Глава 12

Едва «Кадиллак» остановился, как Стёрджис распахнул дверцу, ввалился и грузно и жестко хлопнулся на сиденье. Будто мешок с мукой с кузова на пирс.

– Феллингер. Это он так на тебя подействовал?

– Похоже, не ожидал увидеть меня там, и ему это пришлось не по вкусу. И знаешь что – у него слабость к лифтам.

Я повторил рассказ Коэна.

– Не думаешь, что один адвокат просто мстит другому?

– Мне пришлось выцарапывать из него этот маленький эпизод, да и поделился он им без большого удовольствия.

– Значит, сопровождал. А потом решил выстрелить в лицо. Почему?

– Может, она узнала что-то опасное для него? – предположил я. – Или он просто такой парень. Если Феллингер убил Кэтрин Хеннепин, то определенно такой.

– Классический психопат-убийца с хорошо оплачиваемой дневной работой.

– К сожалению, не классический. Умен. Далеко не скряга. Непритязательный, скромный. И при всем этом он таки сумел очаровать и соблазнить такую красивую женщину, как Урсула. Ему хватило наглости и самоуверенности тискать женщину в присутствии ее бывшего мужа, зная, что ей это понравится и она подыграет. А уж обвести вокруг пальца такую, как Кэтрин, застенчивую, занимавшую более чем скромное социально-экономическое положение, Феллингеру было легче легкого. Но одной победы ему мало. Он должен сам порвать отношения. Раз и навсегда. И поставить свое клеймо, устроив обед на двоих, – это его способ показать кукиш роману и женщинам в целом.

– Пусть с виду я тролль, но руль у меня.

– Внешность – не судьба, но фактор немаловажный. Даже малыши оценивают сверстников по привлекательности. При прочих равных показателях к симпатичным детишкам лучше относятся и взрослые, и ровесники.

– Ты мне рассказываешь?

– Столько жалости к себе… Рик показывал мне твой школьный ежегодник. Не столько тролль, сколько типичный американец.

– Только при хорошем освещении. Так он показал тебе мой чертов ежегодник? Почему? Когда?

– Однажды вечером, когда мы с Робин приходили на обед. Ты жаловался на что-то – какой сюрприз, – а когда удалился в ванную, Рик рассказал, что ты постоянно выставляешь себя отверженным, и что он верил тебе, пока не наткнулся на ежегодник. Оказывается, ты играл в школьной футбольной команде и занимался борьбой, проходил подготовку офицера резерва и числился в паре почетных обществ… Рик даже пометил эту страницу цветным листочком.

– Он всегда старается доказать, что жизнь выше трясины ирландской судьбы. – Майло хмыкнул. – Значит, у Феллингера такая защита? Бедненький уродец? Похоже на рассуждения тех поп-психологов, которых ты сам терпеть не можешь.

– Не защита, всего лишь попытка понять его.

– Потому что он уклонился от встречи с тобой в вестибюле.

– Остальные меня не заметили. – Я рассказал о походе в офисное здание. – Но он заметил и – хотя я не могу это доказать – постарался избежать встречи. Понимаю, этого немного, но что еще у тебя есть? Случай в лифте вкупе с сексуальностью, жестокостью и манипуляциями. Что вполне совпадает с типом личности человека, которого мы ищем. И у Коэна возникло ощущение, что это была игра, в которую Феллингер и Урсула играли раньше. Вот тогда я и попробовал посмотреть на все это с другой точки зрения. Раньше убийца представлялся мне неудачником. Человеком, мнившим себя блестящим, но так и не достигшим успеха. Со стороны Феллингер выглядит благополучным, удачливым, но ощущение неадекватности может исходить из самых разных мест.

– У него есть «зелень» и престиж, он трахает куколок вроде Урсулы. Так что, избавляется от детских комплексов? Допустим, но как во все это вписывается Хеннепин? Ведь с Феллингером ее ничего вроде не связывает?

– Прекрасно вписывается, если только побывала в здании Феллингера. Я сфотографировал список арендаторов, снимающих офисы на седьмом этаже. Если удастся связать ее с кем-то из них, это будет большой шаг вперед.

