Глава 13
Опять в море

С этой самой «Вестой» мы и встретились посреди равнины моря, и устроили натуральную корриду. Шучу. Бой на минных катерах с пусками торпед – естественно, без взрывчатки. Пушки палили воплями наводчиков в рупоры – не было для них холостых снарядов, вот и имитировали голосом. «Великий князь Константин» на всех парах улепетывал от пары мелких назойливых преследователей, три полных круга лежал в циркуляции серый корпус нашего условного противника. Господа офицеры строчили в блокнотах, невыносимо ругался старший механик. Было весело.

Потом сошлись лагом, перебросили трап с борта на борт, и пошел разбор полетов с матами-перематами, с хватанием за грудки. Не, ну, право слово, словно мальчишки. Да еще нас Сашкой обсмеяли за дикарскую пляску. Однако утонувших торпед мне не жалко. Чтобы научиться стрелять, надо стрелять. И представлять себе, как твоим намерениям станет противодействовать неприятель.

Наши победили со счетом два – один. То есть тоже те еще мазилы. Половину торпед в белый свет влепили как в копеечку.

Потом «Веста» убежала на юг, а мы с Сашкой поплавали на «Ныряльщике». Всяк в свой черед, естественно. У меня проблем не возникло, а он чуть не утоп. Запутался в клапанах и всплыл с приподнятой кормой. Ладно хоть так, потому что умудрился через переднюю цистерну стравить наружу весь сжатый воздух. Хорошо, сообразил, как качнуть дыхательным мешком из внутреннего объема лодки, отчего сам почти задохнулся. Если бы Подъяпольский не поторопился и не разбил рукояткой револьвера триплекс, а начал бы его отвинчивать – наверное, не откачали бы парня.

Так что теперь будет мой помощник пить козье молоко и чинить револьверную рукоятку. А молоток в штатный комплект инструментов страхующего катера уже внесли. И лом. На всякий пожарный.

А потом и мы побежали к турецким берегам.

Погожим тихим майским днем и осуществили Макаров с Барановым невыносимую каверзу. Итак, идем мы себе, идем, никого не трогаем. Погода волшебная. Редкие высокие облака не мешают теплым лучам приветливого майского солнышка ласкать плавно волнующееся море. Ветер то ли есть, то ли нет, не поймешь наверняка из-за набегающего спереди потока воздуха. Пенится за кормой вода, стая одиноких чаек маячит где-то далеко впереди. Не иначе вот-вот появится на горизонте тоненькая полоска берега.

Ну да, я вполне уже моряк. Разбираюсь в приметах. А только вдруг ни с того ни с сего звучит команда: «Корабль к бою изготовить». Именно не «Боевая тревога», а вот так мягко и интеллигентно.

Собираем инструменты, отмываем руки – мы ведь второго «Ныряльщика» делаем потихоньку. Тоже цельнодеревянного. Успели запастись всем необходимым, пока стояли в порту, а народ на корабле сплошь с двумя правыми руками и большущим желанием творить. Ну да не о том сейчас речь.

Деловито разошлись по боевым постам, снаряды к нашей семидесятишестимиллиметровке поднесли, но не в кучу сложили, а с толком расставили ящики, чтобы бегать было недалеко. Доложили о готовности – все чин по чину. Тихо. Благостно.

Потом нас отправили обедать. И вот тут – чу! Стреляют где-то неподалеку. Однако никто никуда срываться не стал, оттрапезничали, а уж потом кок плиту погасил. Что там было на мостике, не скажу, и что сигнальщики видели, не ведаю, а только позвал меня на другой борт подносчик от симметричного орудия. Оттуда и полюбовался я на «Весту», удирающую во все лопатки от «Фетх-и Бюленда» – турецкого броненосца. Далеко, но силуэты видны прекрасно, а я, как вы понимаете, успел их хорошенько изучить и запомнить.

Тут мы легли в циркуляцию как раз в сторону этой парочки, и пошел я на свое место, чтобы и другие номера успели отлучиться, глянуть, кого господин Баранов нам привел.

