Глава 9
Выйдя после конца рабочего дня из проходной «Мосфильма», Лариса направилась к троллейбусной остановке. Однако на полпути застыла – знакомый голос сказал у нее над самым ухом:
– Лариса…
Обернувшись, увидела Молчанова. Он стоял на тротуаре в плаще, с сумкой через плечо.
– Павел… Вы меня испугали…
– Лариса, у меня особые обстоятельства. Вы торопитесь?
– Не очень. Просто в семь мне должен позвонить Джон.
– До семи время еще есть. Вы можете взять меня под руку? И сделать вид, что мы с вами не спеша идем к набережной?
– Конечно. – Взяла его под руку. Пройдя несколько шагов, спросила: – Что-то случилось?
– Да, случилось. Но сначала скажите: вам на работу звонил кто-нибудь из официальных учреждений?
– Нет. Из каких официальных учреждений?
– Скажем, из ФСБ?
– Нет.
– И к руководству студии вас сегодня не вызывали?
– Нет, не вызывали.
– Может, к вам просто приходили сегодня какие-то люди? И интересовались, знаете ли вы что-то обо мне?
– Нет. Павел, да что случилось-то?
– Сейчас… – Выйдя вместе с ней на набережную, огляделся. – Вон скамейка, давайте сядем на нее и поговорим. Вы ведь живете на Плющихе. Сейчас шесть, на такси до вашего дома ехать отсюда минут десять. Так что минут сорок у нас есть. Давайте присядем.
– Хорошо, давайте. – Она села на скамейку.
Молчанов положил на скамейку сумку, сел, упершись в колени локтями.
Некоторое время она искоса рассматривала его. Наконец спросила:
– Так, Паша, что случилось-то?
– Лариса, случилась нехорошая вещь. Меня разыскивают по подозрению в убийстве. Которого я не совершал.
– Вас – по подозрению в убийстве? А кто вас разыскивает?
– ФСБ. Сейчас я вынужден скрываться. К вам же я рискнул обратиться, поскольку, по моим расчетам, ФСБ пока не знает, что я встречаюсь с Джоном и с вами.
– Паша… А как же Оля? Она знает обо всем этом?
– Оля знает обо всем. Только будьте осторожны, ни в коем случае не звоните ей, не согласовав со мной. Телефоны всех людей, с которыми я так или иначе связан, прослушиваются, и у всех мест, возле которых я могу появиться, выставлены засады.
Она смотрела на него, ожидая, что он скажет. Он сидел неподвижно в той же позе, упершись локтями в колени. Вздохнул:
– Вообще, Лариса, учтите – я вам доверился. Я могу рассчитывать, что, если кто-то из милиции, ФСБ или еще какой-то спецслужбы начнет спрашивать вас обо мне, вы ответите, что вы меня не видели и ничего обо мне не знаете?
– Паша, конечно. Я никому ничего не скажу.
– А вот Джону объясните все, что я вам только что сказал. Предупредите, чтобы он ни в коем случае не звонил пока мне или Оле. И скажите, что мне нужна его помощь. Вы с ним сегодня встретитесь?
– Наверное.
– Вы должны с ним встретиться. И сказать ему, чтобы завтра утром, часов в девять, он подъехал к памятнику Пушкину, туда, где мы встречались в воскресенье. Я буду его там ждать. Мне хотелось бы, чтобы вместе с ним подъехали и вы.
– Я?
– Да, вы. Завтра вы будете мне очень нужны.
– Но, Паша, я ведь завтра работаю.
– Лариса, я понимаю, работа значит для вас много. Но очень прошу, пожертвуйте завтрашним днем. Наше агентство оплатит вам все расходы. Позвоните на работу и скажите, что вы заболели, или возьмите отгул, или придумайте что-то еще. Повторяю, завтра вы будете мне очень нужны. – Помолчав, посмотрел на нее: – Лариса, пожалуйста.
– Ну… хорошо. Я позвоню на работу и возьму отгул. А зачем я вам нужна?
– Вы должны будете съездить на электричке в район Серпухова.
– В район Серпухова?
– Да. Я объясню, что вы должны будете там сделать. Мы оформим с вами договор и заплатим вам за эту работу двести долларов.
– Паша, ну вы что? Не нужно никаких двухсот долларов. Я съезжу в Серпухов так, мне нетрудно.
