12

Сказочные части с фантасмагорическими ассоциациями

На протяжении более двух лет Марша была для Робина компаньоном, союзником, любовницей, фанатом, защитником. Она была его гарантией комфорта, стабильности и безопасности во время путешествий, которых в последние месяцы было немало. У него был дом, а она была при нем. Теперь наконец она могла стать его женой. После завершения развода с Валери Робин с Маршей поженились 30 апреля 1989 года во время небольшой церемонии на озере Тахо. Они обменялись кольцами в форме волков – животных, символизирующих связь на всю жизнь. На свадьбе присутствовало всего тридцать человек, только близкие друзья, в том числе Билли и Дженис Кристал, Барри и Диана Левинсон, продюсер «Доброе утро, Вьетнам» Марк Джонсон с женой Лезли и комик Бобкэт Голдтуэйт.

На церемонии не присутствовал шестилетний Зак. Марша была на шестом месяце беременности, для нее и Робина это была хорошая возможность установить четкие границы между тем, что было до брака, и тем, как они видели свою жизнь в будущем. Робин тоже считал, что Заку это мероприятие будет не понятно. Зак говорил: «Он держал этот брак обособленно. Я не был на свадьбе, чтобы не запутаться. Мне кажется, все хотели меня отгородить от подобных церемоний, потому, что я был еще слишком мал».

В глубине души Робин верил, что все члены его семьи любят друг друга, что узы старых отношений будут сохранены, а новые образуются. «Зак любит Маршу, а Марша любит Зака, – говорил он через два года в интервью. – Поэтому Валери, у которой Марша ассоциировалась как разрушительница ее брака, могла опасаться, что Зак будет любить Маршу больше, чем ее. Но такого не могло быть. Валери очень хорошая мать, ничто не может поколебать любовь Зака к ней… такие длительные и тесные отношения, как были у нас, нельзя просто взять и забыть. Думаю, Валери будет со мной до самой моей смерти».

Робин и Марша вернулись в Нью-Йорк, где оставались, пока шел показ «В ожидании Годо» и съемки «Общества мертвых поэтов». Всю весну он без предупреждений и ананасов устраивал свои шоу в Carolines и Catch a Rising Star, после чего Марша с большим животом и на лимузине увозила его домой.

В наступающем летнем киносезоне было запланировано большое количество высокобюджетных франшиз: третий «Индиана Джонс», второй фильм «Охотники за привидениями», пятые «Звездные войны», еще одно «Смертельное оружие», еще один «Парень-каратист» и фильм с Джеймсом Бондом. Но больше всего ожидали релиз «Бетмена», где Робину предложили роль Джокера, но исключительно для того, чтобы заманить в работу над фильмом Джека Николсона. «Я ответил, а продюсеры сказали, что уже слишком поздно, – рассказывал позже Робин. – Они сказали, что в выходные связались с Джеком, потому что я долго не отвечал. Когда я сказал, что крайний срок для ответа был понедельник и мой ответ последовал вовремя, они признались: "Нам нужно было расшевелить Джека"».

И во время этого шквала пуль, лазерных лучей и бумерангов с летучими мышами, 2 июня 1989 года, Дисней решил устроить ограниченный показ «Общества мертвых поэтов». Первые отзывы были доброжелательные, но неоднозначные. Винсент Кэнби из The New York Times назвал его «тусклым, грустным» фильмом. «Несмотря на то что роль сложного персонажа Китинга в нем сыграна живо, его в картине очень мало». И все же Робина он похвалил за «исключительно превосходную игру». В положительном отзыве Los Angeles Times говорилось: «Робин самый невероятный актер американских фильмов, может, в меньшей степени благодаря тому, что он делает, а в большей – за счет того, что зрители знают, что он может сделать. ”Доброе утро, Вьетнам“ выстрелил, когда он воспользовался своей гениальностью в своей неоднозначной и сложной игре. В ”Обществе мертвый поэтов“ он раскрывается лишь изредка». Роджер Эберт из Chicago Sun-Times дал фильму лишь две звезды, назвав его «коллекцией благочестивых банальностей, выдающих себя за мужественную позицию относительно чего-то». Он язвительно отметил: «Когда студенты встали на парты, чтобы выступить против увольнения Китинга, я был так тронут, что хотелось все бросить».

В день релиза фильма Дисней привез Поэтов и сценариста Тома Шульмана в Нью-Йорке для участия в шоу Донахью и других рекламных съемках. В пятницу вечером они встретились с Робином и его близким другом Кристофером Ривом в ресторанчике, чтобы после обеда прогуляться в ближайший кинотеатр и посмотреть, как обстоят дела с фильмом. Робин так нервничал, что хотел отказаться от похода.

«Я не пойду», – говорил он.

«Да ладно, – настаивал Рив. – Мы сзади постоим. Тебя никто не узнает». «Я не хочу, – упорствовал Робин. – Я останусь здесь».

Рив и Шульман ушли без него, их пустили на показ «Общества мертвых поэтов», где они сели на заднем ряду.

«Когда была последняя сцена фильма, – вспоминал Шульман, – и ребята встали на парты, началась музыка, а зрители встали и стали аплодировать стоя. Я никогда ничего подобного не видел. Крис повернулся ко мне, он плакал. ”Я так рад за Робина“, – сказал он. И это было потрясающе. Я понял, что это победа. И конечно, как писателю, мне было очень приятно».

