Глава 7
Оля посмотрела на часы. Восемь утра.
Оглянулась – соседняя кровать пуста. Все ясно, Павел так и не появился.
Пройдя на кухню, сварила кофе. Взяла чашку и тут же отставила ее. Сознание, что Павла, может, уже нет в живых, было невыносимым.
Вспомнила: Радич. Он обещал позвонить утром.
Взяла трубку, набрала номер. Радич отозвался сразу:
– Алло?
– Доброе утро, Сергей Петрович, это Оля. Ну что? Слышно что-нибудь?
– Оленька, пока ничего не слышно.
– Вы хотели позвонить кому-то, узнать, где может быть Павел…
– Приходи, с работы и позвоним. Вместе как-то удобнее. Когда думаешь выехать?
Неужели Радичу все равно, что происходит с Павлом? Помолчав, сказала:
– Не знаю даже.
– И все же?
– Ну… выеду без десяти девять. Ехать же пять минут.
– Не беспокойся, может, все уладится. – Что-то в голосе Радича показалось ей странным. – Значит, встречаемся на работе?
– На работе. – Положила трубку. «Все уладится». Хорошо Радичу так говорить, а каково ей?
Заставила себя выпить кофе, приняла душ. Решив выехать на работу раньше, оделась, спустилась вниз. Открыла почтовый ящик, взяла толстый белый конверт, на лицевой стороне которого квадратными буквами, от руки, было написано: «Ольге Добродеевой (лично)».
Повертев конверт, подумала: «От кого бы это? Может, какие-то документы от Управления домами? Ладно, не здесь же вскрывать, посмотрю в машине».
Ее белый «фольксваген», накрытый брезентовым чехлом, стоял во дворе. Сняла брезент, скатала, спрятала в багажник. В машине, пока прогревался двигатель, разорвала конверт.
В конверте лежала толстая пачка фотографий; на фотографии, находившейся сверху, Павел наливал шампанское какой-то зеленоглазой смазливой девице.
Вгляделась. Эта шлюха – а кто же, как не шлюха? – смотрела на Павла влюбленными глазами. Ну и ну. Судя по парам, танцующим за ними, все это происходило в ресторане. Ну да, ресторан «Яр». Певица по имени Стелла.
Сжав зубы, Оля стала перебирать фотографии. Как она поняла, все было снято с одной точки. Павел и та же самая девица чокаются, подняв бокалы. Вот снова чокаются. Вот смотрят друг на друга. Вот танцуют. Снова танцуют.
Подумала: «Девица-то в самом деле смазлива». Донельзя смазлива. Девка же, во время танца тесно прижимавшаяся к Павлу, судя по ее глазам и блаженной улыбке, умирала от счастья.
Следующая фотография, после танцев, заставила ее застонать. На фотографии были запечатлены голый Павел и голая девица, трахающиеся друг с другом!
Не веря своим глазам, стала перебирать оставшиеся снимки.
Лучше бы она не делала этого. На всех оставшихся фотографиях Павел и девица делали то же самое, что и на предыдущем снимке, только в разных позах!
Швырнув фотографии на пол машины, откинулась на сиденье. Она точно знала: так плохо, как сейчас, она не чувствовала себя еще никогда. Она готова была умереть. Умереть от злости, от ревности, от стыда, от бессилия.
Вспомнила слова Радича: «Он не из тех, кто может пускаться в сомнительные авантюры». Еще как из тех! Еще как! Скотина! Плотоядное животное! Самец, готовый на все, лишь бы совокупиться с самкой! С самкой, которая, по сути, такое же животное, как он сам!
Посидев с закрытыми глазами, сказала себе: ладно. То, что она уходит от этого мерзавца, прикидывающегося влюбленным в нее, от Молчанова, – это ясно. Но сначала она покажет все эти фотографии Радичу. Пусть Радич увидит сам, до чего может дойти его любимец, его дорогой Паша.
Собрав с пола фотографии, вложила их в конверт. Нет, конечно, Радичу она эти снимки не покажет. Ей стыдно.
