Глава 37

«Хороший судья» перезвонил через двадцать минут и согласился подписать ордер на обыск соседней квартиры. Покладистый юрист, но педант: разрешения по телефону недостаточно, все должно быть на бумаге, чтобы удовлетворить тех «типов из Американского союза защиты гражданских свобод, которые в настоящий момент стали настоящей занозой в заднице».

Частично подобное настроение могло быть вызвано тем, что судью разбудили, но «пусть его черти возьмут, если он выйдет из дома». У него есть факс, и он будет ждать, только не слишком долго.

Фрэнк Гонзалес побежал звонить кому-то в свой офис и запускать процесс.

Пока мы ждали снаружи дома, с востока съезжались машины. Люди в форме натягивали оградительную ленту и становились в оцепление, техники таскали поклажу судмедэкспертов.

Последней прибыла судебный следователь; она выглядела так, словно ей все это до смерти надоело. Быстро осмотрев тело, вышла, на ходу бросив «все ясно», и освободила место для дальнейшего осмотра.

Несколько секунд спустя в дверях появился техник.

– Всё в порядке, можете зайти.

Майло с Гонзалесом вернулись на место преступления. Я ждал снаружи – гражданское лицо, которое непонятно что здесь делает, – и, оставшись один, решил позвонить Робин.

– О нет, – сказала она. – Что там происходит?

– Мы были правы насчет сговора Уильямса с Кори. Уильямс даже жил в соседней квартире. Но решил разорвать партнерские отношения. Для этого у него нашлось множество причин – замести следы, получить удовольствие и, что, возможно, важнее всего, завладеть заначкой Кори.

– Прямо под носом у копов.

– Отчасти это я и имел в виду, когда говорил «получить удовольствие».

– Какое чудовище, – сказала она. – Когда ты вернешься домой?

– Зависит от Майло; я нужен ему, чтобы отвезти назад. Не жди меня.

– Не буду, – ответила она. – Но, возможно, не смогу крепко заснуть.

Через двадцать минут после того, как он скрылся в доме Кори, Майло появился из двери, размахивая прозрачным полиэтиленовым пакетом для вещественных доказательств, и жестом позвал меня. В пакете оказалась одна-единственная банкнота США со сморщенными краями.

Законное платежное средство. Рассмотреть номинал оказалось трудно, потому что пакет изнутри запотел.

– Можешь потрогать, – сказал Майло.

Холодная.

– Холодильник?

– Застряла за овощным ящиком, – объяснил Майло. – Мне повезло, что увидел торчащий уголок.

– Бродяга, оставшийся незамеченным, – сказал я. – Остаток большой заначки, которую Кори там хранил.

– Больше ничего нет. Уильямс урвал большой куш. – Лейтенант выдохнул. – Идиот Кори не мог воспользоваться банком или брокерским счетом, потому что избегал уплаты налогов бог знает за сколько лет. Поэтому свою «зелень» заморозил. В буквальном смысле. Должно быть, занимала много места, потому что из продуктов в холодильнике почти ничего не оказалось.

– Не любитель поесть.

– Да уж. Я знаю.

– Какие соображения по факту убийства? Похоже на внезапный удар сзади.

– Сзади и сверху; степень разрушений кости говорит о мощном замахе, как при ударе в дальнюю зону. Положение тела Кори указывает на то, что он расслабился и понятия не имел о том, что его ждет.

– Доверяй ближнему, – сказал я. – Он платит Уильямсу за убийство Урсулы и загребает деньги за аренду жилья.

– Идиот вдвойне. Позволяет парню, которого знает как убийцу, жить за соседней дверью и даже приближаться к себе со спины с дубинкой. Энтелл сказала, он был в куртке; жезл легко спрятать.

– Интересный выбор оружия, – заметил я.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Он использовал полицейское снаряжение.

Майло, стиснув зубы, откинул волосы со лба.

– Кори оказался достаточно сообразительным для того, чтобы сделать состояние, так какого черта на него нашло?

Взгляд его переместился на Фрэнка Гонзалеса, разговаривавшего по телефону в нескольких ярдах от нас.

– Черт с ним, с ордером на обе квартиры; я сейчас просто зайду в соседнюю дверь, потому что Уильямса в последний раз видели с женщиной, но никто не заметил, чтобы она с ним уехала, и если это не основание для проникновения, то я не знаю, какие вам нужны основания.

Заметив взгляд Майло, Гонзалес нахмурился и поднял вверх палец. Стёрджис достал сигару, закурил и принялся нервно расхаживать, пока через четырнадцать минут Гонзалес не сообщил, что всё в порядке и ордер доставили ему в офис.

Мы направились за ним к квартире, где, возможно, проживал Джон Дженсен Уильямс с молодой темноволосой полногрудой женщиной. Майло пригнул голову, словно готовясь к бою, но старался не забегать вперед Фрэнка.

