2.2. О воспитании

Родители всегда мечтают о хороших, воспитанных детях. Поэтому негодуют и начинают «воспитывать», то есть читать нравоучения, если ребенок не соответствует их требованиям и представлениям. Посмотрите, что вы видите вокруг: как общаются родители со своими детьми? Какой пример они показывают детям своим поведением?

Практически все родители задают один и тот же вопрос: «Скажите, как нужно воспитывать детей, чтобы они выросли здоровыми, счастливыми, успешными?»

В социуме понятие «воспитывать» подразумевает: ругать, читать нотации, ставить в угол. А если все это, по мнению взрослых, не возымело эффекта, то, в крайнем случае, нужно отлупить ребенка ремнем. При этом у родителей одна цель – добиться от детей полного послушания. «Будешь хорошим, – говорят родители, – и мы будем тебя любить». Иногда такое звучит не на словах, а в отношении родителей к детям.

Но могут ли они, родители, объяснить, что значит «быть хорошим»? «Это быть послушным», – скажут многие. Если ребенка не научить разбираться, что такое хорошо и плохо, а заставлять слепо подчиняться взрослым или любому, кто имеет власть, в ближайшем будущем ждите беды. Вскоре вы увидите, что ребенок слушается всех, кто его «прогибает», всех, кому он вынужден подчиняться. Особенно заметно это проявляется у тревожных детей.

Послушание, услужливость, угодливость, предвосхищение событий – черты характера человека, который находится в Эго-состоянии А-Ребенка. Можно предположить, что, попав в асоциальную компанию, такой ребенок не сможет сказать «нет», не сможет отстоять свое мнение, даже если оно у него есть.

А ведь именно родители считают, что послушные дети не должны иметь своего мнения. Детям часто говорят что-то вроде: как скажут старшие, так и должно быть; слушай взрослых – они знают, как надо; взрослый всегда прав; не перечь взрослым; молчи, когда взрослые говорят.

«Слушай взрослых, они всегда правы», – говорила бабушка внучке. Внучка выросла, не умея сказать «нет», и однажды попала в компанию нетрезвых мужчин, которые изнасиловали ее. В моей практике часто встречаются ситуации, когда неумение сказать «нет» приводит к непоправимым трагедиям. Надеюсь, такие случаи заставят взрослых поменять свое отношение к детям.

Вопросами правильного, грамотного воспитания интересуются не только мамы. Все хотят, чтобы ребенок адаптировался в обществе, научился строить правильные отношения с собой, с другими людьми, с окружающим миром. Важно, чтобы ребенок усвоил социальный опыт. Для этого нужно не только воспитывать, но и обучать. Обучать ребенка приобретать знания (в том числе делиться с ним своими знаниями), формировать жизненные навыки. Воспитывать – значит формировать человека как личность. Формировать его характер, отношение к себе, к социуму, к окружающему миру. Правильное воспитание – объяснять и учить, а не ругать. Одна риливентка сказала: «Когда мама приходила с работы, она начинала орать, кричать на меня. Это было неприятно и страшно. Она меня ругала, что я это не сделала, другое не сделала или если сделала, то не так. Она никогда не объясняла, что надо делать и как надо делать ту или иную работу по дому».

Прежде чем предъявлять ребенку какие-то требования, ждать от него освоения норм поведения, взрослые должны передать ему знания об этих нормах, привести доводы о необходимости соблюдать их, а в дальнейшем подкреплять все собственным примером. Лучшее воспитание – личный пример. Родители воспитывают детей своим поведением. Дети его копируют, перенимают поведенческий сценарий, а затем, когда сами становятся родителями, ведут себя точно так же по отношению к своим детям и к брачным партнерам.

Пример из практики

(отрывок из психотерапевтической сессии)

–…Сама тем же самым начинаю грешить, понимаю, что это у меня поднялось. Откуда поднялось, пока не поняла, но, скорей всего, после поездки к маме. Сама начинаю… Даже не начинаю, а продолжаю запрещать ребенку что угодно. Допустим, еда на столе стоит – на столе оставляется то, что взять можно. Если он взял и не сказал об этом, начинаю на него ругаться. За шкирку себя ловлю, думаю: «Что ты делаешь, оно же на столе для того оставлено, чтобы он мог подойти и взять спокойно…». А вот не промолчу, потому что моя мама так всегда делала, что без спросу взять нельзя. Но я же не такая, откуда это? Ловлю себя на этом и опять ребенка предупреждаю: «Если лежит здесь, то взять можно, а если лежит там, то нужно спросить». Если он без спроса упрет что-нибудь из шкафа, тут вообще пиши пропало. Начинаю орать как недорезанная. Причем понимаю: нет никакой катастрофы в том, что он съел лишнюю печеньку или конфетку, нет причины для такой реакции, но она возникает.

