил, продолжая курить и смотреть в пол. Арчибальд, внимательно следивший за поведением моряка, пришел к выводу, что тот сильно озадачен. Очевидно, известие о том, что копию документа обнаружили у баронета, застало Харви врасплох.

– Объяснитесь наконец! – не выдержав напряженной тишины, закричал перуанец.

Харви презрительно взглянул на разъяренного де Гавангоса:

– Не присутствуй тут дама, я показал бы вам, что не собираюсь выполнять команды цветного дикаря, будь он хоть трижды дон.

– Люси, оставь нас, пожалуйста, – сказал Браддок, дрожа от нервного возбуждения. – У нас с господином Харви жесткий, чисто мужской разговор. Нам нужно получить ответы на многие непростые вопросы. Тебе, дорогая, лучше уйти.

Мисс Кендал сгорала от любопытства, но тем не менее подчинилась отцу, потому что и Арчи, едва коснувшись ее локтя, попросил ее о том же самом.

– Ладно, – послушно произнесла она и в сопровождении жениха направилась к дверям, возле которых на мгновение задержалась. – Надеюсь, ты мне потом все расскажешь, – шепнула она Хоупу и, когда тот кивнул, моментально исчезла.

Молодой человек затворил двери и вернулся на место, услышав, как дон Педро вновь требует у капитана разъяснений.

– Не ори на меня, я тебе не слуга! – развязно заявил моряк, закидывая ногу на ногу, и смачно выругался, чего не позволял себе, пока девушка сидела в комнате.

– Тогда мы вызовем полицию, и тебя арестуют.

– За что?

– За кражу мумии моего предка! – закричал перуанец.

Харви противно захохотал, держась за живот.

– Ну и дурак же ты, хоть и дон, – бормотал он между приступами смеха. – Кто посадит меня за то, что случилось тридцать лет назад, да еще в такой дыре, как Перу? С тех пор как я стырил этот труп, ваше правительство сменилось раз пятьдесят.

Моряк был прав: дону Педро никогда не удалось бы привлечь лжеамериканца к ответственности за старую кражу. Перуанец заскрипел зубами, готовый разорвать своего обидчика, а затем бессильно опустил голову, являя собой печальное зрелище торжества зла над добром.

– Ты что, думаешь, я просто так проглочу обиду? – по-змеиному прошипел он.

– Я вообще ничего не думаю, это вредно для здоровья, – сплюнул Харви. – Труп я украл, не отпираюсь…

– Мой отец обращался с тобой, как с дорогим гостем, – чуть не всхлипывая, промолвил сеньор Педро. – Тебе негде было спать и нечего жрать, отец приютил тебя в нашем доме, а ты похитил у него семейную святыню.

– Я и сейчас не идеал, – заерзал на стуле моряк, – а по молодости вообще был паршивцем. Короче, один мой кореш пожелал эту мумию и предложил мне за нее кучу долларов. Кто бы отказался?

– То есть тебя наняли, чтоб украсть ее?

– Не совсем так, – вмешался Браддок. – Я – этот самый кореш.

– Вы?! – остолбенел дон Педро, вытаращившись на профессора, но тот встретил его испепеляющий взгляд милейшей улыбкой.

– Да, – спокойно ответил ученый. – Я говорил вам, что посетил Перу тридцать лет назад, ибо уже тогда искал мумию инков для исследований. Моряк Ваза, которого ныне зовут Джорджем Хирамом Харви, сообщил мне, что, если надо, раздобудет замечательный образец, и я посулил ему сто фунтов. Но клянусь вам, сеньор де Гавангос, мне и в страшном сне не снилось, что мерзавец собирается кого-то обокрасть!

– Но вы знали, что это зеленая мумия? – вскочил с места перуанец.

– Нет. Речь шла о мумии, и только.

– Ваза передал ее вам?

– Нет! – завопил капитан. – Профессор отправился в Куско, где попал в переплет.

– Меня схватили индейцы и увели в горы, – пояснил ученый. – Лишь через год я бежал от них. В итоге это принесло пользу: за долгие месяцы плена я неплохо изучил их угасающую цивилизацию. Но когда я вернулся в Лиму, выяснилось, что Ваза, прихватив мумию, удрал из страны.

