Глава 3
Офис службы эксплуатационной безопасности занимал угол первого этажа здания и находился в нескольких шагах от кафе и общественных уборных. В помещении без окон были оборудованы три рабочих места, задняя стена представляла собой сплошной блок телевизионных мониторов и рекордеров. Перед ними стояли несколько металлических стульев. Экраны мигали, серые люди и машины делали свои дела.
Директор по безопасности, чернокожий мужчина Альфред Бейлесс, носил черный блейзер, серые брюки и белый свитер-водолазку. На место преступления он прибыл, когда мы уже собирались уходить.
Майло попросил посмотреть записи с камеры наблюдения.
– Это катастрофа, – сказал Бейлесс. – Что ж, пойдемте ко мне.
Пока поднимались, он сообщил, что работал в Холленбеке, занимался автомобильными кражами и грабежами.
– Отслужил шестнадцать лет. Думал, на пенсии отдохну. – Он посмотрел на меня.
– Доктор Алекс Делавэр, – представил меня Майло. – Наш психолог-консультант.
– Думаете, какой-то чокнутый?
– Случай незаурядный, могло быть что угодно.
У себя в офисе Бейлесс сделал копии нескольких дисков, положил их в бумажные конвертики и передал нам.
– Спасибо. Какое время покрывают эти записи?
– От семи часов утра, когда открывается стоянка, до вашего звонка.
Бейлесс подвел нас к мониторам и включил один из рекордеров. Пустой экран в нижнем ряду ожил и быстро заполнился непрерывной вереницей въезжающих автомобилей. Нажав кнопку, Бейлесс переключился на исходящий поток машин. Запись давала четкое изображение транспортных средств, но не водителей. Если машина двигалась не слишком быстро, рассмотреть регистрационный номер не составляло труда.
– То самое? – спросил Майло.
– Да, я знаю, что на парковочных ярусах нет ничего. – Бейлесс покачал головой. – Катастрофа. Подобного у нас не случалось.
– Будем надеяться, и не случится больше.
– Работаете с трупами и все же верите в судьбу?
– Только в ту, что со знаком минус.
– Да, так обычно и бывает, – сказал Бейлесс.
– Послушайте, не хочу спрашивать, но придется…
– Да, да, почему нет камер на ярусах. – Директор выпроводил нас из комнаты наблюдения, прошел до конца коридора, заканчивавшегося дверью с табличкой «Подсобная», остановился и огляделся.
– За вами тоже наблюдают? – спросил Майло.
Бейлесс улыбнулся.
– Кто ж его знает… Что касается вашего вопроса, хотите официальную причину или настоящую?
– А если обе?
– Официально считается, что у нас установлена современная система наблюдения и безопасности, что мы обеспечены аппаратной и программной частью и располагаем высококлассным опытным персоналом. На самом деле мы – дилетанты, низшая лига. Я пришел сюда восемь месяцев назад и первым делом, помимо прочего, предложил установить камеры наблюдения на парковочных уровнях. Ведь где в основном что-то случается? Не в вестибюле же, черт бы его подрал… – Он скользнул взглядом по коридору. – Но те умники, которые всем здесь управляют, тратиться не пожелали. Мол, это же Сенчури-Сити, а в Сенчури-Сити люди не для того приезжают, чтобы всякие гадости делать.
– Адвокатский храм добродетели?
Бейлесс выразительно фыркнул.
– В любом случае весь он ваш. Надеюсь, судьба поменяется к лучшему.
* * *
Мы спустились на парковку, где произошло убийство. Поскольку мое имя значилось в списке лиц, имеющих доступ на закрытую стоянку, охраняемую полицейским в форме, я оставил свой «Кадиллак Севиль» на верхнем уровне. Неподалеку, через четыре места от нее, стояла зеленая «Шевроле Импала» Майло без опознавательных знаков.
Остановившись возле моей машины, лейтенант позвонил Мо Риду и сообщил, что везет в офис компакт-диски и что Риду нужно сделать копии и внимательно просмотреть запись.
