Глава 12. Честная работа

Утерев тыльной стороной ладони вновь начавший кровоточить рот, Саймон Хротгар окунул дрожащие руки в чан с водой. Гребаные мутанты. Гребаный город. Гребаная жизнь. Плеснув в лицо пару пригоршней остро пахнущей ржавчиной, тепловатой влаги, проповедник, отряхнув руки, испустил тяжелый вздох, стащил через голову пропыленную рясу и, обессилено рухнув на кровать, уставился в потолок. Он запомнил эту суку. Размалеванную так, что проб негде ставить, проклятую Богом стерву, швырнувшую в него камень. Хорошо запомнил. Проведя языком по осколкам передних зубов, священник недовольно скривился. А меткая, всё же, уродина и быстрая. Но ничего. Светлая книга учит терпеть, и он будет терпеливым. А когда всё закончится, и Бойня обретет Свет, он лично привяжет эту мутантскую гадину к своему фургону и протащит ее вокруг города. А то, что останется, бросит в яму с негашеной известью. Да. Разошедшиеся в предвкушающей усмешке разбитые губы снова закровили, но Саймон не обратил на это внимание. Яма с известью. Ведь, именно так мутанты в своих поселках расправляются с братьями Чистоты. Вот пусть и испытает это на собственной шкуре. Пустоши всегда уважали силу. И жестокость. Вот он и покажет этим тварям, что такое настоящий…

Дверь каморки чуть слышно скрипнула.

— Именем Его. — Покрутив головой из стороны в сторону, вошедший отряхнул от пыли когда-то ярко-желтый, а теперь, скорее, грязно-серый, изорванный до состояния лохмотьев плащ и с улыбкой оглядел испуганно вскочившего проповедника. — Хорошая проповедь, брат. Возможно, излишне пылкая, но хорошая.

— Мы знакомы? — Мысленно коря себя за то, что даже не позаботился прикрыть дверь на засов, Саймон, покосившись в сторону висящей на спинке кровати кобуры со старым, видавшим виды револьвером, выдавил из себя слегка натянутую улыбку.

— Тебе что-то надо, сын мой? Ты пришел за исповедью? Или у тебя есть вопросы?

— Я давно получил свою исповедь, — покачал головой мужчина и, закатав рукав плаща, продемонстрировал проповеднику покрытое множеством застарелых шрамов предплечье.

Глаза проповедника расширились от изумления.

— Отче… — Враз позабывший обо всем проповедник рухнул на колени. — Прости, отче… Я слепец… и грешник… Прости…

— Всё в Его власти. — Еще шире улыбнулся мужчина. — Можешь звать меня брат Берг.

— Да, отче… То есть, брат Берг, — тут же поправился Хротгар и со смесью мольбы и неподдельного восхищения уставился на вошедшего. — Господь нас услышал. Ты здесь, а значит, жатва близка. Грешники заплатят…

— Все в Его власти. — Повторил Берг и, оглядев утлое жилище священника, одобрительно кивнул. — Скромность. — Взгляд монаха скользнул с узкой, лишенной даже намека на перину или матрас, кровати в сторону лежащего у подножья установленного в углу деревянного креста молитвенного коврика.

— Рвение. — Шагнув вперед, монах задумчиво коснулся кожаных ремней висящей на спинке кровати кожаной кобуры. — Сила. — Заключил он. — Ты хорошо блюдешь обеты.

— Я… — Продолжающий стоять на коленях Саймон опустил плечи. — Я… Прости, брат Берг. Я был недостаточно ревностен…

— Именем Его. Это неважно. — Покачал головой монах. — Уже неважно.

— Но… — Глаза проповедника наполнились страхом. — Я, ведь…

Договорить Саймон не успел. Узкий, длинный нож с хрустом пробив скуловую кость, выбил по пути несколько зубов и, прорвав кожу, вышел с другой стороны.

— Славой Его. — Не обращающий ровно никакого внимания на бьющееся в предсмертной агонии тело, Берг, скорбно покачав головой, шагнул к кресту и, опустившись на колени, молитвенно сложил на груди руки.

— Давший Свет, отделивший Его от тьмы. Давшего солнце и звезды. Злачные пажити и тихие воды. Соль земли, о, огонь отмщения. Отделяющий агнцев. Именем Твоим, сделай плоть мою тверже стали, сделай разум мой острее меча, сделай сердце мое камнем. Дай мне силы нести Твое Слово, Твою Славу и Твою волю. Отжени от меня всякую жалость, ибо пути Твои неисповедимы…

Слова молитвы мерно падали с губ мужчины и растекались по комнате. Улыбка на губах Берга погасла.

Как всегда во время селихи, к нему пришли знания. И боль…

— Значит, просто посмотреть… — С подозрением прищурившись, Элеум, недоверчиво фыркнув, плеснула себе в стакан очередную порцию водки и, шумно выдохнув, отправила себе в рот. — Значит, меня, альфа-прайма Сити, выкинули на арену к этому чертовому слизняку-переростку, только чтобы проверить, смогу ли я пойти в какую-то торчащую посреди степи пердь, чтобы просто разведать, что там творится и забрать одну штуку? И что это за штука, позволь спросить?

— Выдвигаетесь завтра утром. — Проигнорировав возмущение наемницы, Мрак постучал кончиком ногтя по расстеленной среди грязных тарелок и полупустых стаканов донельзя истрепанной, густо испещренной сделанными от руки пометками довоенной карте, подцепив торчащую из нагрудного кармана сигару, захрустел сделанной из пулеметного патрона зажигалкой.

— Сначала на северо-восток. Около трехсот километров. Обойдете пути кочевий и проедите через холмы. Дальше повернете на юг, пока не выедете к…

— Трем сестрам. — Закончила за Оператора Элеум.

— Ты там была? — Слегка нахмурился бородач, выпуская через нос струйку тяжелого, неприятно отдающего плесенью дыма.

— Я много где была, — пожала плечами наемница.

— Это хорошо, — после недолгого раздумья заключил Мрак. — Значит, будем считать, что мы сэкономили кучу времени на разъяснения. Во всяком случае, если ты там бывала, знаешь, что делать, если встретишься с местными. На юго-западе от долины есть заброшенная база Легионеров. Покрутитесь, посмотрите, что там творится, заберете оттуда м-м-м… штуку и вернетесь. Думаю, особого труда это не составит для вас.

Закончивший свою речь Оператор, откинувшись на спинку стула, запыхтел сигарой.

Покопавшись в затылке, Элеум пригладила ладонью жесткий, словно щетка, ежик волос и, достав из-за пазухи сигарету, принялась вертеть ее между пальцами.

— Мой грузовик еще не на ходу, так что нам нужен транспорт, — заключила она после долгой паузы. — Или ты хочешь, чтобы мы с кисонькой шли пешком?

— С девчонкой? — Удивлено посмотрев в сторону внимательно прислушивающейся к разговору Кити, громила покачал головой. — Ты, видимо, не поняла. Она остается здесь.

— С чего это? — Опасно прищурившись, наемница, аккуратно положив сигарету на край стола и скрестив руки на груди, принялась с задумчивым видом изучать лицо Мрака.

— Потому что я так сказал. — Оскалился оператор. — Я не знаю, почему Финк решил взять тебя в команду. Но я тебе не доверяю. Так что, девчонка пока погостит у меня. В качестве гарантии.

— Разбежался, сладенький. — Фыркнула наемница. — А в жопку тебя на ночь не чмокнуть? Думаю, с Финка и грузовика моего хватит.

— Это не обсуждается. — Подался вперед Мрак.

— Вот именно, милый. — Зеркально повторив жест громилы, Ллойс навалилась грудью на стол.

Их лица почти соприкоснулись. Несколько мгновений Оператор и наемница сверлили друг друга взглядами.

— Чертова упрямая сучка. — Не выдержал первым Мрак. — В машине для нее даже места не будет.

Опустившись обратно на стул, громила, пыхнув сигарой, принялся рассеянно теребить пальцами косицы бороды. — Ладно, — решил он, наконец, и хлопнул ладонью по столу. — Ладно. Но учти: задумаешь сбежать или выкинешь что-нибудь эдакое, я лично поставлю Совету вашей чертовой кодлы штраф за неисполнение контракта и назначу награду за твою голову.

— Как скажешь, сладенький. — Неопределенно хмыкнув, Элеум почесала переносицу и вздохнула. — Думаю, они обрадуются.

— Вот тут ты права… — Хмыкнул громила. Неторопливо свернув карту, Мрак убрал ее в один из многочисленных карманов разгрузки, и тяжело опершись на столешницу, воздвиг себя на ноги.

— Шмоток много не бери, — буркнул он, поворачиваясь к выходу. — Поедите на моем каре, а места там действительно не много…

— Ты кое-что забыл, сладенький. — На лице наемницы зазмеилась глумливая улыбка. — Во-первых, уточни условия, команда, приоритеты и прочие глупости. Судя по тому, что ты сказал, со мной едет кто-то еще. Хотелось бы познакомиться, посмотреть на их снаряжение и обсудить детали. Во-вторых, что эта за штука, которую мы должны привезти. В-третьих…

— Видимо, я не сказал, — перебил Ллойс громила и вернул усмешку наемнице.

— Наверное, ты подумала, что являешься лидером группы. Нет, нет, — еще шире оскалился Оператор и, презрительно фыркнув, махнул рукой. — Ты — всего лишь штык. Твоя задача — разведка и силовая поддержка. А командира группы зовут Эвенко. Он тебе понравится…

— А остальные? — С подозрением прищурилась наемница. — Что-то я сомневаюсь, что Финк настолько мне доверяет, что отпустит своего лучшего электронщика без дополнительной охраны.

— Ну… — Ещё шире осклабился громила. — Зеро ты уже знаешь. А третий… — Оператор прищелкнул пальцами. — Его зовут Эрик Ставро. И я бы руку отдал, чтобы посмотреть, как вы уживетесь в одной машине.

— Так за чем дело стало? — Не меняя позы, Элеум похлопала себя по крюку с висящим на нем вибромечом, — давай руку и айда с нами. Вместе веселее. А рука, это мелочь. Левой, говорят, дрочить даже приятней.

— Завтра. В восемь. — Буркнул Мрак. — Не проспи… сладенькая. Сделаешь всё, как надо, и всё будет хорошо.

— А вот за это стоит выпить, — шутливо отсалютовав громиле, наемница снова потянулась к графину.