– Лариса, дорогая, давайте поставим все на свои места. Раз и навсегда. Мы платим за выполняемую работу всем сотрудникам, как штатным, так и внештатным, и платим достаточно хорошо. Завтра вы должны будете выполнить для нас работу, причем работу очень сложную и важную. Я прекрасно понимаю, почему вы отказываетесь от денег, вы горите желанием работать для нас бесплатно, исходя только из дружеских чувств ко мне и к Оле. Спасибо. Но, дорогая Лариса, поймите, наше агентство не может позволить себе такую роскошь – разрешать кому бы то ни было работать на нас бесплатно. Этим будет обесценен труд – не только ваш личный, но и всего агентства. За выполнение задания вроде того, которое вам будет поручено завтра, мы обычно платим двести долларов. Как вы считаете, это достаточная плата?
– Ну… конечно, достаточная. Очень даже достаточная.
– Вот и договорились. Давайте остановим такси, чтобы оно довезло вас до дома. А завтра в девять я буду ждать вас и Джона у памятника Пушкину.
Во дворе гостиницы «Яр» Костомаров поставил машину в углу.
Двор освещали два неярких фонаря. В стороне были видны ящики и баки с пищевыми отходами, в стене здания неясно желтел освещенный изнутри дверной проем. В проеме просматривалось что-то темное.
Выйдя из машины и подойдя ближе, Костомаров увидел парня лет тридцати в костюме официанта. Парень был черняв, худ, его волосы были густо смазаны бриолином и гладко зачесаны назад. Он курил, жадно затягиваясь и не обращая никакого внимания на подошедшего.
Остановившись, Костомаров спросил:
– Простите, вы, случайно, не Володя?
Парень притушил сигарету о каблук ботинка. Выбросил ее щелчком, так, что она улетела в глубину двора.
– Да. Вы к Алексею Ивановичу?
– К Алексею Ивановичу.
– Идемте.
Поднявшись по пролетам не очень чистой лестницы, парень толкнул обитую цинком дверь.
За дверью была кухня, здесь стоял пар, что-то шипело, у плиты и у рабочих столов стояло несколько человек в белых колпаках и халатах. Володя кивнул:
– Проходите вон туда.
Пройдя в указанном направлении, Костомаров оказался в помещении, которое, как он понял, было раздаточной. Несколько официантов стояли у большого окна-проема, в которое повара подавали подносы с едой. Тронув Костомарова за локоть, Володя сказал:
– Вон в ту дверь.
Толкнув дверь, за которой слышалась музыка, Костомаров оказался в главном зале «Яра». В зале танцевали, около трех десятков пар сотрясалось в непрерывном ритме. Остановившись рядом, Володя сказал шепотом:
– Тсс… Подождем.
Костомаров посмотрел на эстраду. Певица, блондинка в обтягивающем брючном костюме-трико, пела, а точнее, кричала что-то в микрофон под оглушающие звуки рок-оркестра. Пригнувшись к Володе, спросил:
– Это Стелла?
– Нет. Это Милена.
– А где Стелла?
– Стеллы сегодня не будет.
– А когда она будет?
– Извините, не знаю. Я этим не занимаюсь, спросите у Алексея Ивановича.
Как только танец кончился, Володя снова тронул Костомарова за локоть:
– Идемте. Ваш столик за эстрадой, с другой стороны.
Подведя его к небольшому столику у эстрады, спросил:
– Пить что-то будете?
– Принесите граммов двести водки. Закуски. И что-нибудь из горячего.
Достав блокнот, Володя начал писать.
– Из горячего что будете? Мясо, рыбу? Сегодня очень хорошие карские.
– Хорошо, принесите карские. Боржоми есть?
– Есть.
– Пару бутылок. Поставьте сразу же, у меня жажда. Все.
– Хорошо.
Уйдя, Володя вернулся через минуту с двумя бутылками боржоми. Открыв одну и наполнив стакан, исчез снова.
Отхлебнув из стакана, Костомаров осмотрел зал. Большинство посетителей составляли деловые и их подруги. Лица некоторых мужчин были ему знакомы – это были люди, чьи дела ему приходилось защищать в суде.
Оглядывая зал, успел заметить: один из братвы, которого он не знал, быстро глянул на него и пригнулся к уху соседа. Тот, полуобернувшись в его сторону, тут же отвернулся и кивнул.
Около двадцати минут он пил боржоми, наблюдая за метрдотелем, который, постоянно перемещаясь по залу, ни разу не посмотрел на него. Около года назад Костомарову удалось спасти метрдотеля, Алексея Ивановича Попова, от большого срока. Он надеялся, что Попов об этом не забыл.
