Профессор Браддок, человек методичный и целеустремленный, вел жизнь, размеченную по часам и календарю. Он поднимался в семь утра, будь то лето или зима, и сытно завтракал, чтоб не чувствовать голода до ужина, который в доме накрывали в пять тридцать пополудни, если не ждали никаких гостей. Мистер Джулиан не признавал послеполуденный ланч и дневное чаепитие и утверждал, что двух приемов пищи в сутки вполне достаточно для человека, ведущего сидячий образ жизни, ибо чревоугодие мешает разумному мышлению, столь необходимому ученому. С девяти утра и до четырех часов египтолог трудился в «музее», целиком отдаваясь своему хобби, после чего совершал короткую, на час-полтора, прогулку по саду либо по деревне. Поужинав, он обычно читал научную прессу или ради развлечения раскладывал пасьянсы. В семь вечера он опять удалялся в «музей» и продолжал свои изыскания. Спать он ложился в полночь, так что легко представить, какой обширный объем работы он успевал выполнить. Казалось, во всем мире нет более преданного науке человека, готового посвятить ей всю свою жизнь.

Но порой даже такой энтузиаст, как профессор Браддок, уставал от повседневной рутины, ему хотелось отвлечься, встретиться и подискутировать с другими египтологами, и тогда ученый ненадолго уезжал в Лондон. Правда, Браддок редко предавался тоске по общению. В такие дни он внезапно объявлял за завтраком, что ему нужно в столицу, и отправлял Какаду на станцию за билетом на десятичасовой поезд. Перед отъездом профессор независимо от того, сопровождал его Какаду или нет, собственноручно запирал «музей», чтобы никто не проник туда и не испортил какой-нибудь экспонат. Впрочем, бояться ему было нечего: Люси, прекрасно зная несносный характер своего отчима, никогда не нарушила бы священный покой его коллекции и не дозволила бы сделать это кому-либо из прислуги.

Как правило, профессор возвращался через пару дней, случалось, что он отсутствовал неделю, а два-три раза – две недели. Вернувшись, он почти никогда не рассказывал падчерице о том, что было в Лондоне, видимо, считая, что научные новости не интересны молодой девушке. Как только мистер Джулиан ступал на порог своего «музея», жизнь в Пирамиде входила в прежнее русло, пока глава дома вновь не начинал жаждать перемен и споров с коллегами. Ученому трудно все время оставаться в замкнутом пространстве, так что столичные вояжи Браддока вполне объяснимы.

Вот почему мисс Кендал ничуть не удивилась, когда наутро после ее визита к госпоже Джашер профессор в своей обычной резкой манере заявил, что собирается в Лондон, но оставит Какаду дома, чтобы тот присматривал за коллекцией. Девушка забеспокоилась, ибо по просьбе вдовы, чтобы помочь ей договориться с отчимом, как раз пригласила ее на ужин в Пирамиду. Люси с опаской сообщила об этом Браддоку, но тот, к ее изумлению, не возмутился и не раскричался, а выразил искреннее сожаление, что не сможет присутствовать.

– Миссис Джашер – очень разумная женщина. Она знает, когда нужно говорить, а когда лучше помолчать, – сказал профессор, допивая кофе.

– Она также отличная хозяйка, – скромно заметила мисс Кендал.

– Отличная хозяйка? Интересно, к чему ты завела этот разговор? – встрепенулся Браддок.

– Вы же знаете, что Селина Джашер весьма уважительно к вам относится.

Джулиан что-то проворчал себе под нос, но не рассердился, поскольку и ученый сухарь падок до лести.

– Это она сама тебе сказала? – осведомился профессор с довольной улыбкой.

– Не так прямолинейно, однако я как женщина способна понять, на что намекает другая женщина, – авторитетно промолвила Люси и, осмелев, прибавила: – К тому же Селина еще так моложава. Согласитесь, она хорошо выглядит.

– Как мумия, – рассеянно пробормотал Браддок, отодвигая стул от стола, и вдруг оживился: – Нет, все-таки это неспроста, ты хитришь, Люси. Ох уж эти сладкие вдовушки! Однако такому старику, как я, не до них.

– Отец, когда я выйду замуж за Арчибальда, я, по всей вероятности, покину Гартли и перееду в Лондон.

– Понятно. Неужели ты, дитя мое, думаешь, будто я не размышлял об этом? Вот если бы ты была по-настоящему мудрой, то вышла бы за Рендома и жила тут неподалеку в форте.

– У сэра Фрэнка есть другая возлюбленная. Но даже если бы наш брак и состоялся, а я осталась в форте, то все равно не смогла бы по-прежнему заботиться о вас.

