Глава 21
Язык мой – враг мой

Неудобно у меня с Сан Санычем получилось. И все из-за этого негодного Ники. Да и Игнат по молодости лет не смекнул, что к чему. В общем, повадился цесаревич кататься на самолете. Благо их на красносельской поляне было уже несколько. Ну а Игнат, сами понимаете, дневал там и ночевал. Привечали его авиаторы и летать дозволяли. Так вот и вышло, что обучил он наследника престола российского пилотированию и даже выпустил в самостоятельный полет.

Закончилось все очень печально – этот пацан (я не про Игната) не нашел ничего лучшего, как приземлиться в парке Гатчинского дворца на глазах у собственной матушки и сестриц. Да не просто так, а еще и позвал покататься.

Ох и попало ему от родителей! Дагмар-то Датская, которая Мария Федоровна, была в ужасе, из-за риска, которому чадо драгоценное себя подвергло. На что чадо это заявило: раз Игнату его батюшка летать дозволяет, то и ему должно быть можно. На что вспылил уже государь-император и доложил громко и нелицеприятно, что этот самый Игнат – человек взрослый и ответственный, что его еще в прошлом году брали в настоящий боевой поход и доверяли работу как рулевого, так и вахтенного начальника. Что он вообще, хоть и гимназист, но уже настоящий мужчина, на которого можно положиться.

Ну да это мелкая семейная ссора. Обычное дело. Так бы оно ничем и завершилось, но зараза императренок разгневался и сбежал из дому. Помчался доказывать всем, что и сам чего-то стоит. Вот тут-то и продемонстрировал этот дурошлеп всю свою ни к чему непригодность. Его совсем-то из виду не потеряли, и встречных подсылали, каких надо – ну нет неумех среди царских охранников. Так что вместо того, чтобы добраться до Балкан и включиться в борьбу за освобождение братьев-славян, эта бестолочь оказалась в Поволжье, где, покормившись пару дней при лейб-гвардии кирасирской бурлацкой артели, решила вернуться домой.

Какая нелегкая понесла Ники в Кострому, никто не понял. Его вернули родителям целого и невредимого. Естественно, матушка уговорила государя не наказывать бедного мальчика. Однако Сан Саныч говорил, что сын его после этого сделался несколько иным. Словно дикий зверек из него стал проглядывать.

Ну а больше ничего особенного не происходило. Александра Федоровича Можайского со всем его коллективом незамедлительно сослали в Оренбург, чтобы летал подальше от глаз наследника престола. Туда, кстати, ускоренными темпами тянут железную дорогу. Государь-император, вишь какое дело, учредил железнодорожные войска и теперь посылает их в сражения с разгильдяйством и бездорожьем, имея генеральное направление прямо на восток. Причем явно пытается взять противника в клещи, потому что от Посьета в направлении на запад тоже осуществляется встречное наступление прокладкой рельсов и шпал.

– Милостивые государи, я собрал вас, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие… – Его императорское величество выдержало паузу, давая всем присутствующим припомнить, откуда эти слова. – Могучая Франция стала чинить обиды маленькому гордому Аннамунаму, – а сам показывает на карте Вьетнам и продолжает: – Его император Донг Кхань, также известный как Нгуен Фук Ынг Ки, крайне озабочен действиями флота далекой европейской державы у своих берегов и опасается доставки в Ханой и Сайгон значительного количества войск, противостоять которым его армия может оказаться не в состоянии.

Также император дружественного нам Китая Гуан-сюй, и даже тетушка его несравненная Цы Си скорбят о том, что столь печальные события вблизи от их южных границ никак не позволяют им сосредоточиться на решении вопроса о предоставлении в аренду России земли для прокладки железной дороги от гавани Посьета до наших пределов. Все эти достойные люди дали нам понять, что дельфину-афалине Кеше привольно будет в теплых водах морей, омывающих Индокитай.

Сказать, что собравшиеся озадачены услышанным, было бы существенным преуменьшением относительно действительного положения дел. Хотя я ведь не представил присутствующих.

Капитан-лейтенанты Писаревский, Подъяпольский, Рожественский – командиры только что прошедших полный цикл испытаний подводных лодок Н3, Н4 и Н5.

