Глава 32

Клеффер ждал нас в проулке между «Беппо Биппо» и мебельным магазином. Он курил и переминался с ноги на ногу, стоя к нам спиной. Одной ладонью упирался в стену, надавливая так сильно, что жилы на руке вздулись. Магазинный Самсон, выбравшийся на свет божий обозреть окружающий мир. Завидев нас, он сразу сунул Майло свой телефон.

– Смотрите!

Маленький экран в его руке дрожал, наполненный движением и звуками. Там шевелились люди в белом; они нарезали, жарили, готовили во фритюре. Саундтреком служили клацанье ножей и звон посуды.

Клеффер вскинул руку с телефоном.

– Видите?

– Вижу что? – спросил Майло.

– Черт. Смотрите… черт, потерял… давай, давай… вот, это я. С колбасой. А вон там, сзади – проклятие… ага, вот… Вот. Это он!

Увеличив изображение, он ткнул пальцем в высокую худую фигуру за стойкой из нержавеющей стали. Из-под сетки на голове мужчины выбивались темные волосы. На бледном лице выделялись очки в тяжелой оправе, но даже при максимальном увеличении черты оставались неразличимы.

Руки работали быстро. Чпок-чпок-чпок.

– Дженс Уильямс? – спросил Майло.

– Да, да, – ответил Клеффер. – Его звали Джей-Джей. Лучше бы Говнюк…

– Вы вместе работали?

– Нью-Йорк – рынок питания, люди перемещаются и встречаются в разных местах.

– Что это за ресторан?

– Нет-нет, – покачал головой Клеффер. – Это не ресторан, передача. «Мегашеф Слайс-Дайс».

– Для ТВ?

– Да, да. «Гурме нетуорк». Это «пилот», его не поддержали. Я попал в команду «А», потому что уже работал су-шефом у мистера Луонга, и он знал, что у меня есть талант. А Говнюк входил в команду Билли Слейда, хотел, чтобы его назначили су-шефом, а его поставили только препом.

– Преп – это…

– На подхвате. Ты постоянно режешь овощи, снова и снова. Это значит, что ты – отстой.

– А с мясом работать почетнее?

– С протеином? – спросил Клеффер. – А вы как думаете? Чем выше поднимаешься, тем больше приходится работать с протеином. Я готовил сладкое мясо, мистер Л. знал, на что я способен с этим блюдом. Приготовил колбасу в каштановом соусе, судьи кипятком ссали.

– А Джей-Джей тем временем шинковал салат, – заметил Майло.

– Капусту. Свеклу. Морковку. – Клеффер отрывисто рассмеялся. – Так разозлился, что порезался, истек кровью, запачкал рабочее место и все испортил. Его на середине съемки вышибли из шоу. Как долбаного изгоя! Он был простым подготовишкой, шлюшкой, так что все равно. Из-за моего сладкого мяса с каштановым соусом у него, должно быть, поехала крыша, и он возненавидел меня.

– Из-за сладкого мяса.

– Не только из-за него, – объяснил Клеффер. – Моя команда выиграла. А он стал жалким неудачником.

Майло попросил Клеффера отправить видео по электронной почте на свой сотовый и на стационарный компьютер в кабинете.

– Что-нибудь еще, Дариус?

– Я знаю, что он заставил страдать Кэти, вы мне по телефону говорили.

– Мы не знаем наверняка…

– Отдайте его мне, я ему устрою мегаболь. Порублю, как…

– Давайте не будем торопиться.

Клеффер закурил, пнул ногою в цоколь здания, ударил ладонью по стене.

– Дариус…

– Да, да, я спокоен.

– Думаете, Уильямс мог убить Кэти, чтобы отплатить вам? Потому что разозлился из-за неудачи в состязании кулинаров?

– Когда он опозорился, залив кровью разделочный стол, все только об этом и говорили, а Билли Слейд вышиб его под зад коленом из «Инка Гриль». Последнее, что я о нем слышал, – он готовил бургеры в дайв-баре на Дилэнси-стрит.

Клеффер снова засмеялся, вертя ладонью вверх-вниз.

– Подогреть, перевернуть, подогреть, перевернуть… От такой работы плавятся мозги. Говнюк заслужил это; он был говнюком с самого первого дня, даже с гватемальцами поцапался.

– С гватемальцами?

– Ребята, которые занимаются заготовкой; они – костяк кухни, их лучше не задевать. А Говнюк взял и врезал одному по физиономии – заявил, что этот парень специально ему вредит. Просто глупость, потому что гватемальцы – профессионалы. На кухне можно без всякого дерьма обойтись, но без гватемальцев не обойдешься, они знают больше тебя. Вот в чем была его проблема – думал, что он самый умный, как же, учился в Гарварде…

– Нам сказали, что в Йеле.

