О своей встрече с главой «Полесской Сечи» УПА* ярым украинским националистом Тарасом Бульбой-Боровцем рассказывал коллективу военных чекистов Особого отдела КГБ СССР по Прикарпатскому военному округу Николай Владимирович Струтинский — боевой побратим и тезка Николая Ивановича Кузнецова.

— Николай Владимирович, — спросил один из оперативников у Струтинского, — говорят, не только Сергей Трофимович Стехов, но и вы встречались и вели переговоры с самим Тарасом Бульбой-Боровцом. Это правда?

— Было такое… Встретились антиподы в полемике, но ничего не вышло. Разные у нас были мировоззренческие позиции. Как известно, на первых порах националисты маскировались, называли себя повстанцами, борющимися против фашизма. Это сбивало многих моих земляков с толку. В некоторых селах секирники сумели втереться в доверие к патриотически настроенным крестьянам и через них влияли на остальных.

— Как же вы вышли на атамана?

— Среди обманутых молодых людей оказался крестьянин по имени Сергей. Он жил на хуторе. Мы знали, что к нему зачастили националисты. Установили наблюдение за хутором Сергея. Однажды наш наблюдатель Владимир доложил, что рано утром к нему зашло несколько человек. Хозяин проводил их в сарай. А затем, не спеша, обошел хутор, вглядываясь в подступы.

Ясно было, что к нему пришли какие-то большие начальники из леса.

На совете партизанской группы было решено направить меня и партизана Ивана Пихура, разбирающегося в политике, в качестве «парламентеров» с обещанием поддержать огнем в случае непредвиденных обстоятельств. Партизаны окружили хутор, а Пихур и я вошли во двор. Тут же, как из-под земли, появился Сергей.

— Где сейчас атаман Бульба? — спросил я неожиданно для него.

— Какой атаман? Я вас не понимаю, об чем речь идет? — заволновался покрасневший Сергей.

— Ты в дурку не играй, скажи, где спрятал атамана? — снова настойчиво повторил я вопрос.

— Клянусь матерью, клянусь Богом, нет здесь никакого атамана, — опять пытался заверить нас хозяин.

На разговор выбежала его жена Анна, красивая и статная молодица, и стала нас приглашать «поснидать» — позавтракать.

— Заходьтэ люды добри, поснидаетэ, — расплылась в широкой улыбке хозяйка. — Слава Богу маемо, шо покоштувать.

И тогда я сказал, обращаясь к Сергею: «Ну, коль ты не знаешь, мы его сами найдем».

После этого сделал шаг в сторону прикрытой двери сарая.

Сергей загородил дверь, широко расставив ноги и руками опершись в косяк дверной рамы. Пришлось его оттолкнуть. Я быстро забрался по лестнице на сеновал и заметил там пятерых спящих мужчин. Один из них проснулся, но, увидев меня с автоматом, удивленно, а скорее испуганно, спросил:

— Кто ты такой?

— На свидание с атаманом прибыл.

— Подожди внизу, сейчас разбужу.

Я спустился по лестнице. Через несколько минут нас уже окружили бульбаши. Их еще местные называли бульбовцы.

Тогда я впервые увидел атамана.

— И что же он представлял из себя? — помнится, кто-то спросил у Николая Владимировича.

— Простой мужичишко. Высокого роста, но чуть горбился. На вид ему было лет тридцать. Лицо изъедено оспой. Белесые брови и ресницы придавали ему отталкивающий вид. Размашистым шагом, как ходят обычно высокие и худые люди, он подошел к нам и отрекомендовался, предварительно пожав руки.

— Атаман Тарас Бульба! — заявил он.

Поочередно представились и его подчиненные, сердито поглядывая на Сергея, который виновато опустил голову.

— Принеси умыться, — повелительно гаркнул на Сергея атаман. Тот стремглав выскочил из сарая и понесся к хате. Через несколько минут он уже стоял с ведром воды и полотенцем. Когда бульбаши умылись, приоделись и расчесались, Бульба накинул на себя офицерскую шинель, с погонами при синем просвете и металлическими трезубами.

Сергей и Анна накрыли стол с домашним харчем — салом, домашней колбасой, солеными огурчиками, квашеной капустой и, конечно, как заведено в таких случаях, самогоном.

Бульба смерил меня цепким взглядом, а потом спросил:

— Так за что выпьем, красный командир?

— А за что предлагаете?

— За то, чтобы Гитлер — туда! — и пальцем указал на землю.