– Хмм… Кажется, я начинаю понимать, к чему ты клонишь. Но я не планирую жениться; я не забыл твою мать, моя дорогая. Она была бесподобной супругой.

– Вы сами не управитесь с таким большим домом, – ласково произнесла Люси, – а я, уезжая, не хочу доверять вас слугам. Миссис Джашер обходительная…

– И станет тут хозяйкой? Нет-нет, дочь, я не желаю, чтобы у тебя появилась новая мать…

– Ну, этого не стоило бы опасаться, даже если бы я не вышла замуж, – жестко парировала Люси. – У меня, как и у всех людей, только одна мать, и она умерла…

– А мужчине, получается, позволительно иметь двух жен? – печально усмехнулся Браддок и потер пухлый подбородок. – Что же, такова жизнь. Наверное, ты права. Но я ведь в моем возрасте не способен влюбиться…

– Вряд ли госпожа Джашер станет требовать от вас невозможного.

Профессор вскочил со стула и уставился на падчерицу.

– Я все обдумаю, – коротко бросил он. – А пока мне пора в Лондон.

– Когда же вы вернетесь?

– Не готов ответить. Не задавай глупых вопросов. Ты же знаешь, я не люблю устанавливать себе сроки. Меня не будет несколько дней или неделю. Пусть все идет, как идет. Ужин не отменяй: пригласи Хоупа и пошли за миссис Джашер, чтобы она составила тебе компанию.

Люси согласилась, и господин Браддок ушел готовиться к поездке. Его сборы в дорогу всегда напоминали стихийное бедствие, и падчерице требовалось всюду успеть: упаковать чистые вещи, приготовить бутерброды, почистить отчиму пальто, помочь ему одеться и забраться в кэб, вызванный из гостиницы для военных. Все это время профессор не умолкал: ругался, давал ценные указания, бесполезные советы и путаные инструкции. Только когда кэб скрылся, свернув в направлении Джессама, Люси и слуги вздохнули с облегчением. Браддок, вероятно, был великим археологом, но совершенно точно – великим деспотом во всем, что касалось его прихотей и капризов.

В следующие два-три дня мисс Кендал наслаждалась спокойным общением со своим женихом. Несмотря на осень, погода стояла прекрасная, и художник все светлое время суток делал наброски болотистых пейзажей. Люси часто сопровождала Арчибальда, а иногда к ним присоединялась и миссис Джашер. Вдова старалась выглядеть веселой, но девушке постоянно казалось, будто эта радость напускная, а в ярком дневном свете стало заметно, что время не пощадило красоты потенциальной невесты Браддока. Сеть морщинок накрыла ее лоб и щеки, под глазами обозначились «гусиные лапки», в уголках губ залегли усталые бороздки. Кроме того, Люси обратила внимание на то, что ее приятельница довольно рассеянна и часто теряет нить беседы. Вдова, вроде бы, поправила свое финансовое положение, и, судя по всему, профессор Браддок был не прочь жениться на ней, однако Селина не производила впечатления счастливой женщины – наоборот, она сильно тревожилась, и Люси не понимала почему. Однажды она решилась напрямую спросить госпожу Джашер об этом. В тот день они в сопровождении Фрэнка Рендома пошли посмотреть, как Хоуп пишет этюды возле болот, и Люси деликатно осведомилась, что так беспокоит Селину, прибавив:

– Надеюсь, я не обидела вас своим вопросом?

– Нет, дорогая. Но почему вы спрашиваете? – покраснела вдова.

– В последние дни вы слишком взволнованы.

– У меня неприятности, связанные с наследством брата, – вздохнула та. – Общение с адвокатами окончательно вымотало меня. Они сочиняют, что им заблагорассудится, только чтоб раздуть свое вознаграждение. К тому же я начала больше задумываться о смерти брата и укорять себя, что так мало заботилась о нем. После вашего визита ко мне я пришла к выводу, что действительно обязана носить траур, и делаю это, как видите. Конечно, мы почти не общались, но тем не менее он завещал мне деньги и был моим единственным родственником; мой долг – горевать о нем. Я ведь по сути одинокая женщина…

– Вернется мой отец, и вы больше не будете чувствовать себя одиноко, – заверила ее мисс Кендал.

– Очень на это надеюсь. Мне непременно нужно, чтобы кто-нибудь заботился обо мне! Помните, я говорила вам, что хотела бы выйти замуж за профессора, а потом устроить салон и получить некую власть. Но прежде всего, я боюсь остаться в одиночестве на старости лет. Ведь, как бы я ни бодрилась, порой я ощущаю себя старухой, – всхлипнув, добавила госпожа Джашер. – Спасибо вам за участие, дорогая, а то ведь одно время мне казалось, что вы меня на дух не переносите.