Внимание на него метрдотель обратил, лишь когда Володя поставил на стол закуску и графинчик с водкой. В это время как раз начался новый танец, и Володя тут же исчез. Встретив взгляд Костомарова, метрдотель еле заметно кивнул и подошел к столику. Улыбнулся:
– Здравствуйте, Константин Леонидович. Устроились хорошо?
– Спасибо, Алексей Иванович. Все в порядке.
– Обслуживание?
– На высшем уровне.
– Рад, что все в порядке. Извините, не могу долго стоять. Приятного вечера.
– Алексей Иванович, я хотел задать пару вопросов.
– Слушаю.
– Вы ведь знаете певицу Стеллу?
Ему показалось, с лицом Попова произошло что-то странное. Оно побледнело, при этом губы невозмутимого до этого Алексея Ивановича чуть дрогнули.
– Знаю. А что?
– Она сегодня не поет?
– Нет.
– Что так? Что-то случилось?
– Понятия не имею, Константин Леонидович. – Сказав это, Попов покосился куда-то в глубину зала. – У вас к ней какой-то особый интерес?
– Нет, никакого особого интереса нет. Просто слышал, она хорошо поет.
– Это верно, поет она хорошо.
– Потерпите, Алексей Иванович, последний вопрос. Вчера ведь вы здесь были?
– Был.
– И Стелла была?
Поколебавшись, Попов сказал:
– Была.
– Была одна?
– Не понял. Что значит «одна»?
– К ней вчера никто не приходил? Знакомый, друг, ухажер?
Попов снял очки, подышал на них. Протерев стекла обшлагом смокинга, надел снова.
– Константин Леонидович, она вчера была здесь одна. Весь вечер.
Над залом плыла мелодия танго. Попов, снова ставший невозмутимым, смотрел на него в упор.
– Вы уверены? – спросил Костомаров.
– Абсолютно уверен. Простите, но мне нужно идти.
– Конечно, Алексей Иванович. Извините, что оторвал от дел.
– Ничего. – Изобразив слащавую улыбку, Попов понизил голос до еле слышного шепота: – Если вас что-то интересует, вы можете обратиться к официанту Володе. Но не здесь и не сейчас. Выждите какое-то время. И сделайте так, чтобы вас при этом никто не видел. Поняли меня?
– Да, конечно. – Костомаров широко улыбнулся. – Спасибо за столик.
– Всегда рад вам услужить. Приятного вечера. – Повернувшись, Попов медленно отошел в глубину зала.
Поглядев ему вслед, Костомаров занялся закусками. Вскоре Володя принес шашлык по-карски, и он признал, что шашлык приготовлен отлично.
Отрезая куски баранины, макая их в соус ткемали и отправляя в рот, он изредка оглядывал зал. Наблюдение не дало ничего нового. На него больше никто не смотрел, да и он не заметил ничего, что могло бы его заинтересовать.
Покончив с шашлыком, пришел к выводу, что основную свою задачу он выполнил. Он знает, что Стелла сегодня в «Яр» не пришла, и знает, что эта тема испугала Попова. То, что метрдотель сказал, будто Стелла вчера была одна, ничего не значит. Попов дал ему понять, что подробности ему лучше узнать у Володи. Но пытаться узнать именно сейчас, кто вывел отключившегося Молчанова из зала, неразумно. Лучше сделать это позже.
Уловив его знак, Володя подошел. Пригнулся:
– Желаете что-то?
– Больше ничего, только счет.
– Сейчас. – Официант достал блокнот.
– Вы очень хорошо меня обслужили.
– Рад, что понравилось. – Быстро набросав что-то на листке, официант положил счет на стол. – Прошу.
Мельком глянув на листок, Костомаров спрятал его в карман. Достал бумажник, вытащил крупную купюру. Протянул:
– Берите. Сдачи не нужно.
– Да это же… – Володя нерешительно посмотрел на купюру, в три раза превышавшую счет. – Да вы что…
– Держите, держите. Вы заслужили.
– Ну, спасибо. – Володя спрятал купюру в карман. – Почаще приезжайте.
– Буду стараться. Вас ведь зовут Володя? – будто забыв, спросил он.
– Володя.
– По фамилии как?
– Куприянов.
– А отчество?
– Да ну… Меня никто по отчеству не называет.
– Все же?
