Глава 32
Мне несколько раз приходилось участвовать в похоронных процессиях. Обратная дорога в участок оставило такое же чувство — тягостное, подавляющее.
— Такая умная женщина, и купилась на его рассказы, — произнес Майло.
— Так же, как те дуры, которые связываются с заключенными, — добавил Рид. — Что за этим кроется, док?
— Обычно — низкая самооценка и жажда внимания.
Ничто из этого не было применимо к Валленбург, но зачем покушаться на их негодование?
Майло потер ладонями лицо.
— У нее куча бабок, но жизнь ее пуста, и она хочет снова почувствовать себя борцом с несправедливостью.
— Освободительница на лимузине, — фыркнул Рид.
Уголок губ Майло дернулся, однако он удержался от улыбки.
— Давно о таких не слышал, Моисей.
— Моя мать говорила, что отец называл их именно так.
— Есть предложения, как нам переубедить Валленбург, Алекс?
— Будь это кто-то еще, я попробовал бы набросать кровавых подробностей — фотографии жертв, снимки со вскрытия, подчеркнуть, какие страдания пришлось испытать тем женщинам… Но в случае с Валленбург это, скорее всего, лишь усилит ее сопротивление.
— Потому что она считает себя Железной Девой.
— Спасение Хака было одним из главных событий ее жизни, она не может считать его жестоким убийцей — это подорвет ее самооценку. Но если удастся найти серьезные свидетельства — что-то, что достучится до ее рационального мышления, — вы сможете прорваться сквозь ее отрицание.
— Именно этим ты занимался в ее кабинете. Хак больше не тот невинный подросток, каким был когда-то, однако это ее не убедило.
— У нас есть кровь в стоке, — напомнил Рид.
— Я подумывал сказать ей об этом, но не хотел давать зацепок, — признался Майло. — Первым делом она заявила бы: «Группа крови — это еще не ДНК».
— Даже если мы получим полное признание из уст Хака, она, вероятно, все равно будет защищать его, — проворчал Рид. — Бедную маленькую жертву системы. — Он встряхнул головой. — Дебби на «Феррари».
— Хочешь последить за ней, Моисей? — подначил Майло.
— Конечно, — подтвердил Рид. — Департамент полиции оплатит мне «Мазерати»? Если она решит удрать от меня, то на обычной тачке я ее не догоню.
— Ну, если ты сможешь найти гоночную тачку за тридцать баксов в день…
— Я мог бы хвастаться тем, что катаюсь на крутой машине, — вздохнул Рид, — но небеса препятствуют мне в этом невинном желании.
* * *
Вернувшись домой и избавив себя от их черного юмора, я задумался, не солгала ли Дебора Валленбург относительно того, что ей неизвестно местонахождение Хака.
Умные люди постоянно совершают глупые ошибки, и моя профессия процветает за счет этого. Но если Валленбург превысила полномочия и укрывает опасного беглеца, то, я полагаю, мы его никогда не найдем.
Я подумал о Хаке — бесприютном, загнанном. И о его неожиданном появлении в качестве супергероя — спасителя младенца.
Добрый поступок Деборы Валленбург создал долговременную связь между ней и Хаком. Что, если то же самое относится к Хаку и семейству Бренди Лоринг?
Поиск в интернете по словам «Анита и Лоуренс Брейкл» не дал ничего, однако по словосочетанию «Ларри Брейкл» отыскалась трехлетней давности полицейская сводка в «Дейли ньюс». Сорокатрехлетний мужчина был арестован в Ван-Найсе за вождение под воздействием одурманивающих веществ.
Продолжения истории не было, но поиск по фото помог выловить снимок двухлетней давности — Брейкл на празднестве в боулинг-клубе Мидоуларкской ассоциации в Канога-парке. Дюжина улыбающихся боулеров. Брейкл завоевал место в середине первого ряда, поскольку размер имеет значение. Даже в сравнении с худощавыми женщинами рядом с ним он выглядел маленьким — тощим, жилистым, с черными волосами, зализанными назад, и бакенбардами, тянущимися до углов челюсти.