– Какая разница, – бросил Клеффер. – Ну и что, если ты интересуешься долбаной персидской философией? Сумеешь офигенный соус приготовить? Или составить вкусовую гамму? Кухня – это идеальный вкус, вот чего Говнюк понять не мог. Я ему никогда не нравился, потому что, где бы мы ни работали вместе, я оказывался на ступеньку выше. Поэтому он украл у меня Кэти. Я знаю, что это он сделал.

Клеффер загасил окурок, достал еще одну сигарету.

– Я убрался из Нью-Йорка и приехал сюда. И догадайтесь, с кем встретился? Еще подумал, что надо мной кто-то издевается.

– Джей-Джей появился в «Беппо»…

– Нет-нет, в одном заведении в Долине, смешанном, итало-японском, я там не работаю, а ем. – Клеффер сузил глаза. – Сижу, ужинаю с Кэти, отношения развиваются нормально, думаю про то, что все у нас прочно, все путем. И вдруг – кто это останавливается возле стола? Я ему – привет, но не приглашаю. Он все равно подсаживается, словно мы братья. Ведет себя дружелюбно, спокойно, словно другой человек, а не тот придурок, который ударил гватемальца. Что мне остается делать – прогнать его и выглядеть перед Кэти козлом? А он выпил с нами пару рюмок, а вскоре уже смотрю – он больше с Кэти говорит, чем со мной.

– Говорит о чем? – поинтересовался я.

– В основном о том, как у него все здорово. Гарвард, Йель, все такое… Как он работал шефом, что у мира кулинарии свое очарование, что нет ничего лучше, чем кормить людей, что в один прекрасный день он собирается решить проблему голодающих в мире, но сейчас движется вперед, настало время перемен, и он работает на ниве юриспруденции… Я знал, что он несет чушь, но кому какое дело? Мне хотелось побыстрее избавиться от него, забрать Кэти домой и… Он ушел, по-братски меня обняв, и больше я его не видел. – Клеффер жадно затянулся. – Не видел и не думал больше об этом, да и какой смысл?

– И вы никогда не связывали его с человеком, с которым, по вашим подозрениям, встречалась Кэти? – спросил я.

– С ублюдком, на которого она меня променяла? Почему я должен был решить, что это он; он же придурок.

– Как скоро после его появления вы…

– Через пару месяцев, наверное. – Клеффер покачал головой. – Она меня огорошила. Дариус, ты должен уйти. Ни слова об этом не сказала, но я знал: появился другой парень. Этим она сильно меня приложила. – Он похлопал ладонью по левой стороне груди. – Почему я должен был думать, что это он? Она сказал, что хочет стабильности.

– Работает в юриспруденции, – напомнил Майло.

– Ну, да, но у меня это в голове не отпечаталось, потому что я знал, что он несет чушь. Говнюк шинковал овощи, а теперь стал юристом?

– Он говорил, что стал адвокатом?

– Работает юристом – черт его знает, что это значит… Вы думаете, это действительно он?

– Мы пока ничего не думаем, Дариус. Мы собираем факты. Что еще вы можете сообщить, чтобы помочь нам найти Джей-Джея?

– Значит, вы думаете, что это он сделал, – утвердительно произнес Клеффер.

Майло придвинулся к нему. Повар уперся спиной в стену.

– Дариус, повторяю в последний раз…

– Ладно, ладно… Нет, я не знаю, где он. Не тусовался с ним в Нью-Йорке и здесь общаться не собираюсь.

– А с кем он проводил время в Нью-Йорке?

– В том-то и дело, что ни с кем, – ответил Клеффер. – После работы мы все любили сходить вместе выпить – шефы, гватемальцы, иногда прислуга… Все уставшие, довольные, голодные, пьем пиво и едим сэндвичи.

– Только не Уильямс.

– Никогда.

– А подружки у него в Нью-Йорке были? – спросил я.

– Нет, – ответил Клеффер. – Очень надеюсь, что нет. – Он отвернулся. – Если то, о чем вы думаете, правда.

Он вернулся в ресторан.

– Увести девушку у другого парня, чтобы компенсировать плохие навыки работы с ножом, – задумчиво произнес Майло.

– Ножом он плохо работал на экране телевизора, а для внепрограммного применения они вполне сгодились, – возразил я. – И Клеффер может ошибаться, что у Уильямса в Нью-Йорке не было подружек. Может, на Манхэттене…

– Я уже проверил похожие случаи.

– Ты знаешь не хуже меня, что НКИЦ не фиксирует все детали, имеющие отношение к делу. Зачем в каждом отдельно взятом случае рассматривать ужин на двоих как важный нюанс? Он позволяет лишь предположить, что убийца и жертва хорошо знали друг друга. Даже если следователи сочтут это интересным, они вполне могут умолчать о своей догадке.

