2.6. О зависимой и созависимой личности

Одна из распространенных проблем общества, мешающая полноценной гармоничной жизни людей, – это психологическая зависимость и созависимостъ.

Зрелая и гармоничная личность отличается свободой и самостоятельностью, независимостью от ситуаций, от отношений и от людей.

Когда же речь идет о незрелой, негармоничной личности, мы говорим о зависимых и созависимых людях. Именно они остро нуждаются в психологической помощи. Они находятся в Эго-состоянии Ребенка и зависят от родителей, от начальства, от подруг и от многих других отношений, от ситуаций, от окружающего мира.

Причины возникновения этого лежат глубоко в прошлом. Общество, особенно семья, создает условия, благоприятствующие зависимым и созависимым отношениям, их передаче из поколения в поколение в виде сценарных жизненных программ. Задача психолога – работать с дисгармоничными (зависимыми и созависимыми) отношениями.

О зависимости

Психологическая помощь человеку с зависимостью (алкогольной, наркотической, игровой и т. д.) возможна лишь при его активном участии, желании работать с психологом. Уход от решения проблем в алкоголь, в наркотики, в игры, в болезнь и прочее характерен для девиантного (аддиктивного) поведения. Психологическая зависимость развивается при курении, алкоголизме, наркомании, токсикомании, игромании и других видах аддикции. Психологу важно найти эти причины, помочь проработать и отпустить их, при этом зависимость снимается.

У каждого есть своя причина аддиктивного поведения. Такие люди всегда испытывают сильное неосознаваемое эмоциональное напряжение. Психотерапия позволяет найти причину аддиктивного поведения и устранить ее. Часто люди не придают значения причинам алкоголизма, наркомании, токсикомании и ведут своих близких на кодирование от так называемых «запоев». Человек «употребляет» не потому, что испытывает сильную тягу к спиртному или чему-то другому, – он просто не выдерживает неосознаваемого внутреннего напряжения и пытается снять его при помощи этих средств. Причинами такого напряжения могут быть психотравмы, полученные в прошлом (в детстве).

На практике был случай, когда ко мне приехала молодая женщина и сразу же попросила: «Помогите мне, я не могу сама справиться с ситуацией. Каждую пятницу ухожу в запой, пью в субботу, лишь в воскресенье перестаю пить и начинаю выходить из запоя. Если силой воли удерживаюсь и в пятницу не употребляю спиртное, то могу продержаться только до среды, но в среду все равно ухожу в запой. Я сама устала от такого состояния, но почему-то ничего с этим поделать не могу». Мы проработали с ней несколько сессий. И после первой же сессии желание выпить у нее ушло.

Была работа с мужчиной, он все чаще и чаще стал употреблять спиртное. Пришел по рекомендации жены. С ним мы провели семь встреч. Он сказал, что после первой же сессии стал спокойнее, а после второй желание выпить ушло. Причинами напряженного состояния оказались негативные ситуации, пережитые в подростковом возрасте, и главным стрессогенным фактором стала смерть матери.

Главное – проработать до конца все негативные ситуации, которые довлеют над человеком. Результатом эффективной работы является отказ от зависимости, то есть все, кто прошел психотерапию, могут позволить себе выпить на праздниках или мероприятиях спиртное, но продолжения не следует – нет желания.

О созависимости

Созависимость возникает между психологически зависимыми людьми. Созависимые отношения могут складываться у супругов, у детей с родителями, у родителей со взрослыми детьми. Такие отношения непрочные, потому что они всегда сосредоточены на другом человеке и на том, что может случиться. Созависимые люди пытаются установить контроль друг над другом, обвиняют друг друга в своих проблемах, а также надеются, что второй будет вести себя именно так, как хотел бы его партнер. Но другой ведет себя так, как «хочет» подсознание партнера, то есть он отражает другому его внутреннее состояние.

Созависимые люди не сосредоточиваются на внутренних ощущениях и саморазвитии, потому что их нет в настоящем. Их внимание и мысли либо в прошлом, либо в будущем.

