Глава 15
Дом на Яузской, типовую блочную двенадцатиэтажку, он нашел быстро. Запарковав «мазду» у подъезда, прошел на первый этаж, постучал в дверь, на которой висела табличка с указанием жилконторы.
Дверь открыла полная женщина лет сорока. Внимательно осмотрев его, сказала:
– К кому, простите?
– Мне нужна Зинаида Степановна.
– Это я.
– Я новый жилец, Охрименко моя фамилия.
– Проходите. Распишитесь в домовой книге, заодно объясню правила.
Пройдя вслед за Зинаидой Степановной в одну из комнат, сел по ее знаку на стул. Хозяйка, повернув ключ и проверив, хорошо ли заперта дверь, села за стол. Спросила не глядя:
– Что скажете?
Помня наставления Пилона, он положил перед ней пухлый конверт с деньгами:
– Вот. Просили передать.
Переложив конверт в ящик стола, она придвинула к нему уже раскрытую домовую книгу.
– Вы уже здесь записаны. Охрименко Петр Александрович, четвертый этаж, квартира двадцать шесть. Распишитесь.
Подождав, пока он распишется, вопросительно посмотрела на него:
– Ключи ведь у вас есть?
– Есть. – Достав из кармана толстую пачку банкнот, взял на глаз половину. Положил на стол. – Это от меня лично.
Покачав головой, она быстро спрятала деньги в ящик.
– Ой, ну что вы прямо… Нельзя так, без конверта. Вдруг кто-то заметит.
– Не заметит, все же закрыто.
– Ну да, ну да. – Впервые за все время улыбнулась. – Хорошо, Петр Александрович. Если что, обращайтесь.
– Спасибо.
Подведя его к выходу, Зинаида Степановна остановилась в дверном проеме:
– Там вся обстановка, все как полагается. Есть подушки, есть одеяла. А белье я сейчас принесу.
– За белье я заплачу отдельно.
– Ой, ну что вы. Вы и так уже мне заплатили. Идите, я белье сейчас принесу.
Поднявшись на четвертый этаж, вошел в квартиру двадцать шесть. Оставив сумку в прихожей, осмотрел две небольшие комнаты. Квартира была обставлена сносно. Из окна открывался вид на большой двор.
Он не успел распаковать сумку, как в дверь позвонили. Это была Зинаида Степановна; передав ему стопку белья и получив от него купюру, представительница жилищной конторы тут же ушла.
Закрыв за ней дверь, Молчанов вернулся к выходящему во двор окну. Тщательно осмотрев двор, прошел в прихожую.
Из висящего здесь зеркала на него смотрел незнакомый ему черноволосый и светлоглазый человек. Вгляделся в собственное отражение – отличить его новые волосы и усы от настоящих невозможно.
В семь вечера он вошел в главный зал ресторана «Золотой амулет». «Мазду» оставил внизу, на специальной стоянке. Для того чтобы поставить там машину, а также чтобы беспрепятственно пройти в ресторан, ему понадобилось лишь три слова: «Я к Гону».
Зал ресторана выглядел так же, как и в субботу, когда он сидел здесь с Олей, Джоном и Ларисой. Оркестр на сцене настраивал инструменты, готовясь открыть первое отделение. Зал был заполнен до отказа. Сидящие вокруг люди были в основном иностранцы.
Остановившись в проходе, он сделал вид, будто оказался здесь в первый раз и не знает, куда пойти. Осматриваясь, заодно попытался разглядеть, нет ли в зале Джона Лейтнера. Нет, ни за одним из столиков он не заметил никого, кто хотя бы отдаленно напоминал Джона.
Наконец к нему подошел метрдотель, полный человек с пышной черной шевелюрой. Метрдотеля, которого звали Сурен, он, бывавший здесь раньше, знал, но притворился, что видит впервые.
– Слушаю вас, – холодно спросил метрдотель. – Заказано?
– Нет, друг, у меня не заказано.
– Тогда в чем дело?
– Слушай, друг, у меня к тебе личное дело.
– Личное дело?
– Да. Я должен тут встретиться с одним человеком.
– С кем, простите?
– Зовут его Сергей Гонтарь. Еще его зовут Гон. Нет его здесь, случайно?
Быстро глянув на него, метрдотель отвернулся. Гон, известный пахан, был фактическим хозяином гостиницы и ресторана, и здесь, в «Золотом амулете», распоряжался только он. Для метрдотеля, мелкой шестерки, Гон был недостижим, как может быть недостижимо божество, и именно поэтому тот не знал сейчас, как реагировать.