Обдумав мои слова, Майло достал телефон.

– Шон, как у тебя ситуация со временем?.. Хорошо, мне нужно, чтобы ты обзвонил все участки на Манхэттене; если там ничего нет, попробуй Бруклин. Разузнай, есть ли у них нераскрытые убийства, в которых фигурирует наш стол с ужином на двоих. Не само наличие пищи, а именно накрытый стол… Потому что у нас новый подозреваемый, проживавший там несколько лет… Помощник Феллингера, Уильямс, я тебе про него позже расскажу… И Коннектикут попробуй тоже, особенно Нью-Хейвен.

По пути назад в участок он проверил последние расходы по кредитной карте сестер Кори. Они оставались в Ванкувере; покупка одна – тампоны.

– Много не тратят, – заметил я, – значит, определенно у кого-то остановились. Возможно, у Урсулы родственники в Канаде.

– Может быть, но я не собираюсь спрашивать у Ричарда. Кстати, что ты думаешь про сцену с ужином в доме Урсулы? Она не была одной из рабынь Уильямса. Она была заказанной целью.

– Уильямс считал себя художником, поэтому подписывал свои творения.

– Больной ублюдок, – произнес Майло. – А теперь, вероятно, у него эта девушка, Сантос. Если он даже разъезжает на своем фургоне, то что я еще могу сделать, кроме как объявить его в розыск?

– Уильямс сбежал, но Кори, насколько мне известно, у себя в Окснарде. Сообщи Нгуену новые факты, и пусть он скажет Кори, что убийство лошадей и запугивание дочерей – основание для ордера на обыск. Потом перетряхни дом Кори на предмет денежного тайника и всего, что может связывать его с Уильямсом. То же самое нужно сделать с пригородным складом, куда он отвез вещи с фермы Урсулы. С доказательствами ты сможешь надавить на него и получить информацию о местонахождении Уильямса.

– Если предположить, что он знает.

– Все, что мы можем, – это предполагать. Ты поищи, а если не найдешь, всегда можешь выбить из него правду.

Стёрджис захохотал и позвонил Нгуену.

– Я люблю лошадей не меньше, чем другие, но это здесь ни при чем, – сказал заместитель окружного прокурора.

В течение следующего часа Майло занимался правильными для детектива вещами: инициировал розыск фургона Дженса Уильямса и десятилетнего «Лексуса», зарегистрированного на Мередит Сантос, а потом углубился в анализ интернет-ресурсов правительственных учреждений.

В конце концов на сайте Министерства социального обеспечения он нашел интересный факт: до Нью-Йорка Уильямс почти два года жил в Майами. Майло раскопал места его работы – Дженс работал шефом буфета на двух курортах. Из обеих гостиниц он уволился по собственному желанию, ничего скандального за ним не числилось. Ездил там все на том же фургоне и даже не получил ни одного штрафа за неправильную парковку.

Майло поговорил с лейтенантом по имени Абель Сорриенто из отдела убийств полиции Майами и поинтересовался про убийства с кулинарным уклоном.

– Еда? Здесь повсюду еда, – сказал Сорриенто. – Много всякой ерунды случается в ночных клубах и ресторанах, но почти всегда один идиот стреляет в другого; никаких психов вроде того, о котором ты говоришь.

– Ладно, спасибо.

– Приятного аппетита.

Контрольный звонок Шону Бинчи не дал ничего утешительного по тем участкам Нью-Йорка, с которыми он успел связаться.

– Похоже, моя просьба вызывает у всех подозрение, даже если я сообщаю им номер моего значка. Несколько раз перезванивали, чтобы удостовериться, что это я.

– Перенаселенность, Шон.

– Извините, сэр?

– Урбанизированная жизнь, – пояснил Майло. – Посади слишком много крыс в маленькую клетку, и они начнут защищать каждый миллиметр своего убогого пространства.

– Ха, – сказал Бинчи. – Надо будет припомнить это в следующий раз, когда Бекки заведет свое «я хочу путешествовать». Спроси у меня, и я отвечу: ничто не сравнится с Лос-Анджелесом в теплый денек.

Было почти четыре часа пополудни, когда Майло попробовал позвонить Фрэнку Гонзалесу.

– Остаток дня проведу на суше, нужно разобраться кое с какими бумагами, – сообщил детектив из Окснарда. – Кори на месте, всё в порядке. Один из моих новобранцев заметил движение за шторами. И еще приходил сосед с конвертом – наверное, с арендной платой, – и его впустили.

– Спасибо, что находишь время, Фрэнк.

– Нет проблем. Я тут подумал про Кори… Парень убил несколько женщин и не имеет никакой предыстории? Решил начать на склоне лет?