Гонзалес символически стукнул в дверь.

– Откройте, полиция!

Ответа не последовало, и он велел подчиненным нести таран.

Проникновение в жилище не заняло много времени. Внутри не оказалось никого – ни мертвых, ни живых; вся мебель состояла из раскладного карточного столика, двух стульев такого же типа и двух матрацев.

После недавней уборки пахло бытовой химией.

В шкафу не висело одежды. Признаков обитаемости жилища мы не заметили, пока Майло не надел перчатки и не обследовал кухню.

Холодильник был до отказа забит продуктами.

Стейки японской мраморной говядины, утки и телячьи железы в пластиковых упаковках. Точно так же упакованный гусь, две разделанные перепелки и три пакета с молотой олениной. Все этикетки из топ-маркета в Брентвуде, где задирают цены, прикрываясь эко-религией.

Вот уж точно экологичные продукты… Гусь явно был не первой свежести и выглядел забытым, все это мясо уже тронуло тление. Нижние ящики для овощей и фруктов источали отвратительный запах. Нетронутыми остались бутылка сухого шампанского «Лоран-Перье» и упаковка из шести бутылок «изысканной органической» воды, «добытой» на никому не известном острове в Южной Атлантике.

– Похоже, кто-то собирался наесть себе порядочную морду, – заметил Гонзалес.

– Скорее всего, нет, – откликнулся я.

– Почему?

– Он знал, когда уедет. Все это реклама.

– Реклама чего?

– Самого себя. Как человека с возвышенным вкусом.

Оставалась одна большая загадка: как могла бесследно исчезнуть женщина, с которой Уильямса видел патрульный полицейский Буэнависта? Но третий звонок новобранцу, на этот раз от Гонзалеса, позволил получить самый прозаический ответ, после которого он принялся стучать кулаком по ладони и качать головой.

– Обманули, как зеленого юнца, – бормотал он. – Вот тебе и сержант… Она уехала на другой машине. Точнее, на фургоне.

– На «Форде» Уильямса, – сказал Майло.

– Обменялись машинами, так? Или «Королла» была угнана и Уильямс отдал свою тачку женщине, а потом они встретились и бросили ее в кювете…

– Звучит как план, Фрэнк.

– Проклятие… по крайней мере, эта цыпочка осталась жива.

– Не пиши ей страховку.

– Это уж точно, – сказал Гонзалес. – Он застал Кори врасплох – вероятно, запланировал для нее какую-то роль. Ты говоришь, она служила?

– Да.

– Думаешь, у нее хватило ума…

– Он умеет обращаться с женщинами, путь к сердцу лежит через желудок и все такое.

– Он готовит для них?

– Накрывает красивый стол, – ответил Майло. – А потом все это превращается в мусор.

– Умно, – сказал Гонзалес. – Я имею в виду эту часть с едой. До встречи с женой у меня была одна сумасшедшая подруга, и я готовил для нее изящные тостадас, больше ничего и не требовалось.

Губы его под усами растянулись в улыбке.

– Только не моей жене, конечно. Ее не проведешь, у нее вкусовые рецепторы.

Экспертиза завершена, тело увезли, снова наступила тишина. Ни один сосед не вышел посмотреть, никто даже свет не зажег.

За несколько минут до полуночи Майло зевнул и сказал:

– Давай убираться отсюда к черту.

Я гнал машину к Лос-Анджелесу. На первой из пятидесяти миль у Майло закрылись глаза; ко второй он уже храпел.

Трудно сказать, что это было – поразительная способность расслабляться даже перед лицом опасности и разочарований или способ бегства от действительности. Во всяком случае, он обеспечил мне звуковое сопровождение из оглушительного храпа и сопения, прерываемого резкими захлебывающимися вздохами и детскими повизгиваниями.

Лейтенант продолжал свою серенаду, когда у меня зазвонил телефон. Мой автоответчик. Я нажал громкую связь.

– О, доктор, не думала, что вы ответите, – сказала оператор. – Я только что отправила вам сообщение, так что можете прочитать его завтра утром.

– С таким же успехом могли бы сказать и сейчас.

– Звонили из полиции, – сказала она. – Я знаю, что вы с ними работаете, но это оказался не тот лейтенант, который всегда звонит вам, а кто-то другой. Он сказал, что это не срочно.

– Как его зовут?

– Сейчас посмотрю… Детектив Бамбургер. Как гамбургер, только с «б». Из подразделения в Долине.

Я поблагодарил ее, переключился обратно на ручной и набрал номер.

– Бамбургер, отдел убийств.

– Это Алекс Делавэр.

– Кто?.. О, не ждал, что перезвоните так быстро, мистер Делавэр.

– Чем могу служить?