– Владимир Алексеевич.
– А лет сколько?
– Тридцать один.
– Москвич, приезжий?
– Москвич. Коренной.
– Женат?
– А как же.
– Жену небось Василиса зовут?
– Почему Василиса? Лена.
– Дети-то есть?
– А как же. Катенька, ей три годика уже.
– Наверное, где-нибудь в новостройках живете?
– Да не… Недалеко, на Лесной. Я и родился там.
– Ладно, Володя. – Костомаров встал. – Спасибо за хорошее обслуживание.
– Вы что, это вам спасибо…
– Проводите меня до кухни. А там я сам найду дорогу.
– Конечно, конечно. Идемте.
Проводив его до лестницы, Володя растаял в парах, вьющихся над котлами. Спустившись вниз, Костомаров сел в «понтиак». Включил мотор, зажег фары.
Два луча его фар уперлись сначала в пустые ящики. Затем, когда он тронул машину, осветили мусорные баки. Еще один поворот – и он увидел трех человек, идущих к его машине.
Все трое, которым на вид было где-то между тридцатью и сорока, были одеты одинаково: короткие кожаные куртки, широкие, сужающиеся книзу брюки и мокасины. Вид у всех троих был далеко не дружелюбный.
Резко нажав на тормоз, остановил машину. Повадки братвы он знал отлично и, вглядевшись в их лица, понял: вся тройка настроена крайне агрессивно. Пожалев, что не взял с собой оружие, одновременно подумал: в этой ситуации, когда перед ним три человека, а он в машине, оружие бы ему не помогло. Если они хотят его убить, они убьют его раньше, чем он вытащит пистолет. Единственное, что сейчас может его спасти, – спокойствие.
– Свет! – крикнул стоявший в центре крепыш, судя по повадкам старший. – Руби свет, кому сказали!
Костомаров выключил фары. Подойдя к машине, крепыш пригнулся к окну:
– Привет.
– Привет, – сказал Костомаров.
– Сука толстая, какого х… тебе здесь надо? Ты что вынюхиваешь?
– Я ничего не вынюхиваю.
– Кучум, сука! Молчи! Говорю я!
Костомаров посмотрел на крепыша. Лицо с редкими кустиками щетины, кое-где покрытое прыщами, ничего хорошего не предвещало. Оловянные глазки, встретив его взгляд, сузились.
– Тебя спрашивают, толстяк, какого х… тебе здесь надо? Бебута захотелось?
Только сейчас он заметил: в руке крепыш держит нож. Судя по хватке, этот нож раньше был спрятан в рукаве куртки.
– Что, мне нельзя приезжать в «Яр»?
– Ты правильно понял, подлюка… Да, подлюка, тебе никуда нельзя приезжать. Ты должен молчать, понял? Ты должен сейчас ложиться на дно и лежать. Лежать без движения и лежать долго. Понял?
– Как будто бы.
– Я тебе, жирная рожа, покажу «как будто бы». – Поймав взгляд, который Костомаров кинул на нож, ухмыльнулся: – У тебя, я слышал, дите есть?
Все внутри похолодело. «Дите». Они знают об Асе. Впрочем, что он удивляется, конечно, они знают об Асе. Когда Ася родилась, наиболее обязанные ему клиенты из братвы звонили и поздравляли.
Помолчав, сказал:
– Не понял.
– Все ты понял, сука рваная. Молись, что ушел живым. И что дите твое пока живо. А это – на память. – Сделав короткое движение, крепыш вонзил ему нож в левое предплечье. Повернув и выдернув, кивнул: – Будь умным, толстяк.
Пытаясь справиться с болью, Костомаров пригнулся к рулю. Тронул правой рукой левое плечо – рукав был мокрым от крови. Морщась от боли, включил фары. Во дворе и в проеме, ведущем на улицу, никого не было.
Дал газ, стал выворачивать «понтиак» на улицу. Мелькнуло: может, стоит достать аптечку, наложить повязку? Нет, лучше, не задерживаясь, сразу ехать домой. Плечо перевяжет Полина. Дело теперь только в одном: в Асе. Они угрожают Асе.
Когда он вошел в квартиру, Полина сидела в кабинете. Выглянула:
– Как съездил?
– Ася… Что с Асей?
– Ничего. Спит. – Только сейчас она заметила, что он правой рукой зажимает рану. – Господи, Костя, что с тобой?
– Ничего, все в порядке. Легкая рана. Сейчас я все объясню.