– Не волнуйтесь, мы поладим, – немного уклончиво заметила Люси; несмотря на симпатии к вдове, мисс Кендал предпочитала все-таки держать дистанцию. – Как вы догадываетесь, я довольна, что вы собрались замуж за моего отчима.

– Мне приятно, что вы на моей стороне, – погладила Селина руку девушки. – Когда же возвратится светило науки?

– Понятия не имею. Отчим отказался называть точную дату. Обычно он отсутствует неделю, а то и меньше. Зависит это, по-моему, лишь от него самого.

– Я изменю такой распорядок, когда мы поженимся, – нахмурившись, пробормотала госпожа Джашер. – Нельзя вести себя так эгоистично.

– Рискну предположить, что вам не удастся ничего изменить, – усмехнулась мисс Кендал, ускоряя шаги, поскольку услышала обрывок разговора Хоупа и Рендома и до нее явственно долетело имя: дон Педро де Гавангос. – О ком это вы, сэр Фрэнк? – поинтересовалась она, нагнав джентльменов.

Рендом, широко улыбаясь, обернулся:

– Завтра приезжает мой новый испанский друг, с которым мы познакомились в Генуе.

– С дочерью? – внимательно рассматривая молодого баронета, уточнила миссис Джашер.

– Конечно, – слегка смутился тот. – Донна Инес предана своему отцу и никогда не оставляет его.

– Когда-нибудь ей придется это сделать, – невинно обронил Арчи, не отводя взгляда от эскиза, – ведь рано или поздно у нее появится достойный жених.

– Если еще не появился, – хихикнула госпожа Джашер.

Люси с сочувствием посмотрела на сконфуженного Фрэнка.

– А где они остановятся? – спросила она.

– В гостинице для военных. Я снял для них лучшие комнаты. Домовладелица, госпожа Хумберт, – хорошая хозяйка и превосходно готовит. Тем более что дону Педро легко угодить.

– Так он испанец? – вмешался Арчи. – А по-английски говорит?

– В совершенстве. Точно так же, как и его дочь.

– А что этому дону понадобилось в нашей глуши? – полюбопытствовала госпожа Джашер.

– Я ведь рассказал вам, когда мы беседовали на днях, – с досадой заметил баронет. – Дон де Гавангос хочет поговорить с профессором Браддоком о пропавшей мумии.

Хоуп в изумлении оторвался от холста:

– Испанец что-то знает о зеленой мумии?

– Ничего определенного. Он прибыл в Европу купить эту мумию, но Браддок его опередил. Больше дон Педро никаких сведений мне не сообщал.

– Ну и ну, – пробормотал Арчи себе под нос. – Этого Педро ждет разочарование, ведь мумию-то так и не нашли.

Фрэнк не расслышал и хотел переспросить друга, но тут вдали, на белой дорожке, ведущей к форту, замаячили две высокие фигуры.

– Какие-то приезжие! – заключила госпожа Джашер, на секунду поднеся к глазам лорнет, которым пользовалась скорее для эффектности, чем по реальной необходимости.

– Почему вы так решили? – спросила Люси.

– Мужчина одет несколько странно…

– Я отсюда не вижу, – покачала головой девушка. – А если вы, миссис Джашер, видите, то мне непонятно, зачем вам лорнет.

Вдова не ожидала такого «комплимента» и немного покраснела, почуяв в нем насмешку. Тем временем все разглядели, что незнакомцев не двое, а трое. Деревенский мальчишка вел высокого джентльмена и стройную даму прямо к тому месту, где возле мольберта стояли Арчи, Фрэнк, Люси и Селина. На полпути провожатый оставил своих спутников и помчался в сторону Гартли. Сэр Фрэнк с полминуты безмолвно взирал на приближавшуюся парочку, а потом, словно очнувшись, закричал:

– Какая встреча! Дон Педро! Донна Инес! – и бросился вперед, приветствуя друзей.

– Теперь, моя дорогая, – ядовито шепнула Селина на ухо Люси, – посмотрим, что за женщину сэр Фрэнк предпочел вам.

– Что ж, вполне честный поединок, – парировала выпад мисс Кендал, – ведь сэр Фрэнк уже знает человека, которого я предпочла ему.

– Хорошо, что наши гости говорят по-английски, – заметил Арчибальд, отвлекаясь от холста. – Лично я не знаю по-испански ни одного слова.

– Они не испанцы, а перуанцы, – с важностью уточнила госпожа Джашер.

– Но язык-то более-менее один и тот же. Вот черт, Рендом ведет их сюда! Ну почему не в форт? Теперь мне придется отложить работу до завтра, – проворчал живописец и начал собирать свои кисти и краски.

