Глава 16
К одиннадцати вечера мы с Робин, уже переодевшись в пижамы, сидели на диване и смотрели какой-то вымученный, незапоминающийся фильм, снятый по книге, которую никто не читал.
Оба были на нервах, и обоим требовалась помощь. Робин – потому что некая стареющая рок-звезда с громадными деньгами и мелким умишком загрузила ее серьезным и масштабным предложением: изготовить точные копии, вплоть до царапин и вмятин, культовых инструментов.
– Я уже устала повторять: копиями занимается едва ли не каждая компания. Как будто стопятидесятый «Гибсон» Чарли Крисчена и «Гретч» Бо Диддли нуждаются в каком-то улучшении.
– По-твоему, сколько времени это займет?
– Чтобы сделать все с толком? Годы.
– У тебя поднимется налоговая шкала.
– А еще я потеряю связь со всеми другими клиентами и стану высокооплачиваемой крепостной. Уже дважды ему отказывала, но он твердит, что без меня ему никак.
– Это я понимаю.
– Возможно, тут и кое-что еще.
– Я всегда могу переломать ему пальцы.
Робин рассмеялась.
– Мне нужно отговориться как-то так, чтобы он потом не поливал меня грязью.
– Пусть только попробует, я ему и на ногах пальцы поломаю.
– Не велик подвиг, дорогой, учитывая, во что превратили его наркота, табак и прочая гадость. Но те обезьяны, которые трутся вокруг него, – совсем другая история.
Я постучал себя в грудь в подражание самцу гориллы. Робин положила на нее голову, и мы несколько минут смотрели кино. На экране актриса смотрела на актера. Он делал вид, что обдумывает нечто многозначительное, с усилием ворочая это нечто в голове. Тяжеловесная музыка прогрохотала, остановилась и возобновилась. Камера резко повернулась вверх. Потом к пустой комнате. К руке.
Ах, искусство…
Но захватить мой интерес не могло уже ничто. Мне не давали покоя факт убийства трех женщин и мысль о том, что за ними последуют другие. Я знал, что Майло не спускает глаз с Гранта Феллингера. Долгий, нудный процесс без каких-либо гарантий результата. Экран заполнили голубые немигающие глаза. Может быть, это и была та самая сцена, которую критики назвали «невероятно волнительной».
Загудел сотовый. Пока я смотрел на экран, Робин, воспользовавшись звонком как предлогом, выключила телевизор.
– Пора почистить зубы. Потом напишу Уно – скажу ему «нет» заглавными буквами.
– Браво.
Я нажал кнопку приема.
– Быстро говори, здоровяк. Ты что-то узнал?
– Надеюсь, ты не очень уютно устроился. В любом случае тащись поскорее сюда.
Он быстро продиктовал адрес в Мар-Виста.
– Новый ресторанчик?
– Ох, старик… Аппетит тебе эта картинка точно отобьет.
* * *
Жилье было когда-то средних размеров гаражом в псевдотюдоровском стиле на Гранд-Вью. Само название, Мар-Виста, обещало океанские виды. Многие улицы ничего такого не предлагали, но Гранд-Вью не из их числа. В темноте океан был уже не виден, но под тиарой городских огней я заметил мерцающий треугольник.
Вобрать мгновенье красоты до того, как все начнется.
* * *
Жертвой была двадцатичетырехлетняя женщина по имени Франческа Ди Марджио, работавшая в книжном магазине в Силверлейке.
Ее хозяева, пожилая пара, Эйлин и Джек Форбишер, проводили немало времени в путешествиях. Морских. Майло узнал от них немного.
Несколько часов назад они вернулись после трехнедельного круиза: поднялись на борт в Пуэрто-Валларта, прошли Панамский канал и сошли на берег в Лонг-Бич. Все было вроде бы в порядке, пока Джек Форбишер не понес скопившуюся почту в мусорный контейнер с тыльной стороны дома.