Первые критики, конечно, не могли предусмотреть тот резонанс, который вызовет этот фильм. Для юных зрителей в «Обществе мертвый поэтов» было интересно увидеть, какими были школы в другой эпохе. Взрослые могли обернуться на годы своего обучения и переживания прошлых лет, на бунты, которые они устраивали в борьбе за свои ценности, и на проблемы, которые тогда казались им необыкновенно важными. Зрители могли задуматься над собственной жизнью и понять, был ли в их прошлом мистер Китинг – человек, которые давал важные наставления, мог похвалить, помог им стать теми, кем они стали, или же такой персонаж появится у них в будущем.

Актерская работа поэтов была превосходна, благодаря этому фильму появилось целое поколение молодых сердцеедов, у которых гарантировано была подготовлена прочная основа для их актерской карьеры. Но исполнение роли Китинга Робином, сочетающим в себе интеллект и энергию, было неподражаемо, хотя и закончилось поражением главного героя.

За выходные, когда состоялся ограниченный показ фильма всего в восьми кинотеатрах, «Общество мертвых поэтов» собрало 340 000 долларов. В следующие выходные его показывали уже в семистах кинотеатрах и кассовые сборы выросли до 7,5 миллионов долларов – достаточно, чтобы оказаться на третьем месте после таких фильмов, как «Звездные войны 5» и «Индиана Джонс и последний крестовый поход». Фильм шел в кинотеатрах все лето, его показывали в тысяче кинотеатров, и к середине сентября он собрал почти 90 миллионов долларов, что позволило ему войти в топ-10 фильмов года по величине кассовых сборов и стать вторым по прибыльности, выпускаемым Диснеем. На первом месте была комедия Рика Мораниса «Дорогая, я уменьшил детей», к написанию которой тоже приложил руку Шульман.

Робина в этот раз, как и после «Доброе утро, Вьетнам», восхищенные поклонники просто завалили хвалебными одами, среди хваливших была и привычная группка голливудских прихлебателей. Писали ему и люди, которые вообще никак с ним не пересекались, но были уверены, что отлично его знают после его роли Китинга. Самым неожиданным письмом с поздравлениями было письмо от Фреда Роджерса, красивого телеведущего и педагога, который вел детскую программу «Соседство мистера Роджерса» на PBS. Он написал Робину: «Сегодня днем в одиночестве я пошел посмотреть ”Общество мертвых поэтов“. Фильм замечательный, а ваша игра превосходна. Я вами восхищаюсь и благодарю за то, что вы обогатили жизни многих людей своим искусством. Вы, конечно, заслуживаете стихов, так как ”сила игры впереди“.

С благодарностью,

Фред Роджерс».

В то время как Робин купался в овациях, жизнь преподнесла ему еще одно радостное событие. 31 июля Марша родила ему дочь по имени Зельда Рей. Имя ей заранее выбрал сводный брат Зак как напоминание о том, что всю большую семью Уильямс связывают узы. К этому времени Валери была в отношениях с писателем и журналистом Дэвидом Шеффом, у которого тоже был сын Ник на год старше Зака. Мальчишки вели себя друг с другом как братья и много времени проводили за игрой в Нинтендо, что обожал делать и Робин. Когда стала приближаться дата родов Марши, мальчики стали придумывать имена для малыша. Если бы родился мальчик, Ник предложил назвать его Марио, в честь игры «Super Mario Bros». А Зак, под впечатлением от игры «The Legend of Zelda» предположил, что Зельда было бы неплохое имя для девочки. На этом и порешили.

«Вы сами творцы своей семьи, – спустя годы говорил Зак. – Для нас это люди, которым вы доверяете и которых вы любите. Я сыграл роль в имени Зельды, и она много переняла от этого персонажа. И так происходит с именем каждого».

Через шесть дней после появления Зельды на свет Робин уже давал интервью Барбаре Уолтерс с АВС, куда он пришел вместе с Маршей и новорожденной дочерью, на которой был одет черный галстук бабочка в белое сердечко – она подготовилась в своей первой конной поездке по Центральному парку. Когда они общались уже у него дома, Робин с волнением рассказывал о той радости, которую Зельда привнесла в их жизнь. «Она весит девять фунтов, семь унций. Как сказал наш друг, мы родили настоящую женщину. У нее есть туфли и сумка». Робин уже испытывал радость от появления на свет ребенка, когда родился Зак, но он был в не меньшем восторге, когда родилась Зельда. «Было удивительно пройти через это во второй раз, невероятный второй раз. Просто сидеть и смотреть на нее в сто раз лучше, чем смотреть какое-нибудь кино. Просто сидишь и наблюдаешь (тут он меняет несколько выражений лица). Она смотрит тебе в глаза и словно спрашивает: ”Папочка, купишь мне что-нибудь?“»

В долгосрочных планах у Робина было перевезти Маршу и Зельду в Сан-Франциско, где бы они наконец могли начать нормальную семейную жизнь. Но он планировал сняться еще в нескольких фильмах в Нью-Йорке, и это могло занять около года. Первый из этих проектов – фильм «Человек-кадиллак», фарсовая комедия, в которой Робин играл роль трудоголика-ловеласа: быстро говорящего продавца подержанных машин, на котором лежит обязанность выплачивать алименты бывшей жене и долг местному мафиози, который разрывается между отношениями с двумя женщинами, которых играют Фрэн Дрешер и Лори Петти. И тут ему говорят, что за два дня он должен продать двенадцать машин или же потеряет работу, а его в это время берет в заложники вооруженный мотоциклист (Тим Роббинс). Его герой получает одинаковое удовольствие, что от продажи машины, что от покорения очередной женщины.