Еще три капитан-лейтенанта – два из них братья Перелешины, в русско-турецкую служившие на «Весте», и Измаил Максимович Зацаренный. Эта тройка – капитаны судов Доброфлота – «Великого князя Константина», «Весты» и «Аргонавта». Вообще-то – кораблей обеспечения для подводных лодок, являющихся также подвижными базами торпедных катеров и носителями «Маленьких ныряльщиков». Они, как вы понимаете, в форме мирных моряков.

Кроме меня и моего сына-гимназиста, тут также незаменимый Сашка Клемин – он нынче учится в Питере на инженера-кораблестроителя, но его опять оторвали от занятий, как, впрочем, и Игната. Чего только ни бывает по государеву велению! Последний, кого не упомянул – жандарм в штатском Михаил Львович. Он как раз ничем не удивлен, а очень даже спокоен.

Так вот! До меня – дубины стоеросовой – очередной раз дошло, что давать советы императору – это означает нажить себе хлопот. Нет бы вспомнить, что дорога на Дальний Восток называлась КВЖД. Не помню, что означала вторая буква, но первая – Китайская. Догадайтесь с трех раз, по территории какого государства она проходила? Вот и вышло, что, присоветовав поплотнее обосноваться в Посьете и построить туда железнодорожную магистраль, я невольно поставил Сан Саныча перед вопросом о территориях южнее Амура, потому что севернее в мои времена долго и напряженно строили БАМ, с которым здорово мучились уже на моей памяти. То ли горы там, то ли мерзлота. Или болота мешали?

На твердых грунтах в той стороне – Маньчжурия, которая принадлежит Китаю. А уж насчет поторговаться китайцы мастера. Поэтому интересы этой страны стали настолько близки государю, что он посылает свою, считай, гвардию к черту на кулички, улаживать для нее возникшие не по нашей вине недоразумения.

Книжек про разные войны я читал много и, признаться, припомнить чего-либо подобного по неумной шапкозакидательской дерзости просто не могу. Складывается впечатление, что подводные лодки стали для государя воплощением детской мечты о волшебной палочке. Причем роль произносителя заклинаний в его сердце давно и прочно занял ваш покорный слуга. Недаром перед тем, как ввести меня в пассажирский салон «Весты», где происходит наша встреча, люди в штатском вытряхнули меня из одежды и упаковали в мундир не пойми кого, украшенный четырьмя Георгиевскими крестами. Насколько мне известно, шибче наградить просто невозможно, хотя, признаться, в нынешних Аннах на шею и Владимирах с мечами я не разбирался. Во всяком случае, в Первую мировую четыре креста – это полный кавалер и офицерское звание нижнему чину, то есть – дворянское достоинство.

Игнату и Сашке тоже по одному кресту навесили на грудь, хотя обошлись без переодевания – они и без того в мундирах – юнкер и гимназист. Явно – награда за хорошую стрельбу из пушек, что давешним летом продемонстрировали египетские канониры.

Добавлю еще, что «Веста» нынче стоит в Севастополе, считай, у крыльца моего дома. Вот такая диспозиция.

Государь, полюбовавшись на наши изумленные лица, с лучезарной улыбкой продолжает добивание:

– Ответственность за успех сего непростого дела вверяю я любезнейшему Петру Семеновичу, коего все присутствующие прекрасно знают и, несомненно, проникнуты к нему доверием.

Всё! Захлестал по самую шляпку.

– Петр Семенович! Распоряжайтесь. А я не стану вам более мешать и напоминать лишний раз о том, что все обстоятельства, связанные с этим предприятием, надлежит сохранять в строжайшей тайне.

Вот теперь – точно по шляпку. Нет, нельзя, нельзя панибратствовать с августейшими особами! Обязательно вылезет боком.

Первым делом я поинтересовался у Михаила Львовича, почему Степан Осипович не привлечен к участию в столь необычном деле. Оказалось, что Макарова отправили на Амурскую речную флотилию, значение которой вдруг сделалось необычайно большим.

Невольно припомнились плоскодонные катера, что вычерчивали на кульманах в конструкторской службе завода Берда. На каждого такого кроху пытались втиснуть сразу две пушки Барановского и защитить прислугу от ружейного огня. Я еще присоветовал прорезать в палубе отверстие, чтобы расчет стоял ногами прямо на днище кораблика, на что в мою сторону зашикали, мол, если вода зальет палубу, то проникнет внутрь и потопит посудину. Мы тогда очень вкусно поконструировали и кокпит, отделенный от остального пространства глухими переборками, и системы откачки, и плотный стык колпака башни – славный задел получился для будущих бронепоездов и, даст бог, танков или бронетранспортеров.