Обычно когда родители приводят ребенка к психологу, то хотят, чтобы его сделали «послушным». Важно понять, что психолог никого никаким не делает, он просто сопровождает человека в его развитии, во взрослении. Об этом, как правило, говорят так: взрослый, находящийся в Эго-состоянии Ребенка, становится зрелым. Психолог помогает разгрести информационный стрессовый «мусор», заложенный когда-то самим человеком благодаря значимому окружению, в том числе и родителям.

Созависимые родители, видя, что ребенок не становится послушным, а меняется в «худшую», по их мнению, сторону (отстаивает свою точку зрения, принимает самостоятельные решения), начинают мешать работе с психологом, потому что они теряют контроль.

Созависимые люди испытывают постоянную потребность в одобрении окружающих – родителей в детстве, значимых людей во взрослом возрасте. Они поддерживают унижающие достоинство отношения и чувствуют себя бессильными что-либо изменить. Не осознают своих истинных желаний, не способны испытывать чувство настоящей близости и любви. Созависимый человек позволяет другому воздействовать на него, старается управлять поведением партнера и забывает об удовлетворении собственных жизненно важных потребностей.

Созависимая личность полностью поглощена непреодолимым желанием помочь, вытащить зависимого (мужа, сына, дочь) из зависимости (алкогольной, наркотической, игровой и т. д.), стремится контролировать его и не заботится о себе.

Но такой человек отрицает у себя наличие признаков созависимости. Именно отрицание мешает признавать и преодолевать собственные проблемы. На уровне подсознания созависимая семья мешает реабилитации зависимого близкого и делает все, чтобы он оставался зависимым, а иногда затягивает и усугубляет его химическую зависимость, позволяет прогрессировать созависимости и держит всю семью в дисфункциональном состоянии.

Таких интересных случаев созависимости много. Почти всегда проявляется материнская созависимость или супружеская созависимость.

Пример из практики

(отрывок из психотерапевтической сессии с созависимой матерью)

– После нашей последней работы открылась страшная истина. Я увидела, что все мои проблемы, проблемы детей и мужа происходят по причине моей же жалости к себе. Это страшная нелицеприятная правда о себе. Это слепая материнская любовь. Даже нет, не материнская любовь, а чудовищное, эгоцентричное состояние моего «Я».

Я вдруг обнаружила, что самоутверждаюсь за счет унижения детей. Я их ругаю, что они ничего не делают, что они ничего не хотят, что ничего не умеют, а вот я… Это я увидела, когда моя мать также самоутверждалась за счет унижения нас. Помню, она говорила: «Никто из вас не похож на меня. Я работала, я старалась, а вы такие ленивые, ничего не умеете, ничего не хотите, не шевелитесь…». Она и раньше всегда хвалила себя, говорила, что она трудолюбивая, а мы ленивые. Что она все умеет, а мы не умеем ничего. Что она умная, а мы бестолковые, что она ответственная, а мы безответственные. Сейчас я поступаю так же, поймала себя на этом – неосознанно поступаю. Находясь рядом с мамой, и сейчас невольно ощущаю, что я хуже нее.

Когда-то в детстве, видимо, было это заложено. И в то же время пытаюсь ей доказать, что я хорошая, что заслуживаю внимания, уважения, как и в детстве доказывала, что лучше сестер и братьев. Мои сестры и братья тоже так поступали – из кожи вон лезли, чтобы доказать, что они лучшие.

Я, казалось, на уровне сознания стремилась к тому, чтобы у моих детей была хорошая работа, большая зарплата, чтобы они вели здоровый образ жизни, то есть были трезвенниками. Чтобы у каждого была полноценная семья – жена, дети. Чтобы жили они в собственном доме или квартире, были здоровы и счастливы. И вдруг обнаружила… Это страшное для меня открытие: мои дети – еще дети, они не должны жить в собственных домах, потому что они безответственные, бестолковые, у них ничего не получится. Они мало зарабатывают, не смогут содержать семью без меня, я им всегда должна помогать. Должна помочь – значит сделать за них.