Частично снятый на парковке в Квинсе, фильм нравился Робину, потому что главный персонаж напоминал ему об отце и его безумных годах в автомобильной промышленности. Фильм был намного легче и менее глубокий, чем те работы, которые он делал последнее время, и режиссер Роджер Дональдсон в сценах с Роббинсом позволил ему играть экспромтом. Все вместе он рассматривал «как единое целое» и был очень расстроен, когда снимавшая фильм студия Orion Pictures в период монтажа убрала из фильма нотки напряженности в отыгранных им сценах. «Они протестировали фильм, и решили его немного смягчить, – рассказывал Робин, – жанр стал больше проходить на комедию, но это право студии. Если фильм сочетает в себе драму и комедию, то его трудно продавать, не понятна целевая аудитория». На прямой вопрос, стоило ли ему сниматься в «Человеке-кадиллаке», Робин ответил «Не знаю».

Это было весной и летом, а осенью Робин погрузился в другой фильм – «Пробуждение», комедийную драму, основанную на нехудожественном произведении 1973 года от выдающегося невролога Оливера Сакса. Сакс написал «Пробуждение», опираясь на свой опыт работы в госпитале Бет Абрахам в Бронксе, где он лечил пациентов, переживших пандемию болезни Экономо – заболевании, при котором тело будто замораживается и обездвижено, а мозг полностью функционирует. Сакс назначает своим пациентам леводопу – лекарство от болезни Паркинсона, в результате чего добивается успехов и, как он это называет, пробуждает их… Люди снова возвращаются к жизни после десятилетий скованности.

Сценарий «Пробуждения», написанный Стивеном Зеллианом, в итоге очень сильно отличался от полученного на экране результата. Вместо Сакса появился тихий, неуклюжий, но одновременно превосходный доктор Малколм Сэйер, сюжет сконцентрировали на взаимоотношениях с пациентом Леонардом Лоу, который заболел, еще будучи ребенком, а когда «пробудился» через десятки лет, то был уже взрослым человеком. Режиссер фильма Пенни Маршалл – бывшая одногруппница Робина в мастерской Харви Лембека и сестра спонсора «Морка и Минди» Гэрри Маршалла. Сценарий на ознакомление отправили еще и Роберту Де Ниро, а их дорожки с Робином уже пересекались в ночь смерти Белуши. Роберту предложили сыграть роль либо доктора Сэйера, либо его пациента Лоу, он выбрал роль пациента, которую Маршалл считала «блестящей ролью», и уже Робину она предложила сыграть роль замкнутого доктора.

«Он не драматический актер, – говорила Маршалл, – но я обожаю все ставить с ног на голову. Я умею видеть не совсем очевидные вещи». У Робина абсолютно не было проблем с ролями, пограничными между весельем и искренностью, но он очень сильно переживал по поводу работы с Де Ниро, который, будучи спокойным и уравновешенным человеком при выключенных камерах, превращался в ураган, как только камеры включались. «Он боялся, что Робби его затмит, но я не дам этому произойти», – вспоминала Маршалл.

Съемки «Пробуждения» начались в октябре 1989 года в психиатрическом центре Kingsboro, действующей, но нефинансируемой государственной больнице в Бруклине, куда вряд ли захочется пойти на добровольной основе. «Удручающе, – сказал Робин о помещении. – На окнах решетки, даже солнечная комната – большая клетка». В качестве фоновых актеров часто снимали пациентов больницы с синдромом Туретта и шизофренией, и иногда Робин тоже чувствовал себя заключенным в этих стенах. «Вокруг полно дверей и всего пять ключей», – рассказывал он.

Тесное сотрудничество с Саксом, выступавшим консультантом во время съемок, облегчало работу, но его культурный, воспитанный стиль письма сложил о докторе у Робина кардинально противоположное представление, нежели он был на самом деле. Сакс вырос в Лондоне, получил медицинское образование в Оксфорде, был поклонником мотоциклов, путешествовал автостопом, занимался тяжелой атлетикой, был евреем и открытым геем. Он был ростом в шесть футов, а Робин описывал его так: «Это как Арнольд Шварценеггер и Альберт Швейцер в одном. А еще Сакс похож на Санта Клауса, потому что у него большая борода, в которой застряла еда. И при всем том, что он такой большой и сильный, он в то же время очень трепетный и участливый. Это волшебно».

Сакс познакомил Робина с видео, которые он снимал для личных целей, где запечатлено лечение пациентов с энцефалитом. Робину оказалось очень полезно посмотреть, как люди, хоть и временно, но выходят из этого состояния неподвижности. Позже он комментировал, что это все равно, что смотреть на что-то, что уже давно мертво. «Но вдруг начинает пробиваться мыслительная деятельность и сознание. Это необыкновенно. Ты ему говоришь: ”Смотри“ – и он возвращается к жизни, а ты за этим наблюдаешь. Потом еще раз. Но для этого должна быть непоколебимая вера в успех».