Неплохой бронекатер нарисовался, приплюснутый такой, словно размазанный по воде. Так вот где им предстоит служить! На Сунгари да на Уссури. Что же, для этих мест двенадцатимиллиметровый лист, из которого склепан корпус, – вполне себе броня.

Что-то я все отвлекаюсь да отвлекаюсь. Признаться, размазало меня царево поручение тонким слоем по ковру. Ну не охотник я до руководящей работы. Правда, тут задачка предстоит головоломная, а это как-никак бодрит.

– Михаил Львович, не сочтите за труд, сообщите нам все известные вам обстоятельства.

– Извольте, господа, извольте. Итак, южная часть Вьетнама уже давно и надежно контролируется французами. Порт Сайгон является их морской базой. Северная же часть этой страны – побережье Тонкинского залива и город Ханой является территорией, зависимой от Китая. Контроль над ней важен для Цы Си, поскольку в этом месте в море впадает река Красная – удобный путь к южным провинциям Поднебесной. Собственно, за этот район и развернется борьба. Однако сначала французы пожелают обеспечить себе безопасные тылы, для чего им необходимо оккупировать Тонкин и заключить договор с императором Вьетнама.

Центральная часть страны – узкая полоска горных джунглей, зажатая между морем и хребтом, труднопроходима для войск и весьма удобна для действий партизан, которые, несомненно, станут сопротивляться захватчику.

По нашим данным, из Франции и из Северной Африки в этот район переправляются шесть недавно пополненных батальонов. С их прибытием численность войск, которые могут быть направлены в Тонкин, достигнет полутора десятков тысяч человек, что при полусотне орудий даст хорошие шансы на успех, тем более что силы флота французов способны обеспечить безопасность доставки морем резервов и припасов.

По последним данным, ни в Сайгон, ни в Хайфон – ближайший к Ханою порт на побережье – пополнение еще не прибывало.

Так, понятно, в каких пунктах имеются агенты, у моего… думаю, он будет начальником штаба.

– Скажите, Михаил Львович, а где еще в свободолюбивом Вьетнаме есть люди, которые способны донести до нас сведения о разных интересных происшествиях, что случаются повсюду?

– Вот тут, – жандарм показал на точку побережья, примерно посередине между севером и югом, – есть станция телеграфа. Но само это место пользуется дурной славой. Поговаривают, что бухту буквально в десяти милях от поселка частенько посещают пираты. Собственно, к сказанному добавить мне нечего, если только зададите какой вопрос.

– Спасибо, пока не придумал, о чем еще спросить. Впрочем, как только припомните или узнаете нечто важное, непременно дайте мне знать. Еще же прошу вас стать моим заместителем и потребное количество людей для обеспечения снабжения и решения всех иных вопросов подобрать по своему разумению.

Последовавший за этим кивок дал мне понять, что это мое распоряжение воспринято как ожидаемое. То есть поход кем-то готовился, а потом его руководителя спешно отправили на другой участок. Подозреваю, я уже догадался, кто этот человек. Видимо, дела на Амуре действительно развиваются столь стремительно, что потребовали участия в них прозорливого и самостоятельного в решениях Макарова.

– Кроме того, озаботьтесь о наискорейшем прибытии на эскадру девяти военных радиотелеграфистов.

– Каких, простите, телеграфистов?

– Просто телеграфистов, конечно. Умелых, естественно. Прошу прощения за оговорку. Теперь же я хотел бы услышать о состоянии кораблей и их готовности к походу.

Из докладов командиров я себе четко уяснил, что кроме пары ныряльщиков на каждом корабле, тоже в трюмах, имеется два торпедных катера. Припасы загружены в расчете на всю дорогу для экипажа и сотни казаков, следующих к новому месту службы на Дальний Восток. Керосин для подводных лодок тоже погружен из расчета на полный период нашего крейсирования – этот «продукт» в нужных количествах просто можно нигде не встретить.

Подводные лодки новой постройки находятся в полной готовности к выходу и от прототипа отличаются наличием двух турбин вместо одной, а также возможностью быстрой установки перед рубкой пушки Барановского, и заранее предусмотренным «камуфляжем», маскирующим субмарины под небольшие мирные каботажные пароходы. От этого они стали на метр с небольшим длиннее, и внутри образовался закуток, претендующий на роль командирской каюты.