– Уехать можно было вскоре после убийства, а вот заехать он мог раньше, в любое время после семи. Пробей все номера, которые сможешь распознать. Обращай внимание на все необычное.
– Будет сделано, лейтенант.
Закончив разговор, Майло опустил ладонь на капот темно-зеленого «Севиль».
– Блестит. Отдавал кузовному мастеру?
– Сам сделал в прошлое воскресенье.
– Вот и говори после этого о призвании… Покатаемся на твоей, но возить будешь ты, а потом я вернусь за своей.
– Куда путь держим?
– Поедем к бывшему мужу, главному подозреваемому, а если не найдем, то к дочерям.
– То есть показаниям Феллингера в отношении мистера Кори ты не поверил?
– Чтобы так стоять за противника?.. Да, картина непривычная, верно?
– Как и благожелательный отзыв Феллингера об адвокате Ричарда?
– Одна большая счастливая семья. Вот только Кори пять лет раскошеливались на гонорары, а теперь один из них убит. Нет, я на это не куплюсь. Думаю, Феллингер нагло пудрил нам мозги, и мне хотелось бы знать почему.
– Может, стоит поговорить с адвокатом Ричарда, выяснить, была ли любовь взаимной…
– До встречи с Кори и девочками?
– Если он близко и свободен.
– Почему бы и нет? – Майло поискал адрес Эрла Коэна, дипломированного юриста. Роксбери и Уилшир, Беверли-Хиллз. Десять минут езды.
Он позвонил. Услышав об убийстве, Коэн охнул, а когда Майло спросил, есть ли у него время поговорить, ответил, что да, конечно.
* * *
Латунная табличка на двери орехового дерева представляла Эрла Коэна, эсквайра, старшего партнера юридической фирмы из трех человек. Вторым значился Беверли Коэн, третьим – Раджив Сингх.
Приемная оказалась поменьше, чем у Феллингера, но имела схожую геометрию, включая искусственный ландшафт за спиной секретарши, в данном случае стену из травертина.
Женщина за столом что-то печатала, и отрывать ее от дела не пришлось, поскольку рядом уже стоял Эрл Коэн, жестом предложивший нам пройти.
Поверенному в делах Ричарда Кори было около восьмидесяти. На узких, худых плечах красиво висел костюм кофейного цвета, под ним – голубая рубашка с высоким, накрахмаленным итонским воротничком и желтый галстук, должно быть, от «Эрме». Из желтовато-коричневых лоферов в сетку выглядывали оранжево-синие вязаные носки. Длинные, густые белоснежные волосы зачесаны назад. Углубление на правой стороне шеи указывало на операцию по удалению опухоли то ли околоушной, то ли слюнной железы. Ясные голубые глаза посерели по кромке.
– Здравствуйте. Пожалуйста, входите, – пригласил он мягким, слегка дребезжащим голосом.
Личный кабинет Коэна оказался просторной комнатой с отделанными французским дубом стенами и толстым темно-красным ковром. Если Грант Феллингер предлагал посетителям жесткие стулья, то Эрл Коэн выказывал гостям большее уважение, свидетельством чего служили мягкие кожаные клубные кресла.
Письменный стол старого адвоката вполне мог быть изъят с чердака Белого дома – резной великан, выполненный в георгианском стиле, оказавшийся слишком большим для Овального кабинета. На латунной тележке стояли хрустальные кувшины с серебряными эмблемами – Джин, Виски и Бренди – на серебряных цепочках. Вид из окон на Роксбери-драйв блокировали дубовые жалюзи и перехваченные шнуром парчовые портьеры, которые вполне могли быть сшиты из обюссонских гобеленов.
Мягкий свет изливался из синей с золотом, покрытой узором из стрекоз люстры, возможно, настоящей, от «Тиффани».
Рядом с гарвардским дипломом самого Коэна разместилась внушительная коллекция сертификатов и фотографий хозяина кабинета с сенаторами и губернаторами, начиная с Рейгана, а также многочисленные снимки блондинки, которая могла быть актрисой в те время, когда и Рейган снимался в кино. Светловолосую девочку с чертами матери представляла расположенная в хронологическом порядке серия фотографий. На одной из них Коэн вручал дочери диплом; оба красовались в малиновых мантиях и шапочках.