Еще Оливер брал Робина с собой на обход в больнице Бронкса, где он занимался гериатрическими больными. В свое время Сакс уже помогал готовиться к роли аутиста в фильме «Человек дождя» Дастину Хоффману, но Робин был уникальным, таких людей Сакс еще ни разу не встречал ни в сфере медицины, ни в сфере искусства. После одного из посещений больницы, где Робину удалось пообщаться с группой пациентов с психическими расстройствами, Оливер рассказывал: «Он впитывал в себя все голоса и диалоги, он их запоминал, чтобы потом воспроизвести, он был одержим». С его слов, у Робина невероятная способность обдумывать и воспроизводить, «мимикрия» для этого слишком слабое определение, потому что его игра была полна чувствительности, юмора и креативности.

Через несколько недель Сакс в разговоре с Робином стоял в задумчивой позе и тут вдруг заметил, что Уильямс стоит в такой же позе. «Он меня не пародировал, он в каком-то смысле был мной, – рассказывал Сакс. – Ощущение, будто у тебя появился близнец. Нас обоих это встревожило, и мы решили, что нам надо дистанцироваться, несмотря на то, что Робин будет играть свой образ, основываясь на моей личности».

Сакс не мог не рассказывать о Робине с точки зрения неврологии и эзотерики. «Робин может добраться до таких частей разума – сказочным частям с фантасмагорическими ассоциациями, куда многие из нас и не мечтают добраться», – говорил он. Он сравнивал Робина с Теодором Хуком, британским писателем и художником девятнадцатого века, чей дар был в том, что он мог один спеть целую оперу разными голосами. «И для Хука, и для Робина интерес зрителей был важен, – говорил Сакс. – Но у Хука не было внутренней силы – он много пил и умер в возрасте пятидесяти лет. Гений Робина под контролем».

За пять месяцев съемки, которые растянулись до зимы 1990 года, Робин научился справляться с напористостью Де Ниро, который одним своим взглядом мог «прожечь себе путь вплоть до Тасмании». В сцене, где насекомое ползет по столу, Де Ниро брезгливо отпрыгнул, а Робин решил успокоить коллегу и, приставив к ушам ершики, стал изображать таракана. Между ними было гармоничное сотрудничество, даже несмотря на то, что во время съемки сцены, где Сэйер сдерживает Леонардо во время припадка, локоть Робина соскользнул и сломал нос Де Ниро. «И тут мой локоть БАЦ! И его нос сломался как косточка у цыпленка. Вся команда тут же резко засобиралась уходить. Де Ниро же обрадовался, что теперь ситуация исправилась, так как во время съемок в ”Бешеном быке“ ему уже ломали нос, теперь же его сломали в обратную сторону, и наконец он стал прямой! Стало даже лучше, чем было».

Маршалл тоже нашла свой способ взаимодействия с Робином, одной из ее основных задач стало делать так, чтобы Робин не был смешным. Она заметила: «Робин мог так рассмешить Боба, что тот был весь красный от смеха, а Боб ведь должен болеть». Она придумала собственный короткий знак, чтобы показать Робину, что его шутки зашли слишком далеко: она сжимала руку в кулак и приставляла ее к промежности. «Это значило ”Твои яйца“», – объясняла она.

Съемки закончились в феврале, а релиз должен был состояться через несколько месяцев. В это время Робин тесно общался с Саксом. Сакс описал, насколько он оценил созданное Робином сходство с собой: «Вы создали совершенно новый, вполне достоверный и очень трогательный образ. А еще из вас с Бобо вышла отличная парочка, невероятная и абсолютно правдоподобная».

В другом письме Сакс восхвалял чудеса кинематографа, с которым он никогда раньше так близко не сталкивался. Он писал Робину: «Вы – актеры, драматурги – тоже создаете миры, и, несмотря на то что все это вымысел, в них полно правды. Я раньше не был знаком с актерами, да и в театры и кино я не часто ходил, но этот опыт меня изменил (или изменит)».

Незадолго до завершения съемок «Пробуждения» Робин узнал, что его снова номинировали на лучшую роль, теперь в фильме «Общество живых поэтов» – во второй раз в жизни. И опять жестокая конкуренция в этой категории, на этот раз с Томом Крузом («Рожденный четвертого июля»), Морганом Фрименом («Шофер мисс Дэйзи»), Кеннетом Брана («Генрих V») и Дэниелем Дэй-Льюисом («Моя левая нога»), но то, что его во второй раз признали, было для Робина немаловажным фактом и подтверждением, что первая номинация не была случайностью. Когда он узнал, какой удостоился чести, то издал свой собственный варварский клич над крышами Нью-Йорка – вышел на улицу и закричал «О да»!

В общей сложности «Общество мертвых поэтов» было номинировано на четыре «Оскара», в том числе одна номинация за сценарий Шульмана, одна – за режиссуру Уира и одна в категории лучшая картина. 26 марта на церемонию вручения премии была делегирована большая команда из «Поэтов»: Робин с Маршей, мать Робина Лори, продюсер фильма Стивен Хафт с женой Лизой Бернбах. Это была первая церемония, которую вел друг и коллега Робина Билли Кристал, высоко взлетевший после фильма «Когда Гарри встретил Салли». Его присутствие создавало домашнюю, дружескую обстановку на празднике, которая поддерживалась еще и присутствием Зельды, которой к тому времени было почти восемь месяцев, и Мейзи, дочери Хафта и Бернбах, двенадцати дней от роду.