Джебедайя Финк, как и положено человеку его положения, занимал верхний этаж арены. Опоясывающее верхние ряды трибун кольцо из бетона, стали и пластика, помимо ложи, включало в себя: кабинет, столовую, несколько спален, зал для совещаний, пару кладовых, небольшую кухню, бар, ванную, пост охраны, комнаты для прислуги и даже небольшой бассейн, в котором, к большому неудовольствию Финка, очень любила плавать Ликана, но уютнее всего барон чувствовал себя в библиотеке. Небольшое, даже можно сказать, маленькое по сравнению со всем остальным, не больше тридцати квадратов, пропахшее книжной пылью помещение, все убранство которого состояло из пары кресел, высокого столика для письма и закусок, а также занимающих три стены комнаты, забитых книгами стеллажей, почему-то всегда действовало на устроителя боев умиротворяющее. Самое смешное, что он терпеть не мог читать. Большая часть полок были забиты не книгами, а довоенными журналами с яркими картинами автомобилей, лодок, самолетов, перемежающимися с фотографиями не менее ярких, неестественно холеных и гладких мужчин и женщин. Книги же его утомляли. Но почему-то именно здесь он чувствовал себя увереннее всего.

— Ну как? — Отдышливо поинтересовался Финк, наблюдая как из раскрывшегося, словно цветок, манипулятора Зэда выдвигается пистолет-инъектор.

— Не слишком. — Прошелестел Захария и, неуловимым движением зарядив аппарат сразу десятком вытащенных из небольшого саквояжа ампул, приложил его к шее толстяка.

— Твое сердце не справляется. Думаю, всё дело в запущенности сосудов. В твоих артериях больше холестериновых бляшек, чем крови. Сейчас я введу тебе кровяных плавунцов. Эти ребята просто обожают свою работу. Сутки — и твои вены будут, как у двадцатилетнего.

— Я слишком хорошо тебя знаю, Зэд. — Дернувшийся от боли толстяк, поморщившись, приложил палец к месту укола и, откинувшись на спинку тяжелого, оббитого мягкими подушками кресла, принялся с тоской наблюдать за установленными на потолке, слегка помаргивающими пластинами работающих в половину накала световых панелей. — Что-то серьезное?

— Твои имплантаты. — Щелкнул жвалами киборг. — Вся эта форсированная печень и дополнительный комплект искусственных почек… набор "Гурман", насколько я понимаю. Выбор неплохой. Искусственные органы помимо очевидного прироста силы и выносливости, позволяют тебе перерабатывать почти любые токсины, но… Эта модификация устарела еще до того, как я родился. Но хуже всего то, что ты далеко не первый ее хозяин…

— Значит, имплантат, — нахмурился Финк и, задумчиво посмотрев на свой живот, выглядывающий из расстегнутой рубахи и чем-то напоминающий наполовину спущенный, заросший густым бурым волосом воздушный шар, тяжело вздохнул. — Я поставил его, когда мне стукнуло двадцать. Сделал себе подарок… Специально для этого ездил в Яму.

— Перестройка организма идет слишком быстро… Твое тело начало его отторгать. — Стальная маска лица Ливингстона чуть качнулась, отчего на ней заиграли неверные световые блики. Одна из многочисленных клешней киборга громко щелкнув, изобразила в воздухе что-то типа свернувшейся в параксизме змеи. — Нужна операция… Проблема в том, что имплантат — это не только пара лишних почек и запасная печень. Он уже разросся, дал метастазы и заменил тебе большую часть пищеварительной системы, и теперь нам надо растить для тебя новые кишки.

— Да… — Финк кивнул. — Я узнал об этих проблемах потом. Ну, кто же знал, что эта штука на деле даже хуже любой железки? Псевдобелковый, саморазвивающийся симбиот казался мне намного лучше тупых жестянок. Не надо жрать антибиотики, не зависишь от батарей, к тому же…

— Тебя наверняка привлекла процедура установки. — Прищелкнув жвалами, Захария просеменил к окну и принялся вглядываться в темное, как смола, покрытое мелкими бисеринками звезд небо. — Пара проколов намного лучше вскрытой и зашитой плоти, вырезанных для замены кусков костей и прочего.

— А если… — Сделав паузу, Финк прищелкнул пальцами. — Форсировать процесс? Ты говорил, что решил проблему регенерации…

— Даже в ускоренном режиме восстановление утраченных тканей займет несколько недель. К тому же, это заберет у тебя силы, которые лучше приберечь на финальный этап трансформации.

— Твои предложения? — Устало опустив взгляд на стоящий у кресла столик, толстяк со вздохом подтянул к себе хрустальный бокал и под пристальным взглядом Зэда плеснул в него немного воды из графина.

— Первый способ, как я уже сказал, трансплантация. — Прогудел стальной паук и снова повернулся к окну. — Болезненно, долго, но довольно безопасно. Второй предложил ты — ускорение процесса, что грозит десятком непредсказуемых осложнений. Третий… я бы предложил тебе не дожидаться Эвенко и сразу перейти к запасному плану. Хватит цепляться за свою плоть, Джебедайя. Она слаба…

— Проблема в том, что это моя плоть, Зэд. Я к ней, как-то, знаешь ли, привязался… — Любовно огладив живот, толстяк вздохнул. — Трансплантация… У нас нет машин для быстрого клонирования…

— Зато есть четыре подходящих раба. — Прищелкнул жвалами Зэд. — Я посмотрел записи. И дважды проверил кандидатов.

— Черт… — Финк нахмурился. — С этим нельзя повременить?

— Как хочешь… Чем быстрее пройдет операция, тем меньше вероятность сбоя. Не бойся, проблем с органами не будет. Даже с учетом того, что мы не можем применять лечение нанитами, шанс отторжения…

— Меня не волнует шанс отторжения, — поморщился толстяк, поставив бокал на место, сложил руки на животе. — Я знаю, что ты сделаешь все, чтобы процедура прошла без последствий. Хотя бы, потому, что полностью от меня зависишь. Мрак просит продать тебя не реже раза в неделю. Операторы просто мечтают разобрать тебя на запчасти. Им кажется, что они смогут тебя… повторить.

— Ничем не обоснованное заблуждение…

— Да, — тряхнул подбородками толстяк, — но меня волнует, насколько процедура выбьет меня из седла.

— А… — Склонив голову, киборг с чуть слышным шелестом сфокусировал мертвый взгляд глаз-камер на Финке. — Твоя маленькая война… Зачем она тебе, Джебедайя? Только не надо рассказывать мне про иссякающие источники. Если бы ты хотел, то давно бы решил эту проблему намного быстрее, эффективнее и безопаснее.

На лице жирдяя расцвела самодовольная улыбка.

— Неужели ты еще не понял? А вот Эвенко, например, никаких вопросов не задает.

— Эвенко устроила версия с Брокером. — С гудением прошествовав в дальний от толстяка угол, Захария, протянув стальную руку, ухватил с полки один из довоенных журналов. — Эвенко… Знаешь, это ведь, был прорыв. Искусственный мозг. Настоящий искусственный мозг. Не клонированный, не выращенный из щепотки перепрошитых атипичных клеток, а полностью работающая, доступная к интеграции с плотью графеново-кремниевая структура. Была решена проблема с гематоэнцефалическим барьером. Найден способ увеличения быстродействия нашего естественного биологического процессора в десятки раз. Способность к мгновенному анализу сотен тысяч факторов. Побеждена проблема энергообмена, а значит, рассеивания внимания и усталости. Практически, без побочных эффектов. Мы вырастили пророков… Сотворили настоящее чудо. И как мы распорядились этой технологией?

Полистав журнал до середины, киборг продемонстрировал Финку фото, довольно вызывающе одетой женщины, сидящей на коленях у еще более вызывающе одетого мужчины. Оба держали в руках небольшие блестящие хромом и никелем пистолеты.

— Мы назвали их Серверами. И использовали… Финансовые и военные аналитики… Именно они предсказали войну. Но мы их не послушались… Не хотели слышать… Ты знаешь, что серверу необходима калибровка? Даже без учета постепенного износа графеновых структур большая часть их мозга — банальный компьютер. И работу этого компьютера нужно постоянно корректировать. Проблемы с калибровкой и питанием, знаешь ли. Особые наниты, поддерживающие структуру. Их нужно обновлять. А постоянное перенаправление потоков… Ошибки копятся, накладываются друг на друга. Переписываются и дублируются. — В очередной раз щелкнув жвалами, кибер-врач издал звук, отдаленно напоминающий смешок. — Чистильщики называют это голосом неба. Их бродячие монахи, просто-напросто, боевая вариация Эвенко. Полностью свихнувшиеся, так как не проходят корректирующих процедур годами, а то и десятилетиями. Интересно… Кто проводит им операции? А сам Эвенко? Ты ведь знаешь, что он калибрует себя самостоятельно?

— Ты хочешь сказать, что Эвенко уже неспособен на правильные прогнозы? — Слегка нахмурился устроитель боев.

— Я хочу сказать, что у тебя было достаточно времени, чтобы решить, Финк. Держать ли меня в неведении или, всё же, поделиться информацией. Хотя бы из чувства собственного превосходства.

— Ты играешь в шахматы, Зэд? — Кивнув в сторону стоящей на столике каменной резной доски. — Занятная игра, не находишь?

— Скучная комбинаторика. — Покачал головой Захария. — Быстро надоедает.

— В чем-то ты прав. — Довольно прищурился толстяк. — Зато учит просчитывать ходы наперед.

— Хм… — Издав серию щелчков, киборг приподнялся над полом и, поставив журнал обратно на полку, просеменил к окну. — Вода… Брокер… Мутанты… — Издав шипящий звук, Ливингстон замер, застыл, превратившись в сюрреалистическую статую. Раздался скрип, и бочкообразное тело стального паука пошло волнами, вздыбившись сотней острых шипов и лезвий, выражая крайнее раздражение. — Не понимаю, — проскрипел он, наконец.

— Тогда, может, оно и к лучшему? — Фыркнул устроитель боев. — Так каков период подготовки?

— Пара недель… — Недовольно проворчал киборг. — Может, чуть больше.

— А если ускорить…

— Сутки… Может, двое. — Зажужжав внутренними сервоприводами, стальной паук снова повернулся к окну. — Можно сократить период еще больше, но это будет… опасно.

— Я выживу?

— А у тебя есть основания думать, что нет? — В механическом голосе Зэда послышались нотки обиды. — Ты достаточно хорошо меня знаешь, Джебедайя. Я не привык давать пустых обещаний.

— Тогда… — Глаза толстяка скрылись под набрякшими веками, и на мгновение стало видно, насколько Финк стар. — Увеличь дозу.

— И с чего это я должна тебе еще две сотни, сладенький? — Пьяно покачнувшись, наемница уперла руки в бока и уставилась на раздраженного кабатчика не предвещающим ничего хорошего взглядом.

