Глава 33
Перерыв на пиво мы провели в кабачке «Док в Заливе», в полутора кварталах к западу от кафе «Могол». Я там никогда не бывал, но бармен приветствовал Майло как старинного друга. А мне казалось, что я знаю все его забегаловки… Каждый день узнаешь что-нибудь новое.
Путь туда оказался интересным: мы быстро прошли мимо кабачка до самого пересечения с бульваром Санта-Моника, а уже потом вернулись обратно.
– Зачем эта пробежка? – поинтересовался я.
Стёрджис показал на индийский ресторан.
– Не хочу ранить ее чувства.
– Так вы с ней встречаетесь?
– Ну… Слава обязывает.
– Ты хоть имя ее знаешь?
– Медведю в зоопарке ничего не нужно знать о своем стороже; только хватай, что тебе дают.
– Но если медведь умен, он не станет рычать.
– Точно.
Бар был маленький и душный, все стены увешаны майками в пластиковых упаковках, а в центре этого собрания реликвий помещался белый врачебный халат.
– Док какого залива? – спросил я.
– А ты как думаешь? Залива боли. Владелец – костоправ по имени Шварц, работал врачом в «Рэмс».
– У «Рэмс» в Лос-Анджелесе давняя история.
– И у Шварца тоже.
К нам подошла молодая официантка.
– Как обычно, лейтенант?
– Благодарю, Саманта.
– Вам, сэр?
– А что это – как обычно?
– «Карлсберг Элефант» и вдогонку легкий «Миллер».
– У вас есть «Сэм Адамс»?
– Иногда бывает, – ответила она. – Если нет, принесу вам что-нибудь еще.
Появились кружки вместе с орешками с васаби и сырными крекерами в форме маленьких плоских баскетбольных мячей. Сделав долгий глоток и бросив в рот горсть печенья, Майло спросил:
– Что ты думаешь насчет того, чтобы снова поболтать с Кори?
– Хорошая идея, но я не стал бы с ним спорить.
– Что, прикинуться его приятелем?
– Оставайся сдержанным, деловым, постарайся во время разговора проработать его дочек.
– Как?
– Ты якобы недоумеваешь, потому что, похоже, они покинули город, и, может, он посодействует в их поисках… Он либо соврет, либо что-то сболтнет.
– Что мне можно сказать про Урсулу?
– Тебя сейчас интересует, кто в здании был причастен к преступлению. Опять же, есть ли у него предположения. Когда ты посеешь это семечко, останется проследить, не попробует ли он связаться с Уильямсом. Нет смысла отслеживать его телефон, оба воспользуются одноразовыми. Но вдруг тебе повезет и они устроят встречу… В любом случае продолжай следить за его перемещениями.
Майло прикончил свой «Элефант» и громко рыгнул, обдав меня пивным духом.
– Сколько здесь алкоголя? – поинтересовался я.
– Семь и два, меньше, чем в вине. Считай, что это как шардоне для рабочего времени. – Он поднял бутылку и, расстегнув ремень, объявил: – Время десерта. – После чего перешел к светлому.
– Когда планируешь следующий визит к Кори?
– Сегодня вечером, когда движение утихнет; скажем, в семь тридцать или около восьми.
– Пока можем попробовать повидаться с кузиной Флорой. Вдруг тебе удастся разузнать у нее что-то, что поможет найти Уильямса.
– Его психологический портрет?
– Это тоже было бы хорошо, но я думаю о его последнем известном ей адресе.
* * *
Мы снова приехали в Сенчури-Сити, где уже могли бы покупать постоянное парковочное место, а в офис Флоры Салливан поднялись в пять часов тридцать две минуты пополудни. Ее фирма бросалась в глаза списком партнеров, занявшим участок в три фута шириной на черной гранитной стене. Рабочий день близился к концу, адвокаты и их помощники выходили через три дверных проема со стеклянными створками в разных концах вестибюля.
Партнеры в указателе значились под литерами N, E и W. Салливан была записана под W. Женщина у передней стойки этой секции, крупная, седовласая, высокомерная с виду, запирала свой рабочий стол, когда мы подошли. Первым признаком того, что она относится к себе слишком серьезно, была табличка с ее именем, написанная вызывающе крупными золотыми буквами на массивной доске из орешника.
РОУЗ МАРИ ГРЮНЕР
Вторым – полное нежелание нас замечать.