– Подхожу ближе к заднему дому… такая вонь, – рассказывал он. – Даже с моей аллергией этот запашок никогда не забудешь.
– Вы ведь уже сталкивались с ним раньше. Где? – спросил Майло.
– В прошлом году мы были в Индии, и у них там есть места, где тела умерших лежат на открытом воздухе. – Форбишер выглянул в тыльное окно гостиной. То, что он назвал задним домом, было перестроенным в жилое помещение гаражом, скрытым натянутым на вертикальную раму брезентом и желтой оградительной лентой. – Я сразу понял, что там кто-то умер, но подумал, что это опоссум, енот или собака.
– Отвратительно, ужасно, безобразно. – Эйлин Форбишер обрела наконец голос. – Фрэнки должна была присматривать за домом, пока нас нет.
Похоже, убитая не оправдала возлагавшихся на нее ожиданий.
– Очевидно, она и о себе позаботиться не смогла, – добавил ее муж.
– Джек! Как можно быть таким жестоким!
Он пожал плечами.
– Какая гадость, фу! – продолжала Эйлин. – Не могу избавиться от этого запаха, а ведь я там даже не была.
– Я ее не пустил, – пояснил Джек Форбишер. – Ты действительно думаешь, что чувствуешь это здесь?
– Гнилостный.
Мой нос ничего пока не уловил.
– Так что случилось, сэр?
– Я пошарил около мусорного контейнера, но никакой падали не обнаружил, однако заметил, что чем ближе к заднему дому, тем вонь сильнее. Ни о чем ужасном у меня и мыслей не было. Думал, Фрэнки ушла, а какая-нибудь тварь забралась внутрь… Света не было, дверь на замке. Я открыл своим ключом и увидел то, что увидел. – Он поморщился. – Вылетел оттуда к чертям и сразу же набрал «девять-один-один». Вот и всё. Когда можно убрать?
– Джек, она же была человеком, – упрекнула мужа Эйлин.
– Была – и нет. – Он отвернулся от жены и посмотрел на нас, закатив глаза и будто говоря: «Видите, каково мне приходится?» – В общем, я там ничего не трогал, оставил все как есть для ваших ребят.
– Спасибо, сэр, – сказал Майло. – Что можете сказать о Фрэнки? Какой она была?
– Тихой, – ответила Эйлин. – Не такой, как мы, но проблем не создавала.
– Не такой?
– Татуировки, кольца, серьги-гвоздики, бумажные клипсы, все такое…
– Без этой ерунды была бы, наверное, симпатичная девчонка, – вмешался Джек. – Хотя… здороваешься с ней, а она делает вид, что не слышит.
– Застенчивая, – вставила Эйлин. – В глаза не смотрела, всегда взгляд отводила.
– Когда пришла в первый раз, я сказал себе: какая-то хиппи чокнутая, до свиданья. Но стоит разговориться, выясняется, что, по сути, девушка спокойная, хорошая. Я в людях разбираюсь, работал в лос-анджелесском объединенном школьном округе.
– Преподавателем? – спросил я.
– Координатором техобслуживания. Все электричество и водопровод северо-западного сектора были на мне. На такой должности имеешь дело с людьми, так что я могу определить, с кем будут проблемы, а с кем – нет.
– С Фрэнки проблем не было.
– Тихая, как мышь. Собственной тени боялась.
– Ее и слышно-то не было. – Эйлин кивнула. – Бывало, и не знаешь, дома она или нет.
– А как насчет бойфренда? – спросил Майло.
– Не было. Мы у нее никого не видели, и точка, – сказал Джек. – Бывало, правда, что иногда приходила домой поздно. Сильно поздно, уже рано утром. Я слышал шаги.
– Приходила с кем-то?
– Нет, одна. Я иногда выглядывал в окно спальни и видел ее одну. А вы думаете, это бойфренд сделал?
– Думать что-то пока рано, – сказал Майло.