Всем составом они встретили утро в отеле Bel-Air в Лос-Анджелесе, а днем они переместились в отель Omni, чтобы быть поближе к павильону Дороти Чендлер перед началом церемонии. «Вообще мы все собирались уехать из Bel-Air с утра, снять огромный номер и провести там весь день вместе с нашей двенадцатидневной дочкой и Зельдой, вместе с няньками, родителями, парикмахерами, гримерами, стилистами, с Билли и Дженис Кристал и Лори Уильямс. Очень тяжелый день».

Пока кормили детей, а взрослые готовились к выходу, Лори делала последний штрих. «Она не боялась выглядеть чересчур театрально», – говорила Бернбах о матери Робина, которая занималась бегом и играла в теннис, а за несколько месяцев до этого снялась в «Silver Foxes II», программе с упражнениями для пожилых людей, которую вели родители голливудских знаменитостей. «Она носила шляпы, тюрбаны, на ней было много косметики, – продолжала Бернбах. – У нее уже был готов макияж и прическа. Затем она накрутила вокруг седовласой головы нечто, похожее на чалму, и сказала перед тем, как отправиться в павильон Дороти Чендлер: ”Сегодня мы будет кубинцами!“ Это было похоже на то, что сказала бы Лана Тернер. Я еще подумала, что это так очаровательно и так в ее стиле».

Все приободрились, когда Шульман получил «Оскар» за оригинальный сценарий, обойдя при этом Нору Эфрон («Когда Гарри встретил Салли»), Спайка Ли («Делай как надо»), Стивена Содерберга («Секс, ложь и видео») и Вуди Аллена («Преступления и проступки»). «У каждого писателя во время создания фильма должна быть поддержка», – сказал Шульман в своей благодарственной речи, собираясь после этих слов поблагодарить Робина. К сожалению, этим вечером эта награда так и осталась единственной, которую получило «Общество мертвых поэтов»: к удивлению большинства, главная награда ушла к Дэниелю Дэй-Льюису, темной лошадке, сыгравшему роль писателя и художника с церебральным параличом Кристи Брауна в фильме «Моя левая нога». Во время телевизионной трансляции лицо Робина поместили в центре экрана во время объявления номинантов. Было видно, как его лицо слегка вздрогнуло, когда назвали имя Дэй-Льюиса, но затем он разразился триумфальными аплодисментами в адрес своего соперника.

После церемонии Робин, Марша, Хафт и Бернбах присоединились в Spago к Шульману с его женой Мириам на ежегодной вечеринке, посвященной празднованию вручения награды. Вечеринку вел непревзойденный Пол Лазар. Сюда были приглашены получившие главную награду, поэтому Шульман был в списке гостей, а Робин получился всего лишь при нем. Позже в ресторане к Поэтам подсел Роджер Эберт, который разнес фильм в пух и прах. «Он ненавидел его всей душой, – рассказывала Бернбах. – Фильм настолько ему не нравился, что даже во время просмотра других картин он не уставал напоминать зрителям, насколько ему не понравился именно этот фильм. Например: «А вот это неплохо, не то что «Общество мертвых поэтов»». И вдруг мы вообще сидели рядом с ним». Марша весь вечер только и делала, что следила, чтобы критика не долетела до ушей ее мужа. Она была очень заботливая жена».

Робин говорил, что Марша учила его отделять работу от своей личной жизни, как церковь от государства. «Марша делает меня счастливым, она невероятная женщина, нежная, с широкой душой, безумно умная. Вы только посмотрите, как она помогла мне в карьере. Теперь у меня работы по горло, она учит меня говорить «нет» – самое провокационное слово в Голливуде».

Но эти уроки немного припозднились относительно фильма «Человек-кадиллак», релиз которого состоялся 1 8 мая, и фильм тут же заработал исключительно отрицательные отзывы. Хуже всего, что некоторые критики посчитали великолепную работу Робина в «Доброе утро, Вьетнам» и «Обществе мертвых поэтов» скорее исключением в работе Робина, поскольку так и не смогли раскрыть его сущность. В «Detroit Free Press» написали: «У Робина Уильямса есть тайная мечта. Он хочет стать актером. Он хочет получить Оскар. Он хочет не быть Робином Уильямсом». В другом язвительном и критическом отзыве было сказано: «Это привело его к безвыходной ситуации. Сыграв версии самого себя в «Доброе утро, Вьетнам» и «Обществе мертвых поэтов», Уильямс был номинирован на «Оскар». Но главный приз он так и не получил, потому что Академия не дает этот приз тому, кто играет сам себя. Уильямс сам себя загнал в ловушку собственной чудесности. Когда народ идет смотреть фильмы с его участием, то хочет увидеть Уильямса в роли Уильямса. Они не хотят смотреть, как две трети фильма он спит в роли другого персонажа».

«Человек-кадиллак» собрал всего 6 миллионов долларов за первые выходные и уже в следующем месяце ушел с экранов.