— Господин Мрак заказал виски. Односолодовый. Со складов Сити. — Отставив в сторону протираемую до этого момента пивную кружку, хозяин "Маринеры" нахмурился и многозначительно покосился на сидящую у входа вышибалу. — Так вы будете платить? Или мы решим всё по-другому?

— А с какого рожна я должна платить за Мрака? — Упрямо наклонив голову, Элеум презрительно скривилась и сплюнула под ноги. — Я нажрала и выпила на полтинник. Максимум. Закрыла глаза на то, что ты опустил меня на десятку. От доброты душевной решила простить тебе остальной сороковник, хотя, на севере на эти деньги можно жить месяц. А теперь, ты хочешь кинуть меня на двести грамм серебра из-за рюмки, которую выпила даже не я?

— Уважаемая, — тяжело вздохнул кабатчик. — Либо вы платите, либо отрабатываете, либо Хелла превращает вас в отбивную, и после вы, всё равно, отрабатываете. Третьего не дано.

— Отрабатываю? — Задохнулась от возмущения Элеум. — То есть, ты, ушлепок жидкоклювый, хочешь, чтобы я отрабатывала чужой долг?

— Мне без разницы. Хочешь — плати, хочешь — шмотки снимай, а хочешь, работай. — Пожал плечами хозяин заведения. — Главное, чтобы я в накладе не остался. А если у тебя есть сомнения, Хелла два года назад получила свободу не за красивые глаза. Она, конечно, не Зеро, но учитывая, что я видел на арене, тебе хватит за глаза. Ты ведь не слишком уважаешь честный бой, а? Так что, не пытайся качать права. Меня не надуть, девочка.

— Если я тебя надую, ты лопнешь, сладенький — неожиданно хохотнула Элеум. — Забавное, наверняка, будет зрелище…

Кабатчик зло прищурился и повернулся к великанше-вышибале:

— Хелла, научи клиента вежливости и уважению к старшим. — Небрежно бросил он. — Только без синяков.

— Предсказуемо, — демонстративно пристукнув костяшками пальцев по столешнице, Элеум рассмеялась. — Ну что, милая? — Промурлыкала она. — Хочешь размяться? Или, всё же, пораскинешь немного мозгами и сохранишь здоровье?

— Разомнусь, пожалуй, — медленно поднявшись со стула, проскрипела великанша и повела могучими плечами.

Туго обтягивающая торс охранницы кожаная безрукавка жалобно скрипнула и затрещала по швам. — Ты не бойся, я тебя не сильно покалечу… Тебе и твоей подпевале еще в Дыре до утра трудиться. Знаешь, что такое Дыра?

— Предположу, что ещё одно заведение для мутантов? Более шумное, но более денежное… Где-то неподалеку? — Склонив голову набок, елейным голоском поинтересовалась наемница.

— Догадливая шмакодявка, — хмыкнула бабища. — Ну что, честно или с фокусами? Можешь попробовать разок шарахнуть меня своими искорками, не возражаю. Но учти, зубы-то я тебе, конечно, повыбиваю в любом случае, но если решишь кинуть молнию, будет больнее…

— Отойди от моей подруги!! — Неожиданно закричала Кити, и вскочив из-за стола, выхватила обрез. Направив подрагивающее оружие на великаншу, девушка громко всхлипнула.

— Хватит к нам приставать! Мы просто пришли поесть! Сюда! Потому что в других местах нам не рады! Нам вообще нигде не рады! А мы просто хотели поесть! — По щекам Кити протянулись мокрые дорожки слез. — Отвалите все! — Срывающимся голосом выкрикнула она. — А ты руки подними! Чтобы видно было! Знаю, что у тебя под столом ружье припрятано или, что покруче!! Хряк тоже свое оружие под стойкой держал! Уроды, вы все!! Почему мы просто не можем уйти?! Просто уйти!? Что мы вам сделали!?

На секунду качнув стволом в сторону потянувшегося куда-то под стойку кабатчика, девушка, часто и громко дыша, шагнула вперед и заслонила собой недоуменно застывшую посреди зала Элеум. — Отстаньте! Мы уходим!! Ллойс, пошли…

Великанша с удивлением посмотрела на Кити, дрожащую всем телом, нервно направляющую стволы лупары то на неё, то на застывшего не столько от страха, сколько от удивления трактирщика и, уперев руки в бока, заухала словно гигантская сова.

— Уморила. — Пробасила она, придерживая огромными, как ковши экскаватора, ладонями больше похожий на бревенчатую стену, чем на часть человеческого тела, живот. — Не поранься своей пукалкой, девочка. А лучше убери, пока я тебе ее кое-куда не засунула. — Смахнув выступившие от смеха слезы кончиком огромного толстого, словно вагонная сцепка, пальца бабища с усмешкой повернулась к наемнице.

— Хороша у тебя защитница, шмакодявка. От горшка два вершка, а уже во взрослые разговоры лезет. Ты, наверное, ее очень любишь? Не хочешь ведь, чтобы ей было больно? Тогда отдавай меч и остальные железки. А потом мы все втроем немного прогуляемся. Говорят, что в Сити за ночь с праймом почти полкило серебра берут. — Хэлла усмехнулась. — Но в Дыре расценки подешевле, придется до утра отраба… К-х-х-х…

С удивлением скосив глаза на торчащий изо лба над правым глазом черенок вилки, великанша медленно подняла руку, несколько раз неловко цапнула пальцами воздух и с грохотом опустилась на колени. Из уголка рта охранницы потянулась длинная нитка слюны.

— Просто ждала, может, что интересное скажет. — Повернувшись к трактирщику, Ллойс ловко подбросила в ладони следующую вилку. — У нее шок. Плюс повреждение лобной кости. Мозг, скорее всего, не задет, но ей всё равно, очень больно. Настолько больно, что организм просто решил отключиться. К твоему сведению, лишняя дырка в черепе в большинстве случаев вызывает ураганный отек тканей. Говоря по-простому, если ты не вколешь ей медшот или не отнесешь ее ко врачу в течении ближайших двадцати минут, она сдохнет. Плохо сдохнет. Я пару раз подобное видела. Обгадится, облюет тебе весь трактир, а потом будет биться в судорогах, пока не расшибет себе башку или не остановится сердце. И еще…

Аккуратно обойдя девушку, Ллойс, положив ладонь на ходящий ходуном обрез Кити, медленно направила стволы оружия в пол.

— Все было очень вкусно. Нам понравилось. Особенно, халва.

— Убирайтесь, — простонал кабатчик. — Просто убирайтесь.

Медленно стянув с головы шляпу, скрывающую здоровенную лысину, украшенную десятком несимметрично торчащих из черепа коротких рожек, коротышка принялся нервно комкать ее в руках. — Нет, постойте. Помогите донести её до клиники. Пожалуйста… Я заплачу…

— Заплатишь? Вот, подавись! В задницу себе сунь и попрыгай… — Сунув руку за пазуху Элеум швырнула под ноги несколько криво обрезанных, блестящих, словно только что выловленная из реки рыба, слитков.

— Здесь две сотни. Мы что — грузчики? — Буркнула Ллойс и, подхватив Кити под локоть, потянула ее к выходу.

— Мне такую тушу не то, что поднять, с места не сдвинуть…

Кити поежилась. Ночная прохлада не приносила облегчения. Пришедшая в город после одуряющей дневной жары полутьма жадно высасывала тепло из земли и зданий, пробиралась под одежду, прилипала к коже и выбивала из размякшего в тепле трактира тела крупную дрожь.

— Постой, кисонька. — Сорвав с шеи шарф, наемница ловко развернула кусок ткани и набросила девушке на плечи. — А то трясешься, как мокрый кошак. — Пояснила она удивленно вскинувшей глаза девушке. — Понимаю, что тебя больше от нервов колотит, но всё равно… Смотреть больно.

— Спасибо, — вяло кивнула Кити. И поежившись, завернулась в толстую, пахнущую ружейной смазкой и потом ткань. — А ты не мерзнешь?

— Я на севере выросла. — Пожала плечами наемница и, задумчиво почесав пупок, все же запахнула полы расстегнутой жилетки. — Там и летом-то холодно, а зимой и под минус пятьдесят бывает. Особенно, если радиоактивная буря с моря придет… Старики рассказывали, что после Черных лет мороз, бывало, несколько месяцев за сотню стоял, но я не особо верю. Если это правда, то непонятно, как там вообще люди остались. И кстати, спасибо, что за меня вступилась. Не стоило, конечно, но всё равно, спасибо. Это было… очень мило.

— Тот, в шляпе… он под стойку полез… — Смущенно пробормотала девушка. — Я испугалась, что он в тебя выстрелит…

— Я видела. — Вытащив из кармана сигарету, наемница звонко щелкнула пальцами. — И ты права, там у него наверняка ружье или обрез. Скорее всего, хауда с картечью. Но опасности не было, через доски он стрелять бы не рискнул, а так, пока достанет, пока развернет…

Кити вздохнула. Наверное, она действительно поступила глупо. Даже сейчас, глядя на неспешно шагающую по пустынным ночным улицам, расслабленно пыхтящую сигаретой Ллойс, Кити замечала короткие, быстрые взгляды, бросаемые наемницей по сторонам. С момента их въезда в город Элеум стала похожа на вышедшего на охоту зверя — всегда оставалась начеку и была готова к любым неприятностям. А она опять поступила, как дура.

— Да не переживай, — Элеум потрепала девушку по волосам, по-своему истолковав ее вздох. — У этой Хеллы не башка, а таран. Лобная кость пальца в два будет. У нее культура "Бессмертный". Это одна из первых моделей военных наномодификаций. Дерьмо конечно, полное, толку, по большому счету, кроме того, что шкура почти как у серокожего, нет, зато куча побочек, но поверь, эта баба крепче наковальни… Ее скворечником можно гвозди заколачивать. К тому же, у нее в туше имплантатов килограмм на двадцать, минимум. Так что, это я немного соврала. Даже если коротышка ее до врача не дотащит, всё равно, оклемается…

— Почему она к нам привязалась? — Поинтересовалась Кити, с удивлением провожая взглядом вышедшую из подворотни группу наряженных в кричаще яркие одежды молодых людей.

Шедший последним парень, видимо, почувствовав на себе взгляд девушки, неожиданно обернулся, заговорщически подмигнул и, приложив к губам растопыренные пальцы, показал ей язык.

— А давай я ему башку оторву? — Задумчиво проворчала Элеум, слегка сбавляя шаг.