– Садитесь, пожалуйста, – проскрежетал адвокат, с видимым дискомфортом опускаясь в кресло. Шрам на его шее отливал глянцем, характерным для давно зарубцевавшихся тканей.
Из стоявшего рядом с письменным набором хумидора Коэн взял три сигары «Кларо».
– Курите?
– Нет, спасибо.
– Тогда и я не буду. Может быть, продлю жизнь еще на пять минут… – Он посмотрел на Майло. – Я с вами разговаривал.
– Да, сэр.
– А вы…
– Алекс Делавэр.
– Знакомая фамилия. Необычная. Американский индеец?
– Предположительно, отчасти.
– Есть психолог с таким именем, занимается опекунством.
– Это я.
Коэн наградил меня долгим, оценивающим взглядом.
– Мир тесен. Вас рекомендовали мне как человека, который не позволяет всякого рода дельцам себя дурачить. К счастью, тот вопрос решен, и мне не пришлось проверять эту гипотезу.
– Повезло.
– О да. Когда я только начинал, хватался за каждого подвернувшегося клиента. Какое уродство, какая злоба… В шестьдесят пять, вместо того чтобы уйти на покой, я решил браться лишь за те дела, где высокая степень враждебности представлялась маловероятной. – Он негромко, будто сдул пылинку, рассмеялся. – Другие сваливал на дочь. Она молода, ее сердечно-сосудистая система выдержит.
– С Кори риск был невелик.
– Переходим к делу, да? – Старик повернулся к Майло. – Позвольте осведомиться, чем вызвано присутствие здесь психолога?
– Мы иногда консультируемся с доктором Делавэром.
– Детская психология здесь ни при чем. Девочки Кори уже не дети. Одна вполне совершеннолетняя.
– Мы приглашаем доктора Делавэра, если случай необычен.
– Понятно… Вообще-то нет.
Майло промолчал.
– О’кей, не будем заниматься пустяками. Вы пришли узнать о бедняжке Урсуле. Не моя клиентка, но тем не менее женщина очень симпатичная. Любезная, обходительная. По части манер британцы определенного класса выше нас на две головы.
– Вы представляете ее мужа…
– И все же говорю о ней приятное? Это мой пунктик. Я считаю себя арбитром, третейским судьей, а не воином, и с этой точки зрения Кори мне подходили. Время от времени у них возникали разногласия, но речь шла об их устранении, а не о том, чтобы пустить кровь. – Он моргнул. – Неудачно выразился. Ой-вей, ужасно. Как вы узнали обо мне?
– Миз Кори убили на автостоянке здания, где помещается офис ее адвоката.
– Феллингера? И он направил вас ко мне?
– Мы спросили, он назвал вас, мистер Коэн.
– Дайте угадаю – Грант представил дело так, что мы с ним лучшие друзья и вот-вот готовы собрать вещи и отправиться вместе в круиз.
– Он высоко ценит вас, сэр.
– Послушайте. – Коэн отклонился назад и сложил руки на пряжке ремня. – Не хочу показаться грубым, но правда в том, что я терплю Гранта, поскольку он проявлял терпимость.
– В течение пяти лет.
– Вы заблуждаетесь, лейтенант. Да, Кори инициировали развод пять лет назад и завершили его два года спустя, но самые серьезные переговоры прошли в первый год. Так что о постоянной пятилетней тяжбе речи нет.
– Вы подключались по мере необходимости.
– Занимались тем, что называется тонкой настройкой. И да, я могу принимать Гранта только небольшими дозами. Откровенно говоря, определяющим фактором было то, что Урсула – его клиент. Такая чудесная женщина… Можно спросить, как ее убили?
– Застрелили.
– Вей из мир. На парковочной стоянке? Грабеж?
– Непохоже.
– Тогда что?
– Это мы и пытаемся выяснить, мистер Коэн.
– Застрелили… Ужасно. Трудно представить, что Урсулы нет. Она была такая живая, энергичная… Творческая. Да, в бизнесе именно она была креативной силой.