Выехав со двора, повернула на Большую Никитскую, затем свернула на Суворовский бульвар, въехала в тоннель. Все это время она повторяла про себя: «Скотина! Мерзавец! Животное!»
После тоннеля, привычно повернув направо, вдруг увидела Радича. Стоя у кромки тротуара перед своей машиной, он делал ей какие-то знаки.
Притормозив, встала у тротуара. Подойдя, Радич пригнулся:
– Оля, доброе утро. Можешь перейти в мою машину? Важное дело.
– Ну… хорошо. – Выключила мотор. – Что случилось?
– Скажу в машине. Давай.
– Хорошо, иду.
Не забыв взять конверт с фотографиями, вышла. Пройдя с Радичем к «Ниве», села на переднее сиденье. На заднем увидела Костомарова.
Сев рядом с ней, Радич некоторое время изучал в зеркале улицу.
– Оля, о том, что я ничего не знаю, я сказал тебе по телефону нарочно.
– Нарочно?
– Да. Не исключено, что ваш с Павлом телефон прослушивается.
– Кем?
– Какой-то из спецслужб. Возможно, мой и Константина – тоже.
– Но… почему?
– Еще не знаю. Знаю только, что Павел попал в беду.
– Откуда вы это знаете?
– Павел позвонил мне ночью. И сообщил об этом шифром.
– Шифром?
– Да. Когда мы служили на Балканах, у нас в ходу был особый шифр, мы объяснялись с помощью перестуков по телефонной мембране. Сейчас, позвонив мне, он не сказал ни слова, только отстучал, что он в опасности. И предложил, опять же шифром, встретиться сегодня в двенадцать дня в условном месте.
– В каком?
– Пока я еще сам не определил, какое место он имел в виду. Но думаю, в конце концов вычислю, где это.
Она сидела, судорожно сжимая в руках конверт.
– Ты что? – спросил Радич.
– Ничего. Все в порядке.
– Я вижу, что не все в порядке.
– Ну… Сергей Петрович, а может, он совсем в другой опасности?
– В какой?
Протянула конверт:
– Вот в этой. Посмотрите.
– Что это?
– Посмотрите. Это лежало утром в моем почтовом ящике.
Радич взял конверт:
– Что там?
– Сами увидите. – Она отвернулась.
Конечно, показывая эти снимки Радичу и Костомарову, она совершает в отношении Павла что-то вроде предательства. Но разве он сам ее не предал?
Подождав, пока Костомаров придвинется, Радич сказал:
– Хорошо, начнем смотреть.
После того как фотографии были изучены, Радич аккуратно сложил снимки в стопку. Спрятав в конверт, сказал:
– Я хотел бы на какое-то время оставить снимки у себя. Для изучения.
– Для какого еще изучения?
– Я хочу точнее понять, кто и как сделал эту липу.
– Вы считаете, это липа?
– Конечно. Липа чистой воды. Это сделанные кадры.
– Что значит «сделанные»?
– Поставленные, срежиссированные. Если ты хорошо их рассмотрела, то не могла не заметить, что в так называемых любовных позициях Павел наверняка в отключке. Под воздействием психотропов. Специалист это увидит сразу.
– Но он же все проделывает!
– Он ничего не проделывает. Проделывает она. А его держат. Полового акта, извини, как такового на этих снимках не происходит. Одна имитация.
Обернулась:
– Что, Костя, и ты так считаешь?
– Конечно. Ты видела его глаза в этих самых позициях?
– Видела – и что?
– Они же стеклянные.
– Стеклянные… В экстазе глаза тоже стекленеют.
– Стекленеют, но не так. Как бывший адвокат, уверяю: это не экстаз.
– Да? А что это, интересно?
– Прострация. Он не понимает ничего. Ни где он, ни что с ним делают.
– Прострация… Ну а когда он танцует – это тоже прострация?