Я показал снимки.

– А ты на месте не сидел.

– Для друга все, что угодно.

Майло глубоко вдохнул.

– Уродец встречает Бухгалтершу. Кстати… – Он набрал номер боссов Хеннепин. Супруги были дома и согласились встретиться. Снова.

Бухгалтерская контора «РМ Эккаунтинг» располагалась на первом этаже здания на Вудман-авеню, к югу от Магнолии. Соседями их были четыре этнических ресторана: мексиканский, тайский, израильский и ливанский. Все, похоже, преуспевали, если судить по вытянувшейся к каждому заведению очереди.

Что, если еда и есть настоящая любовь и мир во всем мире достижим?

Фирма помещалась в комнате размером пятнадцать на пятнадцать с тремя письменными столами и полудюжиной картотечных шкафов. Внутренний дизайн сводился к листовкам с напечатанными мелким шрифтом инструкциями Внутренней налоговой службы – сюрреализм двадцать первого века.

– Что, ожидали «Эрнст энд Янг»? – громогласно протрубил Ральф Гросс.

Прозвучало это как нечто привычное, повторяемое из раза в раз. Слабая улыбка Майло подтверждала, что так оно и есть.

Ральфу шел девятый десяток; высокий и плотный, выражением он напоминал гончую. Морин выглядела чуточку моложе, и на ее круглом, как пирог, лице розовели пухлые щеки.

– Лейтенант, рада снова вас видеть, – сказала она. – Вы привели симпатичного друга.

– Алекс Делавэр, – представил меня Майло.

– Вы – лейтенант, а он? – спросил Ральф. – Гражданский? Не хотите нам называть?

Умный, проницательный, внимательный к деталям, такой человек мог оказаться полезным. Стёрджис рассмеялся.

– Извините, это доктор Делавэр. Наш психолог-консультант.

– Ваш в том смысле, что работает на вас? Или наемник, фрилансер?

– Фрилансер.

– Действительно. – Ральф Гросс повернулся ко мне. – Это интересно – доктор-фрилансер.

– Психолог! – воскликнула Морин. – Я так и знала! Вы думаете, что мы все повредились рассудком!

– Это вряд ли, мэм, – сказал Майло. – Я хотел бы еще раз поговорить с вами о Кэтрин.

– Кэти убил сумасшедший?

– Мы изучаем все возможности.

– Мне нравится, как вы уклоняетесь от прямого ответа, – заметил Ральф. – Вам бы работать на правительство.

– Он уже работает на правительство, – указала Морин.

– Я имел в виду тех гениев в Вашингтоне, но… да, вы же государственный служащий. Слышал, получаете большие пенсии… Одна из причин, почему государство однажды останется без гроша, но, черт возьми, вы же не виноваты.

– Спасибо, сэр, – сказал Майло.

– Инвестируете, надеюсь, с умом.

– Стараюсь.

– Если возникнут вопросы по пенсии, заходите, лейтенант, – проконсультирую бесплатно. В знак признательности и все такое. Пусть вы и не закрыли дело, но, по крайней мере, отнеслись к работе серьезно.

– Мы-то были уверены, что это дело рук того маньяка-повара, но вы не согласились.

– Он определенно был в Нью-Йорке, мэм.

– Плохо. – Морин повернулась ко мне. – Вы бы видели его за работой. Сумасшедший.

– Отвратительный тип, – согласился Ральф. – Дважды врывался сюда, пытался запугать Кэтрин… Требовал, чтобы она поговорила с ним. В первый раз ушел спокойно. А во второй пришлось, как говорят пацаны, сунуть в харю. – Он закатал рукав, обнажив безволосое, но внушительное предплечье с татуировкой. Semper Fi USMC.

– Я уж думала, до потасовки дойдет, – сказала Морин. – Не очень умно, Ральф.

– Но ведь убрался, да?.. Ладно. Так что вы теперь хотите узнать, лейтенант? А вы, доктор?

– Не могли бы вы рассказать, что именно делала у вас Кэтрин? – спросил Майло.