– Надеюсь, что нет. Наверняка какой-то сумасшедший, знавший, где мы живем. – Джек выпятил грудь. – У меня есть оружие, но я предпочел бы им не пользоваться.
– Оно просто лежит у тебя в сейфе. Терпеть не могу такие вещи.
– Будь у Фрэнки пистолет, может, и осталась бы в живых…
Эйлин повернулась к Майло.
– Скажите, лейтенант, нам угрожает опасность? И пожалуйста, скажите ему, чтобы не изображал из себя Рэмбо.
– Такого рода преступления обычно направлены против конкретного человека.
– Видишь, Джек?
– У него одно мнение. У меня – другое.
– Что еще вы можете сказать о Фрэнки?
– Она всегда вовремя платила за аренду, – сказала Эйлин.
– Сколько платила?
– Тысячу в месяц, – ответил Джек. – Ей еще повезло.
– Давно она здесь живет?
– Девять месяцев.
– И за все это время мы едва сказали друг другу полсотни слов, – добавила Эйлин.
– Ни одного посетителя? – уточнил я.
– Мы никого не видели, но поскольку теперь много путешествуем, сказать трудно.
– Договор о сдаче в долгосрочную аренду заключали?
– Нет, договаривались на помесячную оплату, – сказал Джек. – Договор – бумажка. Попадется ловкач – грош не вытряхнешь, а с честным человеком документы ни к чему. Помесячная оплата – штука удобная. Если жилец создает проблемы, ты просто указываешь ему на дверь. Думаете, это все имеет какое-то отношение к ее образу жизни?
– Какому образу жизни, мистер Форбишер?
– Все эти дырки, которые она в себе проделывала. Дурацкие вещи, которые собирала.
– Предрассудки, – не согласилась с мужем Эйлин.
– Сейчас ее проблемы – не предрассудки, – сказал Джек.
– Можно спросить, когда вы закончите? – поинтересовалась Эйлин.
– Как можно скорее.
– И, надо полагать, уберете в заднем доме.
Майло скрестил ноги.
– Строго говоря, мэм, мы не убираем на месте преступления.
– Что? Вы думаете, что я буду ползать там на четвереньках и отскабливать весь этот… ужас?
– Этим занимаются особые службы, миссис Форбишер. Могу дать вам их…
– Мало того, что мы платим налоги, так еще и за это? Возмутительно, лейтенант!
– Все к лучшему, Эйлин, – сказал Джек. – В таких случаях, как этот, специалист всегда лучше, чем притворяющийся таковым коп. – Он повернулся к Майло. – Дайте мне парочку адресов, чтобы было из чего выбирать.
Стёрджис протянул ему карточки трех клининговых служб. Форбишер переписал информацию в адресную книгу – четкими печатными буквами.
Эйлин поднялась.
– Не могу терпеть эту вонь, мне нужно принять ванну. Если что-то понадобится, мистер Стрелок ответит на ваши вопросы.
* * *
В отсутствие жены Джек Форбишер проявил больше энтузиазма и желания помочь. Оказалось, что предложить он может больше, чем мы ожидали.
Книжный магазин, в котором работала Франческа Ди Марджио, назывался «Чет-нечет».
Ее родители жили неподалеку, в Западном Лос-Анджелесе.
– Мы никогда их не видели, но, можно сказать, вели бизнес, потому что обычно платежи поступали от них.
– Обычно – это как часто?
– Шесть раз из девяти. Залог тоже внесли они. Не надо бы им видеть все это.
– Их адрес, пожалуйста, – попросил Майло.
Форбишер прочитал адрес.
– Скажите, какая из этих трех служб лучше?
– Они все хороши, сэр.
– Одна всегда лучше.
– Попробуйте «Био-Вак».
– Надеюсь, цены у них умеренные. Не думаю, что я должен платить хоть грош, но спорить с городскими властями бесполезно. – Джек посмотрел в окно. – Не хочу даже знать, что они там делают. Жене нужно вернуться к нормальной жизни, а моя станет настоящим адом.