Мечтатели! Голубая кровь! Сами же сначала штурмана туда переселят из центрального поста. Хотя на сей раз там будет радиорубка.

Раз уж я все равно разговорился, помяну пушку Барановского. Эта артиллерийская система, не обладающая какими-либо выдающимися качествами, находит в этот период весьма широкое применение. Невыразительный калибр в два с половиной дюйма, умеренная дальность стрельбы, где-то около трех километров. Ни по кораблям из нее эффективно не постреляешь, ни серьезных укреплений не снесешь. Однако большинство задач поддержки пехоты хоть в обороне, хоть в наступлении она прекрасно решает. При этом может перемещаться не только на колесном лафете или во вьюке – при надобности ее и на руках можно затащить куда угодно. Для современного уровня технологий и материалов в ней найден баланс между огневой мощью и подвижностью.

Нынче, с развитием малых кораблей, действующих вдоль рек в качестве средства поддержки сухопутных подразделений, ее применение получило заметный толчок. А, учитывая, что в Маньчжурии много резких деталей рельефа и немного дорог, то и армейское начальство весьма заинтересовано в насыщении войск этим оружием. Самая могучая из «мелкашек» или самая легкая из серьезных пушек? Кто разберет, куда ее отнести?

Для нас это артиллерия, которой для внешнего наблюдателя как будто бы нет. А потом раз – и вот она уже есть. Во всяком случае, с ее помощью мы надеемся отбиться от малайских или иных пиратов.

Что еще добавить? Награды мы сдали сразу, как пришло время расходиться. Я вместе с мундиром, а Игнат с Сашкой просто отцепили и положили в коробочки, что забрал у них один из гвардейцев.

Вышли мы в поход не единой группой, а поодиночке. Корабль обеспечения, подводная лодка. Потом снова корабль обеспечения, а за ним две подводные лодки. Замыкающий – «Великий князь Константин». По официальной версии пароходы везли в Посьет казачьи сотни, а «пароходики» – кто пеньку, кто лен, кто паклю. Заходы в порт для них не планировались, так что главным условием скрытности оставалось стремление избегать встреч с военными или иными кораблями.

Имелось у нас и вундерваффе – чудо-оружие по этим временам. Радиосвязь. С антеннами, растянутыми на верхушках мачт, корабли слышали друг друга миль за пятьдесят. До лодки дотягивались на тридцать, а с лодки на лодку – десятка полтора. Это если в надводном положении поднять перископ. Признаюсь, поначалу командиры кораблей натурально шалили, обмениваясь сообщениями по делу и без. Я даже останавливал Львовича, намеревавшегося их урезонить:

– Пусть и сами привыкнут, и телеграфистам практика хорошая. В дороге все равно потренироваться не получится. До самого Аденского залива будем двигаться с интервалом в пару суток.

Сам я со штабом следовал на головном корабле и поглядывал то на млеющих под лучами ласкового солнышка казаков, то на седую равнину моря, то на живописные пейзажи пробегающих мимо берегов. Пытался планировать предстоящую кампанию, мыслить стратегически и сочинять заковыристые комбинации по выкуриванию французов из зоны Тонкинского залива. Но как-то без огонька это дело шло. То есть понятно, что следует прервать сообщение удаленной колонии с остальным миром, и тогда местные – вьетнамцы и китайцы – рано или поздно уконтрапупят французов. Собственно, большего мы своими силами добиться в принципе не можем. Однако как сокрыть нашу причастность к содеянному от глаз мировой общественности – вот это действительно проблема из проблем. Да и в дороге всякое случается, а за тем, кто, куда и зачем идет, присматривает много внимательных глаз.

А как штормовая волна смоет с подводной лодки декорации? Или кто-то поблизости потерпит бедствие, и его придется затаскивать на борт? Да мало ли что стрясется – разве все предугадаешь? Вот почему я так рад тому, что лично знаю всех командиров. Они представляются мне людьми самостоятельными и решительными. На то и уповаю.

– Посмотрите направо, Петр Семенович! – Михаил Львович протягивает мне бинокль, и я внимательно изучаю северный берег Дарданелл.

– Право, решительно ничего примечательного.

– Тут размещены одиннадцатидюймовые мортирные батареи.

– Надо же, совершенно не видны.

– И это прекрасно. Достать до них из морских орудий крайне непросто. Говорят – вообще невозможно из-за складок местности, за которыми они укрыты.

– Удивительно, до чего турки додумались!