– Что делала? – повторил Ральф. – Она была бухгалтером. Вела счета.

– Счета какого-то конкретного клиента?

– Любого, кого ей называли. Мы занимаемся налоговыми декларациями, она проверяла и вписывала данные. Кому-то такая работа может показаться скучной, но Кэти была счастлива здесь. Хорошая была работница.

Майло прочитал адрес здания на Сенчури-Парк-Ист.

– У кого-то из ваших клиентов есть там офис?

– Сенчури-Сити? У нас по большей части индивидуальные счета. Есть несколько небольших бизнесов, но самых обычных, без претензий.

– Эти богатенькие говнюки не для нас, – сказал Ральф. – Как сахарный диабет: кто себя балует, тот и платит. Наелись Большой Четверки, повидали всякого у «Эрнста», с тем миром мы сорок лет назад расстались. А почему вы спрашиваете про Сенчури-Сити?

Майло ушел от ответа.

– Кэти выполняла для вас какие-то поручения?

– Какие? Была ли она у нас на побегушках? – Ральф покачал головой. – Нет. Ее работа была сидеть здесь. – Он указал на левый стол. – Дело свое знала отлично. Мы взяли вместо нее девушку на неполную ставку. Неплохая, но с Кэти не сравнить.

– Значит, из офиса она никогда не выходила, – сказал Майло.

– Никогда? Я бы так не сказала, – не согласилась Морин. – Иногда выходила. Нечасто.

– Куда?

– Ходила за ланчем к тайскому храму, у них категория A от Департамента здравоохранения. Иногда хочется чего-нибудь мексиканского, но «Дон Пепе» нам не нравится, у них только С, так что она ездила в «Ла Фиеста Буфей» на Фултоне.

– Мо, им наши предпочтения не интересны, – вмешался Ральф. – Бывало – но совсем уж редко, – мы просили ее отнести бумаги клиенту.

– Но не в Сенчури-Сити?

– Не думаю, – с сомнением произнесла Морин.

– Что, Мо? – рявкнул Ральф.

– Помнишь, дорогой, то судебное дело?

– Точнее, Мо.

– Тот домовладелец, иранец… Хураниан… Хурапиан?

– Не важно, – сказал Ральф.

– Конечно, – согласилась Морин, – но разве адвокаты той стороны не в Сенчури-Сити сидели?

– Бездушные застройщики, – проворчал Ральф. – Кто их помнит?

– А что за дело? – спросил Майло.

– Наши клиенты, Хур… нет, Хаар… Харгарианы, да, Харгарианы, приятная пара, они владели двумя жилыми домами в Северном Голливуде. Какой-то застройщик скупил остальной квартал и попытался их вытеснить, и обратился к городским властям с заявлением, что они, мол, не заботятся о содержании недвижимости, причиняют неудобства гражданам…

– Мерзкое дело, – вставил Ральф.

– И чем все закончилось? – спросил я.

– А вы как думаете? Эти негодяи жить Харгарианам не давали. Пришлось продать.

– Думаю, – сказала Морин, – с той стороны адвокаты были из Сенчури-Сити. Или, может быть, застройщики. Мы с Ральфом подключились в самом конце, когда речь уже шла об условиях продажи, и та сторона хотела взглянуть на налоговые квитанции, проверить рентный доход.

– Кэтрин Хеннепин относила документы?

– Я этого не говорю. Я только говорю, что это возможно.

– Я их не относил, – сказал Ральф. – И ты тоже.

– Верно, – согласилась Морин.

– Тогда кто относил, Мо?

– Подожди-ка. – Морин пробежала пальцами по клавишам. – Хм… по Харгарианам ничего… Их у нас нет.

– Ты, наверное, с фамилией ошиблась, – сказал Ральф.

Морин подняла руку – помолчи – и пробежала еще раз.

– Вот оно. Три месяца назад. Шаграриан. Счет за услуги Кэтрин… три часа… Да, вспомнила. Она была так любезна, вызвалась сходить, но я настояла, чтобы засчитать это время как рабочее. – Морин улыбнулась. – А я могла бы и детективом стать, да, лейтенант?