* * *
Майло закурил сигару, выдохнул облачко дыма, на несколько секунд окутавшее его голову, затем вновь материализовался из кумара и повел меня в задний двор. Запах дешевого табака не помогал. На открытом воздухе легче не стало. Вонь перебивала все, выворачивала наизнанку желудок, выжигала мозг и пропитывала все десять ярдов пространства, отделяющих главный дом от строения, похожего на гараж.
В одном Джек Форбишер был прав: тот, кто познакомился с запахом разложения, не забудет его никогда. Несмотря на ровный, дующий с запада ветер, глаза у меня начали слезиться. Майло глубоко затянулся, повернулся, и я заметил под его ноздрями влажный блеск ментоловой мази. Он предложил мне тюбик, и я воспользовался предложением. Помогло, хотя и не очень.
За тысячу долларов в месяц Франческа Ди Марджио получила сто пятьдесят квадратных футов того, что агенты по недвижимости называют «открытой планировкой». Сейчас это пространство заполняли люди в защитных костюмах и масках. Большинство работали, и только одна фигура маячила без дела в сторонке.
– Шон, – сказал Майло. – Это он принял звонок.
Бинчи стоял в расслабленной позе, опустив руки, как будто ничто его не беспокоило.
А беспокоиться было о чем.
То, что было когда-то Франческой Ди Марджио, растеклось коричнево-черно-зелено-красной вонючей массой по гладкому цементному полу у входа в кухоньку. Под вязкой кожей белели кости и зубы. Металлические блестки – я насчитал их по меньшей мере семь – отмечали проколы. Где именно они находились первоначально, сказать было трудно, потому что кожа растянулась и расползлась.
Гноящиеся руки и ноги находились в положении, напоминавшем Кэти Хеннепин. Как и простыня, полностью покрывавшая тело. Часть ее была отвернута, чтобы фотограф мог делать свое дело.
Возле трупа стоял самодельный стол, точнее, лежащая на боку огромная катушка для электрического провода. На голой деревянной поверхности – тарелки с гниющей едой.
Добро пожаловать к обеду.
Определить, что именно представляло собой последнее блюдо, было невозможно. Посуда, на которой все лежало, была белая, как и зубы и кости Фрэнки Ди Марджио, в тех местах, где на нее не наползла разлагающаяся комковатая масса. То же относилось к серебряным приборам и красным стеклянным бокалам.
На этом фоне выделялась чистотой бутылка вина.
Майло прочел этикетку.
– Просекко. Дешевое.
Криминалисты продолжали работу, но при этом старались держаться подальше от тела. Стёрджис жестом поманил ближайшего. В маске и защитном костюме он напоминал штурмовика из «Звездных войн»
– Да, лейтенант? – Звук получился резкий, скрежещущий.
– Есть предположения насчет того, что там за еда?
– Думаю, какая-то рыба – белое, волокнистое. А может, цыпленок. Потом что-то вроде горошка – круглые зеленые штучки. То есть я надеюсь, что это горошек, но не уверен. То, что я вначале принял за рис, оказалось дохлыми личинками.
– Подумать только, – сказал Майло. – Сильная кухня, раз личинку убивает.
– Вы же знаете, сэр, как оно бывает. Иногда эти твари забираются от жадности слишком глубоко и не могут выбраться. Везунчики становятся мухами.
– Выживание наиболее приспособленной личинки, – хмыкнул Майло. – Суть полицейской работы.
Из-под маски с фильтром из активированного угля пробился астматический смех.
– Что-нибудь еще, лейтенант?
– Предположительное время смерти было бы кстати, – сказал Майло. – Ошибешься – укорять не стану.
– Такая стадия разложения указывает на несколько дней. Может быть, на неделю. Или даже недели. Температура здесь невысокая, это замедлило процесс разложения. Но вообще-то вам лучше обратиться с этим вопросом к коронеру.
– Причина смерти?