А потом такие мысли пошли: я должна всегда быть нужной для них, быть незаменимой, чтобы они не обходились без меня. Какое «чудовище» в себе обнаружила. Боже, я и не знала, что творю. Это горькая, ужасная правда – я не даю моим детям развиваться. Я сама не даю им иметь свои семьи, работу, жилье. Мое внутреннее состояние противится этому. Я им мешаю, ломаю их жизнь. Если это так, то мне надо поменять свое отношение к миру, к семье, детям, и тогда можно изменить свою жизнь. Но как это сделать?!

Я увидела, что уничтожаю любимого мужа, которого обзываю: «алкоголик», «придурок», «идиот», «скотина», «ублюдок». Каких только оскорбительных слов я ни произносила в его адрес! Я думала, что делаю это, потому что я в гневе, в отчаянии, не вижу выхода из этой ситуации. Да, я это произношу в гневе, но мое бессознательное четко знает свое дело, оно разрушает все, что я создаю на уровне сознания. Я не осознаю, что это я сама хочу, чтобы мои дети были жалкими и беспомощными, что внутреннее состояние моих детей лишь соответствует моим ожиданиям, то есть ожиданиям моего внутреннего состояния.

Мне хочется думать, что у них в жизни ничего не получится, что буду им помогать, постоянно давать деньги, и я буду хорошей мамой. Какие ужасные мысли, мне становится страшно от этого признания частицы моей личности. До сегодняшнего дня я этого не видела и не понимала, почему у всех дети как дети, а мои… Все учатся, работают, женятся, рожают, а мои… Я не слышала, не видела или не хотела видеть. Я не понимала, что происходит, или не хотела понимать.

Я задала себе вопрос: что я чувствую к своим детям? Мне было их жаль. Жаль, что они живут такой жизнью. Жаль – значит жалость. Тогда жалость к кому? Жалко кого? Ответ – моих детей! Почему они поступают так, чтобы их было жалко? Вы сказали, что они поступают так потому, что мое подсознание ждет этого, оно хочет, чтобы мне их было жалко, и поэтому они находятся в таком жизненном состоянии. С этим можно что-нибудь сделать?..

Психотерапия естественно-психического направления позволяет избавиться как от зависимости, так и от созависимости. Этот процесс можно наблюдать практически со всеми риливентами во время сессий.

Да, «материнская» любовь слепа. Очень хорошо в сессии открылась женщине ее внутренняя сущность. Она увидела свое поведение по отношению к детям и мужу. Весь ее сценарий поведения передан по наследству от ее матери. Женщина все держит под контролем, но ничего не может изменить.

А вот откуда родом эта созависимость, всепоглощающий контроль, можно подробно рассмотреть в следующем отрывке психотерапевтической сессии.

Пример из практики

(отрывок из психотерапевтической сессии с созависимой матерью)

– Вы сказали – пройти марафон. Я вам доверяю, у меня даже мыслей никаких нет. Я иду как прилежная ученица, делаю все, как говорит тренер. Все нормально, меня не цепляет, ничего не возникает. Она говорит, что многих цепляет и они реагируют так, что в ужасе от себя. Я – нет, потому что это все с вами проработано. Я абсолютно спокойно, даже механически писала эти убеждения. Только когда начала про страх писать, как полезло: страх за это, страх за то. Оказывается, у меня много страхов. Буквально позавчера звонок от сестры во внеурочное время. Обычно она не звонит, звоню я. Когда такое случается, я начинаю дергаться. Ведь ничего и не было, а в этот раз у меня паника пошла, страх: я боюсь, как бы чего не случилось. /Это решение, которое она приняла на уровне ощущений. Можно увидеть, в какой момент жизни это произошло. Это решение сформировало определенную программу поведения, а негативная ситуация отложилась в психике в виде очага скрытого напряжения. Затем подобная ситуация периодически повторялась./ Я много страхов записала, очень много: за всех родных, за болезни, даже вспомнить сейчас не могу. У меня это пошло: страх за страх, аж за всю планету страх. /В результате нашей работы выяснится, что это один и тот же страх: «Я боюсь, как бы чего не случилось»./

– Помните, я вам сказала: «Когда появятся страхи, их надо будет проработать»?