За несколько месяцев до этого Робин и Марша купили в Сан-Франциско дом, а это значило, что он станет их семейным убежищем. Марша и Зельда уже с весны жили в садовом домике, пока ждали окончания ремонта. Но Робин пока не мог окончательно переселиться в Область залива, поскольку в Нью-Йорке у него оставался еще один фильм.

Терри Гиллиам, анархический член американского комик-сообщества «Монти Пайтон», был знаком с Робином через их общего друга Эрика Айдла и когда-то недолго работал с ним над фильмом-фантастикой Гиллиама «Приключения барона Мюнхгаузена» в 1988 году. У фильма о дворянине восемнадцатого века, склонном к рассказу небылиц, возникли финансовые проблемы, и спасти его можно было, только пригласив на маленькую роль Короля Луны, существовавшего в образе головы на серебряной тарелочке, известного голливудского актера. Гиллиам с помощью Айдла убедил Робина сыграть эту роль и отказал в ней Майклу Пэйлину, его товарищу по «Монти Пайтон».

«Это действительно спасло фильм, – говорил Гиллиам об игре Робина. – Как минимум половину диалогов, если не больше, он придумал сам. Это очень маленькая роль, но она такая важная». На эту роль Робин согласился, невзирая на возражения своих менеджеров. Гиллиам рассказывал: «В тот раз его менеджеры, думаю, были не очень рады, что он отказался от другой более высоко оплачиваемой работы ради этой роли». Но им удалось достичь компромисса: договорились, что в фильме не будет упоминаться настоящее имя Робина, он будет числиться под псевдонимом Рей Ди Тутто, что с итальянского можно перевести как «Король всего на свете». «Странная сделка, но его менеджеры говорили: ”Мы не хотим, чтобы вы наживались на его имени“. Они думали, что мы будем продавать фильм за счет имени Робина и сильно этого боялись. А мы никогда даже не анонсировали, что он здесь снимается. Хотя, если бы люди знали, что он здесь сыграл, мы бы заработали гораздо больше денег».

Следующим своим фильмом Гиллиам выбрал «Король-рыбак», сценарий которого написал Ричард ЛаГравенес. В нем смешалась средневековая фантазия эпохи Артура и реальность современной Америки на заре 1990-х годов, это была забавная комедия о маловероятных приятелях и душераздирающая трагедия о личной потере. В фильме рассказывалась история Джека Лукаса, скандального радиоведущего, которого выгнали из эфира после того, как один из его слушателей устроил стрельбу, и его искренней дружбе с уличным бродягой по имени Перри, который считает своим предназначением найти Святой Грааль и которому порой кажется, что его преследует злой красный рыцарь. В итоге Лукас узнает, что Перри – бывший учитель по имени Генри Саган, который потерял рассудок и стал Перри после того, как его жена была убита в инциденте со стрельбой, спровоцированнм им, Лукасом.

ЛаГравенес говорил, что написал сценарий, как отражение необузданного эгоизма, который он видел в эпоху Рейгана. «Мне всегда казалось, что 80-е были отвратительным периодом в Нью-Йорке, да и во всей стране, – говорил он. – В те времена все только и хотели, что зарабатывать деньги. Я хотел написать историю, в которой человек-нарцисс в итоге совершает бескорыстный поступок». На этот фильм его вдохновила книга Роберта Алекса Джонсона «Он: глубинные аспекты мужской психологии», где автор, влиятельный переводчик Юнга, исследует мужской ум через мифологические образы, например, посредством Короля-рыбака – это персонаж, которого смертельно ранили, но он не может умереть, а исцелиться сможет, только если в королевство придет невинный дурак и задаст конкретный вопрос.

В поисках смысла в мире ЛаГравенес давал такие объяснения: «Современные мужчины делают это посредством высокооплачиваемых работ, женщин, машин или власти. Но они не заглядывают во внутренний мир, в архетип дурака, который тоже является частью нас самих, и именно эта часть отправится в неизвестное, совершит путешествие, приведет к Граалю». Обращаясь непосредственно к мужчинам, ЛаГравенес говорил: «Мы утратили ту невинную часть нас самих, которая рискует и движется за верой в то, что именно там мы найдем свой путь, и эта часть противоположна той, что по горло сыта опытом – она слишком много знает о том, как все это функционирует».

Терри Гиллиам ни на минуту не сомневался, что роль безумно творческого, но глубоко ранимого Перри должна принадлежать Робину, это было вполне разумно, да еще и подтверждалось совместным опытом работы Гиллиама с Уильямсом в фильме «Барон Мюнхгаузен». Как-то во время ужина Робин неожиданно перевоплотился в одного из своих персонажей: он заговорил с южным акцентом и начал очень спокойно рассказывать, какой он хороший и любящий человек. «А затем была сценка в ванной, как будто я под водой удерживал человека, и… он умер, но это якобы не моя ошибка».