Описали мы плавную полуокружность, причем без поспешности, и оказались у неприятеля с кормы. Да только не тут-то было. Он повернулся к нам бортом и ка-ак жахнет! Стена всплесков по носу – это, стало быть, недолеты. Машина наша уже работает задним ходом, и нос пошел вправо. Как раз под выстрел нашей пушки броненосец подводится, а только далеко до него. Молчим. И Манькино сено на корме полыхнуло. Аккуратный такой стожок был сложен. Парни из пожарной партии давай его гасить, да как-то неуклюже, неловко – только дыму развели – не продохнуть. С правого борта спустили минный катер – на этот счет тренированность экипажа выше всяких похвал. Мы снова пошли вперед, положив руль на левый борт, и чуть погодя от него отошел второй минный катер. Дым наш оттащило в сторону турка. С мостика, наверное, неприятеля видно, а с палубы – нет.

Мы уже развернулись, и слышу, машина заработала полным ходом. Делаем ноги. Новый залп лег опять с недолетами, только тут до меня и дошло, что дым развели нарочно, чтобы утаить факт спуска катеров. А вот наводчику нашему он тоже мешает – тянется за кормой, – только мачты «Фетх-и Бюленда» и можно рассмотреть. Тут как раз с мостика нам дали дистанцию и команду открыть огонь. С этого момента мне сделалось не до разглядывания картины боя. Наша семидесятишестимиллиметровка – существо прожорливое, а наводчик так рычал на замкового, что тот своим потом в считанные минуты насквозь промочил рубаху.

Ну тут и я забегал туда-сюда. Вот вроде не мальчик уже, но бой – дело азартное. Да и передышки случались – рыскал наш «Великий князь Константин», отчего изредка клубы дыма от Манькиного сена перекрывали видимость. Счет времени я потерял – для меня имели значение только снаряды. Дважды близкие всплески окатывали нас водой, и даже осколок, ожегший грудь, выковырнуть некогда было. Мешался, зараза! Степаныча, наводчика нашего, приложило о палубу, и он уполз, держась за руку, куда-то подальше, чтобы не мешать остальным. Замковой стоял на четвереньках и покачивался из стороны в сторону.

– Дробь! – это команда на прекращение огня.

Вижу, как под мощными струями воды улетает за борт горемычное Манькино сено. Вернее, это уже зола и пепел. «Фетх-и Бюленд» неприлично накренился в противоположную от нас сторону, мужики от расчетов носовых орудий закатывают на носилки замкового. И пошел на воду разъездной катер. Зараза! Нам вдвоем с заряжающим предстоит банить ствол.

Убитых не было, ни у нас, ни на «Весте». Вот не поймали мы ни одного попадания, хотя приличной подводной вмятиной обзавелись. Как раз ударной волной от взрыва того самого снаряда и наводчика нашего приложило так, что он сломал себе руку. Осколок мой оказался деревянным и непонятно откуда прилетевшим. Рану обработали йодом и по-взрослому забинтовали всю грудь. Очень убедительно смотрелось. Замковому прописан покой и холод на голову. Э-э, чуть не забыл! У него не только работа такая, но и фамилия. Скажете – совпадение? Не-а. Это происки господ офицеров. Хотя, наверное, и я бы так же поступил, определяя матросу обязанность.

Еще один раненый имеется у наших соседей. Ему пуля зацепила верхнюю кромку уха, за что он шибко осерчал и всадил торпеду в борт «Фетх-и Бюленду». Остальные катера к этому «пирогу» просто не успели. А может быть, отвлекали внимание? Не скажу наверняка. Сам не видел, а во время позавчерашней корриды эти четыре довольно шустрых маломерка чего только ни вытворяли.

Вот у этого лейтенанта повязка – залюбуешься. Во всю голову. Прямо вылитая мумия.

Турков из воды выловили много и всех устроили на «Весте». Потом мы опять стояли, сцепившись бортами и перекинув сходни с палубы на палубу. Команды принялись интенсивно ходить друг к другу в гости для обсуждения пережитого и рассмотрения случившегося с разных сторон. Мне показалось, что после созерцания картины потопления грозного броненосца в открытом бою посреди моря стараниями двух вооруженных купеческих пароходов и у офицеров, и у нижних чинов натурально посносило крыши.