– Посмотрите, как делала мама?

– Мама обижалась: «Ну как же так?» Был не скандал, а было: «Неблагодарные! Никто не ценит мой труд». И у меня такие нотки проскакивают: «Я же стираю, я же убираю!» Да пофиг, стираю, убираю – когда тороплюсь, сама в обуви могу пройти до туалета или на кухню, если забыла взять что-то. В обуви, хрен с ним, протопала, потом полы помыла. Это на подкорке, сама себя убеждаю, что не страшно, нормально, бывает у всех, но…

/Женщина проводит анализ поведения мамы и видит, что поступает, «как мама». Несмотря на то, что ей известно, как надо общаться с ребенком, несмотря на то, что обучена психологическим техникам, она автоматически поступает так же, как мама, как записано на подкорке. Сценарное поведение матери переняла в детстве и воплощает его в нынешней жизни./

– Опять же, учились каким-то психологическим штучкам: до десяти посчитать, прежде чем отреагировать. Если не можешь не отреагировать, нужно сначала выдохнуть, обдумать, на чем-то зафиксироваться, а потом уже среагировать. У меня получается действовать автоматически: сначала мозг выключается, работают рефлексы тела, то есть дать поджопник, подзатыльник, наорать. Все, выпустила пар, думаю: «Что ж я натворила-то?!» Включается мозг. Такое ощущение, что на голову надевают кастрюлю глухую, и все: не вижу, не слышу. А потом так стыдно! Сама себя сожрать готова.

– И чувство вины?

– Безумная вина перед ребенком. И стыдно перед собой за то, что так среагировала. А мужа хочется сожрать за то, что не остановил. «Ты на это смотрел! И ты меня не остановил! Ты в сторонке стоял и смотрел, как я это делаю! Как ты мог остаться в стороне и не защитить собственного ребенка?» Вот как-то так. (Рассказывает основные моменты семейной жизни.)

– Теперь просмотрите все, что говорили, – есть стоп-кадр?

– Ну, у меня основной стоп-кадр: я цепляюсь за отношение к ребенку. И моя агрессия. Словно он сидит в клетке, а я над ним, как коршун: «А ты сделал? Замолчи! Не делай! Отвали!» Вот это вот.

– А кого напоминает ваше поведение?

– Свекровь в первую очередь. Она каждой бочке затычка. (Рассказывает про это.)

– Посмотрите еще на свое отношение к ребенку.

– Цыкаю на него: «Тихо, не разбуди сестренку». Вот на него шикнула, цыкнула, шлепнула, когда сестренку будит. Но это терпимо, нет провокатора дома (мужа).

– Хорошо, посмотрите теперь: ваше подсознание хочет, чтобы ребенок так вел себя.

– Да, да, да, да. Потому что это мой внутренний ребенок, наверное, так реагирует. Еще один момент, я с ребенком разговаривала. Ну, у меня иногда просветления бывают, я говорю: «Сын, почему ты так себя ведешь?» Он на меня смотрит и говорит: «Мам, а как мне еще внимание получить? Я хочу твоего внимания». Понимаете, у меня язык отнимается, когда мне открытым текстом говорят: «Я себя так веду, чтобы получить внимание. Пусть меня побьют, но зато я получу внимание».

– Хорошо, слушайте меня внимательно и слушайте себя. Все, что придет на язык, озвучивайте. Посмотрите на вашего ребенка и посмотрите на себя. Где вы видели такое, когда это было?

(Молчит.)

– Что идет на язык?

– Не знаю.

– А что промелькнуло?

– Промелькнуло? Какая-то ерунда промелькнула.

– Неважно, озвучьте.

– Промелькнуло то, что вспомнила: таким ноющим, мерзким голосом читаю ему нотации. И тут же параллель – мама так делала, когда приходила с работы. Она говорила ноющим голосом: «Вот вы меня совсем не жалеете, вы мне не помогаете». Я в другую сторону, меня заносит, я начинаю менторским тоном: «Сын, как же так, я же тебе доверяю… тра-та-та». Вот эти нотки – они сохранены…

– Что для вас там происходило, когда мама так делала?