– Профессор говорит правду? – обратился перуанец к Харви.

– Чистейшую, – подтвердил тот, стряхивая пепел. – Я устроился вторым помощником на парусник, идущий в Европу. Мне нельзя было оставаться в Перу после того, как я стырил эту мумию, вот я и дернулся в Париж, где продал сушеный труп за две сотни фунтов. Потом я поменял имя и взялся за старое. Тридцать лет я ничего не слыхал о проклятой штуковине, пока в Пирсайде не объявились профессор с этим дураком Болтоном и не наняли меня забрать с Мальты мумию на «Ныряльщике». Это и есть то, что называют совпадением, – лениво зевнул моряк. – Я локти себе кусал, когда узнал, что профессор заплатил девятьсот фунтов за ту дерьмовину, которую я в свое время сбагрил за двести. А пронюхай я об этих чертовых изумрудах, так прямо на борту сорвал бы крышку и забрал их. Но откуда? Болтон молчал как рыба.

– Он тоже пребывал в неведении относительно того, что инки хоронили с мертвецами драгоценные камни, – заметил Браддок. – Даже я оказался профаном в данном вопросе. Я ведь уже не раз объяснял вам, по какой причине хотел купить эту мумию. Но мне и в голову не приходило, – кивнул он на зеленый саркофаг, – что это и есть та самая мумия, которую вы украли у сеньора де Гавангоса в Лиме. Не кривя душой, капитан Харви, согласитесь, что я не толкал вас на воровство.

– Не спорю. Грех за кражу мумии лежит на мне, и я его ни на кого не перекладываю.

– Что ты сделал с копией манускрипта? – нахмурился дон Педро.

– Не помню, – почесал затылок моряк. – Когда я стащил мумию из дома вашего батюшки в Лиме, при ней лежала эта бумажка на тарабарском языке, но я про нее забыл. Может, я продал ее вместе с мумией парижанину, а тот – мальтийцу?

– Эту копию нашли в гостиной сэра Фрэнка Рендома. Как она там очутилась?

Капитан поднялся со стула и принялся враскачку расхаживать по комнате. Какаду, случайно попавшегося ему под ноги, Харви молча отпихнул в сторону.

– А вы что воды в рот набрали, мистер Хоуп? – задиристо спросил моряк, останавливаясь возле Арчи и не обращая внимания на скулящего канака.

– Вообще-то я обескуражен, – ответил художник. – Сэр Фрэнк – мой друг, и я верю, что он не в курсе, каким образом этот документ появился в его книжном шкафу.

– Ну да, – издевательски фыркнул Харви, – беспроигрышный вариант – прикинуться идиотом. Я убежден, что ваш дружок – ворюга.

– Не хамите! – возвысил голос Арчи. – Бездоказательное обвинение – это клевета.

– В Чили за такие слова я продырявил бы тебе башку, – прорычал шкипер.

– Ну да, – усмехнулся Хоуп, – только учтите: я тоже неплохо обращаюсь с револьвером. И повторяю: вы лжете. Сэр Фрэнк не пошел бы на подобное преступление.

– Тогда как та бумажка залетела к нему в комнату?

– Сейчас он выясняет это и сообщит нам о результате. Однако мне, капитан Харви, непонятно, на каком основании вы все сваливаете на него? Вы много тут нагородили. Но не факт, что мистер Рендом читал манускрипт.

– Если бумажонка лежала у баронета в шкафу, сомневаться нечего, – заартачился Харви. – Пораскиньте мозгами, джентльмен. Парижский коллекционер, похоже, продал мальтийцу мумию с этой чертовой копией на тарабарском языке. Значит, и профессор должен был купить их вместе, так ведь?

– Ничуть! – возразил египтолог. – Сидней Болтон подробно описал мне экспонат, и в его послании нет ни слова о манускрипте.

– А ваш подручный понимал по-латински? – хитро прищурился капитан.