– Они у меня еще в последнюю встречу вылезли. Раньше в наших сессиях их не было, были другие темы. Я сама удивилась, сколько страхов поднялось.

– А можете посмотреть на них?

– Я в ступор впадаю. Не могу собраться, сосредоточиться.

– Сейчас?

– Да.

– Вы написали эти страхи? Достаньте их. А когда вы отдыхали, появлялось какое-то волнение, тревога?

– Да.

– Какие мысли шли в это время?

– Как правило, страх за родных. «Со мной-то все нормально», – думала я. А ситуации дома я должна держать на контроле, должна знать, что у них все хорошо. Иначе у меня сразу начинается волнение за них, а как только сын и сестра написали – все отлегло: слава богу, все хорошо, можно жить дальше. Пока я в неведении – у меня напряжение, или когда знаю, что у них что-то произошло, а я уехала. Например, сестра с внуком разругалась так, что он хотел уйти. В таких ситуациях я расстраиваюсь и нахожусь в сильном напряжении.

– Смотрите, ведь на самом деле, как вы правильно сказали: «Я должна все держать под контролем, я всегда была в напряжении». Когда вы все держали под контролем? Когда вы должны были все знать, чтобы быть спокойной?

– Всегда.

– Есть какое-то первоначальное событие. Слушайте себя, что идет? Прочувствуйте, как на отдыхе вы ощущали волнение и тревогу.

– Нет, не могу. Что-то промелькнуло опять, но у меня эта картинка мелькает все время: я маленькая, поза в комочек, я сижу. /С этой картинкой мы часто встречались на сессиях, но с другими темами, например, когда прорабатывали страхи, но темы контроля не было. Эту картинку она не просто видит, а проживает эмоционально. Ниже описано, как из-за ситуации в прошлом сформировался очаг скрытого напряжения./ Постоянно эта картинка: родители ругаются, а я в своей спальне, даже не вижу, где именно, в кровати или нет. Сижу, и руки вот так (показывает), то ли молюсь, то ли прошу. Я всегда себя вижу – светлое пятнышко, а я внутри, как фотография круглая. Мне там лет 5, наверное, может, 7. (Пауза.) И я должна слышать, я не даю себе уснуть, потому что должна слышать, должна контролировать, что у них происходит. Я должна ловить слова. Да, это началось, когда родители скандалили. В детстве, сейчас вспомнила. Я могла лечь, закрыть уши и уснуть, чтобы не видеть и не слышать ничего. Я себе не давала этого, даже когда глаза слипались, не разрешала себе уснуть. Сидела, слушала и ловила каждое слово. Я очень боялась, был жуткий страх из-за скандала. Очень боялась, что будет драка, наверное, боялась за маму. Да, скорее всего. В напряге, в такой трясучке, была на старте: если что, тут же выскакиваю и вмешиваюсь, спасаю или что я там делаю, не знаю. Да, это страх за маму, потому что отец сильнее. Если драка начинается, отец – мужчина, я боюсь за мать. (Очень эмоционально переживает.) Это жуткий страх, большой страх, огромный страх. Он всю, всю меня съедает, этот страх. Каждая клеточка трясется от страха. Мне кажется, в этот момент все останавливается. Никого нет, ничего нет, есть я и эта ситуация, каждое слово и страх, каждый звук. Страх драки, именно драки. Я жутко боюсь драк. Они там ругаются, кричат, но для меня самое главное, чтобы они не начали драться. Вот эта агрессия и озлобленность, я боюсь агрессивных людей, злых. Момент злости, когда человек сжимает кулаки, начинает орать, и глаза наливаются кровью, приводит меня в ужас. От страха аж трясет.

– Озвучивайте.