– Когда танцует – нет, – сказал Радич. – Танцует он в нормальном состоянии. Но он ведь предупредил всех нас: он идет на встречу с важной свидетельницей, певицей в ресторане. Если эта свидетельница, находясь в ресторане, пригласила его потанцевать с ней – он ведь не мог ей отказать. Эти фотографии показывают: за Павла взялись. И взялись всерьез.
– Но почему взялись? Что он такого сделал?
– Думаю, все это как-то связано с делом Шершневых. Пока я знаю одно: Павел попал в очень неприятную историю. И нам надо сделать все, чтобы его из нее вытащить.
– О господи… – Замолчала. – Не знаю даже, что думать. Вы считаете, его чем-то накачали? На этих фото?
– Уверен в этом. Фотографии были сделаны вчера вечером. А утром уже лежали в твоем почтовом ящике. Завидная оперативность, а?
– Но он хоть жив? Сергей Петрович?
– Судя по его звонку, он пока в относительном порядке. Ладно. Ставим свои машины на стоянку и идем в агентство.
Когда они подошли к дверям агентства, из двух машин, стоящих неподалеку, вышли четыре человека.
Радич наметанным глазом заметил их сразу. Все четверо были в костюмах и отличались атлетическим сложением.
Быстро подойдя к ним, четверка заняла позицию, отрезающую пути отступления. Радич вопросительно посмотрел на одного из четырех, высокого плечистого парня в светло-коричневом костюме, и тот спросил:
– Прошу прощения, вы сотрудники агентства «Охранник»?
– Да. А вы кто?
– Федеральная служба безопасности. – Парень не спеша достал удостоверение. – Капитан Пылаев.
– Очень приятно.
– Оружие при себе есть?
– У меня нет, – сказал Радич. – У тебя, Константин?
– У меня тоже, – ответил Костомаров.
– И у меня нет. – Оля с вызовом посмотрела на Пылаева.
– А что вас, собственно, интересует? – спросил Радич.
– Нас интересует, известно ли кому-то из вас что-то о местонахождении начальника агентства Павла Молчанова?
Радич покачал головой:
– Мне нет.
– Нет, – сказал Костомаров.
– Я сама хотела бы спросить вас о его местонахождении, – отпарировала Оля. – Его всю ночь не было дома. Где он, не знаете?
Смерив ее взглядом, Пылаев сказал тихо:
– Прошу всех зайти в агентство. Там поговорим подробнее.
Радич хотел было набрать шифр, но Пылаев поднял руку:
– Не нужно. Дверь открыта. – Толкнув створку, пригласил: – Прошу.
Прежде чем войти, Радич спросил:
– Наши сотрудники на месте?
– Ваши сотрудники? Нет, вы первые.
– Тогда как же вы открыли дверь?
– Не ваша забота. Проходите. – Обернувшись, Пылаев бросил оставшимся: – Все по местам.
Трое вернулись к машинам. Пылаев, войдя в агентство последним, сделал жест рукой:
– Прошу пройти в кабинет начальника агентства.
– Я лично никуда не пойду, – сказал Радич. – У меня есть свой кабинет. Кому надо, пусть приходит туда.
– Хотите, чтобы была применена сила? – Пылаев с угрозой оглядел Радича.
– Попробуйте применить ко мне силу. Буду только рад.
Из кабинета Молчанова вышел человек в синей куртке и черных брюках. На вид ему было лет пятьдесят, он был лыс и сухощав. Бросил:
– Пылаев, отставить! – Подошел к Радичу: – Извините, Сергей Петрович, но нам необходимо поговорить с каждым из вас.
– Простите, а вы кто?
– Полковник ФСБ Свирин. – Встретив взгляд Радича, Свирин показал удостоверение. – Допустим, я мог бы поговорить с вами в вашем кабинете?
– Пожалуйста. Давайте поговорим.
Пропустил Свирина в кабинет, прикрыл дверь. Показал на кресло:
– Прошу, Федор Андреевич, садитесь.
– Спасибо. – Свирин сел.