После второго тоста атаман попытался узнать, связана ли наша группа с подпольщиками, где дислоцируемся, какие у нас планы, сколько в моей группе людей под ружьем и прочее.

«Тонкий дипломат, — подумал я, — не зря учился в разведшколе в Берлине».

Он осторожно намекнул, что нам следует объединиться для борьбы с немцами. А потом, захмелев, стал хвастаться перспективами националистического движения, и неожиданно предложил:

— Переходи к нам всем отрядом, мы тебя не обидим должностью, да и твоих хлопцев.

— И что вы ему ответили?

— Я ему сказал, что у нас другие планы, а вот немцев бить с вами готов хоть сейчас.

— Хмы, бить немцев… но мы еще не так крепки, чтобы ввязываться в большой бой. Вот подкопим сил и тогда ударим, — слукавил Тарас Бульба-Боровец.

— Но гитлеровцы вас ждать не будут. Они сегодня жгут села, убивают жителей, грабят Украину, а вы отсиживаетесь в кустах, — выпалил я ему в горячке полемики. — Они и вас тут перебьют.

Атаман и его заместитель Адам Воловик склоняли нас к прекращению борьбы из-за того, что может погибнуть вся группа. Мол, против лома нет приема. Надо накопить сил…

Атаман, опрокинув очередной граненый, крякнул от удовольствия, зажевал с хрустом соленым огурчиком и вновь повторил свою идею:

— Вот окрепнем, тогда и всыплем немчуре. А пока подождем…

— Время не ждет, — ответил я Бульбе.

Но спорить, углубляться в полемику было бесполезно. Мы распрощались. Вдогонку я услышал:

— Напрасно, хлопцы, горячитесь, я вам добра желаю…

После того, как произошло кровавое «объединение» УПА* с бандеровцами ОУН* путем силового поглощения УПА* «Полесская Сечь» бульбашей, Тарас Бульба-Боровец исчез в конце 1943 из села Пустомыть Тучинского района, где размещался его штаб. Некоторое время о нем не было слышно.

Майор Левашов, коллега автора по 1 — му сектору 00 КГБ по ПрикВО, бывший фронтовик поведал:

— Военные контрразведчики 1-го Украинского фронта стали получать данные, что в числе сотрудников фашистского диверсионно-террористического эсэсовского отряда под названием «Ягдфербанд-Ост» появился человек с явными приметами атамана Бульбы. Но было одно «но», — фамилия у него была Коненко.

Этот отряд имел свою школу в Чехии близ городка Альтбургунд, в которую принимались коллаборационисты из разных республик Советского Союза. Предателей готовили для преступной работы в тылах Красной армии в качестве разведчиков, диверсантов и террористов.

Бывшего атамана принял в школу заместитель начальника «Ягдфербанд-Ост» штурмбанфюрер СС Эбергард Хайнце, который помнил заключительные слова декабрьского 1941 года приказа Бульбы о том, что «коммуна уничтожена немецкой вооруженной силой. Мы не были пассивными зрителями, а приложили и свою руку к ее смерти».

Коненко назначили руководителем подготовки украинской диверсионной подгруппы «Майглекхен» — («Ландыш») в составе пятидесяти человек. Группа предназначалась для заброски в тыл нашей армии в район бассейна реки Припять.

Группу выбросили, но почти всех бандюков чекисты выловили. Многие сразу же после приземления пришли с повинной. Боровца — Коненко среди них не было. Но в 1945 году он оказался в американской оккупационной зоне, в городе Миттервальде. Здесь его принял с радостью битый петлюровский генерал, бывший командир «Украинского полицейско-охранного батальона» в Виннице, а несколько месяцев позже сотрудник немецкой администрации в Ровно Омельянович-Павленко. Старый предатель с санкции американцев организовал опять тут «украинскую» школу. Выпускники ее забрасывались на Украину.

В 1949 году в баварском местечке Шлейхсгейме близ Мюнхена на американские деньги была создана «Украинская национальная гвардия» (УНГ) во главе с Тарасом Бульбой-Боровцом. Мало кому известно, что во время американо-корейской войны он сколотил из обманутых земляков «Украинский батальон» и отправил его в Корею. Нечто подобное он хотел создать для помощи вашингтонским «миротворцам и борцам за свободу» во Вьетнаме. Но «дурных украинцев» не оказалось для формирования отряда, да и мировая общественность показала свою силу. Пришлось ретироваться.

Умер забытый и никому не нужный «генерал-хорунжий» в 1981 году в США.