– Я все вроде сказала. Там картинка: я с кровати соскочила, дверь захлопнула и прыгнула в постель. Спать.

– Какая мысль?

– Страха нет. Не знаю. Как-то вообще ни о чем.

– Когда увидели картинку в первый раз: лежали и боялись, какие мысли были? Почему нужен был контроль?

– Наверное, потому что я боялась, что это произойдет, а помощи не будет. Страх за жизнь и здоровье родных. Я должна помочь, спасти. /Контроль ситуации во время скандалов с драками родителей привел к гиперответственности, а гиперответственность – к дальнейшему контролю, созависимости./ Вот и все.

В тот момент – страх за жизнь и здоровье матери. Я знала: если отца довести, он ее будет бить. А она доводила. Мне, конечно, очень хотелось, чтобы она замолчала. Я сейчас вспоминаю, такой огромный страх. Сколько помню эти драки, столько этот страх и сидит.

– Что идет, озвучивайте.

– Ничего вроде бы. Я просто удивлена, как оно. Ну, не то чтобы удивлена, уже ничему не удивляюсь в нашей работе, но это неожиданно. Не знала, откуда это. Оказывается, оттуда. Я теперь прекрасно понимаю, что все из-за этих скандалов. Как правило, я была одна. Сестра где-нибудь гуляла вечером, и скандалы начинались, когда я была одна с ними. Если знала, что у нас там гулянка, то уже на улице нервно хохотала, и мандраж… В ожидании того, что вечером гости разойдутся – и начнется. Как правило, так и было. И все, я приходила и забивалась куда-нибудь. Я запомнила квартиру, где у нас с сестрой была своя спальня. До этого, когда мы жили в другом доме, не помню никаких скандалов. То, что я помню, – мне уже лет 5 было. Очень хорошо помню эту спальню. Они на кухне ругаются, а я в спальне сижу и трясусь. Я вижу эту драку, на моих глазах все происходит. (Пауза.) Ноги как ватные, вообще не пойму, почему такая куча мала. Как будто задыхаюсь, воздуха не хватает. Какие-то руки, крики… Мама, папа мелькают. Не столько папа, сколько мама. Прическа эта ее, шиньон. Вечно они, когда дрались, вырывали его, она лохматая. (Пауза.) Я вдруг большая стала, толкнула ее в кресло и сказала: «Сидеть!» Больше всего на маме сосредоточена, папа как-то так… И страх за нее, и злость, что она все это затевает, не прекращает говорить, рот не закрывается. Она ж любого могла довести своим языком. (Пауза.) Картинка переменилась. Как будто я большая и взрослая, и теперь я диктую. Рассадила их по креслам, включила телевизор, включила свет. И как я теперь сказала, так и будет. Я сейчас вижу себя: я большая, прямо под потолок. Мама вообще ушла, спать легла. И я ушла. Как-то так. / Она проработала ситуацию (упорядочила), и происходящее в картинке из прошлого поменялось. Поскольку мы разбирали это с другими темами, упорядочить получилось быстро. Тем не менее, сессию проводим до завершения./

– В первой картинке, когда вы увидели себя сидящей в такой позе, ситуация с родителями – что это было для вас?

– Для меня это и был страх. Страх и ужас. Для маленького ребенка так прочувствовать всем организмом, что не только сознание, все тело запомнило спазмы, – очень сильный, эмоционально сильный укол… Как я заикой с ними не стала. Наверное, получилась установка на страх. Я вообще боялась, сильно реагировала даже на слегка неприязненное отношение ко мне. Например, учительница, я ее боялась, потому что негативная реакция в мой адрес вызывала страх. Я за всех боялась. И за сестру боялась, тряслась. Все это, наверное, из-за тех драк, скандалов, агрессии, что родным причинят какую-то боль, что кто-то из них будет страдать. Вот это вызывало ужасный страх.

– Как вы восприняли ситуацию, когда сидели в такой позе? Что там происходило?

– Я не понимаю вопрос.