– Возможно, ситуация изменилась, Фрэнк, – сказал Майло и выложил ему последние новости о возможной связи Кори с Джоном Дженсеном Уильямсом.

– Кори заказал свою жену, но всю остальную работу проделал тот, другой? – предположил Гонзалес.

– Похоже на то.

– Есть какие-то признаки, что Кори с Уильямсом до сих пор взаимодействуют?

– Пока нет.

– Если этот Уильямс получил плату, ему нет смысла светиться, – сказал Гонзалес. – Кори для тебя остается высшим приоритетом?

– Конечно.

– Хорошо, мы продолжим следить за ним.

Мо Рид, наблюдавший за Флорой Салливан, умудрился проследовать за ней до входа в фирму и остаться незамеченным. Никаких признаков кузена Дженса. То же самое на многоуровневой стоянке. На всякий случай, чтобы убедиться, он попросил Эла Бейлесса просмотреть новые видеозаписи. Ничего.

– Какие впечатления от Салливан, Мозес? – спросил Майло.

– Я видел ее только вскользь. Ходит быстро, но не потому, что нервничает, если ты об этом. Похоже, это ее нормальный темп.

Через несколько секунд позвонил Грант Феллингер; адвокат хотел узнать, есть ли прогресс в розыске Мередит Сантос. Когда Майло ответил, что нет, Феллингер сказал:

– Вам действительно необходимо заняться этим всерьез, – и дал ему номер домашнего телефона родителей Сантос в Аризоне. – Вы наверняка захотите с ними связаться, – добавил он.

Бормоча «наверняка», Майло набрал номер Сантосов и долго слушал, терзая узел галстука, а повесив трубку, посмотрел на меня.

– Прекрасные люди в ужасной ситуации… Ладно, время для кружки пива. Или шести. Мне нужно выбраться отсюда. Ты со мной?

Мы направились к лестнице, когда позвонил Шон Бинчи; от возбуждения голос его звучал как у малыша, дождавшегося дня рождения.

– В Нью-Йорке ничего, лейтенант, но я поговорил с капитаном в Нью-Хейвене, и он перенаправил меня в соседний городок, Уэст-Хейвен, а там меня связали с их шефом. У него было нечто очень похожее. И в том же году, когда Уильямс числился студентом в Йеле. Фантастика, правда?

Майло достал блокнот.

– Хорошая работа, Шон. Давай.

– Жертва – Лоретта Сфиацци, двадцати пяти лет, официантка в одном из лучших местных ресторанов, подающих морепродукты. Не явилась на работу; хозяйка квартиры обнаружила ее лежащей на полу без признаков сексуального насилия, но удушенной и со множественными колотыми ранениями, совсем как в случае с мисс Хеннепин. Стол накрыт, ужин на двоих, но незатейливый – консервированный чили и бутылка красного вина, не то что у нас. Проверили пару ее бывших бойфрендов, но у них оказалось алиби, а новых подозреваемых не нашли. То, что он – шеф Дональд Молинаро – посчитал странным, так это чили. Лоретта работала в ресторане высокого уровня, и перец был явно не оттуда; если кто из служащих принимал гостей, то разрешалось забирать угощение из ресторана домой, и она про это знала. Ее родители сказали, что она никогда не ела чили, и стол сервировала красивой посудой и скатертью, принадлежавшей ее бабушке. И вино соответствовало. Родители подтвердили, что это их подарок на Рождество. Лоретта берегла его для особого случая.

– Он пришел с банкой консервов в кармане, рассчитывая на все остальное, – сказал Майло. – Весьма практичный для своих восемнадцати лет.

– Вот что мне удалось узнать, лейтенант. В Уэст-Хейвене, во всяком случае, понятия не имели, как с этим разобраться, и были шокированы, когда я рассказал им, что мог. Не очень много – только то, что Уильямс у нас основной подозреваемый.

Майло ввел его в курс дела.

– Странно, – сказал Бинчи. – Я расспрашивал у шефа Молинаро, мог ли Уильямс работать в том же ресторане, что и мисс Сфиацци. К сожалению, заведение давно закрыто; все либо разъехались, либо поумирали. Но я сравнил дату убийства со временем, когда Уильямс попался на подглядывании за студентками, – это произошло довольно скоро, через десять дней.

– Его выгнали, а он отыгрался на женщине.

– Не совсем так, лейтенант; он все еще числился студентом, они не спешили его выгонять. Шеф Молинаро сказал, что в Йеле всегда так делают, колледж старается держать все под колпаком. И еще он говорил, что самое сложное – поступить туда, а потом у тебя руки развязаны. Но я думаю, что Уильямс чувствовал себя несчастным.