Иначе, чем вы объясните начавшееся паломничество от соседей к нашей козе? Я думал, она лопнет от подношений, однако ничего, выжила. Даже не скорбела ничуть.

Атмосфера праздничного ликования, группы обсуждающих, кто куда стрелял и как далеко или близко ложились турецкие снаряды – картина для палуб боевых кораблей нехарактерная. Не хватало только духового оркестра на деревянной эстраде, чтобы аналогия с народным гуляньем стала полной. Я уже думал, что вот-вот начнется раздача винной порции, но, видимо, командиры контроля над ситуацией не теряли, хотя отдельные группы изредка заныривали куда-то. Кое у кого что-то было припасено, да видать, немного. А делились друг с другом щедро – оно и выходило по семь капель на нос.

Потом в кают-компании состоялся праздничный обед. Наших офицеров пригласили в полном составе, и меня с ними. Я, знаете ли, на «Великом князе Константине» пользовался некоторой свободой и запросто мог себе позволить столоваться вместе с нижними чинами, отчего никто и не думал обижаться, но в этот раз оказался в блестящем обществе – тут только своих офицеров больше десятка, да от нас трое пожаловало – все, кто не на вахте.

Старший офицер – целый князь, и еще подполковник артиллерии имелся в наличии – все это однозначно указывало на предпочтения командира, на его склонность к пушкам. Меня официально представили всем по очереди, хотя скорее получилось наоборот, потому что мое имя прозвучало лишь однажды, а дальше речь шла о новых знакомых. Довольно чопорный ритуал, занявший немало времени.

Естественно, был поднят тост за сегодняшнего победителя – лейтенанта Владимира Перелешина. Причем пили мы из крошечных рюмок не что-нибудь, а трофейный виски. Неполную бутылку выловили на месте трагедии и разлили по чуть-чуть, чтобы хватило всем. Собственно, по глоточку и досталось. Повеяло чем-то древним… когда-то, говорят, воины, одержавшие победу, пили кровь поверженного врага. Конечно, самогонка из пива – это немного не то, однако аналогия в сознании возникает.

Должен признаться, что заговаривать со мной никто из офицеров не пытался, но смотрели дружелюбно и, я бы сказал, ухаживали за вашим покорным слугой, как за дамой. Я, право, озадачился от столь подчеркнутого внимания. Поначалу думал, что это из-за того, что оценили по достоинству торпеды, но потом сообразил, что вряд ли. Потому что наши офицеры уже привыкли считать эти «снаряды» своими. Не без оснований, кстати – их трудами они бегут куда как скорее и чуток дальше, да и на курсе держатся более-менее прилично. Насколько я знаю человеческую натуру, не могли ни лейтенанты, ни мичман даже случайно проговориться о том, кто их первым придумал. Тем более сговор между нами по этому поводу состоялся вполне определенный, а люди они надежные. Я с ними в разведку ходил, в каждом уверен.

Что еще любопытно – был тут лейтенант Рожественский. Точно помню, что в русско-японскую он эскадру вел с Балтики на Тихий океан. А нынче на втором катере турка атаковал. Тут, на «Весте», катера имен не носят, а различаются по номерам. В конце обеда Николай Михайлович – командир корабля, спросил меня, как бы я порекомендовал поступить с пленными турками. Если возить их с собой, то надо кормить, отчего срок плавания заметно сократится. А везти их хоть в Севастополь, хоть в Одессу – так жалко уголь жечь. Опять же – время терять.

– Думаю, тех, кто постарше званием, стоит оставить себе, – рассудил я, – а нижних чинов имеет смысл быстренько высадить на турецкий берег. Они ведь изрядно напуганы, то есть являются мощным идеологическим оружием.

На это никто ничего не ответил. Не, ну я им оракул, что ли? В чем дело? Почему по данному поводу не развернута широкая дискуссия, столь характерная для круга просвещенных и лихо мыслящих флотских офицеров? Если в книжках не врут.