– Смотрите, допустим, я вижу, что отец бьет мать, наносит вред, причиняет ей боль, страдание. Мать кричит, а отец злится и бьет ее. Вы же это слышали, ощущали. Как вы это воспринимали? Как именно идет, как звучит в вашем восприятии?

– Мне очень трудно сказать. Мне кажется, этот страх сожрал все. Не знаю, как воспринимала. У меня страх за мать, очень большой страх за мать. Я боялась, но отца не осуждаю, не знаю почему. Наверно, уже проработано. Я просто боялась, что он ее убьет. Но у меня нет злобы на него. Опасение за мать, но не злость в адрес отца. Не знаю, Вера Александровна, я не могу ответить на этот вопрос. Не знаю, как я воспринимала. Тряслась, и страх сжирал меня всю.

– Что вы воспринимали? Мама бьет папу или папа бьет маму?

– Папа бьет маму, конечно.

– Вот. Все-таки это понимали и ощущали.

– Да я знала, что это будет. Я этого очень боялась.

– А теперь посмотрите, сестра поругалась с внуком. Кто из них какую роль играет?

(Думает.)

– Сестра чью роль играет?

– Мамину, возможно.

– А ее внук?

– Скорее всего, папину.

– Он протестует?

– Да, он протестует.

– Вы со своим сыном какую роль играете?

– Я – роль мамы, вызываю агрессию на себя. Причем я уже не знаю, как себя вести, не знаю, что говорить. Агрессия, непонимание все время. Даже не столько агрессия, сколько непонимание. Не воспринимает меня, мои слова, мое видение, все уже наперекосяк идет.

– Вы же правильно сказали, что играете роль вашей мамы. Вы не живете своей жизнью, а играете роль вашей мамы. Вы это ощущаете?

– Не ощущала я этого. Сейчас – может быть.

– Ощутите. Что идет?

– Я не ощущаю, я теоретически, логически выстраиваю, что ли.

– Смотрите, вы играете роль мамы, а он – роль вашего папы. Он вас не воспринимает. И вы сами переживаете за отношения той мамы, которая в вас сидит, с вашим сыном, как за отношения с вашим папой. Вы сейчас меня поняли?

– Да.

– Психика все очень интересно выстраивает. Когда ваш сын ругается со своей девушкой, вы со стороны той маленькой девочки опять наблюдаете, как папа (ваш сын) с мамой (с девушкой) выясняет отношения.

– Причем они с девушкой еще не ругаются, а я уже боюсь, что они поругаются.

– И жить вместе не будут?

– Да. И что он напьется вдруг, и будут скандалы. У меня уже наперед страх.

– Страх чего?

– Страх, что у них ничего не получится.

– Правильно. Страх того, что уже было в вашей жизни. Страх повторения.

– Да. Сценарий выстроен. Отношения должны развиваться в плюс, а они – в минусе. И я, естественно, уже боюсь.

– Запомните этот момент, я потом еще что-то скажу по этому поводу. У вас внутреннее убеждение, что будет так. Услышали меня?

– Да.

– Ваше внутреннее убеждение нужно менять. Мы сейчас это делаем, а потом вам нужно будет все время давать установку: «Мой сын прекрасно живет со своей девушкой. Мой сын – отдельная личность, он не мой отец. А его девушка – это тоже отдельная личность, никакого отношения не имеющая к моей матери». Вы сейчас увидели разницу нашей работы?

– Нет, четко нет. Но принцип-то один и тот же.

– Да, принцип один и тот же. Посмотрите, что творит психика. Находясь там, на огромном расстоянии, вы пытаетесь контролировать ситуацию здесь. Ведь это делают многие женщины.

– Да, я знаю. И сестра у меня такая же.