– Ну, опять… Началось, завелось! И тут же отключался слух, я просто слышала: бу-бу-бу, бу-бу-бу. И где-то на подкорку записывается: ну вот, я неудачница, мне опять делают замечание. /Это решение, которое приняла девочка в тот момент, отложилось в подсознании./ Зачем что-то делать, если все равно отругают? Вот это – мое внутренне принятое. /Иэто тоже ее решение, она сама это видит./ И второй момент – на меня ругались. Причем почему-то мельком проскочил папа, как будто я сижу и надо мной папа нависает, не то чтобы ругается, а такой взгляд строгий. И сейчас, пока я говорю, у меня крестная промелькнула, она говорит: «Зачем ты это делаешь? Зачем ты вот это делаешь? Ну зачем?»

– То есть вы видели, как ведут себя взрослые по отношению к детям? Вы это приняли как правило, сценарий поведения взрослых по отношению…

– По отношению к детям. И я отыгрываю этот сценарий. При этом мозгами сейчас уже, будучи во взрослом состоянии, понимаю, что он неправильный, но продолжаю ему следовать. Я себя ловлю на том, что поступаю неправильно, но все равно так поступаю.

– Хорошо, еще раз просмотрите все, что вспомнили.

– Еще дедушка промелькнул, он вроде смехом-смехом, но так вот, чуть ли не пальцем грозит: «Ну что ж ты делаешь, так же нельзя». Мама мне тоже: «Что ты делаешь, так нельзя никогда поступать». А почему нельзя-то? Объясните, почему нельзя, по какой причине нельзя? А в ответ: «Потому что нельзя». Но мне непонятно. Это вам нельзя – мне, значит, можно. Я не понимаю, почему нельзя, я продолжаю так делать и слушать эти их нотации. (Рассказывает про «нельзя».)

– Посмотрите на отношение к своему ребенку сейчас.

– Как-то уплывает. Спокойнее.

– Просмотрите еще раз, как кинофильм, отношение всех взрослых к вам.

– Было поучение: помолчи, не умничай. Причем я себя ловлю на том же самом: пытаюсь ребенка, грубо говоря, заткнуть. Он порой говорит умные вещи. Да, бывают откровенные глупости, фантазии или еще что-то. Ну, нет причины, чтобы так сильно реагировать, а я все равно реагирую.

– Посмотрите, что-то из детства идет?

– Из детства идет такой момент, который всплывает сейчас с моими детьми: я не умею с детьми играть. /Очень интересная тема поднялась – неумение играть с детьми. Многие взрослые не умеют этого. С ними никто не играл, поэтому сейчас и они не хотят играть со своими детьми./ С нами в детстве никогда не играли. Мама говорила: «Иди играй, займись чем-нибудь». И то же самое, тот же посыл я формирую по отношению к своим детям: «Идите займитесь чем-нибудь. Идите в комнату, у вас там много игрушек». Но ведь этими игрушками надо еще научиться манипулировать. А я понимаю, что мне в какой-то момент просто стыдно с детьми играть, потому что делать-то этого не умею – нет навыков игры. Со сверстниками – да, как-то еще находила общий язык. А играть не умею, и взрослые с нами не играли. Меня не учили играть в дочки-матери, не учили строить башенку из кубиков. С кубиками было скучно, я могла возиться с ними совсем недолго. Становилось скучно, забрасывала все и шла мешать маме или папе или отбирать что-то у брата. Потому что если я отбирала что-то у брата, он начинал пищать – и на меня реагировали. Пусть негативно, но реагировали. То же самое сейчас делает мой ребенок, в более мягком, конечно, варианте, но тем не менее. У них все-таки разница большая, и он сестру специально обижать не рискует, потому что очень маленькая, он за нее заступается. А уж как она за него заступается: если мы на него ругаемся, она прямо орать начинает, чтобы брата не ругали.

– Когда вы чувствуете, что надо с детьми играть, какое внутри ощущение?