Основной же разговор крутился вокруг событий сегодняшнего боя. Слушая сотрапезников, я узнал, что убегающий корабль и преследующий его турецкий состояли в длительной безрезультатной перестрелке. «Фетх-и Бюленд» пытался выйти «Весте» на траверз, чтобы обрушить на нее всю мощь своего бортового залпа, но преимущество в скорости у него для этого было недостаточным – Баранов несколько менял курс и приводил неприятеля за корму.

Случалось, сократив дистанцию, турки поворачивались бортом к цели и давали полновесный залп, однако первые снаряды ложились мимо, а к моменту следующего выстрела очень сильно возрастала дистанция – заряжание больших пушек довольно длительный процесс.

Ответный огонь кормовых мортир убегавшего парохода тоже оказывался не точным. Почему мортир? А потому, что они стреляют, сильно задрав кверху ствол, и снаряд из них падает на палубу по очень крутой траектории. Как раз туда, где у современных броненосцев вообще может не быть брони, или она намного тоньше, чем в бортах. Если бы еще попадали – цены бы им не было.

Вообще-то артиллеристы «Весты» оправдывались тем, что не успели получить из Санкт-Петербурга новую установку управления артиллерийским огнем, на которую очень рассчитывали. А произошло это из-за спешки и откровенного давления начальства, буквально выпихнувшего оба наших корабля в поход после демонстрации подрыва старого парусника торпедой, что я пустил с «Маленького ныряльщика» еще в самом начале апреля. То есть вину за свою неточную стрельбу эти молодцы уже переложили на плечи Макарова, подстроившего столь эффектный показ мощи вооруженного парохода командующему Черноморским флотом. Да еще и Баранов посетовал, что его всячески торопили и с отъездом из столицы, где он занимался этим самым устройством управления, и с подготовкой корабля к выходу в крейсерство.

О моменте спуска на воду минных катеров упомянули. Оказывается, сделали это, как только «Великий князь Константин» стал маневрировать, пристраиваясь к корме «Фетх-и Бюленда». Естественно, стремясь наказать нас, турки несколько увлеклись, пытаясь добить горящий рыскающий пароход. Но, если не лукавить, нечем им было отбиваться от катеров, кроме как ружейным огнем, от которого бронирование котельным железом вполне надежно защищало экипажи маленьких суденышек.

Да, противоминной артиллерии пока нет, как не сформировался еще толком класс кораблей, которым они должны противодействовать. Дедушка минного флота сейчас лейтенант, весело празднующий победу в кругу товарищей по оружию. А его коллега, капитан-лейтенант Баранов, с одной стороны, несколько оконфужен, но с другой – несомненный победитель. И победил он оружием, появлением которого обязан своему оппоненту.

Моя роль в разворачивающемся действе мне совершенно непонятна, тем не менее наблюдать за лицами его участников интересно. Народец-то тут собрался непростой. Только про двоих я точно знаю – быть им адмиралами, флотоводцами. А еще мне кое-что известно и о капитан-лейтенанте Баранове, но не о будущем его, а о прошлом.

Он разработчик казнозарядной винтовки, применявшейся на флоте и даже в армии. В по-настоящему массовый тираж она не пошла, вместо нее на вооружение армии приняли винтовку Крнка, именуемую солдатами Крынкой. С моей точки зрения, оба этих ружья одинаковы, только затворы у них откидываются в разные стороны. Заметное предпочтение заграничным образцам, которым отличались русские военные ведомства, обычно объясняют их дешевизной по сравнению с отечественными разработками, то есть речь идет о деньгах. Намек такой забавный получается на то, что не все тут чисто. Уж с методами калькуляции цен я прекрасно знаком и понимаю, насколько просто вывести нужную цифру в нужной бумаге.

Пожалуй, единственным исключением, которое можно сразу припомнить, является принятие на вооружение трехлинейки, любовно именуемой «Мося», разработанной русским оружейником. Произошло это в тысяча восемьсот девяносто первом году при правлении… это было точно не при нынешнем царе, не помню, когда и от чего помер милейший Александр Николаевич, а только до семидесяти лет наши императоры не доживали. Кажется. Не припоминаю я на августейших портретах старцев столь почтенного возраста. И вроде как не Николай еще на троне сидел. Он еще цесаревичем был, когда его в Японии рубанули катаной. Точного года не вспомню, а только где-то в середине девяностых это было, а не в начале. Выходит – Сан Саныч тогда задавал вектор в жизни страны. Уважаю.