– Когда вы стали это озвучивать, я увидела многих женщин, которые тоже пытаются держать все под контролем. И почему-то эту женщину, которая пытается держать под контролем, называют авторитарной матерью (созависимой личностью). Да, так получается, но ей неподвластно это изменить. Потому что программа контроля сидит в прошлом, в очаге скрытого напряжения. Мы этот очаг с вами тоже прорабатывали, но какая-то грань осталась, и сейчас мы раскрываем эту грань с другой стороны: вся ваша жизнь заключается именно в сидении в такой позе, в напряжении, в ожидании какой-то беды, как было когда-то в детстве. Это переносится не просто на отдельные ситуации, а на всю вашу жизнь. Вы видите это со всеми людьми, которые вас окружают, – с сестрой и с внуком, с сестрой и с сыном, с сестрой и с мужем, с сыном и с его девушкой, с собой и с сыном. Понимаете, какое уникальное явление психики? Вы всю жизнь несете в себе ту несчастную маленькую девочку, которая сидит в ожидании беды. «Я всегда чувствовала себя несчастной», – говорите вы. Посмотрите сейчас, что я вам сказала, что вы увидели. Посмотрите.

– В деталях не собирается. У меня только фраза: «Вот это да».

– Вы видите там что-то?

– Нет. Просто я не ожидала. Когда начала писать эти страхи, то поняла, что раньше называла это состояние напряжением. Но это не напряжение, а страх.

– Напряжение появляется от страха?

– Да, от страха, но виновник-то – страх. Он меня сжирает. От страха идет напряжение. Я была удивлена, когда полезли страхи за то, за это, страх за страх. Я даже, по-моему, в конце его написала. И тогда подумала: «Боже мой, откуда он? Хорошо, что еду к Вере Александровне, надо его откуда-то выковырять». Даже не могла понять, откуда он вылезет. И вдруг эта картиночка, как всегда, я не зацепилась за нее, не придала ей значения, отмахнулась от нее, а вы увидели. Вот, пожалуйста, вылезло. Теперь понятно, откуда этот страх у меня берется, почему я за все трясусь и всю свою жизнь боюсь. Всех боюсь, причем я и людей-то боюсь. Отсюда вся эта несчастность, мне кажется. Вся жизнь в ожидании беды.

– Это было один раз и зафиксировалось. Но ведь потом такое случалось постоянно, до тех пор, пока мать не ушла из жизни. Страх ожидания беды.

– Да.

– Смотрите, ведь отец не сделал, мать сама сделала. Она нарывалась, чтобы отец это сделал.

– Сейчас появится мысль: я виновата? Я виновата в этом, я притянула эту беду?

– Нет, это вы себе отложили в памяти, в виде сценарной программы поведения, а потом ваше подсознание притягивало подобные ситуации: через сестру с внуком, через сына с его девушкой, через ваши отношения с сыном. Весь сценарий воспроизводился периодически в вашей жизни. Вы скопировали и отложили эту ситуацию там, сидя в такой позе в кроватке. Это сценарная программа ваших родителей, она передалась вам, вы ее передали своему сыну, сын ее передаст своим детям и т. д. Это круг, из поколения в поколение. Скорее всего, ваши родители тоже получили это по наследству. Что увидели?

– Ничего. Просто опять усталость, будто вагон разгрузила. Даже спать захотелось.

– Это показатель, что сессия завершается. Давайте просмотрим еще раз все, что вы говорили.

– Эмоций никаких нет.

– Хорошо, а что есть?

– Нейтральное. Как будто просмотрела все.

– Они уходят или стоят?

– Нет, ничего не стоит. Я не зацикливаюсь ни на чем.

– Давайте еще раз проверим: просмотрите все, что говорили, все ушло?

– Не смогу сейчас просмотреть. Не возникает картинок, это надо наблюдать за собой.

– Наблюдайте. А из тех страхов, что у вас повылезали, помните что-нибудь? Те страхи, что записали?

– Я записала страх за сына, за родных. Страх перед смертью, перед серьезной болезнью. Страх за будущее сына, за то, что он начнет пить. Страх за то, что мой племянник начнет пить, за то, что внуки пойдут по кривой дорожке. Страх за планету. Страх перед безденежьем, что деньги закончатся. Страх перед агрессией, агрессивным человеком, страх перед пьяным человеком. По-моему, все.