— Не надо, — покачала головой девушка. — Пусть их…

— Добрая, кисонька. — Хмыкнула наемница и, щелчком отправив в полет мелькнувший падающей звездой окурок, потянулась за следующей сигаретой.

— Просто… Хватит на сегодня драк… пожалуйста. — Кити всхлипнула.

— Не разводи сырость, принцесса, это я так, просто, к слову пришлось. — Лениво почесав предплечье, Элеум тяжело вздохнула… — Ничего я им не сделаю… Что-то я немного устала. От вечных драк, перестрелок, убийств. От того, что стоит мне где-нибудь появиться, я почти сразу вляпываюсь в какое-нибудь дерьмо…

Прикурив сигарету, Ллойс выпустила под ноги длинную струю дыма и закашлялась. — Это… Это, как с табаком, понимаешь? Уже в печёнках сидит, от одной мысли воротит, а рука сама тянется. — Зло растоптав едва прикуренную сигарету, наемница со слегка виноватым видом покосилась на девушку.

— Прости, принцесса, знаю, что на тебя куча всего в последние дни навалилось. Поверь, не хотела я этого… Просто… Видимо, по-другому никак. Убийца всегда остается убийцей…

— Всегда можно бросить. — Слабо улыбнулась Кити. — Я раньше тоже курила. Мне старшие… девочки давали. Говорили, что если покурить, то будет легче. Я попробовала. Но потом бросила. Легче не стало, только противно было, вот и бросила.

— Может и так. — Задрав лицо к небу, наемница принялась разглядывать висящий почти над головой путешественниц неестественно огромный, ноздреватый серп луны. — Я как-то слышала, что до Черных лет люди туда летали. — Рассеянно проговорила она и, покачав головой, щелкнула костяшками пальцев. — И что строили там огромные города. Как думаешь, это правда?

— Не знаю, — неуверенно протянула девушка и, взяв Элеум за руку улыбнулась.

— Наверное, там красиво, — задумчиво протянула Элеум и снова тяжело вздохнула. — Наверху всегда красиво. Ты когда-нибудь летала?

— Нет. — Отрицательно качнула головой Кити. — Никогда.

— А я летала. Один раз. На геликоптере. Шумно, тесно, керосином воняет, а всё равно, здорово. — Мечтательно зажмурившись, Элеум растянула губы в улыбке. — Чувствуешь себя свободной, понимаешь? Чертов чистильщик прав, небо прекрасно, кисонька…

— Ты не ответила, — вздохнула девушка. — Почему они к нам привязались?

— Да откуда я знаю, сладенькая, — рассеянно пригладив ежик жестких волос, буркнула Элеум. — Может, им моя прическа не понравилась. Или завидно стало. Или сколько у меня серебра в кошеле увидели. А, может, баба-вышибала с этим Клавикусом в друзьях была, и дружка своего подговорила.

— С чудовищем? — На мгновение Кити, сбившись с шага, удивленно подняла глаза на наемницу.

— А почему бы и нет? — Пожала плечами наемница. — Весовая категория у них одна. Рожи, тоже не сильно отличаются. Может, они родственники… Или даже муж с женой. Представляешь, какие тогда у них детки?

— Да ну тебя, — надулась девушка. — Я ведь, серьезно.

— Да и я не так сильно шучу, — ответила наемница и надолго замолчала. — Думаю, это Брокер. — Проворчала она, спустя несколько минут. — Решил меня прощупать.

— Значит, ты… знала… — Плечи Кити поникли.

— Ага, — беззаботно кивнула наемница. — Такие, как Хелла, вышибалами не работают. Не тот уровень. Думаю, ее специально в кабак подослали. И, если честно… — Слегка поморщившись, Элеум покачала головой. — Мне это не нравится. Либо тот, кто решил нас поймать, до фига умный и просчитывает всё на десять ходов вперед, либо таких, как эта баба, у него много. В любом случае, как ты сама понимаешь, расклад не самый приятный.

— Ллойс… А ты действительно хочешь… — решилась, наконец, нарушить тишину Кити. — Этот Зеро… Он же тебя… И остальные, наверное, не лучше.

— Если стрелок нарушает контракт, это сильно вредит его репутации. — Прищурившись, Элеум вытащила из кармана сигарету, подбросила и, ловко поймав зубами, щелкнула пальцами. — А репутация — это одна из вещей, которыми я очень дорожу.

Застонав от боли, неожиданно прострелившей поясницу, Эвенко уперся локтями в мягко спружинившие под нагрузкой подлокотники, и собрав все силы, выдрал себя из недр нейрокапсулы. Бескровные, пересохшие и покрывшиеся белесой коркой губы инженера скривились в брезгливой гримасе. Тридцать шесть процентов. Со второй попытки подхватив трость, прислоненную к покрытому ржавчиной, проевшей антикоррозийное покрытие, боку аппарата, младший аналитик южного фронта второй Освободительной армии Эдуард Венниц, а сейчас просто старый часовщик, Эвенко, тяжело дыша, пересек комнату и бессильно опустился в рабочее кресло. Тридцать шесть процентов… Всё, что удалось восстановить. Тридцать шесть процентов от оставшихся тринадцати. Неплохо для более, чем столетнего, старика. Да, неплохо.

Откинувшись на спинку кресла, механик с трудом расслабил скрюченные судорогой руки и прикрыл глаза. Все шло к чертям. Весь выстраданный в течение многих лет план рушился и разваливался, буквально, на глазах. Драный Финк и его неожиданная эскапада с героином. А он, ведь, десять раз предупреждал, насколько опасно начинать действовать раньше срока. Драный Брокер, возомнивший, что сможет воспользоваться ситуацией и захватить власть в городе. Ну почему сейчас? Почему именно сейчас?

Черт, ему не хватило буквально нескольких месяцев, чтобы довести процесс до ума. Зло дернув щекой, Эвенко тяжело вздохнул и, развернув кресло к мерцающему экрану вычислительной станции, раздраженно ударил по клавишам, превращая чеканные строки программного кода в бесполезное месиво знаков. Собранные наспех протоколы обмена работали через пень-колоду, выдавая разброс практически в шесть процентов. Стабильность выходных данных не доходила даже до минимально допустимых стандартов, но, к сожалению, сделать он уже ничего не мог. Слишком мало времени. Дьявол!!

— В пекло, — пробубнил старик себе под нос и нервно забарабанил по столешнице пальцами, тут же отозвавшимися уколами боли в пораженных артритом суставах.

Нужен глобальный перерасчет ситуации. Но дышащие на ладан чипы-процессоры вживленного ему в голову аналитического модуля были просто неспособны на подобные вычисления. Слишком долго без ремонта и нормальной калибровки. Слишком много кустарных, сделанных, буквально, на коленке под местным наркозом латок и перепрошивок. Слишком большая нагрузка на нейросеть. Если он попытается еще раз задействовать форсажные блоки, то просто-напросто, сожжет себе мозг. Превратится в овощ. Драный овощ, печеную репу. Последняя попытка проведения комплексного прогнозирования закончилась чередой микроинсультов, сделавшей из пусть довольно пожилого, но еще крепкого мужчины, дергающуюся, будто марионетка в руках злобного и страдающего церебральным параличом ребенка, развалину. Нет, придется обходиться тем, что есть.

Снова скрипнув зубами, Эвенко горестно покачал головой и, раздраженно оттолкнув от себя клавиатуру, глубоко задумался. Джебедайя затеял опасную игру. Пожалуй, слишком опасную, но он не в том положении, чтобы пытаться бежать с тонущего корабля. Если то, что сказал Мрак, верно, тогда группировка рейдеров насчитывает около двух тысяч человек. Четверть из них, это рабы и обслуга. Мегатрак и установленная на одном из них минометная батарея, конечно, представляют некоторую опасность, но звери вряд ли будут использовать тяжелую технику против городских стен. Скорее всего, постараются провернуть свой любимый прием. Пустят на укрепления смертников и обвешанные взрывчаткой боевые телеги.

Эвенко усмехнулся. Тактика брандеров. Проверенный временем ход остается достаточно эффективным и сейчас, спустя сотни лет. Да. Рейдеры наверняка смогут взять ворота и рыночную площадь. А потом в дело пойдет элита. Лучшие, наколотые боевой химией абордажники и штурмовики хлынут на баррикады под прикрытием боевого мяса, под прикрытием идущей в первой волне опьяневших от запаха крови накаченных наркотиками новичков. И встретятся с Операторами. Старик усмехнулся снова. Загадочный король мутантов и нищих, наверняка, попытается договориться со Стаей. Город захлебнется в диверсиях, но он — Эдуард Венниц — один из последних, живущих на этой изнасилованной войной планете настоящих аналитиков, не отступит. И доведет дело до конца. Пусть в момент, когда его "призвали" на службу он был двенадцатилетним мальчишкой. Пусть криво вставшие в еще не до конца сформировавшиеся ткани чипы, выдранные из прошлого аналитика, даже в лучшие дни обеспечивали не более пятидесяти процентов расчетной мощности, пусть с последней полноценной процедуры корректировки прошло добрых восемь десятков лет, а донельзя изношенный, несмотря на не один десяток модификаций, организм разваливался, буквально, на глазах, он не отступит. С кряхтением встав, старик пересек мастерскую и подошел к распахнутому окну.

Непривычно пустынные улицы. Баррикады, патрули. Люди еще не знали о том, что их ждет, но в воздухе уже вовсю витало что-то неуловимое, холодное, злое. Почти как тогда, тридцать лет назад, когда огромная стая Песчаных крыс решила потрогать молодой еще город за мягкое подбрюшье. Эвенко вздохнул. Тогда… Тогда всё было проще. Тогда он и слегка располневший, но всё ещё крепкий мужчина по имени Джебедайя Финк, купец и главарь одной из самых крупных рейдерских банд по эту сторону Мертвого языка, стояли плечом к плечу. А сейчас… Оглядываясь назад, в прошлое, Эвенко почти жалел, что время не повернуть вспять… Хотя… Именно тогда между толстяком и инженером пролегла первая трещина. Майя… Как же она была красива… Она всегда была смелой, эта фермерская девчонка. Смелой, сильной и решительной. И почему она выбрала Финка? Посчитала здоровяка более перспективным? Не захотела связываться с семидесятилетним, пусть и выглядящим на сорок с хвостиком стариком? Он так и не смог её простить. Как не смог простить и предательства жирдяя, без раздумий отдавшего забравшую слишком много власти женщину вожаку Зверей. Интересно, она ещё жива? Смогла ли выжить там, среди признающих только силу и жестокость дикарей-каннибалов? Возможно… Майя всегда обладала удивительной способностью оставаться наверху. Поймать гребень волны. Оказаться нужной, полезной, желанной… Расчетливая и жестокая манипуляторша с огромными голубыми глазами и лицом ангела… Иногда ему казалось, что она может приручить даже дикого упыря… Опутать его потоком хитро сплетенных слов, вскружить голову, а если не получится, утопить его в собственных слезах и крови…

Горько усмехнувшись, старик поднял иссохшую, покрытую старческими пятнами руку и, с удивлением смахнув с лица проступившую в уголках глаз влагу, принялся разглядывать дрожащую на кончике пальца соленую каплю. Неужели он о чем-то еще может жалеть? Что-то чувствовать? Неужели его сердце, превратившееся под грузом прожитых лет и пережитых невзгод в иссохший кусок песчаника, всё ещё можно ранить? Глупости… Просто, соринка в глаз попала. Во всем виновата жара. Чертова жара и пыль. Хватит. Нельзя жить прошлым. Надо немного поспать. Завтра в поход. Завтра… Вернее, послезавтра он завершит свой план. Не так, как хотел изначально, но… Упускать такой шанс было бы, просто-напросто, глупо. Иногда надо вовремя менять сторону. В конце концов, в политике не бывает друзей. Только общие интересы.