– Так здесь Гон или нет? – спросил Молчанов.
Посмотрев на него, метрдотель спросил тихо:
– Простите, вы с ним договаривались?
– Нет. Но его обо мне предупредили. Он здесь?
– Здесь. А кто вы, собственно? Как ему о вас сказать?
– Скажи, моя фамилия Охрименко. Еще меня зовут Охра.
– Охра?
– Да, Охра.
– Хорошо. Постойте здесь, я ему скажу.
Молчанов сделал вид, что не смотрит в ту сторону, куда двинулся метрдотель. Тем не менее он отлично видел стол, за которым сидел Гон. Он стоял в дальнем углу; за столом, помимо Гона, сидели еще два человека, явные качки, и две девицы в вечерних платьях. Каждой из девиц было не больше двадцати лет.
Приблизившись к столу, метрдотель почтительно нагнулся и что-то сказал Гону. Гон посмотрел в сторону Молчанова. Помедлив, кивнул, после чего метрдотель сразу направился к Молчанову.
– Можете подойти. Идемте, я вас проведу.
Через весь зал они двинулись к столу, за которым сидел Гон. Пока они шли, Гон в их сторону не смотрел. Гону было лет сорок, он был довольно видным мужчиной, у него был породистый нос, волевые губы, пепельные, в меру длинные волосы. Правда, его лицо несколько портило пятно от ожога, искорежившее правый висок и часть щеки. Одет Гон был по высшему классу, в серый плюшевый пиджак, из тех, какие можно увидеть в каталогах лондонского Стренда, черные брюки и черные же ботинки от Гуччи. Желто-бело-красный галстук в косую полоску, такой же расцветки платок, торчащий из кармашка пиджака, и подобранные под цвет носки говорили о том, что у Гона неплохой вкус.
Когда метрдотель и Молчанов остановились у стола, Гон поднял глаза. Процедил:
– Ты кто?
– Зовут меня Охра. У меня к вам малява.
Налив в стакан минеральной воды, Гон медленно выпил ее. Поставил стакан.
– Хорошо, давай твою маляву.
Прочитал протянутую записку, спрятал бумажку в карман. Кивнул:
– Садись.
Молчанов сел. Гон несколько секунд всматривался в него, затем, сделав еле заметное движение правой кистью, цокнул языком. Оба качка сразу же встали из-за стола и ушли. Помедлив, Гон покосился на девиц:
– Вас тоже касается.
– Совсем уходить? – спросила одна.
– Нет. Растайте минут на двадцать. Мне нужно поговорить.
Девицы удалились.
Взяв только начатую бутылку водки «Смирнофф», Гон кивнул:
– Что, Охра, бери тару.
Молчанов взял стоящий рядом фужер. Гон молча налил фужер до края, затем до края наполнил свой. Взяв его за ножку, чуть приподнял:
– За знакомство?
– За знакомство.
Чокнулись, осушили фужеры до дна. Взяв вилкой из судка маринованный гриб, Гон сказал:
– Закусывай, что смотришь?
– Не хочу.
– Ну, смотри. – Прожевав гриб, положил вилку. – Ты извини, что я тебя так принял сначала. Тебя послал Дмитрич, для меня это твердо. Просто шушера должна знать, какое у меня место и какое у них. Откуда сам?
– Отовсюду.
– Что значит «отовсюду»? Ты ведь, как я секу, залетный?
– Залетный.
– Так откуда?
– С Украины. Но Москву знаю неплохо.
– И уходишь от мусоров? Контора вроде на тебя точит?
– Похоже на то.
– Понятно. Но вообще – что ты, кто ты? По какому делу?
– Больше по нотариальному.
– По нотариальному? – Взяв второй гриб и прожевав его, Гон тронул рот салфеткой. – Хорошее дело. Только извини, на нотариуса ты не похож. Комплекция не та.
– Извини. Какой есть.
– Что, и ксивы имеются? Для нотариального дела?
– Я знаю Всеволода Дмитриевича. Так что о ксивах заботы нет.
Гон смотрел на него, склонив голову набок. От этого его волосы, сбившись, закрыли ожог на щеке. Отбросив их привычным жестом, спросил:
– Слушай, Дмитрич намалевал, ты вроде секешь по-аглицки?
– Секу.
– Что, свободно?
– Типа того.