– Подайте заявление, а я напишу рекомендацию, – поддержал Майло.

– А что такое с этим зданием? – спросил Ральф. – Почему оно так важно?

– Очевидно, темные делишки там творятся, – сказала Морин.

Супруги посмотрели на Стёрджиса.

– Давайте на этом и остановимся, – сказал лейтенант.

– Да перестаньте, – фыркнул Ральф.

– Возможно, сэр, ничего такого и нет. Давайте не торопиться.

– Ха. Вы, наверное, и в отставку уходить не захотите – еще бы, такая выгодная работа…

– Вот и правильно, – заметила Морин. – Отставка – смерть.

– Скорее уж смерть – это форма отставки, – изрек Ральф. – И все-таки при такой пенсии стоит подумать… – Он посмотрел, прищурившись, на Майло. – В вашем возрасте.

– Кому именно Кэти относила документы? – спросил лейтенант.

Морин снова постучала по клавишам.

– Здесь сказано «Даблин Девелопмент». – Она сделала распечатку и подала листок Майло.

– Спасибо, миссис Гросс.

– Есть за что, лейтенант.

– Благодарить будете, когда дело раскроете, – сказал Ральф. – И вот о чем подумайте: Шаграрианы ушли на покой. Она на «Уорнер Бразерс» работала, получала хорошую пенсию.

«Даблин Девелопмент» занимала четверть девятого этажа здания Гранта Феллингера.

– Она приносит документы и спускается на лифте. На седьмом остановка. Феллингер входит, включает свое обаяние. Нужно узнать, не случалось ли с другими работающими в здании женщинами чего-то подобного.

– Если и случалось, то закончилось иначе. В деле Хеннепин я в первую очередь проверил, не было ли каких-то неприятных происшествий, связанных с кухней. Большинство случаев с домашним насилием происходит именно на кухне – жарко, ножи под рукой, недосолила рагу… В основном дело ограничивается оскорблением, словесным или физическим, но приходилось и с убийствами сталкиваться. Один идиот, например, застрелил жену за то, что она приготовила на обед печенку. Раньше печенка ему нравилась, но в тот раз, пока ел, вкус у него поменялся. Однако нераскрытых дел все же не было, и уж точно ничего похожего на наш случай.

– Может быть, обед на двоих – это более позднее дополнение?

– И?..

– Ключевое звено – по-прежнему здание. Женщины, которые работают там или бывают там.

Майло посмотрел на листок с адресом «Даблин Девелопментс» и позвонил Бинчи.

– Работа серьезная, не хи-хи да ха-ха, но если кому и по плечу, то тебе. – Он перечислил целевые параметры. – Можешь начать с компьютера, но на этом не останавливайся, потому что речь не идет о месте преступления и в компьютере этого, скорее всего, нет. Поговори лично с лейтенантами отдела убийств каждого дивизиона, спроси, не помнят ли чего-то, связанного с этим треклятым зданием. Может, знают кого-то, кто помнит. Возьми рабочий адрес, навести каждого, у кого есть офис… что такое? Я рад за тебя, Шон. У каждого свое определение, что такое «хи-хи да ха-ха».

Мы пересекли Малхолланд и уже спускались в город, когда Майло сказал:

– Знаю, вел себя как медведь, но за помощь спасибо. Чем дальше, тем загадочнее, но, по крайней мере, куда-то движемся.

– Что теперь?

– Тебе – наслаждаться жизнью, а меня ждет краткий курс на тему «Жизнь и времена Гранта Феллингера».

Его телефон заиграл Грига.

– Стёрджис. А, привет… спасибо… конечно… да… сейчас буду.

– Планы меняются? – спросил я.

– Дариус Клеффер, тот самый повар-маньяк. Говорил, кстати, спокойно. Будет рад встретиться, готов помочь.

– Где и когда?

– У него на работе. Проголодался?

– Ты же сам предложил перекусить.

– То тогда, а это сейчас. Не до перекуса. Согласен?

– Конечно.

– Вот и правильно. Железный самоконтроль. И не беспокойся, у всех свои слабости.