Солнце почти убежало за горизонт, и дневная жара начала понемногу отступать. Выбравшись из подвала, Верука не торопясь огляделась, набрала в легкие побольше воздуха и, словно в воду, нырнула в лабиринт улочек и переулков Нижнего города. Немного попетляв, отчасти потому, что пара переулков оказались перекрыты патрулями Операторов, а отчасти по въевшейся в душу ещё со времен глубоких рейдов в степь привычке, Верука пересекла опустевшую рыночную площадь и вышла на центральный проспект.

На улице было многолюдно. Мужчины, старики, женщины, дети — Верука поразилась, она никогда не видела сразу столько детей. Нагруженный непонятными баулами и свертками людской поток бурлил в пространствах между домами, толкаясь в переулках, переругиваясь и шумно сопя, сильные оттесняли более слабых к обочинам и стенам. То слева, то справа слышалась какая-то подозрительная возня. То тут, то там раздавалась щедро разбавленная звуками ударов громкая площадная брань.

— Базар закрывается. Последний день торга, а еще людей от стены эвакуируют. Говорят, Стая на город идет, — пыхнул дымом, перехватив ее изумленный взгляд, незнакомый здоровяк и, безразлично оттолкнув массивным животом с пути очередного зазевавшегося прохожего, скрылся в темном переулке.

— Черт, — раздраженно выдохнула Шип, поправив сбившуюся на бок кобуру с маленьким, будто игрушка, пистолетом, опустила руку на висящий на поясе кошелек. Привычный жест вернул женщине душевное равновесие. Наверное, это даже неплохо: столпотворение на улицах, хороший путь отхода.

— Хде, хде… Да на арене! — Неожиданно рявкнул, глядя в пространство невидящими, затянутыми белесой пленкой катаракты глазами, волочащий на себе огромный баул горбатый старик. — Там Финк усе бохатства хранит. Под трибунами-то места полно. Специально на такой случай строили. У няго там и жратвы склады, и воды запасы, и гараж, и роботы боевые разные, и клетки для рабов, говорят, даже бассей есть.

— Что еще за бассей? — Нахмурился идущий по правую руку от старика молодой крепкий мужчина.

— Вот, бестолочь! — Затряс головой старик. — Бассей — это как озеро, только искусственное. Ну… Таз с водой! Токо огроменный! Такой глубокий, что водицы с головой будет. А шириной как эта улица. И длиной с квартал… — натолкнувшись на непонимающий взгляд собеседника, пояснил он чуть тише.

— Здорово, — восхищенно протянул мужчина. — Столько воды, небось, за всю жизнь не выпить… А ты-то откуда знаешь? — Неожиданно нахмурился он и с подозрением покосился на старика.

— Откуда, откуда. — Ворчливо буркнул горбун. — Оттуда. Может, это я его проектировал. И арену, и бассей. — Поправив сползший с плеча узел, старик окинул собеседника неприязненным взглядом затем, шустро работая коленями и локтями, растворился в толпе.

— Проектировал… Ага, как же… Брехун старый… — Зло буркнул себе под нос мужик, и раздраженно отпихнув толкающего огромную, перегородившую половину улицы тачку отдышливо сопящего толстяка, зашагал дальше.

Верука усмехнулась. На месте мужчины она бы вместо того, чтобы вступать в разговор с незнакомым человеком, немного крепче бы держалась за кошелек. Впрочем, это не её дело. Привычно прижав локти к бокам, в попытке хоть немного обезопасить свои ребра, Сей, прикрыв глаза, отдалась на волю людского потока. Вскоре ее ожидания оправдались, и толпа вынесла ее на площадь верхнего рынка. С некоторым усилием выдравшись из людского месива, Шип с усмешкой оглядела торговые ряды. Вот кто настоящие убийцы. Торгаши.

Этот чертов взрыв и начавшиеся во всем городе неприятности с водой, наверняка, спутали карты не только ей одной. Ярмарка заканчивается на две недели раньше положенного срока, большинство торговцев уже уехало, а это плохой знак. Караванщики, как знала по собственному опыту Сей Верука, имели просто сверхъестественное чутье на неприятности. Впрочем, те, кто остались, не прогадали. Судя по тому, что видела женщина, люди сметали с прилавков всё подряд. Почти не торгуясь, более того, предлагая более выгодную цену в ожесточенных попытках отбить товар у своих соседей. Впрочем, большинство предпочитали решать спор кулаками. Шип хмыкнула. Мэл и его шерифы могут хоть наизнанку вывернуться, но, вряд ли, все покупатели донесут обновки до дома. Последний день ярмарки был раздольем для грабителей и в нормальное время, а уж сейчас. Впрочем… бросив скучающему у исходящего паром жестяного короба торговцу мелкую монетку, женщина откусила огромный кусок от щедро сдобренного острым соусом хот-дога.

Черт. Как же она проголодалась. Сколько она не ела? День? Два? Неделю? Вот дрянь… Удивленно моргнув, Сей принялась загибать пальцы. Нет. Не вспомнить. Да и к черту. У нее есть и более важные дела. Бросив короткий взгляд в сторону невысокого домика, крытого выкрашенной зеленой шаровой краской жестью, Шип облизала пальцы и неторопливо зашагала через площадь. Зачем приближенной Финка собственный дом, было непонятно. Но факт оставался Фактом. Половина города знала, что этот уютный домик — обиталище левой руки Устроителя боев. Насколько помнила не слишком усердно следящая за городскими новостями Сей, поначалу его даже пытались ограбить, но пара повешенных лично операторшей на городских воротах воришек быстро остудило горячие головы.

Остановившись перед дверью особняка, Верука с трудом подавила готовый вырваться из груди вздох. Дьявол, хитрый замочек. Так просто не вскроешь. Но надо постараться. Проводив взглядом прошедшего мимо шерифа, Сей вытащила из кармана пару обрезков закаленной стальной проволоки. Пришла пора проверить, забыла ли она как справляться с замками. Пожалуй, это будет дольше, чем она помнит. Во-первых, за последние годы ее пальцы изрядно огрубели, во-вторых, довоенные замки — сущее мучение для профи. Перехватив проволоку поудобнее, Сей шустро склонилась над замком и, неожиданно замерев, расплылась в широкой ухмылке. Дура. Какая же она дура… Убрав проволоку в карман, женщина одернула безрукавку, и гордо выпрямившись, взялась за дверной молоток.

Дверь отворилась через секунду. На пороге возникла высокая и плечистая фигура, с ног до головы затянутая в толстую, густо покрытую шипами-заклепками кожу.

— Чего надо? — Окинув Веруку подозрительным взглядом, неприветливо рыкнул здоровяк.

— Я к Ликане, — с некоторым усилием выдавив из себя улыбку, слегка поклонилась Сей. — Она дома?

— Не велено никого пускать, — прорычал громила и попытался закрыть дверь.

— Скажи, я ненадолго; поверь, ей интересно будет, — еще шире улыбнулась Шип, ловко заклинивая дверь каблуком сапога. — Ты бы меня всё же пропустил… А я тебе монетку дам. Красивую.

— Велено не пускать. — Упрямо наклонил голову громила.

— А ты, как я понимаю, слуга? — Слегка прищурилась Верука. — Полы там помыть, кашку приготовить…

— Не твое дело. — Медленно начал наливаться кровью здоровяк. — Завтра приходи. Ликана, это… устала, отдыхает она.

— А спинку ты ей трешь? В смысле, когда она моется, — не обращая никакого внимания на зло скрипящего зубами громилу, поинтересовалась медленно, но верно отжимая дверь Шип.

— Ты что, дура? — Захрипев от усилий, мужчина налег на дверь всем весом. Движение оббитой сталью конструкции чуть замедлилось, но не остановилось. Глаза громилы расширились от удивления.

— И постельку тоже, наверное, застилаешь? Пяточки, там помассировать или чего другое… — Продолжила, словно и не обратившая внимания на все усилия здоровяка женщина. — Ты — сразу видать, мужик видный, день и ночь, наверное, трудишься…

На шее мужчины вспухли жилы.

— Слышь, ты, лярва мутантская, уши-то разуй! — Склонившись к лицу Веруки, зашипел он. — Ликана велела никого не пускать, а значит, так и будет. Или мне тебе и по-другому объяснить? Так я могу. Так всё растолкую, до больнички потом на карачках ползти будешь. И плевать мне, что ты баба.

— Ну… можно и по-другому, — деланно вздохнула Шип и, бросив короткий взгляд по сторонам, вбила растопыренные пальцы под подбородок здоровяка.

Легко толкнув обливающегося кровью из пробитой гортани, хлопающего ртом, будто вытащенная на берег рыба, привратника в проем, женщина быстрым движением вытащила из кобуры пистолет и шагнула в полутемную прихожую.

В доме было тихо. Подозрительно тихо и темно. А еще в воздухе стоял характерный запах. Запах, который Сей не перепутала бы ни с чем — дух застарелой, давно свернувшейся крови. Споро оттащив тело всё ещё вяло шевелящегося здоровяка вглубь прихожей, Верука осторожно закрыла дверь. Что бы здесь не происходило, не стоит привлекать внимание шерифов раньше времени.

— Ваха! — Неожиданно рявкнул кто-то из темноты. — Ну, что у тебя там? Ты ей, что, уже сиськи мнешь? Так веди её сюда, поделись с обществом!

— Ваха устал, — неожиданно для себя рассмеялась Шип и, сорвав с пояса рубчатый цилиндр, шагнула из прихожей в коридор.