– Лады. Так тебя можно задействовать?
– В смысле?
– Видишь ли, у меня партнер по этой гостинице – американец. Боб Трент. Слышал?
– Нет.
– Значит, услышишь. У нас с ним эта гостиница набздюм, напополам. Пацаны у меня по-английски не очень, приходится брать переводчиков со стороны. А так будет свой. Лады?
– Лады.
– Вообще-то ты мне нравишься. Понял?
– Ты мне тоже, Гон. Только не знаю, куда мне здесь приткнуться.
– Как куда? Сиди здесь. Раз Дмитрич за тебя держит мазу, для меня это – твердо. Думаю, не обидишься, если попрошу при случае помочь?
– Нет. Готов делать, что скажешь. Но только уговор – я сам по себе.
– Да понял, понял. Это я так.
– Как у вас тут насчет мусорской?
Достав из лежащей перед ним пачки сигарету, Гон щелкнул зажигалкой, затянулся.
– Вообще, постараюсь, чтобы ты не светился.
– Новых, случаем, не появлялось?
– Понимаю, Охра. – Гон усмехнулся. – Понимаю тебя. Нет, новых не появлялось. А если появятся, я тут же тебе цинкану.
Гон снова сделал движение правой кистью, и через минуту оба качка сели за стол. Вскоре к ним присоединились и девицы. Хозяин стола кивнул:
– Пацаны, познакомьтесь, это Охра.
Первый из качков, стриженный наголо, с оттопыренными ушами, пожав ему руку, назвался Будей. Второй, стриженный под бобрик блондин, тоже пожал, сообщив, что его зовут Хорь. Затем руки по очереди протянули девицы, и он узнал, что одну зовут Вика, а вторую Лена.
Заиграл оркестр, начались танцы. К их столику с достоинством подошел пожилой иностранец в вечернем костюме. Посмотрев на Гона, перевел взгляд на Вику.
Качки сделали вид, что происходящее их не касается. Господин чуть опустил голову, давая понять, что приглашает Вику на танец.
Вика вопросительно посмотрела на Гона. Хозяин «Золотого амулета» криво улыбнулся:
– Ладно, с этим можно, топай. Но не лажайся, слышишь?
– Слышу. – Ослепительно улыбнувшись пожилому господину, Вика встала и ушла с ним танцевать.
В течение следующих двух часов события разворачивались монотонно, что Молчанова вполне устраивало. Вику и Лену попеременно приглашали танцевать, качки сидели молча, Гон же был постоянно занят – его то отзывали куда-то, то, подходя к столику, шептали что-то на ухо, то он вел переговоры по сотовому телефону.
Пока он разговаривал, Молчанов будто между делом спросил у Буди:
– Слушай, Будя, как у тебя насчет связей на Курском вокзале?
– Связи есть. А зачем тебе?
– Хочу оттянуться, съездить с одной телкой на юга. Нужно сделать купе.
– Нет проблем. Запиши-ка телефон. – Подождал, пока Молчанов запишет телефон. – Спросишь Тенгиза. Это наш человек, он держит все на Курском вокзале. Позвонишь ему, скажешь, от меня. Он все сделает.
– Лады. Спасибо.
Наконец, закончив очередной телефонный разговор, Гонтарь перегнулся к нему:
– Охра, посмотри влево.
Посмотрев в указанном направлении, Молчанов увидел сидящих за столиком Трента и Стеллу.
– Видишь столик, за которым сидят мужик и чувиха?
– Вижу.
– Мужик – мой напарник, Боб Трент. Ты ведь по-английски свободно пилишь?
– Свободно.
– Сядь за столик к Тренту, будь друг. И скажи, чтобы он, когда кабак закроется, подождал меня в кабинете.
Если он сейчас сядет за стол к Тренту, Стелла может узнать его по голосу. И он будет раскрыт для всех. Если не для всех, то для нее уж точно. Понимая, что на размышления остаются считаные секунды, переспросил, пытаясь выиграть время:
– В твоем кабинете?
– Да. Ты ведь знаешь, что такое купчая и договор на право владения?
– Конечно.
– Так вот, скажи, чтобы к моему приходу он имел эти документы на руках. Причем не копии, а подлинники. Я хотел бы кое-что по этим документам уточнить. Пойди сядь к ним за стол. Поговори. А то они сейчас уйдут. Выручи, а? С меня будет, за этим стоят большие бабки.