– Теперь скажите, что это за страхи? Как их можно объединить?

– Это, наверное, страх за маму. Тот детский страх?

– Это страх «а вдруг». Все один и тот же страх. Вот ваше напряжение, ваша тревога, ваш контроль. Мы сейчас отпустили ваш страх, когда девочка сидела на кровати в ожидании: а вдруг? Посмотрите сейчас на картинку с девочкой, там что-то поменялось?

– Она не сидит четко. Я ее высаживаю, она как-то ерзает. Посветлела, больше стала. Вижу зеленые трусики в белый горошек. (Пауза.) Она не сидит, она ерзает. То ли усаживается удобнее, то ли что.

– Есть у нее страх?

– По-моему, нет.

– Помните момент, как девочка вскочила, хлопнула дверью и пошла спать? Что сейчас там видите?

– Она такая шустрая стала, не забитая, а, наоборот, раскованная, что ли. Самостоятельная. Не реагирующая ни на что. Осмелевшая. Она в движении, не сидит. Стараюсь вспомнить картинку, сажаю ее, а она начинает шевелиться. Не забитая она, нет этого. Не собирается у меня тот образ, который был изначально. /Вот момент, когда произошло упорядочивание прошлого./

– Что вы чувствуете, глядя на эту девочку?

– Спокойствие. Нет эмоций. По крайней мере, сейчас она как обычный ребенок. В нормальной семье такие дети, они не боятся ничего. Они самостоятельные, могут поиграть, могут спать лечь, могут подойти к маме, дернуть, что-то попросить. Я знаю, я всю жизнь с детьми работаю. Вот она такая же. Хоть и не вижу рядом родителей, я у себя в комнате. Она такая самостоятельная, деловая даже. Она мне нравится. Нормальный ребенок, с нормальной психикой, мне так кажется. Но она у меня перед глазами все время. /Картинка негативного прошлого поменялась на позитивное: как должно было происходить в норме, то есть как должно быть в порядке./

– Это хорошо. Смотрите на нее, какие-то мысли идут?

– Нет, никаких мыслей. Все спокойно. Я сейчас взрослой себя вижу рядом с ней. Даже не пойму, какие отношения. То ли как мама с дочкой, то ли две подружки, то ли две сестры. Нет, не мама с дочкой. Больше как две сестры. /Упорядочилось прошлое, гармонизировалось настоящее, в гармонии выстраивается будущее./

– Вы ее опекаете?

– Нет, мы за руки беремся и идем куда-то туда вприпрыжку.

– Отлично. У вас теперь есть естественный ребенок, который может постоять за себя. Просто уникально. Психика сама разрешила ситуацию. Вернулась туда и упорядочила. Психотерапия – это упорядочивание прошлого и гармонизация настоящего. И они ушли в будущее, значит, и в будущем у вас все хорошо складывается. Не надо ничего придумывать умом.

– Оно само все разрешается. Главное – желание. И не закрываться, не придумывать себе, что сейчас некогда к вам ехать, сейчас дела. У меня есть такое. Пока вы не выдернете или сын уже не пнет. Когда в этот раз произошло, «пыль до потолка стояла». Мы переругались, и вы позвонили. Он сказал, что хочет приезжать к матери со всей душой, а не так, чтобы у него ноги не шли, что не хочет, чтобы было как у его друга с матерью, он боится этого. Сказал, что идет больше от меня, чем от него, потому что я мать, и попросил, чтобы я вам позвонила. Я возмутилась и подумала, что и он виноват, не только я. Вслух не сказала, ушла в спальню, но хотелось сказать, что и ему тоже пора «кастрюлю чистить», там столько добра, которым я же его и наградила…

В этой сессии четко прослеживается жесткий контроль матери (созависимость). Можно увидеть причину этого контроля: негативные супружеские отношения родителей повлияли на психику ребенка, оставили неизгладимый след – очаг скрытого напряжения. В сессии хорошо прослеживается, как упорядочилось прошлое, и видны результаты психотерапии естественно-психического направления.