Вблизи сеньор де Гавангос оказался высоким, худым, сухопарым господином вроде Дон Кихота, каким его изобразил Доре. Наверное, в жилах дона Педро текла и индейская кровь, судя по его темным глазам, длинным черным волосам и высоким скулам. Одет он был в пуритански-черный костюм, но его пристрастие к ярким краскам выразилось в красном галстуке и красном платке, повязанном вокруг тульи его шляпы. Именно галстук и платок издалека привлекли внимание госпожи Джашер и дали ей понять, что перед ней иностранец, ведь ни один англичанин в жизни не надел бы столь кричащие вещи. Однако, несмотря на это, дон Педро выглядел как настоящий кастильский джентльмен. Подойдя, он вежливо поклонился всем присутствующим, а Рендом сказал:

– Миссис Джашер, мисс Кендал, разрешите представить вам сеньора Педро де Гавангоса.

– Я безмерно рад, – вновь поклонился перуанец и снял шляпу. – В свою очередь, позвольте мне представить вам мою дочь донну Инес де Гавангос.

Пока дону Педро представляли мистера Хоупа, Люси и Селина, снедаемые любопытством, придирчиво оглядели молодую леди, в которую влюбился баронет. Без сомнения, донна Инес сделала то же самое. Особая мудрость, присущая прекрасному полу, позволила женщинам всего за пару минут легкой светской болтовни в деталях рассмотреть друг друга и составить мнение о собеседницах.

Мисс Кендал не могла отрицать, что донна Инес очень красива, – в глубине души Люси признала, что перуанка красивее нее. Люси была не более чем миловидной девушкой, а дама из Перу – поистине очаровательной и величественной, словно сошедшей с полотна художника. При этом в ней таилось нечто такое, что сразу выдавало иностранку. На прекрасном смуглом лице застыло гордое, почти надменное выражение, не присущее англичанкам. Казалось, донна Инес прибыла не с другого континента, а с иной планеты. Большие черные глаза, прямой греческий нос, безупречный овал лица и чувственные губы делали ее неотразимой. Нежное лицо обрамляли густые черные, как вороново крыло, волосы, уложенные в прическу по последней парижской моде. Вся ее одежда от перчаток до башмачков тоже была выписана из Парижа – это англичанки определили с первого взгляда. И хотя яркие оттенки в наряде выдавали тот же, что и у отца, экстравагантный вкус, язык не повернулся бы назвать ее костюм несовершенным. Впрочем, даже в более скромном платье эта девушка все равно сверкала бы, как драгоценный камень. Она напоминала деву Солнца – жрицу Древнего Перу: Люси знала о таких женщинах из рассказов отчима. На мгновение мисс Кендал почудилось, что перед ней не ее современница, а удивительное создание из далекой эпохи – невеста какого-нибудь царя инков.

– Боюсь, Англия после лучезарной Лимы покажется вам унылой, – пробормотала Люси, потупив взор.

Донна Инес вздрогнула, потом поглядела вдаль, на затянутый серым туманом берег, через который с трудом пробивался тусклый солнечный свет.

– Конечно, в тропиках сейчас гораздо лучше, – ответила она, поражая мисс Кендал своим музыкальным голосом, – но отец приехал сюда по делу, и, пока оно не завершено, я останусь с ним.

– Тогда мы попытаемся сделать ваше пребывание в наших краях ярким и запоминающимся, – бодро отозвалась госпожа Джашер, все еще пристально рассматривая новых знакомых. – Непременно приходите ко мне с визитом, донна Инес. Мой дом вон там, – указала она.

– Спасибо за приглашение, мадам. Вы очень любезны.

Тем временем дон Педро беседовал с молодыми людьми.

– Мы приехали чуть раньше, чем я рассчитывал, – сообщил он. – Думаю пробыть тут недолго, ибо дела призывают меня назад в Лиму, поэтому хотел бы поскорее повидаться с профессором Браддоком.

– Мне жаль, но отец в отъезде, – вмешалась Люси.

– Вот как? Когда же он возвратится, мисс Кендал?

– Точно не знаю. Через неделю или две…

– Ох, какая досада! – нервно взмахнул рукой дон Педро. – Я крайне стеснен во времени. Что ж, придется задержаться и подождать его. Кстати, мумию нашли?

– Нет, – быстро ответил Хоуп, – и, похоже, уже никогда не найдут.

Дон де Гавангос перевел на Арчибальда суровый взгляд.

– Ее непременно нужно отыскать, – строго произнес он. – Я прибыл за ней из Лимы, и когда вы услышите мою историю, то поймете, почему я так жажду вернуть эту реликвию.

– Вернуть? – в один голос повторили Фрэнк и Арчи.

– Эту мумию украли у моего отца, – объявил перуанец.