Что-то приглушенно зашипело, хлопнуло, и по глазам женщины ударила волна света. Отразившееся от стен сияние было настолько ярким, что Сей на секунду показалось, что у нее задымилась кожа. По коридору прокатилась волна жара, нос забила нестерпимая химическая вонь, неожиданно женщина поняла, что не может дышать. Охватившая глаза боль была острой, нестерпимой, жгучей… С гулким стоном повалившись на колени прижавшая ладони к глазам Сей, с отчаянным всхлипом втянула в, казалось, разом разучившиеся сокращаться легкие порцию пахнущего горелым пластиком воздуха. И неожиданно поняла, что ничего не видит. По ноге пронеслось что-то мелкое и неприятно увесистое, кожу резанули крохотные коготки. Снова всхлипнув, на этот раз от ужаса, женщина нащупала лежащее под ногами оружие и в отчаянии замотала головой.

— Черт, — выдохнула она, вскидывая пистолет. — Срань…

Откуда-то, казалось, со всех сторон сразу послышался приглушенный, забивший уши огромными комками ваты вой. Грохнул одинокий выстрел. К запаху перегретой пластмассы добавилась тяжелая, кислая вонь пороховых газов. Кто-то опять закричал. Громко, тоскливо, зло. Послышался отчаянный мат. Что-то влажно чвакнуло, раздался мерзкий, пугающий хруст, и неожиданно наступила оглушительная тишина.

Шип улыбнулась. Отличная штука эти камикадзе-дроны. Сначала взрываются, как обычные светошумовые гранаты, а потом сами добивают оглушенных противников. Жаль только, что редкие и дорогие. Правда, на мгновение Шип серьезно испугалась, подумав было, что блок "Памяти хозяина" не сработал, и небольшой, чем-то напоминающий стального паука-косиножку робот разорвет и ее, но к счастью, это оказалось не так. Срань. Шустрые всё-таки парни, успели кибер-гранату из комнаты выпнуть…

Помотав головой, Верука прикрыла слезящиеся глаза и, подслеповато щурясь, прошла в гостиную. В доме Ликаны царил настоящий разгром. В следующей за прихожей и коридором обширной, разделенной неким подобием барной стойки студии, совмещающей в себе кухню, гостиную и, похоже, спальню, казалось, не осталось ни одной целой вещи. Перевернутый вверх ножками топчан соседствовал с горой разбитых тарелок, несколько переломанных стульев перемешались с ворохом разбросанного по полу белья. Стоящие по углам шкафы и тумбы были взломаны, сиротливо поглядывая на девушку разбитыми и оторванными дверцами. В комнате стоял резкий запах табака, пота и крови. На полу лежало несколько распластанных в неестественных позах тел. Покосившись на сиротливо лежащий в углу комнаты перевернутый вверх ногами диван, Верука вздохнула и, с трудом подавив накатившее на нее желание хоть ненадолго присесть, а лучше прилечь, недовольно сморщилась. Что бы здесь не произошло, хозяйки дома не было. А налетчики что-то искали. То, что это были налетчики, женщина не сомневалась. Подстилка Финка не из тех, кто предпочитает вольнонаемных слуг, а даже если она и ошибается, прислуга почти никогда не будет называть хозяина по имени столь… фамильярно. Тем более при незнакомом человеке. Слишком большая вероятность лишиться работы. А то и ушей.

Верука вздохнула. В ушах звенело, голова кружилась, но зрение постепенно восстанавливалось. С трудом отведя взгляд от рассеченного крест-накрест, все еще сжимающего в мертвых пальцах массивный, архаичного вида автомат мужчины, невольно сглотнула набежавшую слюну… Если бы генетический маркер не сработал… Если бы она запаниковала и отпихнула дрона… Черт. Она не ошиблась. Ошейников на трупах не было… Осторожно пихнув ближайшее тело носком сапога, женщина поморщилась. Точно. Не показалось — на шее мужчины виднелась метка. То ли раздавленная сапогом птица, то ли непомерно разжиревшая ящерица… Скорее всего, знак какой-то местной банды.

Сей усмехнулась. Старое правило пустоши: если видишь человека с меткой в виде ящерки, крысы, паучка или еще какой-то мелкой живности на горле или лице — перед тобой, однозначно, рейдер. К бабке не ходи. А этот здоровяк, что ее встретил, идиот полный. Был. Хоть бы платком рожу прикрыл… Черт. Похоже, она опоздала. Зло сплюнув под ноги, Верука помассировала виски. И что теперь делать? Неожиданно женщине послышался какой-то звук.

— Там… — Повернувшись в сторону наполовину разобранной, заставленной разбитыми бутылками барной стойки, Шип, неловко переступив тело, всё ещё подрагивающее в конвульсиях, зло сплюнула под ноги и, достав из-за голенища сапога нож, не глядя, вогнала его в затылок бандита. Рейдер затих.

— Никогда не оставляй недобитых врагов, — ни к кому не обращаясь проворчала женщина и, оставляя за собой кровавые отпечатки сапог, направилась в дальний конец комнаты. — Ну-ка. — Присев на корточки, Верука отбросила в сторону изломанную бумажную ширму и, отшатнувшись, громко зашипела сквозь зубы. — Дерьмо, — процедила она. — Вот же дерьмо…

Когда-то это был мужчина. Молодой и, если судить, по словно в насмешку не тронутому лицу, довольно красивый. Сейчас… Смотря на начинающееся ниже шеи, кровавое, прикрытое редкими клочками сохранившейся кожи, бледно-розовое, истекающее полупрозрачной сукровицей, лишенное большей части плоти на руках и ногах месиво. Было непонятно, как в этом… смогла сохраниться жизнь.

— Жив… — Пробормотала себе под нос Шип. — Просто в отключке. Они его, похоже, солью засыпали… Уроды. — Неожиданно женщина ухмыльнулась.

Эта привычка — разговаривать сама с собой, появилась у нее во время долгих разведок, во время недель и месяцев почти полного одиночества, и была прочно изжита несколько лет назад. А гляди-ка, вернулась.

Словно дожидаясь слов Веруки, веки юноши дрогнули.

— Они… уш-ш… ли?…

— Мертвы, — мрачно кивнула Шип, склоняясь над истерзанным телом.

— Элли… Они… — Юноша застонал. — Они резали её… Они… Ели заживо… по частям… Ее лицо… Ее… Они сорвали… когда она уже не могла кричать… А потом снова… ели…

— Она… ей уже хорошо… — покачала головой Верука, покосившись в сторону лежащих неподалеку от юноши горке костей и кусков мяса, увенчанных окровавленным, покрытым клочьями кожи, разбитым черепом. — Черт. Я бы дала тебе обезболивающее, но….

— Хозяйка… Им нужна была… — Юноша кашлянул, и из его рта вытекла тонкая струйка крови… — Хозяйка…

— Где она? — Жадно склонилась к умирающему рабу Шип. — Ты знаешь, где она?

— Нет… Тут были… люди Мрака… Сказали… Что этот дом… Что она теперь живет у Финка… А потом… Пришли… — Глаза юноши закрылись.

— Я не донесу тебя до клиники, — мрачно бросила Шип. — А даже, если донесу… Извини, парень. — В руках Веруки блеснуло лезвие.

— Да… — Губы юноши дрогнули в улыбке. — Спасибо… Наверное… Это будет… самое…

— Не за что, парень, — недовольно засопев, Шип склонилась над рабом и резким движением воткнула клинок ему в глаз. На мгновение выгнувшись дугой, юноша затих. На его лице застыла совершенно неуместная в данной ситуации широкая и открытая улыбка.

Сей встала и огляделась вокруг. Значит, у Финка. Черт. Ей срочно нужен новый план. А еще ей нужно отсюда убираться. Если ее застанут Операторы или шерифы — ей конец, даже разбираться не станут, сразу пристрелят. Это тебе не за драку в кутузку загреметь… женщина замерла и медленно обернувшись, уставилась в, словно в насмешку оставшееся висеть на стене, зеркало. Она знала, как выглядит. Высокое, свитое из проволоки и сыромятных кожаных ремней тело, тощие, покрытые детскими застарелыми шрамами и рубцами руки. Жидкие, спадающие на лицо волосы. Лицо, при виде которого вздрагивают даже тертые и битые жизнью караванщики. Перекошенный в вечно недовольной гримасе рот. Но сейчас на её лице блуждала улыбка. Жесткая, холодная, прячущая за собой с трудом сдерживаемую слепую ярость. Шип вздохнула. Она уже видела подобные улыбки. И знала, как обычно заканчивают их обладатели. Впрочем, это было неважно. Это её последнее дело. И она его закончит. Чего бы это не стоило.

Когда девушки подошли к ангару, было уже хорошо за полночь. Приветливо помахав устроившемуся по своему обыкновению на скате крыши Майло, Элеум зачем-то дождалась кивка охранника и только после этого осторожно потянула на себя створку врезанной в ворота эллинга низенькой и узкой калитки.

— Надо же. — Проворчала она чуть слышно. — Не заперто. Интересно, а какая тогда подлянка? Или Болт совсем нюх потерял? — Склонившись к земле, Элеум, раздув ноздри, с шумом втянула в себя прохладный ночной воздух, и оскалилась в злобной усмешке. — Понятненько… — Проворчала она чуть слышно. — Ладно, кисонька, проходи, не бойся. Наш бравый сторож мины уже отключил.

— Мины? — Оглянувшись по сторонам, Кити посмотрела под ноги и вжала голову в плечи.

— Ага, — обрадовано кивнув, Элеум ткнула пальцем в утоптанную землю перед входом в гараж. — На вход и на выход. Не совсем мины, скорее, сигналки с дистанционным управлением, но, если без спросу дверь толкнешь, мало не покажется. Интересный, этот наш Майло… Забавный даже…

— Он не спит. Уже второй день здесь, и не спит. — Буркнула девушка, с некоторой опаской перешагивая через порог. — Всё ходит и ходит… не ест почти. Это странно.

В ангаре царили тишина и полумрак, разгоняемый одинокой, чуть заметно покачивающейся на длинном шнуре, горящей в половину накала "дежурной" лампой.

— Скорее всего, "Часового" себе колет. — Пожала плечами Элеум. — Я, если в охрану нанимаюсь, обычно тоже на эту штуку сажусь. Если раздобыть получается. Классный стимулятор. Дешево и сердито. Неделю, считай, без сна обходиться можно. Минут пятнадцать-двадцать в сутки, и всё. Но откат потом сильный. — Ллойс почесала макушку. — Но ты права, мутный он. Специально калитку открытой оставил, — проворчала она спустя секунду. — Если кто-то нападет, потом будут на каждой двери время терять. Хоть с замком, хоть без. Интересно, сам до такой подлянки додумался или где услышал?