– Расскажите нам об этой тонкой настройке, сэр.
– В этом отношении я жестко ограничен рамками конфиденциальности. В отличие от Феллингера мой клиент жив. – Коэн покатал сигару между ладонями. Такая же привычка была и у Майло, только он курил другой сорт.
– Позвольте спросить, лейтенант. Что рассказал вам Грант о своей работе для Урсулы?
– Кори развелись, но продолжали сотрудничать на вполне дружеской основе. Время от времени у них возникали разногласия по финансовым вопросам, главным образом относительно стоимости «Уррич Лтд.».
Старик молчал.
– Вы согласны с его видением ситуации, мистер Коэн?
– Вы же не слышите моих возражений, лейтенант.
– Ситуация, должно быть, довольно странная, сэр.
– Что в ней странного?
– Бывшие супруги продолжают деловые отношения.
– Такое случается чаще, чем вы думаете, – сказал Коэн.
– С положительными последствиями?
Адвокат задержал сигару между указательными пальцами.
– Нет. Обычно нет. В идеальном мире бизнес можно разделить по справедливости, и тогда партнеры добровольно преследуют собственный интерес. Иногда у меня такое получается. Если те самые интересы независимы.
– У Кори интересы тесно переплетены. Они нужны друг другу.
Коэн улыбнулся.
– Феллингер объяснил, чем они занимаются?
– Импорт-экспорт дешевых товаров из Азии.
– Цветы Востока… Да, жалкие безделушки, цацки.
– И теперь ваш клиент получает все, от стебля до лепестков.
– Поэтично, – сказал Коэн. – Но, по правде говоря, я не уверен, что Ричард сможет вести бизнес дальше.
– Поскольку Урсула была креативной силой.
– Совершенно верно. Без нее бизнес, скорее всего, не пойдет.
– Следовательно, у вашего клиента нет мотива.
– Я его не вижу.
– Мистер Феллингер, – вступил я, – упомянул, что последний конфликт возник примерно год назад.
Коэн пожал плечами.
– Мистер Феллингер также сказал, – продолжал я, – что он не сомневался в успешном разрешении всех противоречий.
Адвокат рассмеялся.
– Не согласны? – спросил Майло.
– Я, старик, детектив. Мои пророческие силы истощились. Зачем Урсула встречалась с Грантом сегодня?
Майло улыбнулся.
– Не важно. – Коэн положил сигару в ониксовую пепельницу и, опершись ладонями на стол, неуверенно поднялся и глубоко вдохнул. – Вы, конечно, будете разговаривать с Ричардом, если уже не поговорили. Что он скажет вам, это его прерогатива, но мне больше сказать нечего.
Старик открыл дверь.
– Прекрасная, элегантная женщина… Как с этим справляются дочери?
– Они еще не знают.
– Вы их скоро проинформируете.
– Это часть нашей работы, мистер Коэн.
– Не завидую. Ричарду тоже сообщите? Потому что я предпочел бы этого не делать.
– Мы предпочли бы то же самое, сэр. Пожалуйста, не звоните ему и не говорите никому об убийстве.
– Убийство… Щелкнул пальцем – и нас уже нет. – Старик покачнулся, оперся о дверной косяк и несколько раз глубоко вдохнул. – Если это все, джентльмены, мне назначено у доктора.
* * *
В вестибюле Майло сказал:
– Защитник Урсулы поддерживает Ричарда, а защитник Ричарда восхищается Урсулой. В следующий раз стоит ждать фургон хиппи, раздающих маргаритки.
– Мир и любовь, – согласился я. – А пока в фургоне везут Урсулу в морг.
Лейтенант уставился на меня.
– Разве цинизм – не мой конек?
– Немножко поделиться никому не повредит.
– Знаешь, что Оскар Уайльд сказал о циниках?
– Они знают цену всему, но ничего не ценят.
– Глупо было спрашивать. А как насчет атомного веса молибдена?
– Понятия не имею.
– Благодарю тебя, боже, за маленькие милости.