Майло выждал, когда в людском потоке появился разрыв, представился сотрудником департамента полиции Лос-Анджелеса и попросил о встрече с Флорой Салливан.
Роуз Мари Грюнер бросила ключи в сумочку.
– Она занята.
– Надолго, мэм?
– Сколько сочтет нужным.
– Я из… – начал Майло.
– Я с первого раза поняла. Не имеет значения, – перебила Грюнер.
Он придвинулся к столу и навис над ней. Грюнер наконец подняла на него взгляд.
– Сэр. Мы постоянно имеем дело с правоохранительными структурами, правила от этого не меняются. Только по записи.
– У вас все время копы?
– Часто, – ответила Грюнер. – Это фирма по тяжбам с недвижимостью; претензии и встречные иски – естественная составляющая нашего бизнеса.
– И судебные курьеры постоянно пытаются прорваться, – предположил я.
– В том числе приставы в униформе, сэр. Я говорю им то же, что сказала вам: без предварительной договоренности о встрече не войдет никто. Иначе у нас воцарится хаос.
– Я – детектив, мэм, и никому не доставляю писем.
– Не я устанавливаю правила, сэр; я их только исполняю.
– Скажите миссис Салливан, что мы от Леона Бонелли, – сказал я.
– Я не собираюсь ей ничего говорить, потому что она ясно велела…
– Поверьте мне, – попросил я. – Ей захочется увидеть нас. Леон Бонелли.
– Похоже на вранье, – заметила Грюнер.
– И тем не менее.
– Ах. – Она нажала на клавишу внутренней связи и передала все сказанное. Пока слушала ответ, лицо ее медленно розовело. – Она недовольна. Ждет вас внутри.
Когда мы проходили мимо стола, Грюнер все же подала голос:
– Не хотите узнать, куда идти?
* * *
В этом не было необходимости – Флора Салливан ждала нас посреди коридора, скрестив руки на груди. Ту же позу использовал Грант Феллингер. Может, этому обучают на юридическом факультете.
На ней была черная юбка-«карандаш» и белая шелковая блузка с закругленным воротничком. Благодаря каблукам красных туфель Флора могла бы попасть в одну из команд НБА. Темные кудри она туго собрала на затылке. С длинной шеи свисали на цепочке очки в серебряной оправе.
Поразительное сходство с Дженсом Уильямсом бросалось в глаза.
С каменным лицом она наблюдала за нашим приближением. Путь до ее двери оказался длиннее, чем до кабинета Феллингера; стены были украшены абстракциями в пастельных тонах. Из скрытых динамиков под перебор струн лилась смягченная версия «Элеанор Ригби». Жуткая песня, если вдуматься.
Когда нам оставалось футов двадцать, Флора Салливан сорвалась с места подобно мустангу, выпущенному из загона, и устремилась навстречу на негнущихся ногах, причем лицо ее пошло ярко-красными пятнами.
Фламинго, объевшийся розового планктона.
Она остановилась по центру коридора.
– Кем вы себя считаете, распространяя среди персонала информацию, касающуюся лично меня?
– Миссис Салливан, я – лейтенант Майло Стёрджис из департамента полиции Лос-Анджелеса…
– Это не ответ.
– Извините, мадам, но крепостной ров оказался глубок, и нам пришлось опустить подъемный мост.
Флора Салливан заморгала. Глаза у нее были темно-голубые и большие. Жадный рот, подмеченный мною еще на фотографии, глянцево блестел алой помадой. Не очень красивая женщина, но умеющая владеть собой.
– Я не интересуюсь средневековой архитектурой, офицер Как-Вас-Там. Теперь ответьте мне: кто дал вам право обманом проникать сюда, ссылаясь на моего близкого друга?
– Ваша личная жизнь нас не касается, миссис Салливан. Нам необходимо поговорить о вашем кузене Джоне Дженсене Уильямсе.
– Дженсе? Во имя всего святого, зачем? Он мой дальний кузен, я его едва знаю.
– Вы знали его достаточно хорошо, чтобы устроить на работу в этом здании.
– Я оказала ему услугу… Ах, это. Я была уверена, что раз Джей-Джей исчез, то инцидент исчерпан.
– Мы расследуем убийство, – сообщил Майло.
– Что? – взвизгнула она. Звуковая волна прокатилась по коридору, заставив ее захлопнуть рот.