— Ллойс… — Девушка вздохнула. — А можно ты сегодня… Со мной ляжешь? Мне… — Кити замялась. — Мне немного страшно одной. Тем более, сейчас тут этот… — оглянувшись по сторонам, Кити понизила голос. — Пиклс.

— Ты что, этого сопляка, что ли, боишься? — Насмешливо фыркнула наемница, и с прищуром уставившись куда-то вглубь мастерской, задумчиво прикусила губу.

— Он… Мне почему-то кажется, что он и сейчас прячется где-то и смотрит. А еще… — Кити замялась. — Я же сказала, что умею чувствовать… Он плохой. Магда добрая. Просто испуганная… А он… плохой. Не злой, а… скользкий какой-то. И холодный… Словно жаба или змея…

— Змеи не скользкие… — Рассеяно поправила девушку наемница.

— Ллойс… — Кити вздохнула. — Ну, пожалуйста…

— Магда, как я и предполагала, у Болта в кандейке спит. — Принюхавшись, наемница уверено махнула рукой куда-то в глубину ангара. — Одна. Надо же. А постарел Болтяра, постарел… Раньше бы так не стеснялся. А Пиклс там, — указав в сторону скрывающихся во мраке стеллажей, наемница прищурилась. — Дрыхнет, зассанец. Без костюмчика. — В глазах Элеум неожиданно заплясали чертенята. — Ладно, кисонька, ты пока устраивайся, а я чуть попозже приду. Только это… Давай лучше в кабине, ладно? Мне там спокойней.

— Там скамья узкая… — смутилась девушка. — И душно.

— Как будто в первый раз… Ложись под стенку, если боишься, что я тебя на пол спихну. И окошко приоткрой, чтоб сквознячок устроить, — усмехнулась наемница и бесшумно скрылась в тенях.

Кити моргнула. Это походило на какой-то трюк. Вот Элеум стоит рядом, а вот просто взяла и исчезла. Нет, наемница ей, конечно, показывала, как надо ходить, чтобы было неслышно, как ставить ноги, но у Кити совершенно ничего не получалось. Помотав головой, девушка с трудом подавила зевок. После всех сегодняшних приключении хотелось умыться, а еще лучше, полежать в бадье с горячей мыльной водой, но тратить драгоценную жидкость ей сейчас, наверняка, не дадут… К тому же, нестерпимо хотелось спать. Только сейчас Кити поняла, насколько устала. Оглянувшись по сторонам, девушка пересекла освещенное тусклой дежурной лампочкой пространство, покосилась на черноту распахнутого, ведущего на крышу люка и тяжело засопев, полезла в грузовик. Забравшись в кабину, Кити с тоской посмотрела на одеяла. Нет, так не пойдет. Вчера Элеум опять взяла себе самые старые и грязные пледы. Те, которые Кити даже стирать не стала, решив пустить на ветошь. Почувствовав, как её щеки заливает краска стыда, девушка, споро, спустившись по лесенке, обошла фургон кругом, поднявшись в кузов, сгребла в охапку собственную постель. Да. Так будет намного честнее. Вернувшись в кабину, Кити споро застлала несколькими одеялами заменяющий заднее сиденье скамью-рундук, разделась и, сложив вещи на всегда ей казавшейся немного загадочной разделяющей передние кресла, высокой и массивной стальной коробке аккуратной стопкой, нырнула под одеяло. Плед был колючий, несмотря на недавнюю стирку, слегка пах бензином и дорожной пылью, сделанная из свернутого одеяла подушка — жесткой, а скамья заднего сиденья грузовика — очень неудобной, но Кити слишком устала, чтобы отвлекаться на такие мелочи. Скрипнула открываемая дверь, и в кабину пролезла Ллойс. Чуть слышно стукнули о резину пола каблуки сапог. Заскрипела молния брюк.

— Подвинься, кисонька, — сверкнув в темноте острыми зубами, Элеум грузно опустилась на импровизированное ложе. Хм. — Ты что, без рубашки спать решила?

— Да. — Покраснела девушка.

— Замерзнешь, ведь, — хмыкнула наемница и, повернувшись к Кити спиной, мгновенно захрапела.

— Не замерзну, — вяло пробубнила девушка, обняв Элеум за талию и закрыла глаза. Спина Ллойс была горячей, как печка. В кабине пахло пылью и почему-то грейпфрутом. Девушка невольно улыбнулась. Ее пальцы до сих пор помнили сочную податливость, буквально, тающей во рту терпко-горькой мякоти. Съевшая одну из долек Ллойс долго морщилась и говорила, что фрукт не дозрел, но Кити показалось, что ничего вкуснее в жизни она не ела. Перенасыщенный событиями день завертелся у нее перед глазами, вжал голову в подушку, и девушка провалилась в сон, как в бездонное болото.

— Мутное дело, Мэл. — Вздохнул громила, огладив бугристый, лысый, как коленка череп, принялся теребить мочку уха. — В общем, эти девки в "Маринеру" пошли. И сидели там почти до полуночи. С Мраком что-то обсуждали…

— С Мраком? — Раздраженно сплюнув под ноги комок табачной жвачки, маршал с интересом посмотрел на топающего по правую руку от него громилу. — Интересно. — Вдохнув неожиданно свежий, наполненный чуть заметными нотками бензина, табака, резины, дорожной пыли и плохо приготовленного мяса воздух шериф усмехнулся. — И что, по-твоему, заставило Мрака выбраться из своей берлоги и назначить встречу в подобном месте?

— Не уверен. — Пожал могучими плечами громила. Я только краем глаза заглянул. В окошко. Заходить, сам понимаешь, не стал. Знаю только одно, через полчаса после того, как Мрак ушел, девки там погром устроили. Хеллу положили…

— Хеллу? — Удивленно вскинув брови, маршал с нескрываемым удивлением глянул на подчиненного. — В закрытом помещении? Вдвоем, имея только пистолет, раздолбанный обрез, да одно рубило? Да Хелла бы их по стенам размазала… Я помню, как она на арене рубилась… Не баба, а ходячий танк.

— Не вдвоем… — Покачал головой великан. — Одна. И не рубилом, а вилкой. В лоб. Одним ударом. Даже не напрягаясь.

— Черт, — покачал головой маршал.

— Ага… — Согласно кивнул здоровяк. — Он самый. Зэд тоже говорит — это неправильно. У Хэллы подкожные защитные хрящи, а кости крепче броневой стали. Её башку так чисто только из винтовки пробить можно. Да и то, в упор.

— Больше ничего не раскопал? — Вздохнул шериф.

— Обижаешь, босс. — Громила высморкался в ладонь и, утерев пальцы о штаны, осклабился в довольной улыбке. — Я пока эту дылду в клинику тащил, Шрайка немного потряс. Сам же знаешь — у рогача слух хороший. В общем, Мрак девок куда-то в пустошь отправляет. Вроде как, в район Трех сестер, где заброшенная база стоит. Они что-то привезти оттуда должны.

— К Трем сестрам, говоришь? — Подкрутив ус, маршал вытащил из кармана кисет и принялся размеренно набивать рот табаком. — Опасный рейд. Особенно в это время года. На Крыс нарваться, как два пальца.

— Ты самое интересное, босс, еще не слышал. — Прогудел великан. — Мрак свой "Блейд" на это дело даёт. А помимо девок туда едут Зеро, Эвенко и… Ставро.

— Ставро? — Чуть не подавившийся табаком Мэл с шипением втянул в себя воздух и, покачав головой, коротко хохотнул. — А Финк, всё-таки, голова…

— Объясни, босс… — Похожие на две мохнатые гусеницы брови гиганта сошлись к переносице.

— Ставро — долбанный псих, от которого одни неприятности. — Раздраженно рубанул воздух ладонью маршал. — И сам знаешь, не будь он пугалом Финка, висеть ему на воротах. Зеро — лучший боец, которого я когда-либо видел. И эта парочка друг друга на дух не переваривает. Девка тоже не так проста. И имеет на Зеро зуб. Но и со Ставро, наверняка, не подружится…

Лицо великана озарилось светом понимания.

— Хитро придумано, босс. Каждый будет хотеть перерезать другому глотку, но не решится, не зная, чью сторону примет третий…

— Примерно, — кивнул маршал. — Примерно. Меня больше волнует, что Финк и Мрак там забыли… И почему это так важно, что в рейд пошел Эвенко. Старый пердун еле ходит, а тут целый рейд. — Коротко оглядев пустынную улицу, Мэл разочарованно цокнул языком. — Что-то прохладно сегодня. Как думаешь, может, буря идет?

— Да рановато ещё… — Вновь нахмурился великан и, задрав голову, принялся обеспокоенно всматриваться в звездное небо.

Бросок. Падение. Блестящая, ярко-красная, чем-то отдаленно напоминающая брюшко ядовитого насекомого капсула сверкнула желатиновым боком, и приземлилась в ладонь. Бросок. Падение. Кити спала, как убитая. Дыхание девушки было чистым и ровным, худые плечи расслабились, а лишенное отпечатка дневных забот лицо вновь стало по-детски невинным. Неудивительно. Она и сама устала. Как собака устала. От драк, убийств, интриг. От постоянно преследующего ее, казалось, пропитавшего плоть до мозга костей запаха дерьма и крови. От собственного таланта на ровном месте вляпаться в дерьмо по уши. Грузовик. Кити. Море. Чертов чистый берег…

Она проехала на восток, пересекла этот гадский радиационный пояс, чудом прошла территории десятков мелких, жадных до чужого добра князьков и банд, чуть не попалась в лапы механистам из Аламо, запорола двигатель, лишилась потом долго и болезненно отрастающих пальцев на правой руке, заработала лучевую болезнь, а потом уперлась в чертовы скалы, фонящие так, что светятся в темноте. И вот теперь, проехав, если верить старым довоенным картам, половину драного континента, она вернулась к Сломанным холмам в надежде преодолеть солончаки. Место, откуда никто никогда не возвращался. А может, Болт прав? Может, она это просто придумала? Черт, да она даже не уверенна, что этот старик вообще был.