– Да, – кивнул Браддок. – В свое время я давал ему уроки латыни, поскольку это необходимо для нашей работы. Вы полагаете, Харви, что Болтон увидел копию манускрипта, прочел ее и решил утаить от меня изумруды?

– Надо же, и профессора способны соображать! – ухмыльнулся Харви, пожевывая кончик сигары. – А как еще вы объясните весь расклад? – наклонился он к Браддоку. – Болтон получил копию манускрипта вместе с мумией – во всяком случае, я продал их парижанину, так сказать, в комплекте. Ваш хитрюга умолчал об этом в письмеце. Задачка два плюс два; сложите, и получится, что Болтон – не такой уж остолоп, и вы не зря учили его латыни: он допетрил про изумруды из той проклятой бумажки и собрался прикарманить их, сойдя на берег.

– Почему не прямо на корабле?

– Потому что там постоянно крутился я, – самодовольно улыбнулся Харви, стряхивая пепел. – Если бы парень вскрыл ящик с саркофагом на борту, я бы тут же пронюхал и потребовал свою долю.

– Какой цинизм! – поморщился де Гавангос.

– Попридержите язык, сеньор, – огрызнулся моряк. – Что хочу, то и лопочу. Еще меня будет учить цветной дикарь, как мне…

Дон Педро подскочил и с размаху ударил капитана по лицу, так что тот отлетел к стене. С омерзительной ухмылкой Харви вытащил из кармана револьвер, но, прежде чем он успел прицелиться, Хоуп, незаметно подкравшись, хлопнул его по руке, и пуля попала в потолок.

– Люси! – в отчаянии вскрикнул художник, зная, что его невеста в комнате, расположенной как раз над «музеем».

Арчибальд бросился по лестнице на второй этаж. Харви, поняв, что мог случайно угодить в девушку, растерянно сунул револьвер обратно в карман.

– Виноват, – сказал он, не переставая метать в сторону дона Педро ненавистные взгляды.

– Чтоб вас повесили! – завопил Браддок. – Вы чуть не застрелили мою дочь! Она в комнате наверху…

Не успел он договорить, как дверь отворилась, и в «музей», держа жениха за руку, вошла Люси, бледная от испуга, но совершенно невредимая. Пуля пробила пол далеко от того места, где сидела девушка.

– Простите меня, мисс, – пробормотал Харви.

– Я сейчас тебе шею сверну, бандит! – зарычал Хоуп. – Кто вообще позволил стрелять в доме?

– Ладно, все нормально, – успокоила его мисс Кендал, не желая драки. – Меня не задело, но теперь уж я отсюда не уйду. Ругайтесь при мне. Надеюсь, вы, мистер Харви, больше не станете палить из револьвера?

– Нет, – буркнул капитан и, подождав, пока кипящий от злости профессор успокоится, добавил: – В общем, ваш Болтон решил смыться, прихватив камешки, но баронетишка опередил его, уложил в ящик, а изумруды стащил. Потом он спрятал бумажку, которую отобрал у Болтона, среди книг, мумию же – на кой черт она ему? – подкинул в сад той вдовушке, про которую вы упоминали. Вот и все, что еще обсуждать?

– Это домысел, и ничего больше, – покраснел дон Педро.

– Тут нет ни слова правды! – вознегодовала Люси.

– Не буду спорить, мисс, – отмахнулся Джордж Хирам. – Тогда вы растолкуйте нам, как копия документа очутилась в квартире Рендома?

Повисла тишина. Несмотря на то, что ни один человек, кроме Харви, не верил в виновность сэра Фрэнка, защищать его никто не поспешил. В дверь постучали, и мистер Рендом сам предстал перед собравшимися, держа за руку донну Инес. Повернувшись к де Гавангосу, он извинился и смущенно произнес:

– Я заглянул в гостиницу повидаться с вами. Хозяйка сказала, что вас нет, и мы вместе с донной Инес пошли сюда, чтобы объясниться насчет манускрипта.

– Мы в данную минуту и говорим об этом, – признался перуанец. – Как же документ попал к вам?

Рендом хладнокровно указал на Харви:

– Этот мошенник подбросил мне его.