Сев за стол, Радич посмотрел на гостя:
– Федор Андреевич, мне интересно – каким образом вы попали в агентство?
– Вскрыли замки.
– То есть взломали?
– Зачем же… Вскрыли – с помощью специальной аппаратуры.
– Все замки? И в кабинетах?
– И в кабинетах.
– На каком основании? У вас есть санкция прокурора?
– Санкцию прокурора я получу. Но закон, распространяющийся на работников ФСБ, дает им право в случае чрезвычайных обстоятельств действовать по своему усмотрению. Не дожидаясь санкции прокурора.
– Что, сейчас мы присутствуем при чрезвычайных обстоятельствах?
– Представьте. Сергей Петрович, начну без вступлений. Вам известно что-либо о местонахождении Павла Молчанова?
– Абсолютно ничего. Но почему этот вопрос?
– Павел Молчанов совершил серьезное государственное преступление. И мы рассчитываем на ваше сотрудничество.
– Пожалуйста, я готов сотрудничать. Наше агентство лояльно относится ко всем спецслужбам. Когда можем, мы всегда помогаем им. В том числе и ФСБ.
– Я знаю это. Поэтому и прошу вашей помощи.
– Я сказал, я готов помочь. Какое преступление совершил Молчанов?
– Он убил майора Федеральной службы безопасности Альберта Кудрявцева. Сотрудника моего отдела.
– Он не мог этого сделать.
– Факты показывают – мог.
– Когда произошло убийство?
– Этой ночью. Примерно между часом и двумя.
Радич предполагал услышать нечто подобное. Несколько секунд он медлил, прикидывая, как ответить. Посмотрел на Свирина:
– У вас есть основания утверждать, что Кудрявцева убил именно Молчанов? Может быть, вы видели, как он это сделал?
– Не видел. Но видеть, как убивают, – не обязательно. Нами были обнаружены все доказательства убийства, совершенного Молчановым. Когда наша группа подъехала, Молчанов находился один рядом с машиной убитого в глухом месте, в отдаленной части района Зюзино. Нами было установлено, что Кудрявцев был убит только что, тело еще не остыло. В машине лежал пистолет, принадлежащий Молчанову и зарегистрированный на его имя. Из пистолета была выпущена только одна пуля – та самая, которая, после выстрела в упор, послужила причиной смерти Кудрявцева. На пистолете осталось несколько следов пальцев Молчанова. После первых вопросов, заданных мной Молчанову, он, сбив одного из моих людей, убежал с места происшествия. Можно ли найти более убедительные доказательства вины?
– Федор Андреевич… Самые убедительные доказательства вины – еще не вина. То, что Молчанов убил майора Кудрявцева, категорически исключено. Он не мог этого сделать, потому что не мог этого сделать никогда.
– Но он это сделал.
– Нет. Это сделал не он.
– Кто же тогда?
– Надо провести тщательное расследование. И выяснить – кто.
– Слушайте, Сергей Петрович, почему вы так уверены в невиновности Молчанова?
– Потому что хорошо его знаю. Молчанов – честный человек, к тому же бывший боевой офицер, защищавший интересы России.
– Боевой офицер, уволенный из армии за хулиганский поступок.
– Поступок не был хулиганским. Но даже если рассматривать его как хулиганский – Молчанов понес наказание. Еще раз повторяю, убить Кудрявцева Молчанов не мог.
– Когда мы найдем его, мы узнаем это. Кудрявцев, квартира которого находится в Зюзине, выехал на место происшествия из своего дома, но перед выездом позвонил в управление. Он сообщил, что выехал в определенное место, для встречи с нужным ему человеком, и предупредил, чтобы в управлении его ждали, он скоро будет. Дежурный по управлению после этого звонка позвонил мне. Я, зная, что Кудрявцев сейчас занимается серьезным расследованием, дал указание дежурному связаться с ним сразу же, как только он окажется на месте. Выполнив мое указание и не получив от Кудрявцева ответа, дежурный перезвонил мне. Заподозрив неладное, я с группой выехал на место. Но опоздал – Кудрявцев был уже мертв. Рядом с ним находился Молчанов. И его пистолет – засунутый под сиденье машины. Что вы скажете?