Большая часть её воспоминаний — это старая, разбитая игрушка. Чертова трубка с зеркалами и разноцветным стеклянным крошевом, складывающимся в новую картинку каждый раз, как только ее встряхнешь… Бросок, падение. С трудом оторвав взгляд от мерно сопящей в ухо прижимаемому к груди медвежонку Кити, наемница оскалила зубы в бешеной ухмылке. Стать лучше. Спокойная жизнь. Спокойная. Мать. Его. Жизнь. Честная работа. С трудом подавив рвущийся из горла истерический смех, Ллойс снова украдкой покосилась на девушку. Кити… Кэтрин Фелисити, мать его. Принцесса из забытого Богом хутора. Эта девчонка что-то с ней сделала. Что-то в ней сломала. Вскрыла запрятанный глубоко-глубоко в темную муть полустертых воспоминаний гнойник. Почему она её подобрала? Почему она стала для нее так важна? Кисонька… Маленькая наивная дурочка действительно так похожа на котенка, на только-только открывшего глазки комок шерсти, и принявший первое, что увидел, за мать. Кити… Почему ей нравится слушать ее байду про единорогов и принцесс? Почему рядом с ней она плывет и тает, как воск? Почему спокойно делится с девчонкой теми подробностями своего прошлого, которые не рассказывала даже…

Бросок. Падение. Жалеть и бояться глупо. Что сделано, то сделано. А еще более глупо врать самой себе. Люди не меняются. Меняются обстоятельства. Но сейчас ей лучше собраться. Стать той, кем она была. Иначе им не выжить. Бросок… Легкое движение головы и падение капсулы заканчивается между зубов Ллойс. От дела, которое ей "предложил" Финк, просто воняло подставой. Идти почти в самое сердце Сломанных холмов в разгар осени, когда одуревшие после сухого сезона боевики многочисленных семеек и кланов заключают шаткие союзы, сбиваются в банды и начинают делить территории? Когда изгои и негодяи всех мастей отправляются в погоню за спешащими на осенние ярмарки караванщиками? Это само по себе глупость. Но с ней отправляются еще двое. Зеро, бывший альфа-прайм Сити. Умелый, опасный и очень, очень сильный. Будь он на месте Клавикуса, неизвестно как бы все ещё повернулось. И некий Ставро. Судя по многозначительной ухмылке Мрака, тоже далеко не простой персонаж. А еще Эвенко. Как поняла Элеум, лучший техник города. Сложив губы трубочкой, Ллойс, задрав голову, выплюнула чуть скрипнувшую на зубах капсулу, и снова поймав ее губами, принялась катать на языке. "Разведать что к чему". И "забрать одну штуку". Значит, старую базу Легионеров уже кто-то облюбовал. Логично. Как говорится — свято место пусто не бывает. А вот что там может быть? И почему Финк хочет разгрести дерьмо чужими руками? Ее руками? К черту. Ловко спрыгнув с капота, Ллойс подтянула завязанный на поясе шарф и сжала челюсти. Желатин хрустнул, и на язык наемницы пролилась порция жидкого ледяного огня. Ллойс усмехнулась. Стать лучше. Как же…

Миновав квартал, Шип вышла к перекрестку рыночной площади. Было довольно безлюдно, шерифы успели закончить работу над укреплением постов, и теперь посреди развилки красовалась обложенная мешками с песком небольшая, установленная на массивную треногу пушка.

— Безотказная 2А42, — фыркнула, остановившись у бруствера, Верука, и брезгливо поморщившись, лениво пнула его ногой. — Идиоты, лучше бы на башню её поставили. Толку-то здесь от этой дуры.

— Тебя не спросили… — Раздался голос из-за баррикады. В венчающий заграждение мешок с песком вцепилась бледная, покрытая разводами грязи рука.

— Фу-у… Т-тебе рожу, что… наджа-аком драли? — Пьяно икнув, молодой мужчина с нашивкой шерифа, покачнувшись, ухватился одной рукой за ствол пушки, а другой — за расползающиеся мешки, и попытался плюнуть в сторону женщины, но лишь обслюнявил себе подбородок. — А-атвали отсюда, стахо-людина… Пока в кутузку не отвел…

— Да я, в принципе, не против. — Улыбнулась Сей. — Можешь и отвести.

— А? — Брови молодого человека сошлись к переносице. — Чё? А… зачем?..

— Ну… Потому что мне надо? — Предположила женщина.

— Да? — Еще больше нахмурился страж порядка.

— Ага… — Улыбнулась Сей.

— Ты странная, — заключил шериф после минутного раздумья. — А что ты здесь делаешь, а? — Осведомился он с подозрением, приложив ладонь к расплывшемуся на половину лица синяку, и застонал. — Су-ука. Это мне мутантка двинула. — С жалостливым видом сообщил он Веруке и опять качнулся назад. — А ты не мутантка, случаем?

— Нет… — Покачала головой Сей. — Так что, пойдем в тюрьму?

— А по мне, так мутантка. — Отпустив пушку, мужчина, наклонив голову, словно атакующий бык, сделал несколько неверных шагов сначала влево, потом вправо, неловко взмахнул руками, но всё же умудрился, устоял на ногах. — Точно, — заявил он с присущей только смертельно пьяным уверенностью. — Тебя, сучка мутская, в город шпионить прислали. Ты тут, чтобы диверс… двиресв… пакости нам всякие устраивать. Но, это, не на того напала… Счас я тебя… При попытке к бегству… — Перехватив ремень автомата, мужчина принялся бестолково крутиться на месте в попытках достать оружие.

— В дрова, — тяжело вздохнула Шип. Неуловимым движением перемахнув через бруствер, Верука Сей шагнула вперед и схватила парня за грудки. — Сука мутантская, значит… — елейным голосом поинтересовалась она и, неожиданно размахнувшись, впечатала лоб в переносицу шерифа. Мужчина булькнул и осел в пыль.

— Идиот. — Сей зло сплюнула и, утирая кровь со лба, устало покачала головой. — Эти шерифы… Ничем не лучше банды вышедших на тракт репоедов. Идиоты. Сколько не вставляй овце волчьи зубы, она всё равно, остается овцой. Пить на посту… Да еще в одиночку… Ну, какой кретин этого придурка одного мог оставить?

Повернувшись в сторону медленно собирающейся вокруг толпы, Сей подняла с земли полупустую бутылку с мутно-белой жидкостью и, присев на мешок с песком, сделала длинный глоток из горлышка.

— Позовите кого-то что-ли. — Буркнула она недовольно. — Скажите, что я сдаюсь.

Проснулась Кити резко, рывком, не поняв поначалу, что её разбудило. Девушка моргнула, протерев глаза, оглянулась по сторонам. Ллойс в кабине не было. На покрытой плохо оттертой ржавчиной полуоткрытой дверце грузовика танцевали неясные тени. Осторожно подтянув ноги, Кити подтянула поближе чуть не упавшего на пол медвежонка, села и, выглянув наружу через узкое зарешеченное окошко, с трудом подавила испуганный вздох. Посреди ангара двигалась Элеум. Тусклый свет дежурной лампы отражался от покрытой тонкой пленкой пота кожи. Блестя на сложных пересекающихся узорах татуировок, вспыхивал на рассекающих воздух острых ногтях и костяшках пальцах. Одетая лишь в низко спущенные штаны, босая и полуголая наемница кружилась, подпрыгивала и приседала, будто сражаясь с невидимым противником. Это напоминало какой-то танец. Сложный, красивый, завораживающий, но в то же время, невыразимо страшный.

Ллойс двигалась быстро. Намного быстрее, чем во время боя на арене. Так быстро, что Кити с трудом понимала, что она делает. Раны на боку Элеум уже почти затянулись, на кончиках пальцев, на костяшках кулаков, локтях и коленях то и дело вспыхивало пламя. Открыв рот, Кити заворожено смотрела, как наемница раз за разом раскидывает, толкает, подсекает и швыряет своих невидимых противников на землю. Как ломает им конечности и ребра, сворачивает шеи, выбивает суставы… Как уворачивается от призрачных ударов и жестко бьет в ответ. Неожиданно Ллойс остановилась и, развернув голову, уставилась в сторону грузовика. Чуть не вскрикнув от испуга, девушка, отшатнувшись от окна, прикусила ладонь.

Наемница не могла ее видеть. Слишком узко было окошко, слишком толсто в попытках скрыться от дневной жары затянутое полупрозрачной пластиковой пленкой стекло, слишком темно было в кабине, но на секунду Кити показалось, что наемница смотрит прямо ей в лицо. Но девушку испугало совеем не это. Ещё пару часов назад зеленые, меняющие оттенки в зависимости от настроения хозяйки глаза Ллойс, сейчас больше напоминали две плошки раскаленного золота. В бушующих всеми оттенками желтого и красного зрачках плескалась с трудом сдерживаемая ярость. И невыразимая тоска загнанного в угол зверя.

Притаившийся между стоящими в дальнем углу ангара ящиками Пиклс чуть заметно вздрогнул. Ну и глазища. Как глянет, сразу ноги, как вата. Такое ощущение, что она его видит. Прямо в душу смотрит… тварь. Но на самом деле это не так. Нельзя его увидеть. Никак нельзя. А хорошая это придумка — камеру к палке прикрутить. Повезло ему всё-таки, что часть оборудования с костюма снимается. Взял, снял костюмчик, поставил на видном месте — типа, спать пошел, а сам камеру из укрытия выставил, планшет на коленки сложил и смотришь. Пиклс с трудом подавил смешок. Ух-ты. Как крутится… Никогда б не поверил, что так изогнуться можно. Ну да. Стайники, они крутые. Людей жрут. Оттого, наверное, и сила у них такая. А эта татуированная, конечно, красивая. Так вроде, посмотришь, дылда дылдой. Рожа кислая, глазищи, как плошки. А сейчас глядишь и понимаешь — красивая. Пиклс улыбнулся. Хорошая запись. Интересно, сколько Айоро за нее даст? Когда он ему видео из кабака принес, про то, как Зеро развлекается, крашенный ему целую двадцатку серебром отсыпал. А ведь, у него еще и запись, как безносая переодевается, есть. И как эти двое в цистерне моются. Мальчишка в предвкушении засопел. Полтиник, не меньше. Точно. Ему как раз полтинника не хватает, чтобы книжку купить. Добрая книга большая редкость. Батюшка, что на площади каждый день проповедует, обещал отдать её за восемьдесят монет. Сорок у него уже есть, и, если продать запись… Мамка обрадуется. Раньше у них дома была Добрая книга, давно, когда они в Холмах жили. Но когда они бежали, она потерялась. А это неправильно. Плохо, когда дом без Доброй книги. Мамка говорила — в ней про всё написано. Про людей. Про мутов. Про то, что с миром сталось… Сам он не помнит, слишком маленький ещё был, читать не умел. Но чего мамка врать будет? Коротко глянув на тусклый исцарапанный экран планшета, Пиклс облизал губы. А классные всё-таки у татуированной сиськи, даже круче, чем у той девки, что с Зеро трахалась…