Еще на краю сознания мелькает, что вроде как он и свободы всякие душил, что мне после разгула демократии в моей России уже не кажется чересчур большим грехом. Опять же он и сейчас с жандармом дружит – не поленился, свел нас. Лично в разговоре поучаствовал и скруглил углы. Бли-ин! Мужик-то, похоже, реальный работник. Надо же, до чего может довести логика после третьей рюмки. Пора переключаться на закусь.

О чем я недавно думал? О винтовках. Сейчас в обиход входят берданки. После Крымской войны к качеству вооружения пехоты отношение стало вдумчивое, и солдатам действительно есть из чего стрелять.

А с чего я перескочил на мысли о вооружениях? С капитан-лейтенанта Баранова. Так вот, прямо сейчас, когда все испытывают эйфорию от недавней убедительной победы, возникает чувство братства по оружию. Зато потом, когда на стол начальства лягут рапорты об этих событиях, начнется совсем другой балет. Вопрос ведь встанет о том, кого чем наградить, так что выпячивание своих заслуг и умалчивание роли других приведет к искажению картинки, что еще усугубится, когда дело дойдет до написания воспоминаний.

Всегда так бывает, поверьте моему жизненному опыту. Потому и стараюсь я как можно меньше отсвечивать, что предпочитаю получать надежные предсказуемые результаты, а не обломы от крушения надежд на признание или благодарность от властей предержащих. Это позволяет сохранять душевное спокойствие и испытывать уверенность в завтрашнем дне.

Как только небо закондубасилось, наши корабли разбежались. «Великий князь Константин» на самом малом ходу встал носом к набирающему силу свежему ветру, а «Веста» опять пошла к Босфору, выманивать следующего «клиента». Зря они так. Ни один фокус не стоит показывать дважды. Ну да, не моего ума это дело – есть у нас командиры, им виднее.

Качало не чересчур, однако в мастерскую к новому «Ныряльщику» народ не сошелся. Отдыхали после встряски. Бой – он на каждого как-то повлиял. Знаете, когда в вас стреляют из пушек, такой фактор, как низкая вероятность попадания, становится не то, чтобы абстрактным, а каким-то далеким и не имеющим к тебе никакого отношения. Может не попасть, а может и попасть. В общем, экипаж вскоре оказался уже серьезно навеселе, хотя и не до упаду. Да покажись нам сейчас хоть бы и весь турецкий флот – порвем.

С боцманом и двумя старослужащими мы тоже поговорили за чаркой. Я им поведал, каково оно было посиживать среди белой кости, голубой крови, а мужики мне всю правду разобъяснили в лучшем виде. Чай, не первый год на флоте – имеют понятие.

Короче – слава за мной тянется. Считается, что приношу я удачу. Вот меня заместо талисмана и держат. Экипаж «Весты» в эту ерунду не верил и над моими товарищами злобно подтрунивал до тех пор, пока не увидел, как с накрененной в их сторону палубы «Фетх-и Бюленда» сыплются в воду люди.

Да уж. Мы-то только днище тонущего корабля наблюдали и ужасов тех не пережили даже зрительно, а кто смотрел – так многие на колени вставали и крестились истово, потому что картина душегубства – она ничью душу спокойной не оставит.

Слезу из меня выдавили, хоть и не верю я ни в паранормал, ни в предназначенность, ни в Бога, помилуй мя, Господи!

На вахтах меня не задействовали – как-то уж повелось, что и так я без дела не сидел. Проспал я, как младенец, до самого подъема флага. Это не очень рано, если кто в курсе. Экипаж же выглядел вовсе даже не с бодуна – видимо, встрепанные организмы моряков расщепили весь алкоголь без остатка. Знаете, если не кривить душой, это для всех было боевым крещением. Имею в виду – настоящим. Не на диверсию отправиться, и не торговца пощипать с последующим совместным присвоением награбленного, а войти под стволы пушек и делать свою непростую работу, когда вокруг падают снаряды.