«На самом деле это был психически больной человек, возможно, серийный убийца, – рассказывал Гиллиам. – Но это был самый милый, очаровательный и разговорчивый персонаж, и вам с ним хотелось бесконечно долго общаться. Я хохотал до слез. Он был такой смешной». Через несколько дней они с Робином опять вместе ужинали, но на этот раз компания была больше – пришли Марша и Эрик Айдл. В какой-то момент Гиллиам попросил Робина снова перевоплотиться в тот образ, который был в прошлый раз. «Я сказал: ”Роб, а можешь опять стать тем парнем, что был здесь в прошлый раз во время ужина?“ – вспоминал Гиллиам. – И он включился. Но в этот раз все было по-другому. Он подработал шутки, но многие черты персонажа исключил. В какой-то степени Робин сделал то же, что и обычный стендап комик, который много шутит – говорит: ”Сработало, отличная шутка“, и тут же начинает ее менять. Но это был уже не тот полноценный персонаж, который мы видели на несколько дней раньше. Образа вообще не было, были просто шутки. А это разные вещи».

Привлекательность «Короля-рыбака» для Робина была неоспоримой, он с нетерпением ждал еще одной возможности посотрудничать с Гиллиамом, и четко отдавал себе отчет, почему этот материал так его зацепил. «Речь идет об ущербных людях, старающихся найти искупление и спасение», – рассказывал Робин. Роль Перри дала ему возможность исследовать свои самые потаенные и темные стороны в качестве актера и исполнителя, те стороны, которые порождают ложь, пусть и в причудливой форме, но которая позволяет укрыться от суровой правды.

«Если необходимо думать о чем-то пугающем, то после этого надо что-то полностью отрицать, – говорил Робин. – Какое-то время я так и делал. Персонаж в данной ситуации – освобождение. Игра – как убежище».

Благодаря своей работе в Comic Relief и посещениям приютов для бездомных Робин уже сталкивался с людьми, вроде Перри, каждый из которых страдал по-своему. «Не то, чтобы не было смешных моментов, но все они в большинстве очень болезненные. И люди… Большинство жителей больших городов бывшие пациенты психических клиник. Они постоянно куда-то идут со своими серьезными проблемами». За несколько дней до начала съемок Робин погрузился в исследование, как он это часто делал во время работы над большой сложной ролью. Он внимательно читал работы Булфинча и Мэлори о легендах короля Артура и изучал откровенные фотографии безумных людей Нью-Йорка.

Для фильма еще нужен был сильный актер-якорь на роль Лукаса. «Тот, который будет удерживать Робина и меня, чтобы мы не уплыли в стратосферу», – говорил Гиллиам. Невероятно, но этим человеком стал Джефф Бриджес, беззаботный выходец из Голливуда, актер, три раза становившийся номинантом на премию «Оскар» за фильмы «Последний киносеанс», «Громила и скороход» и «Человек со звезды». «Большой неуклюжий Бриджес стал тем, кто оттянул внимание Робина на себя, – говорил Гиллиам, – потому что Робину безумно нравился Джефф, он восхищался им как великолепным актером. К тому же Уильямсу теперь не надо было вытаскивать весь фильм на своих плечах».

Бриджес, ранее знакомый с Робином только по его комедийным работам, всегда отмечал его яркость и неординарность. «Возможно, у него и были мерзкие качества, – говорил Бриджес, – но в то же время он был очень добрым и открытым. Я считаю, что паясничество и клоунада – лишь один из инструментов в его актерском арсенале. Уильямс был опытным актером, который со всей серьезностью подходил к роли, и, безусловно, у него были потрясающие способности комика, которые он мог использовать по своему усмотрению. Но Робин знал, что можно вытворять, а что нет».

Порой работа над «Королем-рыбаком», съемки которого начались в мае 1990 года и продлились до августа, представляла собой невероятно забавный опыт. Места съемки вокруг Нью-Йорка регулярно посещал Радиомен, добродушный бродяга, шатавшийся по городу с бумбоксом. Он надеялся встретить знаменитостей и заполучить эпизодическую роль в фильме. У него был заостренный нос, узкие глаза, широкая улыбка, густая борода, он один в один походил на персонаж Перри и его даже несколько раз пропускали на съемочную площадку, пока не понимали, что это не Робин.

Во время работы Робин часто сталкивался с вопросом доверия. «Его проблема состояла в том – а происходило это, пожалуй, раз в неделю – что он боялся подвести своих фанатов, которые в этом фильме не дополучат его как актера-комика, – говорил Гиллиам. – И мне приходилось его переубеждать, что мы здесь этим и не занимаемся. То, что мы делаем, даже лучше. Сценарий намного светлее, чем сам фильм. Я вынужден был делать ему больно, чтобы на выходе получить того персонажа, который мы получили».

В тех сценах, где Перри отключается от реальности, Гиллиаму вообще никак не приходилось направлять Робина. Как-то несколько ночей подряд снимали сцену, где Перри думает, что за ним гонится красный рыцарь, поэтому мчится по улицам Манхэттена и падает на порог одного из домов. «Здесь он давил и давил, еще и еще, – рассказывал Гиллиам. – Я снял кадр, где его лицо припечатывается к стеклянной двери. А потом он просто – аааа! – согнулся в ужасной агонии. Робин очень близко к сердцу все принимал, но он своего добивался».