По рассказам свидетелей, ветеранов военной контрразведки, служивших в конце шестидесятых во Львове, так проходила церемония прощания с останками Героя Советского Союза Н. И. Кузнецова — советского сотрудника органов государственной безопасности, разведчика, диверсанта и партизана, лично ликвидировавшего 11 генералов и высокопоставленных чиновников оккупационной администрации нацистской Германии и убитого украинскими националистами.

27 июля 1960 года.

Львовский окружной дом офицеров. Тут установили гроб с прахом партизана-разведчика. Попрощаться с Героем приехали — родной брат Кузнецова — Виктор Иванович, сестры — Лидия и Агафья, партизаны отряда «Победители».

Как вспоминал Николай Струтинский, в зале звучала траурная мелодия. Замерли в почетном карауле воины Львовского гарнизона и товарищи героя. Нескончаемым потоком мимо гроба проходили рабочие, колхозники, школьники и студенты.

14:00. Последние минуты прощания. Верные соратники Николая Ивановича Кузнецова выносят гроб с его останками и бережно устанавливают на лафете. Траурный кортеж медленно движется по улицам города к Холму Славы. Десятки тысяч львовян проводили в последний путь отважного героя.

Во время службы во Львове мы с товарищами не раз навещали могилу отважного коллеги и возлагали на мраморную плиту цветы. Но вот пришли окаянные дни 1991 года, и политический климат на Украине резко изменился в сторону похолодания к отечественной истории. Появилось много переписчиков ее.

Начали бороться с памятниками потомки бандеровщины. Во Львове демонтировали памятник герою, на Ровенщине бюст Кузнецова разбили. Потом варвары взялись за осквернение его могилы. Сначала вандалы сбили эпитафий, а затем унесли бронзовый барельеф с надгробной плиты на Холме Славы.

В 2015 году имя Николая Кузнецова порошенковской хунтой было внесено в «Список лиц, подпадающих под «Закон о декоммунизации». Память о них должна быть стерта с карты Украины, на основании решения Верховной Рады, состоящей в основном из радикалов-националистов.

Через год городу Кузнецовску в Ровенской области было возвращено название Вараш, которое он имел до 1973 года, когда населенный пункт еще не имел статуса города, а являлся рядовым селом, в окрестностях которого была построена атомная электростанция.

Два героя XX века дали высокую оценку деятельности Н.И. Кузнецова в борьбе против немецко-фашистских захватчиков. Нобелевский лауреат Фредерик Жолио-Кюри:

А вот как оценил подвиги Н. И. Кузнецова Юрий Гагарин:

Который год российские родственники Героя Советского Союза Николая Кузнецова просят у Львовского горсовета разрешение на эксгумацию и перезахоронение останков в Екатеринбурге. Но воз и ныне там. Действующий мэр города Львова Андрей Садовой в 2019 году заявил, что он не соглашается на перенос праха в Россию. В унисон с ним говорит и председатель В00 «Зов нации» Тарас Боднар. А тем временем провокации на могиле советского героя продолжаются.

Ночью 21 июня 2018 года на могиле Николая Кузнецова неизвестные вандалы нарисовали желтой краской тризуб и написали слова «враг УПА*».

30 июля того же года его плиту из розового гранита разрисовали желтой краской.

Потомки бандеровцев плодят свои грехи, за которые им придется когда-то ответить по Закону или перед Богом. Нет ничего вечного, увы, кроме вечности, а враги — отличное стимулирующее средство. И как сказал Сальвадор Дали: «врагов я забрасываю цветами — в гробу». А что касается времени — оно вечно, а мы проходим. Придет время с другими оценками подвигов на Украине и во имя Украины бесстрашного уральца Николая Ивановича Кузнецова.

27 июля 2011 года один из авторов по случаю 100-летнего юбилея Николая Ивановича Кузнецова посетил город Ровно. С ветеранами Управления КГБ УССР, друзьями-коллегами, оставшимися «не переобутыми» из-за политических бурь на Украине, мы посетили все места, где наш герой совершал подвиги во имя приближения победы над фашизмом. Делились воспоминаниями о прежних советских днях и делах. Потом в кафе подняли стопки в честь юбилейной даты за героизм и мужество народного мстителя.

Кто-то вспомнил слова откровения поэтессы Риммы Казаковой о павших героях:

В тот день было и «небо голубое», и «была зеленая трава».

Говорят, когда много лет спустя Д. Н. Медведев спросил себя: «Неужели все это происходило с нами?» И немного помолчав, кивнул в знак согласия…