– В этом месиве?
– Очевидных ран не заметно.
– Впечатление такое, что она – одна большая рана.
– Компьютер, полагаю, не нашли.
– Пока не видно. Встроенного шкафа нет, ящики мы проверили, так что нет.
– Как насчет дневника с описанием плохого парня, включая адрес, номер телефона и политические предпочтения?
Снова скрежещущий звук.
– Удивительно, лейтенант, но отсутствует еще кое-что. Сотовый телефон. Хотя его мы, может быть, еще и найдем в том барахле, которое она собирала. Тут не угадаешь.
Под «барахлом» эксперт имел в виду горку одежды из секонд-хенда и десятки набивных чучел. На ветвях скалили клыки змеи. Волки и лисы, овцы и коровы, скунсы и барсуки безжалостно взирали друг на друга стеклянными глазами-бусинками.
В сверкающих стеклянных сосудах на самодельных полках висели скрюченные эмбрионы. Компанию им составляли случайно собранные части тел животных, включая слоновью ногу, служившую хранилищем для черных шелковых цветочков.
Большая часть коллекции выглядела не лучшим образом: шкуры пострадали от насекомых, на экземплярах, ближайших к телу, поблескивали пятнышки запекшейся крови. Запах наконец взял надо мной верх, и я выбежал из гаража, пересек двор и протиснулся между двумя припаркованными рядышком машинами, бронзовым «Кадиллаком» Форбишеров и видавшей виды черной «Киа», на которой ездила Фрэнки Ди Марджио. Запах преследовал меня до самого тротуара. Я жевал четвертую мятную пластинку, когда появился Майло.
– Не надо было тебе на это смотреть.
– А я рад, что увидел.
– Почему?
– Потому что знаю, как она жила.
– Это важно?
– Люди с необычными интересами часто находят других, тех, у кого схожие вкусы. Со стороны Фрэнки кажется одиночкой, но иногда она возвращалась поздно, а значит, с кем-то общалась. Может быть, поищешь небольшую, но тесную социальную группку, которая просветит тебя на этот счет?
– Группку фриков, любителей формальдегида? Жду не дождусь. – Майло закурил еще одну сигару. – Вся эта мертвечина, которую она собирала. Для меня как опошление того, что я вижу каждый день.
– Ясно. Для тебя смерть лишена очарования. Как и для выросших на ферме детей. Как и для индийцев, привычных к тому, что тела умерших могут лежать на всеобщем обозрении. Но наша культура скрывает это и тем самым только добавляет ужаса смерти. Для некоторых манипуляции с образцами служат имитацией контроля.
Майло затянулся.
– Манипуляции – это в духе нашего злодея. Можешь представить, чтобы тип вроде Феллингера связался с такой, как Фрэнки?
– В сердечных делах ничего определенного сказать нельзя.
– Серьезно, Алекс.
– И я тоже. У Фрэнки есть кое-что общее с Кэти Хеннепин – застенчивость. Преимущество может получить тот, с кем ей будет комфортно. Даже тип в дорогом костюме.
Майло сделал несколько шагов, обернулся.
– Еда, вся эта постановка… Чучела… Я вот о чем подумал. Этим ведь таксидермисты занимаются, верно? Размещают экспонаты, создают композицию… Что, если Феллингер – или кто-то другой – познакомился с Фрэнки через это ее хобби и решил, что она и есть его экспонат?
– Кто-то другой? У тебя новые сомнения в отношении Феллингера?
– Было время подумать, вот и сомнения. Пока мы за ним наблюдаем, не произошло ровным счетом ничего, так что давай смотреть правде в лицо – у нас нет на него ничего, кроме предположений.
Он бросил на землю недокуренную сигару и раздавил ее каблуком.
– Пора поговорить с другой семьей. Веселье не кончается. Помнишь, тот эксперт сказал – мол, у всего вкус курицы. Как думаешь, а что куры говорят – у всего вкус зерен?