– О, – сказал Бамбургер. – Здесь написано Д.Ф.; это доктор, верно? Простите, доктор Делавэр. Я звоню вам из-за вашей визитной карточки, на которую сейчас смотрю; ее нашли на месте преступления, и я хотел бы обсудить с вами некоторые вещи.

– Кого убили?

Пауза.

– Здесь говорят, что вы психолог.

– Да. А еще я консультант полиции, и мне довелось принять участие в расследовании множества убийств с лейтенантом Майло Стёрджисом из подразделения Западного Лос-Анджелеса. Он сидит рядом со мной, и если вы хотите с ним поговорить…

– Вы знаете, – перебил Бамбургер, – а это хорошая идея.

Я толкнул Майло в плечо. Тот всхрапнул, глотнул воздуха и перекатил голову лицом к пассажирской дверце. Я толкнул сильнее, и веки у него затрепетали.

– А?

Дав ему секунду сфокусировать взгляд, я рассказал про Бамбургера.

– Я его не знаю, – проворчал Майло. – Какого…

Он сел прямо и взял телефон.

– Стёрджис.

Выслушав Бамбургера, Майло повернулся ко мне.

– Ты знаешь кого-нибудь по имени Элвин Браун?

– Нет.

– Он говорит, нет. – Опять мне: – Черный парень, тридцать один год, у него тату-салон в Северном Голливуде. О черт…

Пришла моя очередь подпрыгнуть от волнения.

– Салон называется «Занзибар»?

Майло подтвердил, что да.

– Действительно, «черт», – сказал я. – Браун называл себя Тигретто. Он делал татуировку Фрэнки Ди Марджио. А Уильямс стоял рядом.

Лейтенант снова обратился к Бамбургеру.

– Ты не поверишь, Ллойд…

Последовавший за этим разговор копа с копом занял бо́льшую часть оставшегося пути, и я уже съезжал на 405‐ю, когда он отдал мне телефон.

– Когда, по их мнению, убили Брауна?

– Где-то прошлым вечером. Уильямс совершенно открыто пришел, совершил убийство и ушел.

– Я не обратил внимания на часы работы салона, когда был там. Он работает допоздна?

– Официально закрывается в семь. Все указывает на то, что мистер Браун пришел после работы, чтобы сделать татуировку, и закончил тем, что получил пулю в затылок. Внешне похоже на неудавшееся ограбление; с регистратора стерли записи, но у Бамбургера сразу появились сомнения, потому что зачем тому, кто оперирует наличными и ведет дело в сомнительном районе, оставлять регистратор включенным на всю ночь? На месте преступления замечены элементы инсценировки – несколько выдвижных ящиков открыты, но ничего ценного не пропало, плюс найден пакет «травы» и горстка пилюль. Никто никого не связывал, не запугивал и не бил; его убили выстрелом сзади. То, что ты называешь внезапным нападением. Звучит знакомо?

– Браун был предупрежден о Уильямсе и знал, что тот опасен, – ответил я. – Он обещал дать мне знать, если Уильямс снова появится.

– Значит, Уильямс назначил встречу, используя другое имя. Или это сделала Грудастая Берта. Она вошла, села в кресло, Ромео зашел и выстрелил.

У меня сжалось сердце.

– Надеюсь, Брауна убили не из-за моей карточки.

– В том-то и дело, что они не стали шарить в карманах его штанов. Уильямс и его подружка сконцентрировались на убийстве и инсценировке ограбления, им не было смысла обыскивать жертву.

– Но зачем убивать снова?

– Тот же случай, что и с Кори, – ответил Майло. – Обрубить концы. Должно быть, они всерьез задумали скрыться.

– Интересно, сделал он татуировку или нет, – произнес я. – Находишь новую тату у кого-нибудь из них на теле, сравниваешь с кровью на трафарете – и вот тебе неопровержимое доказательство.

Майло перезвонил Бамбургеру и быстро получил ответ.

– Трафарет остался на кресле. Но нет ни пятен крови, ни бутылочки с чернилами рядом, так что, похоже, им не воспользовались. Представь, что на нем изображено: миниатюрный рог изобилия, только девчоночий. Из него сыплются сверкающие лучи, блестящие звездочки и целая куча всяких плодов земли.

– Опять кулинарное искусство, – заметил я. – Он собирался заклеймить свою новую подружку, но решил не рисковать и на всякий случай убил носителя информации.

Оба мы не хотели называть эту девушку именем Мередит Сантос. Потому что она ведь служила своей стране.

Не то чтобы мы не доверяли своим инстинктам.

Я вел машину, вцепившись в руль руками.

Майло уставился в ветровое стекло и вроде бы отключился, но не уснул. Когда я подогнал автомобиль к участку в Западном Лос-Анджелесе, он вылез, не сказав ни слова.