– Принуждение. Принуждение и растерянность – а как? Сразу стараюсь плавно слиться, заняться какими-то делами: уборкой, готовкой или еще чем-нибудь. «Вы поиграйте сами, разберитесь без меня» – то же самое, что делали родители. Может быть, мама-то на самом деле была занята, ей же никто не помогал. Сейчас понимаю, что лишний раз могу не отвлекаться, но тут же нахожу себе занятие. За этим занятием прячусь от детей, и реакции у меня те же самые, что у мамы. Допустим, начинаю мыть полы, а сыну приспичило что-нибудь сделать, в туалет пробежать. Ну, пробежал. Ну, хорошо. У него носки не грязные, он же не в ботинках с улицы пробежал по мокрому полу. Но у меня злость такая, потому что с детства принято решение: пока мама моет полы, мы сидим и никуда не ходим. Даже если очень хочется в туалет и ты туда чапаешь, скорей всего, огребешь от мамы негатив, она же только что помыла полы. Нужно сидеть, пока полы не высохнут. Четко усвоено: пока полы мокрые, ходить никуда нельзя, надо сидеть, пока они не высохнут. А нарушить-то хочется, аж в одном месте чешется. И тут же тебя за это наказывают: или отругают, или тряпкой по заднице прилетит, или обругают вслед, чтобы не лазила. Или мама еще и обидится: «Я же тебе говорила! Что, нельзя было раньше это сделать?» Только сейчас до меня начинает доходить, что ребенок в пятилетием возрасте не понимает, когда хочет в туалет. Пять минут назад все было спокойно, он в туалет не хотел, а вот сию секунду ему приспичило. В его возрасте у меня было то же самое. Сейчас и психологи, и физиологи объясняют, что ребенок в этом возрасте не может контролировать, когда он захочет в туалет. И, уже учитывая эти знания, начинаю себя ловить на том, что не мог он предугадать. Я на него сейчас наору, он почувствует себя виноватым. И я себя почувствую виноватой, потому что на него наорала. А смысл? Мы поссоримся – да, но я все равно начинаю строить из себя кого-то… что-то… Потом сама же чувствую себя виноватой.

Возвращаясь к игре, то же самое происходит: я чувствую себя виноватой, что не умею играть. И за то, что в делах прячусь. Хорошо, я не умею, например, играть в машинки, в куклы. Ну, не умею, да. Но можно же сесть и рисовать, раскрашивать, читать книжку. Но я стараюсь от этого отмазаться, избежать, заняться чем-то своим, например поваляться на диване. Причем нельзя сказать, что я сильно занята или мне срочно надо что-то сделать, нет. Просто на «отвали». Отцепиться от собственного ребенка, как от меня отцеплялись, как в моем детстве: пошел вон, мальчик, пойди поиграй. Вот. Кажется, я иссякла…

/Женщина пережила такое же негативное отношение матери, какое проявляет теперь к своему ребенку. Осознала это, но изменить свое поведение не может, потому что поведение человека автоматизировано. Если пытается это сделать осознанно, то начинает раздражаться, идет внутренний протест. Здесь она воплощает сценарную программу поведения матери./

Лучшие учителя для взрослых – это дети, ведь они отражают наше внутреннее состояние. Если взрослые встревожены, напряжены – дети «на ушах стоят». Они позволяют себе то, на что взрослый не может решиться. Ругай их не ругай, воспитывай не воспитывай – они взрослых не слышат, в прямом смысле слова.

– Мне было лет 14 или 15. Когда она меня ругала, я выключалась, вообще не слышала, что она говорит. Иногда включусь, думаю: послушаю, может, что умное скажет. Включишься, послушаешь – у нее то же самое. И я опять себя вырубала. И сейчас тоже так: стою и смотрю, она говорит, говорит, рот открывает, я ее не слышу. (Пауза.) Вот сейчас она говорит, руками машет, и я понимаю: просто пытается какие-то свои обиды выплеснуть. Выплескивает на меня эмоции от бессилия, от того, что ничего не может сделать. У нее не складывается жизнь с моим отцом. Я не слушаюсь в ее понимании. Странно, я сейчас взрослая, а маму вижу маленьким обиженным ребенком…

/Действительно, когда родители кричат на детей, ругают их, обзывают, они просто выплескивают от бессилия свои эмоции./

Не надо «воспитывать» ребенка, он сам хороший воспитатель для взрослого. Психологи говорят: если хочешь посмотреть на свои недостатки, посмотри на своего ребенка. Если тебе что-то не нравится в нем, значит, это есть в тебе, есть еще над чем работать. Поэтому с уверенностью можно сказать: воспитывая детей, мы воспитываем себя. По крайней мере, понимаем, что нам надо заниматься самовоспитанием и самосовершенствованием, развитием личности, избавляться от негативных черт в характере.