В других частях этого эпизода крупным планом показано потное лицо Робина во время бега. Эти кадры снимали в студии на беговой дорожке, но он заставлял себя здесь выложиться еще больше, чем на месте съемки. «И опять было поздно, а Робин все бежал и бежал, – рассказывал Гиллиам. – Он хотел продолжить, но я ему сказал: ”Роб, ты достиг максимума. И это было уже минут пять назад. А сейчас ты перебарщиваешь. И это не похоже на правду“. ”Похоже, но можно еще намного лучше показать боль“, – ответил он мне. А я возразил: ”Нам надо остановиться. Тебе от этого будет только хуже»“».

К концу работы над этой частью фильма Робин был взбешен, истощен и переполнен адреналином. Когда он наконец дошел до последних кадров эпизода, где Перри, сдающегося красному рыцарю, избивает ватага крутых ребят, Робин остался не совсем доволен сценой. Но когда ему отказывают в дополнительном дубле, он взрывается нехарактерной вспышкой ярости.

«Ему казалось, что из-за того, что ночью им пришлось много еще чего снимать, у него не хватило времени, чтобы великолепно сыграть самые важные моменты своего персонажа, – рассказывал Гиллиам. – Дублер и первый помощник режиссера вообще боялись к нему подойти – его гнев всех пугал. Я должен был это сделать. Я должен был подойти и сказать: "Робин, поверь мне. Если получилось плохо, мы сыграем еще раз. Успокойся"».

Несмотря на эти всплески, Гиллиам понимал, что Робину нужна свобода и гибкость в работе над ролью. «Она затронула какие-то струны внутри него, он комик, а все комики мечтают сыграть Гамлета. Тебе хочется показать, что ты не просто клоун, что внутри клоуна тоже есть основа, глубина, темнота. Ты страдаешь. Мне кажется, что когда в итоге все комики пишут свою автобиографию, то рассказывают, как много боли им пришлось пережить за всю их жизнь».

Бриджес предполагал, что Робин в фильме будет постоянно шутить, но в итоге он оценил его нежность и чувствительность в самых трогательных моментах фильма. В одной из таких сцен Бриджес рассказывает герою Робина, как однажды он лежал в больнице после того, как его избили. «Пока я не узнал его получше, то думал, что дерьмо, он просто безумный комик, – рассказывал Бриджес. – Во время монолога я боялся, что Робин начнет подмигивать или пытаться меня рассмешить. Но вышло наоборот. Он не проронил ни слова. Напротив, окружил меня молчаливой поддержкой, как будто реально кто-то любимый впал в кому, а я разговаривал с ним. Известно ведь, что люди в таком состоянии нас слышат».

Конечно, не каждый день съемки «Короля-рыбака» настолько физически и эмоционально истощали Робина. Иногда ему приходилось раздеваться и бегать голышом. В начале июня съемочная команда отправилась в Шип Мидоу в Центральном парке, чтобы снять пару сцен, где Пэрри ходит обнаженным: один раз, в качестве урока Лукасу, он призывал его разделить с ним ту же свободу, которой он сам пользуется; и второй раз – для заключительного кадра фильма, в котором они с Бриджесом гуляют au naturel. Хотя Робин немного нервничал по поводу этих сцен, но не из-за того, что надо раздеваться, а из-за того, что он такой волосатый, хотя в итоге отлично со всем справился.

«Робин был повернут спиной к камере, поэтому, когда шевелил задницей, была видна вся линия горизонта. Он показал весь Нью-Йорк, – удовлетворительно хохоча, рассказывал Гиллиам. – Он мог быть таким неподражаемым. Ричард написал первоклассный сценарий, но Робин своей игрой вывел его еще на более высокий уровень. Было здорово, что при всей мрачности положения Пэрри, Робин показал его с точки зрения радостной невинности, чтобы не показывать все его кошмары».

Бриджесу эти сцены – первая, отснятая поздно ночью, а вторая – на рассвете, показались немного сумбурными: «Мы очень поздно начали, и за короткий промежуток времени надо было сделать много работы, – рассказывал он. – Да еще этот парень, который постоянно рядом катался на велосипеде и мешал нам снимать. Это сводило с ума». И вот во всем этом угаре, рассказывал Бриджес, «Робин взялся вытирать задницу об траву. ”А знаешь, почему собаки так делают? Потому что это чертовски приятно“. А затем, сказав: ”Пусть малыш порхает в воздухе“, побежал, размахивая членом по ветру. В нем было столько свободы, и он не боялся демонстрировать свое волосатое тело».

А иногда, когда Робин и Бриджес были очень уставшими, вселенная открывала перед ними двери так, как они и представить себе не могли. Отработав всю ночь над сценой под мостом, двум измотанным актерам к 4 часам утра наконец разрешили уйти из-под камер. «Мы чертовски устали, – рассказывал Бриджес. – Было тяжело улыбаться, и шутки у Робина получались тусклыми. Я оглянулся и под мостом увидел пару деревянных ящиков. Я толкнул Робина, и мы пошли сели на эти ящики. И как только наши задницы приземлились на них, на нас решила обосраться целая стая голубей. Он обосрали нас с головы до ног. Они все срали и срали. Затем немного угомонились. Мы просто переглянулись, но даже не могли улыбнуться. Как чертов Джек Бенни. Сидели и смотрели друг на друга, с ног до головы покрытые голубиным дерьмом».

«Странный комментарий, но Вселенная превзошла Робина в этой шутке, – сказал Бриджес. – Первый раз, когда Робин не нашелся, что сказать».