Группа хорошо одетых усталых людей появилась из-за угла и двинулась в нашу сторону. Один из мужчин погрозил пальцем:
– Фло…
– Марк…
Адвокаты прошли мимо, бросая через плечо любопытные взгляды.
– Черт. Давайте поговорим у меня в офисе, – предложила Флора Салливан.
По размеру и планировке ее рабочий кабинет напоминал офис Феллингера, но выглядел не столь строгим благодаря пастелям и светлой мебели. На столе присутствовали два фотопортрета, Салливан и ее мужа, причем последний был без всяких признаков инвалидности.
Она вытянулась всем своим длинным телом в кресле за столом.
– Прежде чем я услышу всякую чушь про убийство, вы обязаны ответить: какое отношение к вашему делу имеет мистер Бонелли?
– Никакого, – отчеканил Майло.
– Вы солгали, чтобы попасть сюда. Это обычная полицейская процедура?
– Миз Грюнер проявила несговорчивость.
– Миз Грюнер надлежащим образом исполняет свои обязанности. Без нее наше заведение превратилось бы в зоопарк. – Салливан сняла через голову очки с цепочкой и положила их на стол. – Я не удовлетворена вашим ответом. Почему вы заинтересовались мистером Бонелли?
– Только потому, что он ваш друг, – ответил я.
Часть красных пятен приобрела багровый оттенок.
– Я дорожу этим знакомством с самого колледжа. Итак?
– Мы наводили справки о вас, и имя мистера Боннели всплывало несколько раз в связи с вашим. Сбор средств на благотворительность, что-то вроде этого. Нам действительно необходимо поговорить, поэтому мы ухватились за соломинку. Извините.
Я дал ей возможность закрыть тему; вряд ли ей хотелось продолжать спор.
Но она предприняла еще один выпад.
– Почему вы периодически поднимаете вокруг меня шум? И не пробуйте увильнуть от честного ответа.
Правило 101: держи ситуацию под контролем.
– Мы здесь потому, что вы – единственная местная родственница Д. Дж. Уильямса, а он подозревается в нескольких убийствах.
– Это нелепо. – Салливан расхохоталась, закончив громким фырканьем. Сходство с лошадью усилилось. – Вы зря тратите свое время и, что еще более важно, транжирите мое. – Она встала. – А теперь вам пора покинуть это помещение.
– Нам необходимо знать, где находится мистер Уильямс…
– Делайте, что хотите, я ничем не могу вам помочь.
– Вы достаточно хорошо знали его, чтобы рекомендовать…
– Я просто старалась быть любезной! И посмотрите, куда это меня завело. Это они его наняли. У них и спрашивайте адрес.
– Тот, что он дал мистеру Феллингеру, оказался ложным.
Салливан захлопала ресницами.
– В самом деле?
– В самом деле. Где мы можем найти его, мэм?
– Не имею никакого понятия.
– Даже учитывая…
– Он – просто дальний родственник, которому я помогла найти работу. То же самое я сделала бы для любого чужого человека, обладай он квалификацией.
– А мистер Уильямс обладал квалификацией?
– Он учился в Йеле.
– Вы достаточно близки, если знаете об этом, – заметил я.
Флора Салливан уставилась на меня.
– Это уж точно не являлось семейной тайной.
– Джей-Джея считали в семье умником…
– Достаточно сообразительным… – Она старалась говорить напористо, чтобы сохранять доминирующее положение, но вдруг смешалась, заморгала, перевела взгляд на очки и принялась играть ими.
– Он сказал вам, что окончил Йель, – предположил я.
– И?..
– На самом деле через год его отчислили.
Она постукивала по рамке свадебной фотографии красным холеным ногтем.
– Я, естественно, не посвящена в историю его жизни – прошло столько времени с тех пор, как мы виделись…
– Он вам звонил, когда приехал в Лос-Анджелес? – спросил я.
– Позвонил ни с того ни с сего и сообщил, что приехал. Мы несколько лет не разговаривали. Вы уверены, что он ушел из Йеля?
– Никаких сомнений, – отозвался Майло.
– Хм… – промычала Салливан. – Что ж, это позор, но все равно знать я не могла. Полагаю, моя мать и могла бы про это рассказать, если б оставалась в ясном уме. Они с матерью Джей-Джея выросли вместе, скорее подруги, чем кузины. Его мама, Летиция, умерла много лет назад, а от моей мамы в ментальном смысле мало что осталось.