Я «погуглил» «Мидоуларкская ассоциация» и вышел на группу домовладельцев в жилом комплексе в Шерман-Оукс.
Восемьдесят девять «роскошных» зданий на трех акрах к северу от бульвара Вентура, чуть восточнее трассы 101. Цены варьировались от умеренных шестизначных чисел за двухкомнатный «номер в асьенде» до почти миллиона за «ранчо 3 сп. 2с/у».
На снимках в высоком разрешении красовались белые домики с красными крышами, яркость которых оттеняли папоротники, пальмы, банановые деревья и гевеи, растущие вокруг. «Замечательные дорожки для прогулок», три бассейна, два из которых «с вихревым спа-эффектом», а также кинозал и спортивный зал «с просторной парилкой и сауной». Неплохое улучшение жизни по сравнению со съемным жильем в Силверлейк, которое Брейкл и его семья называли своим домом десять лет назад.
Я проверил имена других боулеров. Ни одна из женщин не была Анитой Брейкл. Может быть, она не любит боулинг. Или, возможно, Ларри продолжал пить, и она ушла от него.
Вместе с маленькой Брендин?
Я поискал во внешности Брейкла признаки алкогольной деградации, но увидел лишь тощего низкорослого веснушчатого мужчину, который весело проводил время в компании приятелей.
Записав адрес Мидоуларкской ассоциации, я сказал Робин, что мне снова нужно уезжать.
— На этот раз ты не просто обеспокоен, — заметила она. — У тебя глаза горят.
Я рассказал ей про Брейкла.
— Хак помог их семье, и теперь они помогают ему? — спросила она.
— Я попробую проверить.
— Не проверишь — не узнаешь. — Она поцеловала меня. — Будь осторожен.
Когда я уже был у двери, Робин добавила:
— Будет хорошо, если та девочка жива и здорова.
* * *
При реальном рассмотрении оказалось, что белая штукатурка домов «Мидоуларка» посерела от времени и грязного воздуха, а пальмы нужно было подстричь, на их листьях и стволах осел толстый налет гари из-за соседства с автотрассой.
Меры безопасности были механическими, но эффективными: решетчатые железные ворота, запертые на электронный замок. Я проверил реестр жильцов, не нашел фамилии Брейкла и решил, что он давно съехал или сдает свое жилье в аренду.
Потом мое внимание привлек один пункт в самом низу списка. «Ранчо-5». Один из самых дорогих домов.
Я был намерен так или иначе попасть на территорию, и тут в ворота въехал курьер из службы доставки. Я успел проскочить следом за ним, прежде чем они захлопнулись. Миновал первые два бассейна — ни души, вода густо усеяна опавшей листвой.
«Асьенды» представляли собой скопление двухэтажных зданий, сгрудившихся в северо-восточном углу территории и отделенные низкой стеной из бетонных блоков.
Оранжевая дверь «Ранчо-5» была почти не видна за широкими листьями бананового дерева, которое ухитрялось разрастаться даже в тени, но, вероятно, не давало плодов.
Я позвонил в дверь. Женский голос спросил:
— Ларри, ты опять забыл ключ?
Я пробормотал что-то, что могло быть расценено и как «да», и как «нет».
Дверь мне открыла невероятно худая женщина средних лет с темно-русыми волосами, одетая в слишком просторный для нее белый трикотажный топик и черные спортивные штаны; в руке она держала сигарету. Женщина была босиком, ногти на ногах были накрашены розовым лаком, а на руках — ярко-красным. На щиколотке одной ноги с явными признаками варикоза болтался золотой браслет-цепочка. Длинная изящная шея, лицо со следами былой красоты. Складки вокруг широких тонких губ делали ее похожей на обезьяну-капуцина. Круги под глазами свидетельствовали о тяжелом прошлом, которое так и не давало забыть о себе.
— Вы не Ларри. — В голосе ее звучала характерная для курильщицы хрипотца. Я почувствовал запах застарелого табачного дыма и «Шанели».