Главное, никому стыдно после этого не было. Ни у нас, ни на «Весте». Вот ни одного человека не нашлось такого, чтобы осрамился, так что хмельное все вкушали со спокойной совестью, а если кто и перебрал, так не выдали его товарищи. Прибрали и устроили проспаться. Вон один под верстаком как раз продирает зенки… зараза! Он же к подъему флага не явился, и никто по этому поводу не скандалил. Это что? Бардак? Демократия? Боевое братство? Или круговая порука?

Не знаю. Корабль на плаву, тихонько стучит машина, труба дымит, и вахта несется. Врагов нигде нет. Увы, не все на этом свете дано мне понять.

Выдался наконец спокойный денек. В том плане, что удалось поработать над новой лодкой. Так вот! Это спарка. Если кто не в курсе, то так называется двухместный самолет с двойным же управлением. Почему так? Хм. Ну, слушайте.

Я, опытный инженер, задумавший и воплотивший это сооружение от начала и до конца своими собственными руками, проведший поэтапно полный комплекс испытаний и проигравший в голове все мыслимые и немыслимые ситуации, влип не один раз в случаях… не сказал бы, что таких уж немыслимо сложных. Чего же можно ждать от любого другого?

Загвоздка тут в объективной сложности управления. Чтобы научиться пользоваться ныряльщиком, нужны самые настоящие тренировки, которые идут крайне медленно без недреманного инструкторского ока, без подсказок и объяснений по ходу дела. Не я это придумал – такая практика известна давно.

Ну а теперь – о главном. О технике, конечно.

Сначала – о двойном управлении. Если с рулями – горизонтальными и вертикальным – курсант и инструктор могут просто побороться друг с другом, пока один не уступит, как, впрочем, и с педалями, то с клапанами управления заполнением и осушением цистерн этот номер не пройдет. У каждого должен быть собственный комплект кранов, несогласованное действие которыми легко и непринужденно поставит… нет – потопит лодку. Вот этот комплекс задач и пришлось мне решать прежде всего.

Второй вопрос – обзор с заднего места. Не забывайте – «фонарь» у нас не целиком прозрачный. Это скромного размера окошки, из которых видно тем шире, чем ближе к стеклу приближены глаза. Так что, глядя с заднего места через передний иллюминатор, увидишь только что-то расположенное строго впереди, при условии, что оно невелико и помещается в поле зрения.

Поэтому заднюю рубку пришлось делать выше передней, после чего инструкторское место из полулежачего стало полусидячим, а выигрыш в поперечном сечении, полученный в результате утоньшения бортов, уменьшился за счет увеличения вертикального размера. Зато уменьшился и проигрыш в длине – всего-то метр и добавился.

Собственно, основные корпусные работы завершились быстро. Наладка приборов – тоже двойной комплект – вот с чем пришлось повозиться. К моменту, когда Николай Михайлович Баранов убедился, что на живца, роль которого играла его «Веста», больше не клюет, мы завершили постройку второй подводной лодки и даже покатались на ней вдвоем с Сашкой. Это он давно и без меня умеет, как и практически все офицеры. Тут требовалось наработать инструкторские навыки. То есть речь шла скорее об обучении меня.

Ну и испытания проводили, естественно. Потом и с торпедой поплавали, разумеется, с учебной. Не о чем рассказывать – обычная рутинная работа, проделанная вне видимости берега, хотя со вторым нашим кораблем мы время от времени обменивались сигналами.

Да, чуть не забыл! Крутились мы постоянно прямо перед входом в Босфор, причем «Веста» изредка удостаивалась залпа какой-либо из береговых батарей, приближаясь вплотную к зоне досягаемости их орудий. Но так никого и не выманила. А знал ли супостат о нашем присутствии – не могу уверенно сказать.

Два купеческих судна перерезали морской путь в столицу противного государства со всего Черноморского побережья. Представляю себе, что сейчас вытворяют купцы, у которых летят планы поставок, или чего там сейчас у них в обычае?! Да еще, поговаривали, что в самой Турции нынче и без того неспокойно из-за беспорядков на Балканах, так что самое время было нападать – так я полагаю относительно резонов нашего императора.