– Вы с Джей-Джеем вместе выросли? – спросил я.
– Не совсем; он из Коннектикута, а я родилась в Лос-Анджелесе. Папа переехал сюда, чтобы работать в компании «Локхид», – если вам интересно узнать мою историю. А теперь прошу извинить меня…
– Значит, Джей-Джей позвонил ни с того ни с сего, сказал, что ищет работу, – перебил Майло.
– Спросил, что мне известно про вакансии помощника юриста, любого ассистента на правовом поле. Просто так случилось, что я как раз поговорила с Феллингером, и он упомянул, что ищет кого-нибудь. Я решила, что Джей-Джей прекрасно подойдет.
– Потому что он сообразителен.
– Сообразителен и имеет опыт, – поправила она. – Дженс работал в «Скадден» в Нью-Йорке, а это одна из ведущих юридических компаний, выступающих в тяжелом весе.
Мы с Майло ничего не сказали.
Флора Салливан вертела очки в руках.
– Он и про это солгал?
– Мы проверим, – ответил Майло. – Но почти наверняка солгал.
Она вздохнула.
– Как неприятно. Но убийство? Это не имеет никакого отношения к семье. Никакого.
– И вы понятия не имеете, где он может быть.
Она покачала головой.
– Когда Дженс позвонил в первый раз, я спросила, где он остановился. Дженс сказал, что еще не устроился, но потом даст мне знать. Так и не сообщил.
– А вы не пытались узнать?
– Не имела возможности. Наши контакты ограничились этим единственным звонком. Я старалась быть общительной, предлагала встретиться, когда он устроился, но Дженс так меня и не пригласил. Раз уж вы копаете вокруг меня, то должны бы знать, что моя социальная жизнь довольно ограничена.
– Нам не следует про это знать.
Салливан одарила Майло долгим испытующим и сердитым взглядом.
– Что ж, я вам на это отвечу. Да, время от времени – благотворительный сбор средств, и порой вырываюсь сыграть партию в гольф. Но в центре моего внимания – супруг. Он паралитик. Пьяная езда.
– Простите, мэм.
– Что сделано, то сделано, как говорят солдаты. – Она снова села. – А теперь, прошу, давайте закончим с этим. У меня был длинный день.
– Через минуту мы оставим вас в покое, – заверил Майло. – У вас есть номер телефона Джей-Джея?
– Я устала повторять – мы говорили… А знаете, думаю, что есть. Только в силу собственной обязательности я сохраняю номер, когда мне звонят.
Она раскрыла свой «Айпэд», полистала и назвала семь цифр.
– Этот же номер Уильямс дал Феллингеру, миссис Салливан. Он заблокирован.
– Вот как… Значит, вам не повезло.
– Вы работали в одном здании и должны были иногда встречаться, – сказал я.
– Не так часто, как вы думаете, – заметила Салливан. – За последние несколько месяцев мы с Джей-Джеем сталкивались, по моим прикидкам, максимум раза четыре-пять. И всегда в лифте – а где еще встречаются люди в офисных зданиях? Мы обменивались улыбками, но, естественно, не разговаривали в кабине, набитой незнакомцами. Теперь, если…
– Ваш отец работал в авиастроительной сфере, – сказал я. – Чем занимался отец Дженса?
– Это имеет отношение к убийствам, которые он якобы совершил? Вот уж во что мне лично верится с трудом… Не могли бы вы меня посвятить в некоторые детали?
– К сожалению, нет, – ответил Майло.
– Двойной стандарт? – сказала Флора Салливан. – Опять же, вы мужчины…
Я повторил вопрос.
– Я не ответила на ваш вопрос сразу, потому что не знаю, чем занимался отец Джей-Джея, и не удивлюсь, если Джей-Джей тоже об этом не знает, потому что ублюдок бросил Летицию, когда Джей-Джей был еще ребенком. Мама всегда говорила, как ей приходится биться, чтобы просто выжить.
– Ни родных братьев, ни сестер?
– Никого.
– Когда она умерла?
– Ну… Давно, она была не такой уж старой. Сердечный приступ. Курила и пила, питалась кое-как… Работала в закусочной – тошниловке, точнее. Вероятно, ела ту же гадость, которую они готовили.
– Она работала поваром? – спросил я.
– На разогреве, – последовал ответ. – Бедняжка Летиция всю жизнь провела буквально как рабыня у горячей плиты.