– Они тут ни при чем. Пушки и прислуга наши, как и полк охраны. Султан уговорил Александра Александровича за скромную плату оказать ему услугу по закрытию этого пути для нежеланных гостей. Знаете, очень полезно, как оказалось, дружить с соседями. Вы представляете, сколько русской крови пришлось бы пролить пять лет тому назад, чтобы добиться этого же результата?

Я промолчал о том, что, несмотря на реки крови, этого результата все равно не удалось бы добиться. А собеседник, напротив, продолжал повествовать:

– Многих трудов, конечно, стоило столько рекрутов магометанского вероисповедания выучить на артиллеристов. Они обычно способней в других родах войск. Да чего уж греха таить – все равно осталось половина православных, если не поболее. Но мусульманские товарищи местным об этом не рассказывают. Хотя в этих краях живет много греков, но так всем спокойней. Зато на время намаза христиане подменяют часовых.

– А как же с батюшкой вопрос-то решили?

– А чего решать-то? Вдвоем с муллой и работают, просто наш рясу только в рабочем помещении надевает, а по расположению передвигается в мирском одеянии.

В Эгейском море у одного из островов подождали лодку Подъяпольского. Не встречались с ней, а просто в назначенный час обменялись радиограммами. И побежали к Порт-Саиду. У нас скорость хода заметно выше, так что возможность искупаться в теплом море представится еще не раз. После Крита мы вообще целые сутки шли под одними парусами – уж очень ветер оказался благоприятный, а нам было желательно не слишком убегать от подводной лодки, чтобы оставаться с ней на связи.

Сам Суэцкий канал по распоряжению египетского хедива – так здесь называют главу государства – для русских кораблей доступен настолько же, насколько и Босфор с Дарданеллами. И береговую батарею у входа в него Михаил Львович мне тоже показал. Ну, вы поняли, чью. Тут уж никаких мортир в складках местности – все в открытую.

В Суэце забункеровались и тронулись дальше.

– Семеныч! Радио от Подъяпольского! Британский крейсер дал ему команду лечь в дрейф, – я уже несусь к телеграфному аппарату и чувствую, как меня тянет вбок. Мы заложили циркуляцию, разворачиваясь на обратный курс, и резко увеличили скорость.

Вот ведь взялся откуда-то на нашу голову какой-то обормот! Что ему надо в нейтральных водах от мирного судна? Торпеду в борт? Насколько я знаю Ивана Ивановича – за ним не заржавеет. Это с товарищами он мягок, да, говорят, в семье – добрая душа.

– Что ответили?

– Что приняли четко. Он еще добавил, что станет торпедировать патрульного.

Киваю. Ситуация развивается закономерно. Ни в коем случае нельзя допустить осмотра подводной лодки чужим военным кораблем. Тревожно вглядываюсь вдаль и фиксирую, как приходят в состояние боевой готовности казаки, как сдвигаются вперед по палубе гребные суда, а их места на шлюпбалках занимают торпедные катера. Слышу распоряжения относительно приготовления торпеды в первом аппарате и ныряльщика во втором.

Балалайка на баке выводит «Пойду ль я, выйду ль я, да», – и два крепких парня в шортах проходят гоголем, разгоняя кровушку по жилочкам перед упаковкой в трубы подводных лодок. Расчеты пушек извлекли орудия с мест хранения и готовы в считанные минуты установить их на уже подготовленные турели.

«Веста» намерена кусаться.

Ведь буквально полчаса прошло с момента, как мы разошлись встречными курсами с канонеркой, следующей под британским флагом. Ха! А ведь как точно рассчитано! Встреча с лодкой произошла вне поля нашего зрения. То есть по всем законам мира, не знающего, что такое радио, о том, что случилось за нашей кормой, мы узнать не должны. Выходит, нас ведут. Подсматривают издалека и вот решили глянуть поближе.

– Вижу мачты канонерки, – сигнальщик начинает свой доклад и продолжает: – Они подпрыгнули. Наклоняются. Потерял.

Звук взрыва, сильно ослабленный расстоянием, докатился до нас, кажется, через целую вечность.

– Радио от Подъяпольского: пишет, что корабль британский разорвало в клочья. Пытается отыскать оставшихся на плаву.

– Всем отбой, – это уже командир корабля распоряжается. «Веста» торопливо приводит себя в состояние добропорядочного пассажирского парохода, но курса не меняет и скорости не сбрасывает.