Понимая, что медлить больше нельзя, сказал:
– Слушай, Гон, а почему я должен садиться к ним за стол? Извини, но ты сам мне сказал, ты с ним набздюм. Так?
– Ну, так.
– Но если вы все делите на пару – он же не старший над тобой?
– Ну… Нет, конечно.
– Так почему я должен к нему садиться? Пригласи его, пусть он сядет к нам за стол. И чтоб все было по протоколу. Скажи метру, чтобы он передал этому Тренту, что ты просишь его сесть к нам за стол. Для разговора.
Поправив узел галстука, Гон скривился.
– А что… Ты, в натуре, прав. – Щелкнул пальцами. – Будя, свистни Сурика.
Будя исчез в глубине зала. Через минуту к столу подошел метрдотель. Чуть подав вперед корпус, спросил:
– Слушаю?
– Сурик, подойди к Тренту. И скажи, что я прошу его ненадолго сесть за мой стол.
– Понял.
Подойдя к столу Трента и Стеллы, метрдотель пригнулся. Выслушав его, Трент кивнул. Тронул салфеткой рот, встал, подошел к их столику.
– Добрый вечер, мистер Трент, – сказал Молчанов по-английски. – Ради бога, простите, что подняли вас. Но у нас к вам важный разговор. Садитесь, пожалуйста, много времени мы у вас не отнимем.
– Конечно. – Трент сел на свободный стул. – Привет, Серж.
Гон, криво улыбнувшись, молча поднял руку. Трент перевел взгляд на Молчанова:
– Вы хорошо говорите по-английски. Жили в Америке?
– Немного. Меня зовут Питер.
– Очень приятно. – Трент протянул руку. – Боб.
– Мне тоже очень приятно. – Молчанов пожал руку. – Мистер Трент, мистер Гонтарь просил меня передать вам, что он был бы очень признателен, если бы вы после закрытия ресторана подождали его здесь, в кабинете. У него к вам важный деловой разговор.
– Важный деловой разговор – о чем?
– О некоторых аспектах документального оформления вашего партнерства. Мистер Гонтарь был бы вам признателен, если бы у вас на руках во время этого разговора были нужные документы, а именно купчая и договор на право владения собственностью. Причем не копии, а оригиналы.
– Да? – Трент помолчал. – Оригиналы купчей и права на владение собственностью имеются в двух экземплярах, по одному на каждого совладельца. Спросите у Сержа, будут ли у него на руках его собственные оригиналы?
– Что он? – спросил Гон.
– Он говорит, что во время разговора у тебя должны быть на руках твои оригиналы купчей и права на владение собственностью. Они будут?
– Конечно.
– Да, мистер Трент, у мистера Гонтаря во время этого разговора будут на руках его собственные оригиналы документов.
– О’кей. – Трент кивнул в сторону Гона. – Скажите ему, что я буду. От меня больше ничего не нужно?
– Он будет тебя ждать, – сказал Молчанов Гону. – Тебе от него больше ничего не нужно?
– Нет. – Гон похлопал Трента по плечу. – О’кей, Боб. Сэнк ю.
Трент настороженно кивнул. Молчанов сдержанно улыбнулся:
– Мистер Трент, мистер Гонтарь вполне удовлетворен вашим ответом.
– О’кей. – Трент встал. – До свидания, Питер. Спасибо за перевод.
– Рад был помочь и вам, и мистеру Гонтарю.
Как только Трент отошел, Молчанов повернулся к Гону, стараясь не смотреть туда, где сидела Стелла.
– Ну ты молоток, – сказал Гон. – С меня бадья.
– Да ладно. Надо помочь, я всегда сделаю. Я нужен тебе буду там, в кабинете?
– Нет. Там у нас будут другие дела. И другой разговор.
– Лады. Тогда, если я больше не нужен, я делаю ноги.
– Смотри. А то останься. Любая мочалка, которая здесь есть, – твоя.
– Гон, спасибо. В другой раз. – Достав бумажник, вытащил пачку долларов. – Сколько я должен за стол?
Гон покачал головой:
– Спрячь баклажаны, не позорь меня. Стол мой, ты за этим столом гость.
– Я привык за себя платить. – Помедлив, спрятал бумажник. – Лады, раз так.
Пожав руку сначала Гону, а потом всем остальным, вышел из зала. Спустился вниз, прошел на стоянку.
«Мазда» стояла на том же месте, где он ее оставил. Сел за руль, дал газ и направил машину в сторону Яузской набережной.