— Миссис Вандер?
— А кто вы такой, чтобы спрашивать?
Я назвал свое имя и помахал перед ней своим удостоверением консультанта.
— Доктор? С Ларри что-то случилось?
— Нет. Я приехал поговорить с ним.
— О чем?
— О старых друзьях.
— Его нет дома. — Келли Вандер начала закрывать дверь.
— Когда мистер Брейкл намерен вернуться? — спросил я. — Это важно.
Дверь перестала закрываться.
— Миссис Вандер?
— Я вас услышала.
За ее спиной виднелась просторная, ярко освещенная комната с высоким потолком. Плазменный телевизор, розовые кожаные диванчики. На приставном столе стояла полугалонная бутылка «Фрески». Играла музыка. Джек Джонс советовал какой-то девушке причесать волосы и поправить макияж.
— Он вышел за сигаретами, — сообщила Келли Вандер.
— Нет проблем. Я с радостью подожду снаружи.
— Какого рода старых друзей вы упомянули?
— Например, Трэвиса Хака.
— Трэвис, — произнесла она.
— Вы его знаете?
— А почему нет? Он работает у моего бывшего мужа.
— Вы с мистером Вандером регулярно общаетесь?
— Мы разговариваем.
— Вы говорили с ним в последнее время?
Она покачала головой.
— Это имеет какое-то отношение к Саймону?
— Ларри помогал Трэвису выполнять работу у Саймона? — спросил я.
Она затянулась сигаретой.
— Я не могу говорить за Ларри. И за кого бы то ни было. Оставьте мне ваш номер, я ему передам.
— Я лучше подожду.
— Как хотите.
Дверь сместилась еще на пару дюймов. Я сообщил:
— О Саймоне ничего не известно вот уже две недели. Так же, как о Надин и Келвине.
— Они, скорее всего, путешествуют. Они постоянно в разъездах.
— Две недели назад они прилетели из Азии в Сан-Франциско. У вас есть какие-то догадки относительно того, где они могли остановиться?
— Понятия не имею. Какое отношение это имеет к Ларри?
— Вы не слышали о Трэвисе?
— А что я должна была о нем слышать?
Я рассказал ей.
— Это просто безумие какое-то.
— Что именно?
— То, что Трэвис якобы мог сделать что-то подобное. Он любит нас.
— Любит всю семью?
— Почти, — ответила она. — То, что произошло с теми женщинами, ужасно. Невероятно ужасно. О, Боже… — Она сжала ворот своего топика. — Я уверена, что с ними всё в порядке — с Саймоном и Келвином. И с Надин. Келвин — милый мальчик. Играет на фортепиано, как Элтон Джон. Он называет меня «тетя Келли».
— Как часто вы видитесь с ними?
— Нечасто.
— Что вы имели в виду под «почти»?
— То есть?
— Вы сказали, что Трэвис любит почти всех в вашей семье.
— Он любит всех. — Рука, держащая сигарету, дрогнула; пепел осыпался на грудь Келли. Она смахнула его, оставив полосы на белом трикотаже. — Вы не окажете мне услугу? Посмотрите, пожалуйста, условия стирки на ярлычке.
Женщина оттянула пальцем заднюю часть шейного выреза и наклонилась вперед. Топик был достаточно свободным, чтобы я мог заметить плоский бюст и впалую грудь.
— Только сухая чистка, — сообщил я.
— Так я и знала.
— Значит, Трэвис любит всех? — уточнил я.
— А кого ему не любить? — Она усмехнулась, показав бурые кариесные зубы. Сигарета выскользнула у нее из пальцев и упала на ее босую ступню, рассыпая искры. Это должно было причинять боль. Женщина уставилась на дымящуюся палочку, словно оценивая свою потерю.
Я наклонился и поднял сигарету. Она выхватила ее у меня и снова сунула в рот.
— Извините, что расстроил вас, — сказал я.
— Расстроили? Да нет, не в том дело… Покажите-ка мне еще раз ваше удостоверение.