– Скажу, что все, что я сейчас от вас услышал, меня настораживает.
– Настораживает?
– Да. И уж точно не является доказательством вины Молчанова. Наоборот, во многом говорит за то, что майора Кудрявцева убил не он.
– Интересно, кто же его убил?
– Может быть, тот, на встречу с кем ехал Кудрявцев.
– Он ехал на встречу с Молчановым.
– Вы это знаете точно?
– Допустим, я это знаю не точно. Но у нас нет никаких данных, что Кудрявцев мог ехать на встречу с кем-то другим, кроме Молчанова.
– Эти данные могут появиться.
– Сомневаюсь. Сергей Петрович, давайте пока оставим споры. Вы знаете, где сейчас может быть Молчанов?
– Не имею понятия.
– Что ж, Сергей Петрович, не буду больше отнимать у вас время. – Свирин встал. – Спасибо за беседу.
– Не за что. – Радич встал вслед за ним. – Вы уходите вместе с вашими людьми?
– Да. Думаю, они уже успели допросить их. Всего доброго.
– Всего доброго.
Проводив Свирина до входной двери, Радич вернулся в кабинет. Минут пять сидел, бесцельно передвигая предметы на столе. Наконец открыл один из ящиков стола, взял лежащий на виду футляр для электробритвы. Достал из него радиодетектор, отключил звуковой сигнал и стал обходить кабинет.
Когда он поднес детектор к рамке висящей на стене картины Левитана «Лес осенью», на детекторе вспыхнул красный глазок.
Выключив детектор, спрятал его в футляр, положил на прежнее место и сел за стол. Взял бумагу и ручку, начал писать. Закончив, сложил листок вчетверо, вышел в коридор. Подойдя к кабинету Костомарова, приоткрыл дверь, приложил палец к губам. Костя, писавший что-то за своим столом, молча кивнул.
Подойдя к столу, Радич развернул и положил перед ним листок, на котором было написано: «Костя, осторожней, в агентстве «жучки». Я сейчас постараюсь незаметно смыться. На все звонки, включая ФСБ, отвечай, что я работаю у себя в кабинете, отключил телефон и прошу не беспокоить. Вообще, весь день для всех – я здесь, в агентстве. Сейчас выйди со мной в коридор, я вылезу через окно, закроешь за мной решетку. За час до конца рабочего дня подойдешь туда же и откроешь для меня решетку, я влезу».
Прочитав, Костомаров взял ручку, набросал на календаре: «Они могут сидеть и во дворе». Радич тут же написал: «Зачем?» – «Павел», – написал в ответ Костомаров. «Они не такие дураки, чтобы ждать его здесь. И не такие дураки, чтобы ждать, что он полезет через окно. А нас они слышат и так, этого им достаточно».
Кивнув, Костомаров встал, и они вышли в коридор.
Здесь, за углом, размещался туалет, а также комната, где приходящая уборщица держала метлы и швабры. Окно рядом с туалетом, до середины выкрашенное белой краской, изнутри было защищено стальной решеткой. Выходило окно во двор, от которого особняк был отгорожен живой изгородью из акаций. Решетка запиралась на замок.
Достав ключ, Радич открыл замок, раздвинул решетку. Распахнул оконные створки, встал на подоконник и спрыгнул на землю.
Присев под акациями, услышал, как Костомаров закрывает за ним окно и решетку. Выждал немного. Убедившись, что его прыжок из окна остался незамеченным, продвинулся на корточках к углу здания. Увидел просвет в кустах, проскользнул сквозь него внутрь и, не оглядываясь, двинулся в глубину двора. Через арку вышел в переулок, ведущий на Новый Арбат. Ничего похожего на пост наблюдения по пути к арке он не заметил.
Через две минуты он был уже на Новом Арбате, еще через минуту остановил такси и попросил отвезти его в Сокольники.
